Глава 6
Во время полета Мириам просмотрела данные об Исааке Лурии, которые накопал в Интернете Анри. Лурия был известен своим последователям по псевдониму Ха-Ари («священный лев»).
Очень мало известно о его молодости. Его отец эмигрировал в Иерусалим из Польши или Германии, женился на женщине из сефардской семьи и умер, когда Исаак был еще совсем молодым. Исаак был воспитан своей овдовевшей матерью в доме ее брата-крестьянина в Каире. В Египте Исаак учился закону Моисееву у выдающихся учителей, стал его знатоком и торговал перцем и зерном.
Когда ему было двадцать с чем-то лет, он бросил торговлю и свою молодую жену. После непродолжительной учебы у философа Моисея Кордоверо Лурия собрал группу учеников. Он проповедовал, и его ученики записывали его проповеди.
Мистицизм Лурии основывался на принципе, который он сам называл «цимцум» («уход»). По мнению Лурии, наша вселенная появилась, когда Бог уменьшил Себя: теория Большого взрыва была объяснена в терминах каббалистики за долгие столетия до ученых двадцатого века.
Когда Бог создал космос, вспыхнул божественный свет, который Бог перехватил и заключил в магических чашах или сосудах. Когда сосуды были разбиты, началась сумятица жизни.
Мири закрыла папку и уставилась в окно на белые и пушистые облака. Все это очень интересно, и, наверное, таким образом она восполнит пробелы в своем образовании, но… но практической пользы от этой информации ровным счетом ноль. Да и вообще, это месье Питер Кернер вспомнил этого Лурию, а савта ничего о нем не говорила. Ну, так не будем забивать себе голову.
Итак, сказала себе девушка, давай попытаемся подытожить: савта передала мне старинный медальон, который раньше принадлежал немецким аристократам. Называется он Печать света и предположительно отпирает что-то, некое место, где хранится счастье человеческое. Получила я этот медальон с наказом… поступать, как считаю нужным. Как минимум — сохранить, как максимум — уничтожить. Дальше появляются какие-то подозрительные типы, которым вдруг приспичило получить медальон. Почему именно теперь? Почему именно этот медальон? Как с ним связана — если связана — книга «Лабиринт Иерихона»? А звездчатый сапфир «Путеводная звезда»? Опасны ли люди из «Мудрости Сиона»? Хотя тут как раз сомнения можно отбросить: они опасны и готовы на убийство ради необходимых им артефактов.
И что же теперь с этим делать? Ничего? Купить цепочку подлиннее, чтобы эта чертова побрякушка не бросалась в глаза, и делать вид, что ничего не происходит? Это было бы прекрасно! Прожить много лет, нарожать детишек и когда-нибудь — не скоро — завещать медальон внучке: пусть мучается. Мири вздохнула: что-то подсказывало ей, что так просто ускользнуть от ответственности не удастся.
Анри буквально подпрыгивал у дверей, из которых появлялись прилетевшие пассажиры. Он отобрал у Мири чемодан, пробубнил, что долго что-то собиралась, и быстрым шагом направился к парковке. Мири еле поспевала за ним.
— Куда ты несешься?
— Поедем к Лилу.
— Куда?
— Лилу. Помнишь, ты ее видела на похоронах бабушки: она мулатка, смуглая и очень худенькая.
— Да, помню… имя такое, необычное.
— Она сама выбрала. Раньше ее по-другому звали, но когда семья ее брала, она попросила, чтобы ей сменили имя, и сказала, что хочет быть Лилу. Ну, они возражать не стали.
— А откуда она?
— Из местных. Ну, то есть я так думаю, что родилась она в Париже. Ей было года три, когда ее нашли. Кто-то принес ребенка в приемный покой больницы и оставил. Отправили в приют. Она болезненная очень, лечили ее долго… Потом бабушка нашла ей семью. Но теперь родители у нее хорошие. Пожилые, правда, но зато им не все равно, где она и что она. Возятся с ней, то на воды отправят, то еще куда.
— Ага… А зачем мы к ней едем? — спросила Мири. — Ну, то есть я не против познакомиться, но почему именно сегодня вечером?
— Потому что Лилу — классный хакер. Тело у нее слабое, а мозги — ого! И я когда приехал, сразу к ней. Она ломанула сайт этих «Мудрецов», которые за тобой охотятся.
— Анри! Я тебя что просила? Не лезть! А ты мало того, что сам увяз в этом по уши, — ты еще и ребенка впутываешь!
— Не ори! Сама увидишь, что это важно.
На этом Анри надулся и больше ничего рассказать не пожелал.
Лилу и ее семья жили на полпути между аэропортом и Парижем, так что дорога не заняла много времени.
— Я машину поставлю и пойдем с той стороны, — заявил Анри, паркуясь на чистенькой улочке перед аккуратным домом, утопающим в цветах. — Окна ее комнаты выходят на задний двор, и там с крыши зимнего сада удобно подниматься.
— Ты в своем уме? — удивилась Мири. — Не полезу я на крышу! Почему нельзя войти через дверь?
— Придется разговаривать с предками, а то и ужинать.
— Ты же сказал, что они хорошие!
— Да, но ужасно хлопотливые.
Мири пожала плечами и решительно направилась к двери. В целом Анри оказался прав. Мадам и месье Жиро оказались пожилыми, милыми и разговорчивыми людьми. Узнав, кто перед ними, они тотчас потащили Мири в гостиную и принялись рассказывать обо всем сразу: о детских болезнях Лилу и о том, какие конкурсы в школе она выиграла, о новом сорте роз, который выводит месье Жиро, и о том, что вот это вино — вы попробуйте, попробуйте, мадемуазель! — присылает из Прованса брат мадам Жиро. У него собственные виноградники, и именно там Лилу провела пару лет, и это очень благотворно подействовало на ее здоровье, очень.
