Финикийцы почитали практически тех же или почти тех же богов, что и угаритяне. Но имена их они произносили в соответствии с законами своего языка. Так, бога Илу они называли Элом, а Балу — Баалом. Конечно, несмотря на то что и угаритская и финикийская религии относились к западносемитским и имели общее происхождение, полного тождества между двумя религиозно–мифологическими системами не было. Во–первых, финикийцы и угаритяне были хотя и близкородственными, но все же разными народами. Во–вторых, источники наших знаний о финикийских и угаритских богах относятся к разному времени. Правда, время появления сочинения беритского жреца Санхунйатона, скорее всего, совпадает с последним периодом существования Угарита и является, вероятно, не намного более поздним, чем время создания тех мифологических поэм, которые были записаны утаритским писцом Илимилку. Другими словами, если относить данные Санхунйатона ко II тысячелетию до н. э. (а это кажется вполне обоснованным), то можно рассматривать дошедшие до нас сведения об угаритской и финикийской религиях как почти одновременные. Но само сочинение Санхунйатона было в значительной степени переосмыслено Филоном Библским, жившим более тысячи лет спустя, и требуется значительная работа ученого, чтобы восстановить (хотя бы приблизительно) содержание и смысл произведения Санхунйатона. В нашем распоряжении имеются также свидетельства более позднего времени, уже I тысячелетия до н. э. Это и не всегда ясные сообщения греческих и римских авторов, и подлинные надписи, оставленные обитателями Финикии и ее колоний, особенно Карфагена, которые содержали те или иные известия о финикийских богах. Так что значительная часть наших сведений может отражать уже новый, по сравнению со временем Санхунйатона, этап истории западносемитской, в данном случае финикийской, религии.

Верховным богом финикийцев являлся Эл. Правда, финикийцы, по крайней мере финикийцы I тысячелетия до н. э., со своими реальными нуждами мало к нему обращались. Эл, если можно так выразиться, царствовал, но не управлял. Только на окраинах финикийского мира Элу еще достаточно активно воздавали культовые почести как Творцу творения. Возможно, что также в Библе и Берите Эл еще почитался. Но в большинстве финикийских городов, включая колонии, «обязанности» Эла уже переходили к другим богам.

Одним из таких богов был Баал–Шамим («владыка небес»). Он занимал очень высокое место в мире финикийских божеств. Финикийцы помещали его во главе вселенной. Резиденцию Баал–Шамима располагали высоко над землей. О нем рассказывали, что он один из самых древних богов и что люди первым начали почитать именно его. Связан был Баал–Шамим, видимо, и с морем, покровительствуя мореплаванию. Баал–Шамим возглавлял весь список богов в самых разных финикийских городах — в Библе, Тире, Карфагене и других. Но, как замечает один французский ученый, в религиозной жизни, так же как и в политике, «популярность и официальное положение — две разные вещи». Особой популярностью Баал–Шамим все же не пользовался.

Наряду с Баал–Шамимом во главу своей божественной иерархии финикийцы помещали и других богов, которые, по–видимому, в I тысячелетии до н. э. также уже играли на деле сравнительно небольшую роль в религиозной жизни Финикии и ее колоний. Это были Баал–Малаки (или Баал–Малаге) и Баал–Цафон. Баал–Малаки, вероятнее всего, еще одно морское божество, и покровительствовал он именно морским путешествиям. Возможно, именно в его честь финикийцы назвали один из городов, основанных ими в Испании, Малакой (современная Малага). Что же касается Баал–Цафона, то это очень древний бог. В Угарите, где его называли Силачом Балу, он, как мы уже видели, играл очень большую роль в религиозных представлениях, будучи богом дождя, оплодотворяющего землю, богом грома и бури, связанным и с морем. Видимо, и в Финикии он наделялся теми же чертами и функциями. Из этих трех богов Баал–Цафон был, вероятно, сравнительно более почитаемым. Религиозные почести воздавали не только самому богу, но и горе Цафон (угаритская Цапану), где, как предполагалось, находится дворец этого бога. Храмы Баал–Цафона имелись во многих финикийских городах, и финикийцы нередко включали в имена своих детей имя Цафон, ставя тем самым ребенка под покровительство этого бога. А соседи финикийцев, евреи, сравнивали гору Цафон со своей священной горой Сион.

