Мириам лежит рядом с мужчиной своей мечты на широкой кровати, шелковое белье приятно холодит кожу, но уснуть никак не удается, и она тупо пялится в потолок. В Париже ночь, и по потолку бродят тени. Вот по улице рядом с домом проехала машина, и полосы света от фар заблудившейся улыбкой скользнули наискось и пропали. Подле дома горит фонарь, его свет пробивается сквозь кроны старых лип и призрачной мозаикой расчерчивает потолок и стены. А зимой, когда липы сбрасывают листву, мозаика сменяется тончайшим кружевным рисунком ветвей. Именно так было в прошлом году, когда она переехала сюда жить… Подумать только, она уже обзавелась воспоминаниями о доме Эмиля! Мири вздохнула и повернулась на бок, лицом к окну. Липы цветут, потому что на дворе лето. В комнату вливается чудесный, волнующий и томящий душу аромат. Впрочем, это ее душа томится, а Эмиль вон, спит себе…

Мири опять заворочалась, не в силах лежать неподвижно и ленясь вставать. Боже, как хорошо пахнет! Почему, интересно, нет духов с ароматом липы? Это было бы так волшебно, так прекрасно! Мири тотчас же представила себя в бледно-желтом платье… даже не просто бледно-желтом, а нежно лимонного, может быть даже оттенка лайма. Волосы собрать в высокий узел, но не строгий, а легкомысленный, чтобы выбивались прядки и нежно щекотали щеки и шею… Вот она берет в руки флакон, ничего вычурного, формой похожий на листок липы — такой же плотно-кругловатый, из рифленого зеленого стекла.

Мири представила, как она открывает крышечку и брызгает духи на шею и запястье, вдыхает сладкий аромат и, повернувшись, смотрит на себя в зеркало. Может, именно такое платье сшить на свадьбу? И почему нет? Конечно, традиционно невесты выходят замуж в белом, но Мириам не слишком жаловала белый цвет, считая, что он не идет к ее темным волосам и светлой коже. Она представила, как идет к алтарю в лаймового цвета платье, благоухая духами с ароматом липы. Вот она поднимает взгляд и смотрит на своего суженого… Картинка застыла, а потом рассыпалась, как бывает с цифровым изображением. Вот дура-то! Мири тихонько хихикнула. Ведь Эмиль иудей, какой алтарь и свадьба в церкви? Ну, вообще-то жаль, было бы красиво. Она с досадой пнула подушку, и мужчина, мирно спавший рядом, вздрогнул. Ровное дыхание сбилось, он заворочался. Мири замерла, и Эмиль довольно быстро засопел. Вот почему, с досадой думала Мири, почему он спит, как младенец, а я тут дурью маюсь полночи? Может, разбудить его? Она бросила быстрый взгляд на темную голову на подушке. Нет, не стоит, нехорошо быть такой эгоистичной.

Мужчина моей мечты. Так сказала мама, когда Мири привела своего бойфренда на ужин. Мама Соня обожает сериал «Секс в большом городе» и периодически изъясняется словами его героинь.

Впрочем, Эмиль действительно подходит под это определение. Причем он выглядит как мужчина мечты не только любой девушки, но и ее матери. Судите сами: хорош собой, высокий, темные вьющиеся волосы, голубые глаза, тонкие черты лица (немного похож на известную фотографию молодого Блока) — это для невесты. А для будущей тещи: мальчик из хорошей семьи, образован, богат, работает в солидной юридической компании. Мечта, мечта!

Они познакомились прошлой зимой. Мири, эксперт-геммолог по профессии, приехала в Париж и чуть ли не из аэропорта понеслась в ювелирный магазин, принадлежащий ее дяде Давиду. Был канун Рождества, горячее время для всех, кто покупает и продает подарки. Украшенные к празднику улицы, холодный ветер, люди, спешащие к своим семьям с разноцветными коробками и кульками в руках. Перед Рождеством город словно впадает в детство. Позабыть о взрослости невозможно, и всем немножко неловко за собственную суету и сентиментальность, но праздник столь светел и желанен, что люди невольно становятся мягче и радостнее. Мири ехала в такси и улыбалась. Снега в этом году пока не случилось, но иллюминация расцвечивает улицы серебряным блеском, прохожие кутаются в шарфы и куртки, несмотря на холод, люди подолгу стоят перед волшебно оформленными витринами. Праздник, праздник приближается — и это чудесное и сказочное время!