Мири услышала, как братец пробубнил: «Зато чуть не убило ее мозг». Через час Мири заметила, что глаза Анри начали стекленеть. Лилу сидела в основном молча, внимательно и без улыбки поглядывая на нее. Наконец, зацепившись за какую-то фразу месье Жиро о талантах девочки в области компьютерных технологий, Мири решила воспользоваться моментом:
— Вот из-за этого я и приехала! — воскликнула она. — Дело в том, что я попросила Анри и Лилу помочь мне с одним проектом… Это касается моей работы, мне… мне нужна специальная программа для показа ювелирных украшений. Вот Анри как дизайнер и Лилу как специалист по компьютерам согласились мне помочь. Если позволите, я хотела бы взглянуть, что у них получилось. Если программа работает, то я заплачу ребятам, а если программу удастся пристроить как продукт, рекомендованный гильдией ювелиров, то речь пойдет уже о совершенно других деньгах.
Выдумка сработала, и через несколько минут, снабженные пакетом молока и коробкой печенья, они оказались на втором этаже в комнате девочки.
— Уф, — Анри покрутил головой. — Я просто в кому впадаю, когда они так много говорят.
Мири с удивлением оглядывала комнатудевочки: аскетичного вида кровать под клетчатым пледом, плотно закрытый шкаф и большой стол, заваленный аппаратурой и книгами по программированию. Нигде в комнате не видно игрушек или брошенных вещей.
— Однако у тебя порядок, — с уважением сказала она.
Лилу бледно улыбнулась и погрузилась в глубокое кресло перед монитором. Анри принес пару простых деревянных табуреток, и они с Мири тоже сели.
— Вот, смотри, Лилу вошла на их сайт.
— Мы это видели, — нетерпеливо заметила Мири, разглядывая мерцающую на экране эмблему общества: львы и семисвечник…
— А теперь — та-дам! То, что находится внутри и не предназначено для посторонних!
— Не предназначено… Вы что, действительно взломали сайт? Залезли в их компьютер?
— И не в один, — в детском голоске Лилу слышалось нескрываемое злорадство. — Вот, смотрите. Это бухгалтерия. Это приход, расход и так далее. Причем могу сразу сказать, что кроме белой есть и черная касса. Потому что часть файлов засекречена, и открыть их было непросто. И суммы сильно отличаются от официальных расходов.
— И что там?
— Откуда мне знать? Цифры! Но я не бухгалтер, — пожала плечами девочка.
— А это что? — Мири смотрела на бегущий по экрану список фамилий.
— Это, как мы поняли, списки жертвователей. Или спонсоров, как хочешь назови.
— Стоп! — Мири невольно повысила голос, и строка на мониторе замерла. — Назад на несколько строк, — уже спокойнее попросила Мири.
Некоторое время она внимательно перечитывала слова «Эмиль Танье» и далее в колонках — суммы. Средние, они складывались в довольно солидное пожертвование. Мири поджала губы. И что бы это значило? Он заодно с «Мудрецами»? Или это просто пожертвование, они ведь прокламируют защиту культурного наследия…
— Встретила знакомого? Или медитируешь? — тонкий голос Лилу ввинтился в мозг, и Мири поморщилась. Злая, однако, девочка.
— Медитирую, — сквозь зубы ответила она. — Что еще важного нашли?
— Вот, — заторопился Анри. — Покажи ей то, что про бабушку.
На экране появилось генеалогическое древо, и Мири удивилась: что-то много последнее время генеалогии на ее пути. Так, глядишь, пора будет собственный герб заводить. Но, рассмотрев картинку, она поняла, что видит генеалогическое древо бабушки, и восходит оно… минуточку… ко Льву Бен Бецалелю.
Первую страницу досье составило упомянутое генеалогическое древо, на второй было лишь несколько строк:
«Артефакты: Печать света. Наличие подтверждено архивными записями, см. папку номер 7. Факт владения подтвержден свидетельством доктора Франца Эгера, который неоднократно навещал мадам Гринберг в шале, т. к. она нуждается в наблюдении кардиолога. Он уверенно опознал по рисунку медальон, который мадам всегда носит на шее.
Книга “Лабиринт Иерихона”. Факт наличия подтвержден историческими свидетельствами, см. папку номер 15. Факт владения подтвержден свидетельством Исаака бен Мишеля (достойный член общества) за 1963 год, который видел книгу в библиотеке покойного мужа мадам Гринберг, барона Легерлихта».
Далее шла папка с докладами агентов, которые следили за мадам Гринберг. Посмотрев даты, Мири поняла, что слежка началась с полгода назад, видимо именно в это время в руки «Мудрости Сиона» попали архивные материалы рабби, деда савты Мириам. Они оценили потенциал медальона, закопошились и решили завладеть ценными вещами.
Мири сжала зубы и потребовала показать, что еще нашли юные хакеры.
— Все эти материалы были в закрытых файлах, — объясняла Лилу. — Вот эта папка, она была собрана целиком только на одном компьютере. Называется «Блеск».
— Блеск? — задумчиво переспросила Мири, которая вспомнила, что это один из переводов слова «Зоар». — А что еще было в папке?
— Значит, здесь отчеты о поисках драгоценного камня, который называется Путеводной звездой, отчеты о поисках книги «Лабиринт Иерихона» и отчеты о поисках медальона, Печати света. Итог пока такой, что Печать должна была найтись у бабушки, «Лабиринт» — у нее же или у фрау Легерлихт, а где Путеводная звезда, они не знают.