К сожалению, нет сведений о том, как эти три бога соотносились с семьей финикийских богов. Надо сказать, что финикийцы, да и вообще многие другие (если не все) древние народы, рассматривали своих богов как членов одной или нескольких божественных семей. Многие, а может быть, и все, божества Финикии и ее колоний считались в той или иной степени потомками бога Небо или его сына Эла, который в конце концов сверг отца и сам стал главой мира богов и людей. Небо имел, однако, не только сыновей, но и дочерей. И среди них особо важную роль играла Астарта.

Астарта относилась к древнейшим божествам не только финикийцев, но и других народов, говоривших на семитских языках, особенно в западной части семитоязычного мира. В Месопотамии она или очень близкая к ней богиня выступала под именем Иштар. В Си–рии же и окружающих районах она была известна как Астарта. Начиная с 1973 г. археологи раскапывают древний город Эбла в северо–восточной части Сирии. Ученые расшифровали и прочитали многие найденные при раскопках тексты. И в них ясно упоминается Астарта, а порой она даже называется «богиней Эблы», то есть совершенно очевидно играет роль верховной богини этого царства, которое занимало важное место в политической географии Передней Азии в III тысячелетии до н. э. Тогда же и позже, уже во II тысячелетии до н. э., Астарта почиталась и в других местах этого региона, в том числе в Угарите, хотя там она и уступала первенство Анату. В I тысячелетии до н. э. Астарте поклонялись соседние с финикийцами народы — арамеи в Сирии, аммонитяне и моавитяне в Заиорданье, филистимляне в Палестине и даже египтяне, которые близко познакомились с культом этой богини еще в предыдущем тысячелетии. Широко она была известна и евреям Палестины. И когда там стало утверждаться единобожие и бога Йахве начали воспринимать как единственного истинного Бога всего мира, библейские пророки обрушили свой гнев на Астарту, видя в ней и в Баале (какой бог подразумевается под этим именем, точно не известно) главных врагов.

Для финикийцев Астарта была одним из самых основных и широко почитаемых божеств. Недаром греки считали всю Финикию страной, посвященной Астарте. По своему происхождению Астарта была в первую очередь богиней плодородия. Когда позже эти ее функции оказались перенесены на мир людей, она стала восприниматься как богиня любви. Представлялось, что ее заботами увеличивалось число людей на земле, что она покровительствует семье и деторождению. Но и само общество и государство воспринимались древними как большая семья. И поэтому Астарта мыслилась также богиней, покровительствующей гражданскому порядку и гражданскому коллективу. В городах–государствах Финикии, где власть находилась в руках царя, который олицетворял данное государство, Астарту тесно связывали именно с царской властью, и сама она воспринималась во многом как царица. Ее называли «великой», «госпожой». Кроме того, Астарта была воинственной богиней и богиней–охотницей.

 

Астарта — богиня плодородия, любви и плодовитости. Часто Изображалась сжимающей руками Фуди. Ок. VI в. до н. э. Терракота

Иногда ее считали также богиней луны (хотя у финикийцев было и отдельное лунное божество), а позже ее воплощение усматривали в вечерней звезде.

С течением времени образ Астарты развивался. В Карфагене она, начиная с середины V в. до н. э., оттесняется, хотя, видимо, и не официально, на второй план, но в остальном финикийском мире, наоборот, приобретает все более всеобъемлющие космические черты, воспринимается как кормилица всего мироздания. Греки и римляне обычно думали, что Астарта — это та же богиня, что и их Афродита или Венера, то есть в первую очередь богиня любви, но иногда, а чем дальше, тем больше, ее сравнивали с верховной римской богиней Юноной. А один римский автор сказал, что божественная Астарта — сила, жизнь, здоровье людей и богов и одновременно гибельная болезнь, а также море, земля, небо, звезды. Для него и многих других, кто разделял это мнение, Астарта становилась верховным божеством, управляющим жизнью и смертью, здоровьем и болезнью, земным и небесным миром.

Но и без такого космического преувеличения Астарта была очень разносторонней богиней. Одна современная исследовательница говорит, что под одним этим именем скрывались тысячи божественных индивидуальностей. Это, конечно, образное выражение, но оно хорошо подчеркивает многообразие «обязанностей» Астарты. И различных проявлений, ипостасей, Астарты было довольно много. Например, известна Астарта Эрицинская, почитавшаяся на сицилийской горе Эрике. О ней рассказывали, что она на девять дней покидает Сицилию и перелетает в Африку, сопровождаемая священными голубями. В образе Астарты Эрицинской особо подчеркивалась ее роль богини плодородия земли и плодовитости человеческого рода. Еще одна разновидность Астарты связана с морем.

