Советник Генерального прокурора Кадышева, Егор Федорович Патрикеев, терпеть не мог начальников. Как он ни напрягал память, мог вспомнить из их числа всего трех более или менее приличных людей. С двумя из них – Кожиным и Кадышевым – он дружил до сих пор. Третьим приличным руководителем, по его мнению, был он сам.

Все остальные, которым довелось в разные годы «поруководить» Егором, не отличались ни компетентностью, ни толерантностью. Кожин и Кадышев не были специалистами в ряде специфических отраслей знаний, где сам Егор чувствовал себя достаточно комфортно. Но они и не делали вид, что все превзошли. Будучи блестящими аналитиками, юристами, управленцами, они не надували щеки, утверждая, что те или иные действия Егора несовместимы, во-первых, с действующим законодательством, а во-вторых – с данными современной науки. Не закатывали глаза и не говорили: «Это невозможно».

Напротив, они говорили:

– В случае неудачи я тебя не сдам. Но… Будем считать, что ты действуешь на свой страх и риск в рамках данных тебе полномочий.

Вот такие начальники, полностью доверявшие его человеческой позиции и профессиональной компетенции.

В конце концов, реализовывать линию Генерального было делом Егора и сотрудников его бывшего Отдела, куратором которого он оставался. Наряду с Отделом специальных операций в сфере его кураторства были Отдел аналитической информации, Отдел собственной безопасности и Отдел мeждyнapoдныx связей, ведавший среди других вопросов и экстрадицией на истерзанную родину тех граждан, которые, ограбив соотечественников, смылись от наказания за бугор. Центральной фигурой среди них оставался Владимир Михайлович Осинский.

Нужно было вернуть умыкнутые им за рубеж миллиарды. А это дело хлопотное. Если действовать в рамках правового поля, пришлось бы судиться десятилетиями. Нужны были нетрадиционные методы. Требовалось вернуть стоимость дворцов, имений, яхт и замков в Европе и Америке. Не говоря уже о содержимом именных и цифровых сейфов с драгоценностями Осинского, до которых можно было добраться, лишь предъявив рисунок его линий на щупальцах, роговицу глаз, его запах, голос и т. д. Коллекция Осины была очень хорошо защищена от проникновения.

Действовать приходилось сразу по нескольким направлениям.

На войне как на войне. На заключительном этапе операции Олигарх Егор на ключевые направления поставил личных друзей, в надежности которых никогда не сомневался.

В Лондоне далеко продвинулись его старые товарищи из Спецназа ГРУ по прозвищам Князь и Бич.

В Женеве, в крупном банке «Сюис промоушн», занимающемся международными инвестициями, департаментом собственной безопасности руководил законсервированный до часа «X» Капитан, давний товарищ Егора по службе в «спецуре». Это прозвище у него было всегда, вне зависимости от того, сколько звезд было на погонах.

В Англии уже год успешно работал в качестве управляющего замком Холируд русский с великолепным английским, Валентин Рассадин. Прозвище – Валет. Его Егор в свое время спас от больших неприятностей. Уж что-что, а чувства благодарности и верности Валету было не занимать…

Валентин Рассадин родился в простой рабочей семье, до армии работал сварщиком. Дa так бы и остался работягой, если бы не Егор. Это он убедил его готовиться в вуз. Сам подготовил по истории и русскому, а основы юридических знаний дал Валету начальник особого отдела Олег Курилов. Словом, поступил Валет. Отслужил положенное в органах прокуратуры, дослужился до чина старшего советника юстиции. Вышел в отставку. Выращивал кабачки на даче.

Тут его и вспомнил Егор. Разыскал и вернул к оперативной работе.

Со сложным управлением хозяйства замка Осины под Эдинбургом Валет справлялся.

Вокруг Осины было уже столько людей, посланных присматривать за олигархом, что каждый его утренний чих через час становился известен на Большой Дмитровке или на Петровке, куда переехало руководство Генпрокуратуры.

Людей, лично преданных Егору, вокруг Осины было уже не меньше, чем тех, кто, по мнению Осинского, был предан лично ему. Но сколько людей – столько и мнений…

Однако, как любил повторять Егор Патрикеев, хороших людей слишком много не бывает. Вот почему он считал, что прибытие в Лондон еще пары специалистов пойдет «английской группе» только на пользу.

Поглядев на часы, Егор попытался вспомнить разницу во времени – и не вспомнил.

«В любом случае сейчас Геракл уже в Лондоне», – подумал он.

Боль в пояснице напомнила ему о еще одном специалисте, которым он по щедрости души поделился с Осиной. Лада Волкова, совершающая чудеса оздоровления организма по методике академика Барановой, приняла предложение Егора выехать в Лондон и «помочь»… Не столько помочь Осине избавиться от радикулита, сколько помочь вернуть украденное у соотечественников. Но главное…

Главная задача Лады Волковой была столь ответственна, что до последнего мгновения Егор не был уверен – справится ли молодая целительница.

Однако Лада была дочерью офицера, хотя и не разведчика, а танкиста, но все же специфику жанра себе представляла. Она свободно владела немецким – ее детство прошло в ГДР, где служил отец. Английским – слабо, но ведь с Осиной-то ей придется общаться на русском языке. Причем желательно, чтобы больше говорил он, ее дело – менять его энергетическую ауру…

Егор встал, подошел к окну. За стеклом моросил мелкий, даже вроде бы легкомысленный, сентябрьский дождик. Мелкий-то он мелкий, но если долго без зонта, до косточек промокнешь. Егор поежился…

Часы на стене тихонько прозвенели. Сейчас Геракл уже в Лондоне. Если самолет не припозднился. Возможно, он уже подходит к зданию Национальной галереи.

Во времена «советской» молодости Егора был распространен такой жизненный девиз: «Спешите делать добро»… Считалось, что при коммунизме все люди в стране будут еще и альтруистами, по капле выдавив из себя эгоизм. А на самом деле это был девиз разумных эгоистов.

Спеши делать добро – и оно вернется к тебе сторицей. Спеши делать добро и люди, которым ты помог, тоже будут спешить – вернуть тебе добро. Так что быть добрым – это разумный эгоизм.

Когда-то по жизни он смог помочь и Бичу, и Князю, и Капитану, и Валету, и Гераклу. Теперь они с ним. И помогают. Спешат делать добро… Правда, не ему лично, а Отечеству. Хотя… И ему лично. Проблема Осины давно стала для него личной.