— Дотошные, однако, ребята, — пробормотала Мири, сжимая руками гудящую голову.
— О, вы даже не догадываетесь, насколько. Смотрите!
И по экрану побежали строчки и фотографии досье на саму Мири. Родилась, училась, работала, участвовала…
— А цель, там есть что-нибудь про цель? — спросила Мири, отводя глаза от мелькающего экрана.
— Цель чего?
— Всего! Зачем «Мудрость Сиона» собирает эти артефакты?
Анри и Лилу воззрились на Мири с удивлением.
— Они вообще-то стоят кучу денег и имеют огромную историческую ценность, — не без сарказма сказал юноша.
— С этим никто не спорит, — Мириам вскочила с жесткого табурета и принялась мерить шагами комнату. — Но мне кажется… я практически уверена, что посредством этих предметов «Мудрецы» пытаются найти нечто большее. Ну, там… клад какой-нибудь.
Тонкие брови на смуглом личике девочки выгнулись насмешливо, Анри щурился на экран, раздумывая, а Мириам упорно продолжала:
— Ну, подумайте сами: медальон называется «Печать света». То есть им что-то запечатали, как… как конверт или… сундук. Лабиринт, если брать его в основном значении слова — это путь куда-то, к некоему центру. И еще камень, который называется «Путеводная звезда». Вам не кажется, что с помощью этих предметов «Мудрецы» надеются найти какое-то место или предмет?
— Возможно… Здесь много всего, и я должна посмотреть как следует… — Лилу защелкала клавишами, и на экране замелькали папки, документы, библиотеки.
— Так! Давайте завязывайте с этим! Я сейчас просто с ума сойду! Сбрось мне, пожалуйста, на флешку ту информацию, которая непосредственно касается артефактов и моей семьи, — попросила Мири девочку. — И я поеду домой. Надо как минимум поспать, а как максимум — все обдумать.
Пока Лилу копировала материалы, Мири ходила по комнате.
— Ты чего? — спросил Анри, наблюдавший за ней.
— Неспокойно мне. Они считают, что книга у фрау Легерлихт, но ведь она ее продала…
— Кому? — тут же спросила девочка.
— Не знаю. Через антиквара или кого-то еще. Как я поняла, среди любителей организовали что-то вроде частного аукциона и продали рукопись, не афишируя. Вот, держи, это название аукционного дома, который занимался торгами, — она протянула Лилу мобильник с нужным снимком. — Но «Мудрецы» до этого не докопались… На собственном опыте мы знаем, что кражу артефактов эти люди считают лучшим способом достижения цели. Вдруг они попробуют тот же подход с фрау Легерлихт?
Мири взяла телефон и принялась набирать номер.
— Старушка небось спит уже, — укоризненно заметил Анри.
Девушка хмуро вслушивалась в длинные гудки, а потом трубку сняли и мужской голос сказал:
— Алло?
— Можно поговорить с фрау Легерлихт?
— Как я должен вас представить?
— Это ее знакомая, Мириам Гринберг.
— И что вам угодно от фрау Легерлихт, фрейлейн?
— Хотела спросить… — Мириам вдруг осеклась. — А кто вы такой? — быстро спросила она. — Насколько я помню, фрау живет одна.
Она уже начала делать знаки Анри, чтобы он взял свой телефон и вызвал полицию, когда из трубки донесся тот же голос:
— Я старший инспектор полиции Зальцман. Так зачем вы звоните фрау Легерлихт?
— Я была у нее вчера… Привезла картину в подарок от моей бабушки и… и обещала помочь с оценкой, назвать эксперта в Вене, к которому она могла бы обратиться. Что случилось? — крикнула она, чувствуя, как виски сжимает обруч боли, а ладони становятся неприятно мокрыми от пота.
— Сегодня на квартиру фрау было совершено разбойное нападение, — голос старшего инспектора звучал сухо, и была в нем нотка сожаления, от которой сердце у Мири замерло.
— А… она в порядке? — спросила девушка.
— К сожалению, нет. Причину смерти установят позднее, но фрау скончалась.
Телефон выпал из рук, и Мири уставилась на тускло мерцающий экран компьютера, на котором, опираясь на спины львов, сиял огнями семисвечник.
Ни Лилу, ни Анри старушку не знали, но новость удручающе подействовала на всех. Анри и Мири торопливо распрощались с родителями девочки и покинули дом семейства Жиро.
Молодой человек довез Мири до дома и уехал, удовлетворившись коротким «созвонимся».
Когда Мири переступила порог квартиры, был уже двенадцатый час ночи. Эмиль то ли спал, то ли делал вид, что спит. Но девушка, поглощенная своими проблемами, вошла в квартиру, позабыв вести себя тихо. Она зацепилась за порог чемоданом, выругалась, отправилась в ванную, стуча каблуками по паркету, умылась, начала снимать одежду, но потом поняла, что смертельно хочет пить, и в чулках и кофточке вернулась в кухню, достала бутылку воды, хлопнула дверцей холодильника, жадно выпила полбутылки, а потом вдруг разревелась.
Когда первый взрыв эмоций прошел, Мири подняла голову и увидела в дверях Эмиля. Он стоял и смотрел на нее: в шелковом халате, красивый, подбородок подернут вечерней щетиной, но это лишь добавляет ему шарма.
— Ты красивый, — выпалила Мири.
Он глянул несколько озадаченно, потом сел на высокий табурет подле кухонного стола и сказал:
— А ты плакса. Что опять случилось?
— Фрау Легерлихт умерла.