Разнообразны были и изображения Астарты. Как богиня плодородия, любви и плодовитости, она изображалась обычно в виде обнаженной женщины, сжимающей руками груди. Но часто встречается и изображение ее в виде царицы, сидящей на троне. Трон был в данном случае столь важен, что порой изображался только он, и подразумевалось, что богиня незримо восседает на нем. Иногда на трон водружали конической формы камень, призванный символизировать Астарту. Изображение богини в виде особого камня являлось пережитком очень древних времен, когда богов еще не представляли в человеческом облике. Одно это свидетельствует о том, каким древним был культ этой богини. Священными животными Астарты считались лев и голубь. С культом Астарты тесно связан образ керуба — фантастического существа с львиным телом, человеческой головой и крыльями, очень похожего на египетского и, особенно, греческого сфинксов. Керубы порой стерегли и трон Астарты, они вообще были связаны с понятием царственного божества, выступали стражами святости места. Финикийцы часто изображали Астарту смотрящей из окошка: возможно, в тот момент они думали о богине, наблюдающей из своего дворца за земными делами. Порой Астарту изображали даже вооруженной.

Как угаритяне свою богиню Анату, так и финикийцы Астарту воспринимали одновременно и как деву, и как супругу и мать. Она была одной из жен Эла и родила ему семь дочерей, среди них, вероятно, и Тиннит. В Финикии в некоторых городах ее почитали вместе с Астартой. В Карфагене, где, как уже было сказано, культ Астарты с середины V в. до н. э. начал оттесняться на второй план, первое место заняло почитание именно Тиннит. Впрочем, официально и после этого Астарта сохраняла одно из первых мест среди карфагенских божеств.

Керуб — фантастическое существо с телом льва, человеческой головой и крыльями. Рядом с Керубом священная птица Астарты — голубь. VI в. до н. э. Гребень из слоновой кости

Тиннит рассматривалась карфагенянами в первую очередь как небесная богиня, предстающая перед земными жителями в образе луны. Она движет тучами и ветрами, предводительствует звездами и перемещается по небу на льве. В качестве небесной богини Тиннит посылает на землю благодетельный дождь, оплодотворяющий землю, что и позволяет земле порождать растения и животных. Поэтому она является «кормилицей» и «великой матерью». Эти ее «обязанности» карфагеняне переносили и на мир людей. Священной птицей Тиннит, как и Астарты, считался голубь, соединяющий в своем полете небо и землю. И когда богиню изображали в виде женщины, ее всегда окутывали голубиные крылья. Как и Астарта, Тиннит — дева и одновременно богиня плодородия; как и Астарта, она мыслилась воинственной богиней, символизирующей победу и мощь карфагенского войска. Поэтому ее порой называли «могущественной». Но чаще она выступает как «госпожа» или «великая госпожа». Она воспринималась и жителями Карфагена, и его соседями как госпожа Карфагена. Ее изображали на карфагенских монетах в качестве символа этого государства. Она олицетворяла Карфаген, его площади и улицы, а также очаг Карфагена с его вечным огнем. Карфагеняне считали Тиннит «советующей» богиней и полагали, что она незримо председательствует на заседаниях карфагенского сената и дает его членам советы на благо государства. А позже ее стали воспринимать уже как «подлинную правительницу», царицу всех богов.

Редки изображения Тиннит в человекоподобном виде. Чаще ее изображали символически в виде ромба (эта геометрическая фигура издревле была связана с идеей произрастания, появления на свет, рождения). Другими символами Тиннит считались пальма и гранат. С культом Тиннит связан и так называемый знак бутыли в виде сосуда с цилиндрическим или яйцевидным туловом и коротким цилиндрическим горлом либо полусферическим колпачком; иногда вместо колпачка появляется изображение человеческой головы, а на тулове — женских грудей или фаллоса. Видимо, этот знак олицетворяет одновременно ребенка, принесенного в жертву (об этом пойдет речь позже) и обретшего таким ужасным способом бессмертие, и погребальный сосуд, в котором захоронен пепел жертвы. Особенно часто в Карфагене и в других местах его державы встречается так называмый знак Тиннит в виде треугольника или трапеции с поперечиной, положенной на вершину треугольника или короткую верхнюю сторону трапеции, причем концы поперечины часто подняты вверх, а выше, над самой вершиной треугольника или серединой трапеции, находится крут. Ученые в течение многих лет пытаются разгадать смысл этого таинственного знака. Угол или треугольник, особенно заштрихованный (а в Карфагене встречается и такой), издавна был символом женщины, женского плодоносящего начала, а крут может символизировать солнце, черта же — означать не разделение, а, наоборот, соединение этих фигур. И в таком случае «знак Тиннит» — символ соединения богини плодородия с богом солнца. А таким богом в Карфагене считался Баал–Хаммон.