На подъезде к улице Фобург такси окончательно застыло в пробке. Мири попросила водителя отвезти ее чемодан в отель, расплатилась и выскочила из машины. Сунула руки в карманы курточки и, подставляя лицо ветру, пахнущему бензином и кофе, поспешила по улице. Вот и магазин дяди, витрины сверкают золотом и камнями. Толкнув тяжелую дверь (пуленепробиваемое стекло!), она приветливо помахала менеджеру, который облегченно вздохнул: около витрин уже толкалось немало народа, и ему трудно было бы обслужить еще одного клиента. На правах родственницы Мири, не спросясь, нырнула в дверь служебного хода и влетела в комнату, где дядя принимал солидных покупателей.

— Дядя Давид, я нашла для вас чудесные изумруды! — затараторила девушка от двери. — Торги в Амстердаме на следующей неделе…

Мири осеклась, увидев постороннего. В кресле у стола сидел молодой симпатичный мужчина, а толстый и одышливый дядя Давид выкладывал перед ним бриллиантовые броши.

— Простите, я помешала, — пробормотала Мири.

— Это моя племянница, — пробурчал дядя Давид, тяжело вздыхая. — Выпороть бы, но именно ей мы обязаны тем, что всегда можем похвастаться чистейшими камнями, так что придется помиловать.

Прежде чем Мири успела отступить за дверь, мужчина легко поднялся, в два шага преодолел разделявшее их пространство и, глядя сверху вниз на хрупкую девушку, сказал:

— Меня зовут Эмиль Танье. А вас?

— Мириам.

— Вы похожи на эльфа, Мириам. Я надеюсь, рождественский эльф будет ко мне добр и поможет выбрать подарок. У моей матушки скоро день рождения. Можно даже сказать, юбилей. Как любая женщина, она любит украшения, а я, как большинство мужчин, мало что в этом понимаю. Вы ведь не бросите меня в эту трудную минуту?

Вот так они и познакомились. Стали встречаться, и Мири с удовольствием обнаружила, что Эмиль обладает чувством юмора, вкусом, тактом и массой других достоинств, включая знание эротического массажа. Живет он отдельно от мамы, и, хотя нежно любит мадам Танье, ни в коей мере не зависит от нее ни финансово, ни в плане принятия решений. Чего еще надо? Мечта, а не мужчина!

Единственный момент, который не переставал озадачивать Мириам, — почему Эмиль захотел на ней жениться? Ну, то есть умом Мириам понимала, что симпатичная, невысокая и стройная брюнетка с пышной гривой непослушных локонов имеет не так уж мало шансов на успех, но… Она-то знает, что черты лица у нее резковаты, характер беспокойный, на язык так она просто зла, а шутки смахивают на сарказм. Признаться, никаких особых достоинств Мири в себе не замечала. Но если мужчина приглашает тебя на романтический ужин, сажает в самолет — не рейсовый, но нанятый специально для такого случая, — поит шампанским, везет на Французскую Ривьеру и там, на берегу моря, делает предложение… Немыслимо спросить у него: что ты во мне нашел? Вот она и не спросила. Срок свадьбы наметили на осень будущего года, а пока они просто живут вместе у Эмиля. Квартира эта оказалась просто идеальным жильем для не имеющей детей молодой пары: хороший район, нешумная улица, до работы недалеко. В некотором смятении Мири обнаружила прекрасно оборудованную кухню и выяснила, что Эмиль, в отличие от многих деловых людей, любит есть дома. Сама Мири готовить не любит и не умеет, но пока все как-то обходилось: то вместе что-нибудь сочинят, то он к ее приходу приготовит ужин.