— Кто такая фрау Легерлихт?
Всхлипывая, Мири объяснила.
— Понятно. Давай-ка я налью тебе выпить, — сказал Эмиль. — Ты устала и расстроена. Вино снимет стресс, а потом помедитируешь в ванной, и все будет казаться не таким мрачным.
— То есть она оживет? — резко спросила Мириам.
Эмиль молча вздернул брови, и девушка покаянно произнесла:
— Прости. Нервы последнее время не очень. — Она знала, что не нужно задавать этот вопрос, но слишком много всего случилось, и с языка помимо воли сорвалось: — Еще меня достали типы из одного общества. Называется «Мудрость Сиона». И я с удивлением узнала, что ты тоже принадлежишь к этой организации.
Эмиль поставил на стол бокал вина и ровным голосом сказал:
— Общество «Мудрость Сиона» занимается сохранением культурного наследия. Я несколько раз жертвовал им деньги. Так же как и другим организациям. И я не понимаю, что именно тебя удивляет? То, что я занимаюсь благотворительностью?
— Нет, благотворительность — это святое, просто… они меня достали! Решили с чего-то, что у савты были какие-то ценные артефакты. Ограбление организовали…
— При чем здесь ограбление? В обществе состоят весьма солидные люди, мой брат у них казначеем. Не думаю, чтобы они действовали такими методами. Что они хотят от тебя?
— Чтобы я продала им кое-какие вещи.
— Ну вот видишь! Они хотят купить, а не украсть!
— Да, но… — Мириам умолкла. Рассказать про медальон? Пожалуй, сейчас не время. — Они такие навязчивые… и эмблема у них дурацкая! — выпалила она вдруг.
Эмиль взглянул на нее почти с жалостью и принялся объяснять, что, согласно мнению древнего историка Иосифа Флавия, семь лампад, на которые разветвляется семисвечник, обозначают семь планет. Два льва, на которых стоит светильник, — символы двух частей божественной души. Круг, в котором находится эмблема, — символ солнца.
— А что значит символ лабиринта? — жадно спросила Мири.
— Лабиринт? В иудаизме нет символа лабиринта.
— Как это нет? Я сама видела! Ну, то есть слышала!
— Что именно ты слышала? — терпеливо спросил Эмиль.
— Есть такая книга, древняя. Называется «Лабиринт Иерихона». Надеюсь, ты не станешь отрицать, что Иерихон был иудейским городом?
— Я не собираюсь отрицать исторически задокументированные факты. — Эмиль бросил печальный взгляд в сторону спальни, поерзал на табуретке и продолжил объяснения: — Иерихон был построен согласно определенной магической схеме, которая должна была укрепить обороноспособность города. Его окружали семь стен, такой градообразующий элемент в то время назывался лабиринтом. Магия — да. Символизм — нет.
— Как это? — Мири, до половины опорожнившая бокал в два глотка, чуть не подавилась. — Лабиринт — это всегда символ!
— Символ чего?
— Ну много чего… возрождения, — она постаралась припомнить, что там говорилось в тех распечатках, что приготовил ей Анри. — Еще искупления и поиска пути.
— Но все эти вещи не имеют смысла ни в иудаизме, ни, например, в мусульманстве, которые являются «религиями закона».
— Но как же так? — Мири тоже взгромоздилась на табурет, ноги уже не держали от усталости и выпитого вина. — Ты что-то путаешь! Дорога меж стен города не может быть лабиринтом, потому что она не плутает и не заводит в тупики… или заводит?
— Знаешь, почему я тебя люблю? — спросил вдруг Эмиль. И, не дожидаясь ответа, сказал: — Только ты можешь сидеть ночью в кухне в одних чулках, плакать о смерти незнакомой старушки и рассуждать на тему символизма.
— Ну, положим, я не только в чулках… — Мири покосилась на кружевные трусики — на месте. «Но когда же я блузку-то успела скинуть?» Она тряхнула головой и поняла, что тщательно уложенные с утра волосы опять растрепались и похожа она, скорее всего, на ведьму. Ну и ладно! Мири демонстративно выпятила вперед грудь.
Эмиль завздыхал, налил себе вина и принялся читать лекцию:
— Ты смешала два понятия: maze и лабиринт. Мейз появился намного позже. Именно он обладает всеми признаками загадочности: запутанными дорожками, тупиками и сбивающими с толку развилками. Но изначально, в древности, любой лабиринт вел точно в центр. По спирали.
— Но как же так? — Мири лихорадочно раздумывала. При чем здесь тогда «Лабиринт Иерихона»? Впрочем, если нет символа — то кто сказал, что не может быть настоящего лабиринта?
Эмиль смотрел на нее со все большим беспокойством, и Мири решила не пугать жениха дальше. Улыбнулась, жалобно сказала, что устала и всякая чушь в голову лезет, и отправилась в ванную. Надев шелковую открытую рубашку, она уставилась на свое отражение в зеркале. Новая стрижка вполне ничего… А медальон нагло устроился в ложбинке между грудей. Утром Эмиль его непременно увидит. Она сняла золотой кружок, сунула его в косметичку и, вернувшись в спальню, потихоньку запихала кожаную сумочку под кровать. И, уже засыпая, удивилась: откуда Эмиль так много знает о лабиринтах?