Баал–Хаммон был древним и весьма почитаемым богом, сыном Эла. И позже, когда Эла стали почитать много меньше, на Баал–Хаммона перенесли некоторые черты отца. Баал–Хаммону поклонялись не только в самой Финикии (в том числе в Тире), но и в соседних местах, а также в тирских колониях. Если не считать утаритских имен типа Абдихаману («раб Хаману») и сомнительного упоминания Хаммона в Эмаре, древ–нейшее упоминание этого бога относится к IX в. до н. э. и содержится в надписи, сделанной в одном из арамейских государств, находящемся под сильным финикийским влиянием. Имя этого бога встречается на амулете, найденном в Тире. С финикийскими колонистами культ Баал–Хаммона рано распространился по всему Средиземноморью. На самом западе финикийского мира, в Гадесе, существовал храм Баал–Хаммона. На монетах другой финикийской колонии в Испании, Малаки, встречается символ этого бога — круг с лучами. Существование культа Баал–Хаммона отмечено практически во всех районах финикийской колонизации, а также там, где местное население испытывало сильное финикийское влияние, как, например, в Нумидии в Африке. Особой же популярностью он пользовался в Карфагене. Там его весьма почитали с самых ранних времен существования города. Сначала Карфаген был основан на холме недалеко от берега, и позже на этом холме находилась карфагенская цитадель Бирса. В месте же, где первоначально высадились колонисты, возникло святилище. Долгое время оно было посвящено одному Баал–Хаммону, а затем (не позже IV в. до н. э.) — Баал–Хаммону и Тиннит. И уже довольно рано здесь появились посвятительные стелы в честь Баал–Хаммона. Так что можно говорить, что Баал–Хаммон с самого начала принадлежал к наиболее значимым божествам Карфагена. Позже он стал выступать в паре с Тиннит (о паре с Астартой ничего не известно), что не умалило его статуса. В финикийских колониях на Мальте, Сицилии и Сардинии он по–прежнему один, хотя Тиннит там тоже была известна.

Как и Тиннит, а до нее Астарта, Баал–Хаммон вбирал в себя всё новые сущности, приобретал всё новые черты. Он был солнечным богом; недаром одним из его символов являлся солнечный диск, иногда крылатый, подобно египетскому. Располагался Баал–Хаммон выше небесного океана. Солнце часто было в древности символом и хранителем справедливости. И Баал–Хаммон тоже выступал подобным гарантом, внимательно выслушивая мольбы и жалобы верующих. Одновременно Баал–Хаммон был аграрным божеством; он, как считалось, обеспечивал плодородие земли, а по ассоциации — и плодовитость человека, символизируя мужскую производящую мощь, как Астарта и Тиннит— женскую. Порой его и называли просто Мощным. Будучи солнечным богом, Баал–Хаммон спускался вечером на западе и через подземный океан возвращался на восток, чтобы утром снова подняться над миром. Во время своего путешествия через подземный мир он никак не терял своей царственности. Более того, и там, в мрачном мире мертвецов, он выступал владыкой. Таким образом, Баал–Хаммон мыслился как бы триединым богом — небесным (солнце), земным (плодоношение земли и плодовитость мужчин) и потусторонним (владыка подземного мира).