Конечно, Мири познакомила Эмиля с бабушкой, мнение которой для нее всегда было куда важнее мнения матери. И савта Мириам одобрила выбор внучки.

— Видишь ли, бабушка, — неуверенно сказала Мири, — дело в том, что я не выбирала… скорее уж он сам.

Она попыталась как-то объяснить свои сомнения, и савта укоризненно покачала головой.

— Что случилось с твоей самооценкой, детка? Ты у меня умница и красавица, и любой принц должен быть счастлив, что ты хотя бы взглянула на него!

— Ага, точно, — протянула Мири.

— Именно так… ну, если и не совсем так, то нужно в это поверить и вести себя соответственно. И вообще, милая, я не очень понимаю твои сомнения. Тебе двадцать семь лет. Самое время выйти замуж. Брак — вещь очень полезная во многих отношениях. Можно родить ребенка и не беспокоиться за его будущее, потому что семья всегда поддержит и поможет. Брак и наличие детей приучают смотреть в будущее, а не жить сегодняшним днем. Регулярный секс, опять же, весьма полезен.

Завершающий аргумент из уст бабушки прозвучал особенно мило, и Мири расхохоталась. Впрочем, она не могла не признать, что старой Мириам должно быть виднее, — она три раза была замужем, родила дочь, воспитала внучку и до недавнего времени была весьма преуспевающим адвокатом.

Там, на Лазурном Берегу, она без малейшего колебания сказала Эмилю заветное «да», но через пару дней, остыв и поговорив с савтой, Мири устроила совещание со своим собственным «я». Ей предстояло принять серьезное решение, а для этого мало просто посидеть в одиночестве над чашкой кофе, делая вид, что не обращаешь внимания на беснующийся вокруг шумный и суетный город. Поэтому она села на поезд и поехала в Кале. Там пересела на паром, который пересекает Ла-Манш и выгружает пассажиров на английском берегу, и, завернувшись в палантин, стояла на палубе, вдыхая запах моря и глядя на белые скалы Дувра, воспетые еще Шекспиром. Меловые скалы вздымаются из моря на юго-восточном побережье Англии и представляют собой зрелище прекрасное и завораживающее. Именно им Англия обязана старинным своим названием «Альбион», т. к. по латыни albus значит «белый». Моряки, возвращаясь домой, искали взглядом среди волн эту яркую белизну и называли скалы «ключами Англии».

Дувр — место замечательное. С одной стороны, это порт, куда прибывают паромы. Это железнодорожная станция, где останавливается поезд с континента, проехавший по подземному тоннелю, проложенному под Ла-Маншем. Кто видел хоть один порт — видел их все: пахнет металлом и застоявшейся водой, смазкой, постоянно что-то гудит, ездят погрузчики и мелькают люди в форме. Пассажиры спешат, и вообще все похоже на проходной двор. Но чуть в стороне от этой суеты лежит вполне традиционный английский город; с невысокими домами, ухоженными садиками и мощеными улочками. А над городом возвышается крепость.

Крепость, как и положено, окружена мощной стеной. Здесь есть бойницы и пушки. Внутри старинная церковь, а в качестве колокольни у этой церкви — здание маяка, построенное еще римлянами на рубеже тысячелетий.

Мири бывала здесь всего лишь однажды, довольно давно. Выпускники одного из парижских университетов, сохранившие дружбу и после окончания веселых студенческих дней, они договорились встретиться в Париже в определенный день и час. Мириам, которая в тот момент обреталась в Англии и была не слишком занята, решила отказаться от самолета в пользу поезда и парома, но, добравшись до побережья, обнаружила шторм на море и низкие тучи, недовольно ворчащие на путешественников. От нечего делать она отправилась посмотреть замок, и он поразил ее своей монументальностью и основательностью. Его древние стены, казалось, дышали мощью и готовы были хоть немедленно отразить полчища новых врагов. В тот день, наверное из-за плохой погоды, она оказалась чуть ли не единственной посетительницей замка.