Утром Эмиль ушел на работу, пока Мири спала. Проснувшись и позавтракав, она отправилась к дяде Давиду. Покорно выслушала его сетования на задержку и сожаления о смерти бабушки. Потом она осматривала камни и писала заключения экспертизы. Привычная работа и любимое занятие позволило успокоиться и даже навело на кое-какие полезные мысли. Покончив с камнями, Мириам отправилась в мастерскую, взяла инструменты и принялась за работу. Через пару часов она придирчиво разглядывала новое украшение: крупный овальный кулон, изящная золотая рамка содержала ониксовую пластинку, на которой распластал крылья золотой дракончик. Честно сказать, дракончика она выпросила у одного из мастеров, который как раз делал коллекцию зодиакальных символов. Медальон «Печать света» она поместила с обратной стороны пластинки и закрыла тонким золотым листком. Теперь никто не смог бы обнаружить столь востребованный артефакт, и девушка сразу почувствовала себя намного спокойнее.
Она повесила цепочку на грудь и отправилась обедать в итальянский ресторанчик, где за пиццей с морепродуктами просмотрела книгу герра Рольфа, которую утром прихватила с собой.
К ее удивлению, это оказался вполне серьезный научный труд, имевший в своей основе солидную базу: множество собранных письменных и устных источников, сказаний и легенд. Мири отыскала в алфавитном указателе фамилию Легерлихт, нашла нужную страницу, где воспроизводилось уже знакомое генеалогическое древо, а также излагалось семейное предание, передававшееся из поколения в поколение. Собственно, предание являлось несколько измененной версией известного сюжета древнегерманской легенды о Сигурде и драконе Фафнире. С Сигурдом все ясно — был он герой и красавец. А вот Фафнир… Мири не без содрогания взглянула на иллюстрацию, подозрительно похожую на ту картину, что предстала перед ней в темном тоннеле несколько дней — боже, как давно это было! — назад. Поздние источники говорят о Фафнире как о драконе и изображают его соответственно, по всем правилам: крылья, хвост, лапы и прочее. Но в старых версиях легенды говорилось, что когда-то Фафнир был человеком. Асы, древние боги, призвали его служить стражем сокровищ. Дорога к кладу или Золотому городу — со временем как-то забылось, что именно охранял Фафнир, — проходила по таким местам, где человеку не выжить, и асы, пользуясь своим древним могуществом, изменили стража, сделав его змееподобным существом, невосприимчивым к холоду и жару и практически не нуждающимся в еде. Его служение заключалось в том, чтобы охранять клад. И ничего дурного он не делал — просто долго-долго стерег нечто, доверенное ему. Единственная вещь, которая из этого клада вышла, — некое кольцо, которое забрал Сигурд. После смерти героя дорогу к Золотому городу знали только братья Гуннар и Хогни, которых хитростью заманил к себе король гуннов Атли, пытал, но те так и не выдали место, где спрятан клад. Однако с тела мертвого Гуннара снял Атли медальон, известный как Печать света, которым запечатали братья лабиринт, ведущий к кладу. И поклялся Атли, что найдет дорогу туда, к чудесному золоту асов.
По данным герра Рольфа, именно от легендарного короля гуннов вел свой род король Рудольф Второй, известный любитель магии и мистики, правивший в Чехии в шестнадцатом-семнадцатом веках, когда Чехия была частью Священной Римской империи. А фон Райнц и барон Легерлихт, как явствовало из генеалогического древа, приходились дальними родственниками королю Рудольфу.
Мири позабыла про пиццу. Вот это да! Так вот что ищут «Мудрецы»! Лабиринт, ведущий к Золотому городу, и запечатанный медальоном, который называется «Печать света». А идти по лабиринту надо, следуя за Путеводной звездой…
Возможно ли, чтобы речь шла именно об этом медальоне? И если им запечатали лабиринт какие-то древние гунны, то и находиться он, то есть лабиринт, должен в пределах Европы, но уж никак не дальше.
Но тогда совершенно непонятно, при чем здесь Иерихон и Исаак Лурия? При чем здесь книга Зоар? Ни Сигурд, ни дракон никак не могли обретаться в Иудее или Египте, только в Европе. Но где? Где находится чертов лабиринт?
Отодвинув тарелку, она извлекла из сумочки ручку, поискала листок бумаги, но вот незадача — нашелся только iPad. Тогда Мири схватила салфетку и принялась записывать имеющиеся данные в две колонки. Колонка первая: список данных и имеющихся артефактов, которые указывают на древнегерманское происхождение клада. Легенда о Сигурде и Фафнире. Наличие золотого медальона «Печать света», который вместе с легендой передавался из поколения в поколение германскими аристократами. Потом, волей двух несмышленых детей, медальон оказался у савты, и сведения о нем попали в руки «Мудрецов». Видимо, старый рабби написал о медальоне нечто важное, может, он тоже знал его легенду… В конце концов, он много общался с Карлом фон Райнцем, и оба они были специалистами в области истории и всякой мистики. Версия вторая: иудейское происхождение клада. Ручка продолжала чертить на плотной салфетке. Исаак Лурия, которому якобы принадлежал медальон. Но! Сигурд жил… если жил, раньше Лурии, значит медальон мог попасть к раввину от него через многие годы, даже столетия. Забываем о Лурии. И Мириам решительно адресовала Печать света стрелочкой в первую колонку.
Второй артефакт: звездчатый сапфир под названием «Путеводная звезда», принадлежавший Тавернье. Про него сведений в древнегерманской легенде нет, но каким-то образом «Мудрость Сиона» все же увязала его с Золотым городом. Может, у них есть другая, более полная версия легенды. Откуда сапфир мог попасть к самому Тавернье? Ну, тут возможностей масса! Он много путешествовал, пережил массу приключений. Можно попытаться поискать что-нибудь конкретное в источниках того времени, но, к сожалению, не все рукописи есть в Интернете, а у нее нет времени бегать по библиотекам! Будем исходить из того, что Тавернье был европейцем и умер в России. Скорее всего, камень остался где-то… на территории Евразии. М-да. Ну, все равно. Пишем сапфир в первую колонку.