Покровитель Карфагена — Баал–Хаммон. Ок. III в. до н. э. Крышка саркофага

Изображали Баал–Хаммона по–разному. Иногда его представляли в виде диска, напоминающего солнце, порой с большими ушами, чтобы он мог выслушивать все молитвы людей. Иногда — в виде сужающегося кверху столба, что напоминало о его земной сущности. Часто встречались и изображения Баал–Хаммона в человекоподобном виде. Тогда он представал как могучий старец, сидящий на троне (что подчеркивало его царственное положение), украшенном керубами. На голове у него была коническая тиара или корона из перьев. Правую руку бог поднимал в благословляющем жесте, а в левой держал посох, украшенный либо хлебным колосом, либо шишкой сосны, которая издавна считалась символом бессмертия и мужской плодовитости. В этом виде его иногда помещали и на корабль, пересекающий подземный океан. В Карфагене найдена очень древняя гемма (резной камень) VI, а может быть, и VII в. до н. э., на которой изображен Баал–Хаммон, сидящий на троне; трон стоит на корабле, а под ним — растения, тянущиеся вниз, и это должно было означать, что корабль пересекает воды подземного океана. Сам Баал–Хаммон одет в длинную царскую одежду, с короной на голове, рядом с которой находится солнечный диск, а в руке он держит посох с хлебным колосом. Таким образом, здесь бог предстает в своей триединой сущности.

Дочерью Эла была богиня Анат. Это очень древняя богиня, но, как и ее отец, постепенно она теряла своих почитателей. Анат чрезвычайно похожа на Астарту, будучи одновременно и богиней любви и плодородия, и богиней войны и охоты. Все более широкое распространение культа последней сокращало сферу действий, отводившуюся Анат. Только на Кипре ее культ в большей или меньшей степени сохранял свое значение довольно продолжительное время. Там в образе Анат подчеркивали, скорее, ее воинственную природу. Недаром жившие на Кипре греки считали, что Анат — та же самая богиня, что и их Афина.

Сестрой Анат и дочерью Эла финикийцы считали Шеол, богиню подземного мира. О ней рассказывали, что отец убил ее, когда она была еще девственницей. Спустившись в подземный мир, Шеол стала его владычицей. Иногда ее так и называли — Владычица Подземелья. То, что финикийцы считали Шеол девой, не должно было, в их понимании, мешать ее положению супруги бога смерти Мота, также сына Эла. Имя Мот означает «смерть». Этого бога почитали, но в то же время очень боялись. Смерть всегда рассматривалась как неизбежный конец зем–ной жизни, так что народу с рождением она представлялась одной из двух сторон бытия. И некоторые финикийцы даже причисляли Мота к создателям этого мира. В царстве мертвых значительную роль играли рефаимы, вероятно души предков.

С царством смерти в известной степени был связан бог Решеф, бог очень древний. Его почитали не только финикийцы, но и многие другие народы, говорившие на западносемитских языках. Культ Решефа был хорошо известен и египтянам». Это был воинственный бог, бог войны, который одновременно выступал как бог эпидемий, но он же и избавлял от них. Само его имя означало «пламя, молния, искра». И оно может говорить о том, что Решеф считался также богом молнии и небесного света. А так как молния связана с бурей, то Решеф воспринимался и как бог бури, посылающий на землю благодетельный дождь. Этот бог выступал и в роли хранителя договоров. Финикийцы и их соседи приписывали ему неодолимую силу. Изображался Решеф обычно в виде воина, вооруженного луком. Молнии считались стрелами Решефа. Они могли предвещать несчастья и болезни, гибель скота и всего имущества. В этом случае имя Решефа порой называли во множественном числе. И библейская Суламифь говорит своему возлюбленному Соломону, что любовь сильна, как Мот (смерть), ревность неотвратима, как Шеол (преисподняя), ее Решефы (стрелы) — Решефы огненные. Этот воин и убивал людей, и мог, наоборот, спасти их от смерти. Священным жи–вотным Решефа был олень (или газель).

Другим богом, соединяющим жизнь и смерть, был Эшмун». Его можно назвать одним из великих финикийских богов. В первую очередь это бог–врачеватель». Кроме того, Эшмун считался умирающим и воскресающим богом, тесно связанным с миром плодородия, с миром умирающей и воскресающей природы. Согласно мифу, юношей Эшмун погиб, но Астарта вернула его к жизни. Он был восьмым братом Кабиров.

Семь Кабиров и их восьмой брат были детьми Цидика («праведного»), одного из самых древних богов, который вместе со своим братом Мисором («справедливым») олицетворял мировой и общественный порядок и незыблемость существующих установлений, законность царской власти и верность божественным и человеческим законам. Правда, иногда Эшмуна считали все же сыном не Цидика, а Решефа, подчеркивая тем самым неразрывную связь гибели и излечения. Кабиры, и в их числе Эшмун, — открыватели целебных трав и изобретатели корабля. Но это необычный корабль — он перевозит душу умершего через небесный океан в мир вечности. Корабль Кабиров — корабль мертвецов. Такой корабль нарисован на стене гробницы, найденной на территории существовавшей в древности Карфагенской республики. На корабле — восемь воинов. Это Кабиры, включая и Эшмуна. Роль кормчего исполняет солнечное божество.