Сегодня народу было больше, но все же не сравнить с толпами туристов на улицах Лондона или Парижа. По немаленькой территории бродила небольшая группа американских пенсионеров. Они восхищенными криками приветствовали поезд, влекомый почти игрушечным паровозиком, на котором можно совершить обзорную экскурсию. Группа школяров под предводительством молодого и симпатичного учителя пришла на урок истории. Мири подождала, пока пенсионеры заберутся в поезд, а дети уйдут в кафе, и поднялась на бастионы. Пушки смотрели в сторону моря, со стен открывался вид почти как с высоты птичьего полета, и здесь не было ни души.

Мириам залезла на крепостную стену, оцарапавшись о плети ежевики, и уселась, свесив ноги и глядя на море. Надежный серый камень крепости, чайки, синее море далеко внизу, краешком виднеющаяся белизна меловых утесов и ветер окружили девушку. Теперь, когда Мири осталась наедине с собой, можно без помех сосредоточиться на собственном будущем. Но вместо этого на нее вдруг нахлынули воспоминания о недавних событиях. Дорого бы Мири отдала, чтобы не переживать того, с чем ей довелось столкнуться за последний год. Будь проклят рубин, носящий имя «Ярость богов»! Хотя сперва ничто не предвещало кошмара. Мири получила от знакомого ювелира в Москве заказ: поехать в Женеву и провести экспертизу исторического артефакта, который желает купить некий анонимный заказчик. В просьбе не было ничего необычного, вот только артефакт оказался драгоценным камнем с весьма мрачным и кровавым прошлым. Его чары не развеялись и теперь, и Мири не единожды чуть не погибла, добираясь до Швейцарии. Впрочем, в части своих злоключений она виновата была сама, ибо решила, что ее миссия — сделать так, чтобы камень вообще не появился на аукционе и не достался никому. Ибо его сила — лишать людей разума, вызывая безумное желание власти и крови. Кто знает, какие страшные войны он мог бы развязать в нашем и без того неспокойном мире. Ей грозила смерть от рук бандитов, шедших по следу камня, и спас ее Виктор — телохранитель, нанятый мудрой и предусмотрительной бабушкой.

В прежние годы бабушка Мириам Гринберг была преуспевающим юристом, но вот уже лет десять как отошла от дел и жила то на юге Франции, то в Париже, то на вилле, неподалеку от швейцарского города Фрейбург. Мири всегда считала, что ее савта — лучшая бабушка на свете. Старая Мириам вырастила и воспитала девочку, которой практически не интересовалась мать. Она же заметила любовь Мири к драгоценным камням и ее особый дар. Ювелирное дело было семейным, им занимались в роду Гринбергов из поколения в поколение. Но лишь у немногих проявлялся особый талант: чувствовать драгоценные камни, уметь отличить творение земли — природный самоцвет — от искусной имитации, выполненной по новейшим технологиям. Мири таким талантом обладала сполна. С закрытыми глазами брала девушка камень и, подержав его в руке, могла сказать точные характеристики и страну происхождения. К двадцати пяти годам она была хорошо известна всему ювелирному сообществу как выдающийся эксперт-геммолог, жизнь ее состояла из разъездов и любимой работы, за которую ей платили весьма достойные деньги. Так было, пока судьба не свела ее с «Яростью богов».

После пережитого ужаса, Мири сочла за благо некоторое время не появляться в Москве и жила на вилле бабушки в окрестностях швейцарского города Фрейбург. Виктор состоял при ней в должности телохранителя, тренера и спутника для прогулок. Они вместе совершали спортивные пробежки в лесу или ездили во Фрейбург, чтобы посидеть в баре или походить по магазинам. Сперва Мири было не по себе, и она испуганным ребенком жалась к Виктору, ей все казалось, что кошмар вот-вот начнется снова, и ее опять попытаются похитить или убить. Телохранитель терпеливо держал девушку за руку на улице, переводил через дорогу, ждал у дверей магазина. Мири быстро привыкла к тому, что он рядом, ей даже стало нравиться его невыразительное, неулыбчивое лицо.