Дальше. Указания на книгу Зоар. Откуда они появились? Со слов старого рабби, деда савты Мириам. «Путь указан в Зоаре… Читай книгу и следуй каббале». Но что старик имел в виду? Может, просто необходимость духовного совершенствования, которая чаще всего ведет к тому, что человек осознает тщетность стремления к суетным и материальным ценностям? Мири повздыхала. Она попыталась было заглянуть в книгу Зоар. Не поняла ничего. Прочитала в Интернете кое-что о каббале и осознала, что нужен учитель и серьезные, вдумчивые занятия. Однако ее все время грызла мысль, что времени катастрофически мало. Или она разберется в происходящем достаточно быстро, или… или кто-нибудь разберется с ней. От подобных мыслей стало неуютно. Пожалуй, нужно вернуться к схеме, решила Мири и решительно написала «книга Зоар» во второй колонке, а потом жирно ее зачеркнула. Если к Золотому городу можно пройти, только расшифровав учение каббалы, то ей ничего не грозит, потому что у нее, Мири, мозгов не хватит.
Теперь «Лабиринт Иерихона». С этим, понятно, труднее всего, потому что книгу она в глаза не видела и в руках не держала. Но если верить описаниям, то посвящена она именно лабиринту как принципу организации города. Эмиль сказал, что лабиринт в древнеиудейской культуре не имел символического значения. Значит, это возвращает нас к конкретному лабиринту. Но Иерихон находился не в Европе!
Мири тихонько застонала, перехватила испуганный взгляд мамаши с двумя детьми, обедавшей за соседним столиком, и картинно прижала руки к вискам, изображая головную боль. Впрочем, голова и правда разболелась. Все свидетельствует о том, что иудейский след в этой истории был ложным и идти надо за древнегерманской легендой. Все, кроме загадочной книги Иерихона.
Мири решила вернуться домой и еще раз пересмотреть материалы по книге, которые удалось найти Анри. Она подозвала официанта, расплатилась и пошла к выходу. Дверь за ней еще не успела закрыться, как сидевший в углу неприметный тип в вязаной шапочке коршуном бросился к столику и, опередив остолбеневшего от удивления официанта, схватил исписанную салфетку. Аккуратно сложил, убрал в карман, а потом устремился следом за шустрой девицей.
1938 год.
Чадила лампа, и запах горящего фитиля создавал причудливую и довольно сильную смесь, смешиваясь с запахами трав, старых книг и подозрительных снадобий, хранившихся в стеклянных и глиняных плошках. Комната была с низкими потолками, но довольно большая, располагалась в полуподвальном помещении, однако душно здесь не бывало. Свежий воздух просачивался сквозь плохо пригнанные рамы, обеспечивая принудительное проветривание. Впрочем, окошко выходило на проезжую улицу, и потому к домашним запахам примешивались всякие прочие: тянуло навозом, если рядом оказывалась лошадь, скипидаром, если свежесмазанная телега, или рыбой, если кто из соседей готовил обед.
Двое мужчин сидели в комнате, и запахи эти, составлявшие порой немыслимые сочетания, не волновали их совершенно. Старый раввин, одетый в потертые брюки и свободный сюртук, время от времени сердито поглядывал на лампу, если ее свет становился особенно тусклым. Вообще-то на улице был день — неяркий, но теплый день середины мая, однако старые глаза рабби видели плохо, и он даже днем жег лампу. Многие считали, что рабби похож на Моисея: высокий, хоть и ссутуленный годами, с длинными белыми волосами и седой (не всегда опрятной) бородой.
Человек, сидящий напротив старика, являл собой типичного арийца: голубые глаза, аристократический нос и чуть выпяченная (как на портретах Габсбургов) нижняя губа. На дворе стоял 1938 год, однако барон Карл фон Райнц часто заходил к старому раввину, жившему в еврейском районе Праги. Барон с уважением относился к знаниям старика и огромной мудрости народа, копившего эти знания веками. Карл фон Райнц был историком, философом и мистиком. Сегодня — как и в другие дни — плодотворное обсуждение материй высоких постепенно перешло в спор о делах практических. Обычно бледный и невозмутимый, барон уже дошел до той точки возмущения, когда на щеках его выступили красные пятна, а руки то и дело взлетали резким жестом, тревожа и без того трепещущий огонек лампы.
— Что вы делаете, рабби? Вы напрочь отвергаете любые новые подходы, все, что было открыто наукой за последние сто лет! Но ведь и общество, и наука нуждаются в притоке новых идей, новых сил! Уверен, ваши мудрецы не скопили бы столь огромный запас знаний, если бы не пополняли его время от времени. Наверняка им тоже многое казалось абсурдным, но они хоть не отказывались рассматривать и проверять теории и гипотезы. Вы же, как та собака из известной пословицы: сидите на сене, сами не едите и других не подпускаете.
Старик сердито сверкнул темными глазами из-под кустистых бровей, но, видя, что барон еще не исчерпал свои аргументы, промолчал.