Первую роль среди Кабиров играет именно их восьмой брат — Эшмун. Он умирает и воскресает, он связан с миром смерти и может предотвращать ее путем исцеления. А если уж невозможно излечиться, Эшмун помогает душе умершего обрести блаженство на том свете, где она излечивается от болезней этого мира. И в данном качестве финикийцы чревычайно почитали Эшмуна. Он был для них господином жизни и смерти. Священным животным Эшмуна считалась змея — символ вечной жизни и постоянного обновления, ибо финикийцы, как и многие другие народы древности, искренне верили, что змеи не умирают, а только меняют кожу, после чего возрождаются к новой жизни. Саму змею финикийцы называли «добрым божеством» и чрезвычайно почитали.

Культ богов–исцелителей получил у финикийцев широкое распространение. Кроме Эшмуна у них было целое созвездие таких божественных врачевателей. К ним относился и Шадрапа. Как и Эшмун, он считался богом умирающей и воскресающей природы; возможно, он был связан и с разведением винограда, покровительствуя этой отрасли земледелия. Кроме того, Шадрапа был воюющим, а также, вероятно, охотящимся богом и, что не менее важно, богом, царствующим над миром и людей и зверей, связанным с небом и горами. На стеле, найденной в Амрите (на севере Финикии недалеко от Арвада), Шадрапа изображен стоящим на льве, который, в свою очередь, стоит на горах; на голове у бога царская корона с египетской священной змеей (в такой короне обычно изображался египетский фараон, а из богов — Осирис), в одной руке он держит зверя, в другой— оружие (или молнию), а над головой у Шадрапы солнечный диск и крылья. Не исключено, что существует связь Шадрапы с египетским богом Шедом, так как, по мнению некоторых ученых, само имя бога означает «Шед–целитель». Шадрапа олицетворял животворящие силы, он излечивал людей если не на этом, то на том свете, где их души возрождаются к потусторонней жизни.

Такими же богами–целителями были Цид, которого также связывали с охотой и рыболовством, и Хорон, в область деятельности которого включали, в частности, лечение болезней скота и помощь в случаях укусов волков и змей. В разных финикийских городах значение богов–врачевателей могло быть разным. Так, в Сидоне и Карфагене главенствующее место занимал Эшмун, в финикийском городе Лептис в Африке — Шадрапа.

Среди детей Эла финикийцы называли и бога Йево, или Иеуду, которого Элу родила Анобрет (о ней мы, к сожалению, ничего не знаем). Это морской бог, особенно почитавшийся в Берите, и именно его жрецом был известный нам Санхунйатон. Йево был связан с морскими божествами. Финикийцы почитали несколько таких божеств.

Родоначальником многих морских божеств был Бел, сын Эла, воспринимавшийся как бог текущей воды. Его внук — бог моря Йам.

Сыном же Йама был бог, которого греки отождествляли со своим богом морской стихии Посейдоном и называли его именем. Этот бог считался очень могущественным, особенно его почитали в Берите и в Карфагене. Его часто изображали в виде всадника, мчащегося на гиппокампе (полурыбе–полулошади). Вместе с ним в море жили различные божества, покровительствующие мореплаванию. Среди них большой популярностью пользовались так называемые патеки, существа в виде карликов. Их изображения помещали на носах кораблей, чтобы отвращать несчастья от судов и охранять моряков во время плавания.

Море играло очень важную роль в жизни финикийцев. Но и земля была им по–своему дорога.

Для этих отважных мореплавателей она являлась надежным пристанищем и кормилицей. Финикийцы почитали ее как богиню Арц, что означает «земля». Над ней днем сияло солнце (Шепеш), а ночью луна (Йарих). И они тоже были богами, которым поклонялись финикийцы. Из них особенно они почитали Солнце. Финикийцы даже рассказывали, что Солнце вообще было первым божеством, которое восприняли люди и которому они воздали божеские почести. Иногда солнечное божество воспринималось как мужчина, но чаще все же Солнце было женщиной, изображаемой с лучами вокруг головы. Поклонялись финикийцы также звездам. Некоторых из них они отождествляли с другими богами. Если вечернюю звезду они воспринимали как богиню Астарту, то утреннюю — как бога Астара. Этот бог весьма почитался некоторыми другими семитоязычными народами, например южными арабами, его знали в Угарите, но в Финикии он был известен довольно мало.