В шале имелся бассейн и небольшой, но вполне прилично оборудованный спортзал. Однажды Мири крутила педали велотренажера и смотрела, как Виктор выжимает вес. На ускорении у нее судорогой свело икру, она вскрикнула и неловко стала слезать с аппарата. Виктор мгновенно оказался рядом, подхватил ее на руки и понес на мат. От него пахло потом, но не противно, а скорее возбуждающе. Молодое здоровое тело, он был с утра в душе, а потом отправился в спортзал. И запах пота — лишь сигнал о том, что тело его работает, кожа горяча, а сердце бьется быстро. Он осторожно разминал ей икру, когда Мири, захваченная своими ощущениями и как-то растерявшая все здравые мысли, протянула руку и погладила его по щеке. Пальцы скользнули по губам. Он поднял голову и взглянул на нее — как всегда, молча, внимательно и без удивления. Потом встал и пошел к двери. Мири растерялась. Ну и ни фига себе, хоть бы сказал что-нибудь! Ну, там: «это не входит в мои обязанности». А вот так молча уйти — это свинство! Но Виктор не ушел. Он запер дверь, вернулся, сбросил майку и опять опустился рядом с ней на мат. Мири разглядывала его тренированное тело, сплошь мышцы. Татуировка на руке — щит, кинжал, какие-то буквы… кажется, он где-то воевал. Вот и шрам на ребрах… Она поняла, что он будет сидеть как истукан, пока она не сделает первый шаг. Впрочем, кажется, первый уже был? Ну, тогда второй. И далее вприпрыжку. Какого черта, подумала Мири и, встав на колени, потянулась к нему и провела губами по шее, а потом укусила за мочку уха. И тогда он перестал быть истуканом.

Так он стал ее любовником. Впрочем, нет. Это слово не подходило для их отношений. Любовник — это кто-то любимый или желанный, иной раз сладкий, именно как запретный плод. У девушки же создалось впечатление, что Виктор таким образом продолжает выполнять обязанности телохранителя, с помощью секса защищая свой объект от душевного дискомфорта.

Мири прожила на вилле почти полгода. За это время она успокоилась, забыла пережитые страхи и начала скучать по работе. А потом позвонил дядя Давид и спросил, не собирается ли она на аукцион в Амстердам. Там обещают выставить на торги очень приличные изумруды, сапфиры и говорят, у них есть несколько звездчатых. Мири встрепенулась. Звездчатые камни всегда были ее слабостью. Редко, но встречаются драгоценные камни с явлением астеризма. Aster — по-гречески звезда. Кристаллы постороннего вещества, как правило рутила, вторгаются в тело камня, перенаправляя свет, проходящий через его кристаллическую решетку. Если смотреть в такой камень, то внутри живет светлая звездочка, и ее лучи (или один луч) перемещаются, создавая невероятный, фантастический эффект.

Как эксперт-геммолог, Мири имела возможность видеть многие камни, добытые в самых разных уголках планеты. Несколько раз она просила дядю Давида купить для нее тот или иной камень, и вот теперь в сейфе одного из банков хранится ее собственная небольшая коллекция.

Мири колебалась недолго и объявила бабушке, что уезжает.

— Давно пора, — кивнула савта. — Ты засиделась.

— Да, ты права, просто… — Мири заколебалась.

— Я знаю, знаю. Но думаю, та история закончилась… хотя бы на пару сотен лет. Раз камень не достать, — Савта бросила быстрый и внимательный взгляд на внучку, — то и тебя тревожить не будут.

Мири рассеянно кивнула, потом спросила:

— Как ты думаешь, мне брать с собой Виктора?