— Именно сейчас, когда экспериментальная наука развивается такими быстрыми темпами, когда ученые приблизились, наконец, к пониманию законов Вселенной… когда стали почти очевидными закономерности, по которым развивается цивилизация, пришло время извлечь из сундуков вашу вековую мудрость, ваши знания, которые могли бы стать основой и философским основанием новых теорий. А вы, рабби, что делаете вы и остальные мудрецы? Вы качаете своими седыми бородами и вспоминаете страшные сказки про какие-то неведомые силы зла! — барон подался вперед и, словно поверяя другу важную государственную тайну, продолжал вполголоса:
— Если хотите знать, рабби, я вообще не верю во все эти дьявольские и сатанинские штучки. Ни разу за всю свою жизнь не видел я зла вне человека, понимаете? И я уверен, что зло, некая чертовщина, есть в самом человеке. Она имманентна нашей природе. Не так уж важно, почему так случилось и как это семя зла попало внутрь. Я ищу способ обуздать это зло, дать человеку шанс отвернуться от темной стороны своего «я»…
— Правда? — в глазах рабби заискрились озорные огоньки. — А вам не кажется, что вы ищете то, что люди уже изобрели… и не единожды.
— А? — Карл фон Райнц откинулся на спинку старого плетеного кресла, которое жалобно скрипнуло.
— Да-да, ну же, подумайте сами! Средство, которое помогает человеку — если он сам того хочет — побороть зло и нечестивые порывы, что это? — рабби выдержал эффектную паузу. — Это ваша религия, разве нет? Она изначально считает каждого человека грешным, но утешает его тем, что при желании он сможет искупить грехи прошлые и нынешние, сможет изжить в себе зло!
Барон вскинулся было, но рабби жестом попросил его дослушать.
— А что касается того зла внешнего, которого вы не видели… Вот эти ваши новые изобретения… Микробы, например? Вы много их видели? Гравитацию? Что там еще?
— Мы видим, как эти силы работают и воздействуют на людей…
— Да! Об этом я и толкую, да только вы не хотите слушать!
Рабби возвысил голос, звуки эхом отразились от низких сводов. Голубь, примостившийся было у окна, испуганно взмахнул крыльями, чуть не задел вихрастую макушку выскочившего из дома мальчишки и подался прочь.
Клаус сердито тряхнул головой, глянул вслед нахальной птице: камнем бы тебя… Но он сдержался. Оглянулся на стоящую на пороге девочку.
— Идешь?
— Я-то иду, а вот ты не боишься?
— Еще чего! Так и скажи, что все выдумала, а теперь пугаешь, чтобы отговориться.
— Ничего я не выдумывала! — Девочка сердито передернула худыми плечами, по спине змейками скользнули две тугие косички. — Мне об этом Изя рассказывал, который знает все секреты, потому что все время крутится в синагоге.
— Зачем?
— Хочет стать самым умным, чтобы быть богатым. Ну и еще думает найти Голема.
— Голема? — недоверчиво переспросил мальчик.
— Я ведь тебе рассказывала, помнишь? Мой пра-пра-прадедушка рабби Лев сделал глиняного великана, чтобы он защищал жителей гетто. Еще Голем помогал на стройках или там… канавы чистил. А потом он сбесился, и рабби его разрушил. Говорят, глиняные обломки Голема до сих пор спрятаны где-то в старой синагоге.
За разговором дети добрались до ограды старого еврейского кладбища. Клаус уже был здесь однажды, и место последнего успокоения многих поколений иудеев поразило его. Ни о какой тишине и спокойствии речи быть не могло: вокруг огороженного невеликого участка земли кипела обычная и шумная городская жизнь. Могилы теснились в несколько слоев, да так плотно, что пробраться меж ними, не наступив на чье-то надгробие, было практически невозможно. Подле забора скрипели два тощих дерева.
Сегодня на улице был погожий майский денек, за оградой шумел еврейский квартал, но все равно здесь, среди старых могил, было жутко.
Вздрагивая и озираясь, дети добрались до могилы Льва Бен Бецалеля.
— Значит так, — шепотом сказала Мириам. — Царапаешь руку, мажешь кровью надгробие и загадываешь желание.
— Думаешь, сбудется? — с сомнением спросил Клаус.
— Конечно! — уверенно отозвалась девочка. — Я первая, смотри.
Она достала из кармашка платья осколок стекла, надавила острым краем на ладонь. Сжала губы, когда вдоль тускло-блеснувшего острия выступила кровь, потом мазнула ладошкой по старому, крошащемуся камню, зажмурилась, и губы ее зашевелились. В следующий миг грудь обожгло — тяжелый серебряный медальон стал вдруг горячим. Девочка охнула, прижала ладонь к груди, но не решилась ничего сказать. Она втянула голову в плечи и некоторое время ждала, что ее поразит молния или что там еще положено за святотатство. Раньше медальон носил ее старший брат, но он умер год назад, и с тех пор дед велел ей быть хранительницей. Долг этот страшно тяготил девочку, и теперь, вместо того чтобы попросить у предка новые ботиночки, как собиралась, она вдруг мысленно крикнула: «Забери его у меня!»
Когда Мири, устав ждать кары, осмелилась открыть глаза, Клаус уже поплевал на ладонь, обтер ее о штаны (дядя часто твердил ему о гигиене), ткнул стеклом в центр ладони и, прижав руку к камню, сказал:
— Я хочу…
Мири быстро зажала ему рот ладошкой.
— Рехнулся? — сердито зашипела она. — Про себя загадывай, а то не сбудется.
Меж тем в полуподвале спор набирал обороты.
— Абсолютное зло? Плененный демон? — с недоумением переспросил Карл фон Райнц. — Рабби, вы же не можете верить в эти сказки? Подобные предания есть у каждого народа. Вот возьмите, для примера, мою семью. Из поколения в поколение от отца к сыну передается медальон. Старый такой, потертый кружок не очень чистого золота. К нему прилагается легенда о том, что медальон этот — Печать от врат Золотого города. Там хранятся несметные сокровища, которые могут составить счастье рода человеческого. Хранителям печати надлежит исполнять свой долг до назначенного часа. При этом никто не знает, где этот Золотой город или когда пробьет назначенный час. Более того, любой мало-мальски образованный человек без труда проследит корни родового предания до легенды о Сигурде и его сокровищах. Скандинавский и древнегерманский эпос: боги-асы, драконы, герои. Очень здорово и помнится, в детстве я дико завидовал старшему брату, который стал хранителем печати. Но потом мы выросли и перестали верить в эти сказки.