Братьями верховного бога Эла и сыновьями Неба и Земли были Бетил и Дагон. Бетил являлся олицетворением тех священных камней, которые ставили финикийцы. Дагон был связан с землей. В первую очередь он выступал как бог земледелия, недаром его имя связано с названием зерна в финикийском языке. Дагон изобрел плуг, он же научил людей сеять зерно и изготовлять хлеб. Его приемным сыном был Демарунт, одновременно и сводный брат Дагона, ибо подлинными родителями Демарунта были Небо и его наложница. Но эта наложница беременной была захвачена в плен и отдана Дагону, в доме которого она и родила. А по обычаю, распространенному в Передней Азии, ребенок обретал права члена той семьи, в чьем доме он появился на свет. Возможно, так и Демарунт стал членом семьи Дагона. Демарунт сражался с богом моря Йамом, и это напоминает утаритский миф о войне с морским богом Йамму Силача Балу, который был сыном Дагану, то есть того же Дагона. Правда, сражение Демарунта с Йамом оказалось неудачным, и Демарунту пришлось спасаться бегством. Но в целом это предприятие завершилось, видимо, в пользу Демарунта, ибо Эл передал ему вместе с Астартой и Хададом власть почти над всей Финикией. И хотя других мифов о Демарунте мы не знаем, а его культ еще далеко не исследован, можно предполагать, что, как и Астарта, Демарунт относился к наиболее значимым финикийским божествам. Он, вероятно, олицетворял вместе с Астартой живительную плодоносящую силу земли и считался ее супругом (или, скорее, одним из супругов). Их сыном был Мелькарт. Третий же властелин Финикии, Хадад, был больше связан с горами, особенно с Ливаном, отделяющим Финикию от внутренних районов Сирии, и иногда он известен под именем Владыки Ливана (Баал–Лабнан).

Мелькарт, сын Демарунта и Астарты, относился к группе так называемых молодых богов. К ней же принадлежали Эшмун и Адонис. Это уже новое поколение финикийских божеств. Их объединяло то, что все они мыслились богами умирающими (точнее, насильственно погибающими) и воскресающими, ассоциировались с умирающей и возрождающейся природой. Но не менее важным считалось то, что своим умиранием и последующим воскресением они связывали два мира — земной и подземный, посюсторонний и потусторонний, мир жизни и мир смерти. Обычно эти боги покровительствовали отдельным городам. Даже Эшмун, общефиникийский бог, особо почитался в Сидоне. Мелькарт был покровителем Тира, а позже стал покровителем многочисленных тирских колоний. Адонис же был богом Библа.

«Молодые» боги были не единственными покровителями городов. Наряду с ними в этом качестве выступали и более «старые» божества. Так, в Тире и, особенно, Сидоне эту роль играла Астарта. В Библе почиталась богиня, которую так и называли Владычицей Библа — Баалат–Гебал (финикийцы называли Библ Гебалом или Гублой). Как и Астарта, она была одной из супруг Эла, выступала богиней плодородия и любви. Покровительствовала Баалат–Гебал и мореплаванию. Но сфера ее власти ограничивалась областью Библа. В этом городе и его округе ей поклонялись как верховной божественной царице. Именно она, как полагали, даровала конкретным земным царям власть над Библом, продлевала их дни и годы, могла свергать их в случае нарушения царями своих обязательств перед богами, и в первую очередь перед ней, Владычицей Библа. Библский царь считал себя слугой Баалат–Гебал. Ее культ существовал в Библе с древнейших времен. Изображали Баалат–Гебал сидящей на троне, одетой в египетскую одежду, с рогами на голове, между которыми помещался солнечный диск; правую руку богиня поднимала в благословляющем жесте. Это был образ именно царицы и госпожи. Но ее могли, подобно Астарте, условно изображать и в виде священного камня конической формы. Имен–но так Баалат–Гебал была представлена в библском храме, который пока является самым древним финикийским храмом, раскопанным археологами.