— Не стоит, — покачала головой бабушка. — Он будет мешать. За твоего бойфренда он вряд ли сойдет, а если ты станешь появляться везде с телохранителем, люди будут удивляться и задаваться ненужными вопросами.

Мири послушалась бабушку и уехала одна. Встретила Эмиля. И теперь надо понять, что именно она к нему чувствует и чего хочет.

Мири поерзала на жестком камне. Пожалуй, бабушка права: мысль о замужестве кажется весьма привлекательной. Она зажмурилась и попыталась представить свою будущую жизнь замужем за Эмилем. Совместный быт, поездки, разговоры, они будут принимать гостей и ходить на семейные торжества друзей и родственников. Вряд ли им грозит скука: у каждого есть своя работа, а потом появятся дети… Мири широко распахнула глаза, удивленная собственными мыслями. Про детей прежде не думалось. А теперь она совершенно четко поняла, что хочет двоих или троих. Чтобы защищали друг друга и знали, что есть родная кровь, которая всегда поможет, несмотря на все ссоры и детские разборки. Пожалуй, савта права — она созрела для семейной жизни. Пора замуж, и Эмиль будет прекрасным мужем и отцом.

Расчувствовавшись, Мири с ласковой улыбкой взглянула на группу школьников, высыпавших из кафе. Поевшие и отдохнувшие дети с гиканьем носились по зеленой траве, седлали пушки и вели себя как армия варваров, ворвавшихся в завоеванную крепость.

Обнадеженный приветливым выражением лица девушки, учитель (молодой и симпатичный!) подошел поближе.

— Интересная крепость, правда? — спросил он. Мири кивнула. — Отбились от группы, или вы местная?

— Вы не поверите, но я специально приехала сюда, чтобы подумать. Здесь хорошо спрятаться ото всех и принимать важные решения.

— Да, здесь все способствует принятию взвешенных и основательных решений, — кивнул молодой человек, погладив рукой серые, покрытые мхом камни. — А в тоннелях вы были?

— Нет. А что за тоннели?

— О! Это целый подземный город! Там были склады и потайные ходы еще в наполеоновские времена… Мы сейчас отправляемся на экскурсию, хотите с нами?

— А можно?

— Конечно! Я просто скажу, что вы тоже сопровождаете ребят. Кстати, меня зовут Робер.

— А меня Мири.

— Идемте, Мири, пока мои маленькие негодяи не разнесли крепость.

Поскольку Мири согласилась изображать работника школы, ей пришлось потрудиться вместе с Робером. В тоннелях будет гораздо холоднее, чем на улице, и они помогли каждому из семнадцати учеников надеть шапку, поправить шарф (если таковой имелся) и застегнуть куртку или пальто. Потом экскурсантов рассадили в два электрокара, и машинки медленно и почти бесшумно покатили по каменному полу, освещая путь фарами.

Экскурсовод рассказывала, что протяженность тоннелей составляет более пяти миль. Крепость основана на месте римского поселения, которое, в свою очередь, возвели на месте то ли древнего городища, то ли храма старых языческих богов. Само собой имелась подходящая к случаю легенда о драконе, который обитал в одной из пещер, и о герое, который победил его, отобрал сокровища и основал на этом самом месте поселение. Уже тогда существовали колодцы и потайные ходы. Римляне углубили и укрепили их. Во времена Наполеона была добавлена значительная часть новых тоннелей, ибо, опасаясь вторжения с континента, англичане разместили здесь военный гарнизон. Во время Второй мировой здесь размещался госпиталь и казармы. К сожалению, все посмотреть нельзя…

Ребята очень быстро открыли, что в тоннелях живет громкое эхо, и скоро слова экскурсовода потонули в разноголосых выкриках и их отголосках. Пока они пешком осматривали пещеру, Мири и Робер, как пастушьи собаки, пасли непоседливых детей, которые норовили то отколупнуть откуда-нибудь камушек, то погудеть в дальний тоннель, то отойти от группы, чтобы взглянуть, что там за углом. Мири устала невероятно и проспала всю обратную дорогу, пока скоростной поезд нес ее в Париж.