Вернувшись домой, Мири положила в прихожей сумку на пол (раньше просто бросала, но опытным путем выяснилось, что компьютеры такого обращения не выносят и дохнут, — пришлось приучаться к осторожности). Сбросила туфли и пошла в квартиру. Вытащила из дорожной сумки бумаги, свернулась калачиком в кресле и углубилась в чтение.
Через час ей захотелось пить, и Мириам пошла в кухню. Взяла из упаковки бутылку Виттель и собиралась было вернуться в комнату, как вдруг взгляд ее упал на часы, и Мири застыла на месте. Как? Уже пять? Через час придет Эмиль и спросит, что на ужин. Он задавал этот вопрос с удивительным упорством. Ответы Мири обычно располагались в диапазоне от «не знаю» до «Я поела в городе». Он никогда не выказывал раздражения, но… но сегодня Мири вдруг испытала что-то вроде угрызений совести. Открыла холодильник. В морозилке — замороженные овощи и пачка креветок. Брокколи и креветки? Как-то это… Также из продуктов имелись йогурты и яйца. И еще галеты вместо хлеба. Исконно русским жестом почесав в затылке, Мириам решительно направилась к телефону. Она заказала доставку из расположенного неподалеку ресторанчика и, решив таким образом проблему питания на сегодня, отправилась дочитывать увлекательную историю про лабиринт Иерихона.
Эмиль был тронут тем, что она вообще вспомнила про еду. Они мило посидели, совсем как настоящие супруги, рассказывая друг другу, как прошел день. Выпили по бокалу вина и, целуя невесту в макушку, Эмиль ласково заметил:
— Этак скоро ты у меня станешь настоящей домохозяйкой. Заведешь книгу для рецептов и когда-нибудь подаришь ее нашей дочери. А что? У моей бабушки была такая… Что-то в ней было написано от руки, что-то вклеено, потом еще приписано на полях… Что с тобой?
Мири застыла с закушенной губой и вытаращенными глазами. Вот оно! А что, если дело не в самой книге «Лабиринт Иерихона», то есть не в ее содержании, а именно в содержимом? Что, если в старинном издании, прошедшем через многие руки, было что-то написано на полях? Так многие делали раньше. Люди записывали свои мысли, порой дискутировали с автором. Могут там быть нужные надписи? Могут!
— Мири! Да что с тобой? — Эмиль, не зная, как вывести девушку из ступора, неуверенно чмокнул ее в нос.
— Ничего, — она одарила сидящего мужчину лучезарной улыбкой. — Ты подал мне прекрасную мысль, вот и все.
— Я не собирался бить тебя ею наотмашь, — буркнул Эмиль. — Ты словно вдруг выпала из разговора.
— Прости, милый.
Когда Эмиль ушел в кухню, Мири торопливо набрала на компьютере письмо для Анри.
«Подключай Лилу, делай, что хочешь, но узнай, кто купил рукопись у фрау Легерлихт. Нам нужна эта книга».
Хрупкая девочка с кожей цвета кофе с молоком впилась глазами в экран монитора. Братец переслал письмо… Ага, книга. Ну, если была хоть какая-то переписка по этому вопросу, Лилу ее найдет. Успеется. Она закрыла почту и уставилась на файл, который читала до того. Вот она названая сестрица, наследница бабушкиного состояния. Мириам Гринберг. Мудрецы постарались на славу, и досье на Мириам оказалось весьма подробным. Лилу не задумывалась о том, почему Мири вызывает у нее такую неприязнь. Но она внимательно изучала ее досье, помня о том, что кто владеет информацией — владеет миром. А Лилу собиралась владеть если и не всем миром, то значительной его частью.
Месье и мадам Жиро старались ни в чем не отказывать приемной дочери. Но книги, одежда и игрушки Лилу не интересовали. Девочка мечтала обрести богатство и власть, которые дали бы ей возможность управлять людьми, дергать их за ниточки, словно марионеток. Лилу уже поняла, что высшее наслаждение состоит в том, чтобы подчинять окружающих своей воле и управлять ими. Когда Анри описывал Мири аферы Мишеля, он и понятия не имел, что все махинации малыш разрабатывал совместно с Лилу, которая, естественно, забирала себе немалую часть прибыли.
Однако теперь перед Лилу открылись совершенно новые перспективы. В файлах «Мудрости Сиона» она нашла легенду о Золотом городе. Кто-то проделал огромную работу, по крупицам собирал данные об артефактах, которые должны указать дорогу к величайшему сокровищу. И кто бы мог подумать, что эта гордячка, Мириам Гринберг, окажется хранительницей ключа! Печать света — ключ к вратам Золотого города. Из файлов «Мудрости Сиона» Лилу выяснила, почему самой Мири ничего не угрожает: Печать работает только у хранителя, т. е. если отобрать у Мириам медальон, он превратится в бесполезный кусок старого и не очень чистого золота. Пусть временная, но неприкосновенность Мириам раздосадовала Лилу. Однако вскоре она составила план, который вызвал на ее бледных губах злорадную улыбку. Она, Лилу, сможет поторговаться с «Мудрецами». А потом… потом посмотрим, кто кого.