Поездка в Дувр не прошла зря. Холодный ветер с моря словно сдул сомнения и неуверенность. Вернулась Мири в Париж успокоенной и готовой к новому и интересному периоду своей жизни.

В тот же вечер, как Мири покинула виллу подле Фрейбурга, Виктор явился в гостиную, где мадам Гринберг читала, сидя в кресле подле камина. Савта любила быть в курсе происходящего: она всегда знала, с кем дружит ее внучка, с кем встречается и какие книги читает. Даже сейчас, когда Мири выросла, бабушка хотела иметь возможность видеть этот мир таким, каким видит его любимое дитя, а потому следила за политикой, новинками литературы и кино. Сегодня это был Чак Паланик и его последний роман. Роман мадам Гринберг не очень нравился, но зато она с удовольствием поглядывала на фото автора на обложке. Грубоватое, но несомненно выразительное мужское лицо. Очень сильный мужчина, интересный и привлекательный… Чем-то похож на ее второго мужа. Телохранитель вошел следом за доложившей о нем горничной и остановился посреди комнаты, внимательно глядя на сидевшую подле камина хрупкую пожилую даму, облаченную, несмотря на отсутствие посторонних, в изящный брючный костюм цвета кофе с молоком. Волосы уложены, легкий макияж и нитка жемчуга; савта свято верила в нехитрый тезис о том, что, как выглядишь, так себя и чувствуешь, а потому никогда не позволяла себе быть несобранной или непривлекательной.

Она вопросительно взглянула на телохранителя.

— Я пришел за дальнейшими распоряжениями, — сказал Виктор.

Мириам рассматривала стоящего перед ней мужчину. Удивительный человек. Нанимая телохранителя, чтобы он присматривал за внучкой, старая Мириам поинтересовалась его биографией. В документах значилось, что Виктор окончил школу и пошел в армию. Отслужил положенное и остался еще на три года контрактником. Потом работал телохранителем. В агентстве сказали, что он лучший. Мадам Гринберг не скупилась, кроме того, она умела грамотно составлять контракты, и вот уже несколько лет, по данным трудовой книжки, Виктор мирно трудился в родной фирме, в городе Москве и окрестностях, а на самом деле тенью следовал за своей подопечной, куда бы она ни отправилась.

Он имел совершенно непримечательную внешность: средний рост, светлые волосы, серые глаза. Не красавец. Простое невыразительное лицо. В любом городе Европы Виктор казался местным и умел вести себя так, что никто не смотрел на него дважды. Вполне прилично говорил по-английски и по-немецки. Его молчаливость и отсутствие эмоций всегда ставили савту в тупик. Виктор не был туп, и она не могла поверить, что он так равнодушен, как хочет казаться. «Этот человек спас жизнь моей внучке», — говорила она себе. Он не подвел. Но странным образом Виктор не стал ни ближе, ни понятнее. Вот он стоит и смотрит на нее: спокойные серые глаза как сухой асфальт, и не прочесть по ним ни мыслей, ни чувств.

— Знаете, Виктор, — сказала бабушка. — Я никогда не могу понять, что вами движет.

— Я работаю, — невозмутимо отозвался телохранитель.

— И когда спали с Мири, тоже работали?

— Хуже ей не стало.

Вот поросенок, даже глазом не моргнул. Истукан чертов! Доверие вещь опасная, но хотелось бы верить, что она может и дальше доверять этому человеку. И все же старой Мириам было страшно. Не за себя.

— Сейчас жизнь Мири должна измениться, — сказала старая женщина. — Вы ей не нужны. Но если что-то случится, согласитесь ли вы опять работать со мной или с ней?

— Конечно, — не раздумывая сказал он. — Я буду готов. Сейчас я могу вернуться в Россию?

— Да. Я кое-что добавила к вашей зарплате.

— Спасибо. До свидания. — Склонил голову, прощаясь, и ушел. Через тридцать минут савта услышала, как со двора уехала машина.