Бык — священное животное многих финикийских богов. Эта бычья голова найдена при раскопках храма Баалат–Гебал в Библе. III тысячелетие до н. э. Обожженная глина

В одном из вариантов мифа Баалат–Гебал считалась супругой Эла, в другом — ее супругом выступал бог Хусор. Он был богом–ремесленником, особенно покровительствуя строительству (в том числе судостроению) и кузнечному делу. Иногда рассказывали, что Хусор был изобретателем первого корабля (хотя эту честь он делил с другими божествами). Будучи судостроителем, он мог позже отождествляться и с морским божеством Эреш, одновременно тоже строителем, особенно градостроителем. Ремесленник Хусор иногда считался одним из создателей существующей вселенной. Его изображали в виде зрелого мужчины в конической шапочке (какую носили ремесленники, прежде всего кузнецы, за работой) и с клещами в руках. Культ Хусора был широко распространен во всем финикийском мире.

В воинской среде популярностью пользовались особые божества, покровительствующие именно воинам. Большое почтение у них вызывал Решеф. Был и специальный бог–воин — Баал–Магоним, то есть «владыка щитов», священным животным которого считался конь. Изображался Баал–Магоним в виде всадника в шлеме, с круглым щитом и копьями.

В религии финикийцев часто несколько божеств выполняли одинаковые или очень схожие функции. Например, имелись четыре бога–врачевателя (хотя и другие божества могли успешно лечить людей), два (или больше) морских бога и т. д. Подобные божества (их могло быть два, а порой и три) с течением времени сливались в один образ. Позже это распространилось и на другие божества, почему-либо воспринимавшиеся людьми как очень близкие. Так появились, к примеру, Цидтиннит, Цидмелькарт, Милькастарт. Они тоже очень почитались, в некоторых городах возносясь до положения высших богов — покровителей данного города.

Например, хотя главным богом Гадеса был Мелькарт, Милькастарта там называли «господином могущественным», что свидетельствует о довольно высоком его положении. Надпись с его упоминанием обнаружена на массивном золотом кольце — посвящении от «народа Гадеса» (последнее говорит об официальном характере посвящения). Из надписи ясно, что, хотя в имени этого божества присутствует элемент «Астарта», само оно — мужского рода. В Лептисе Милькастарта и Шадрапу называли «господами лептийскими», и это тоже позволяет сделать вывод о высоком положении обоих как «отеческих богов», то есть высших богов Лептиса. Культ Милькастарта засвидетельствован во многих других финикийских городах как на востоке, так и на западе. В Карфагене, в частности, имелся храм этого бога. С течением времени культы таких двойных, а порой и тройных богов, возникшие довольно рано (например, о почитании бога Астар–Камоша известно с IX в. до н. э.), становятся все более распространенными.

Кроме особо важных, влиятельных и сильных богов финикийцы почитали разных мелких божков, демонов. Возможно, к числу мелких божков, о которых почти нет сведений, относились дети Астарты — шесть сестер Тиннит, а также божества, которых Филон называет греческими именами Эрот («любовь») и Пот («страсть»). С большим почтением финикийцы относились к демонам, особенно к тем, что отвращали различные беды от живых и мертвых. Среди них были и уже упомянутые патеки, и божки с рогами, статуэтки которых встречаются в разных концах финикийского мира. В могилы финикийцы, особенно жившие в центре Средиземноморья, клали маски с утрированными чертами, смеющиеся или трагические, — они тоже изображали демонов, призванных отвращать беды от умерших.

Долгое общение финикийцев с египтянами привело к тому, что в Финикию проникли культы ряда египетских божеств. Уже с ранних времен жители Библа поклонялись богине Хатхор, которую они считали той же богиней, что и их Баалат–Гебал. Большую популярность у финикийцев приобрел Бес, изображавшийся в виде кривоногого карлика, часто со змеями в руках. Возможно, что под этим именем скрывалось даже несколько похожих друг на друга богов. Все они считались божествами, помогающими людям и исцеляющими их от различных болезней. Финикийцы, особенно западные, порой клали фигурки Беса в могилы, видимо, для того, чтобы либо отвратить от умерших злые силы, либо, может быть, наоборот — защитить людей от вредного воздействия покойников. Изображение Беса появляется и на монетах. Многие финикийцы поклонялись верховному египетскому богу Амону–Ра. Постепенно в Финикию проникали культы Исиды и Осириса, а те финикийцы, которые по разным причинам жили в самом Египте, особенно поклонялись богине Бастет.

По мере того как финикийцы и жители их колоний, в первую очередь карфагеняне, вступали в контакты с греческим миром и эти контакты становились все более тесными (в Карфагене с начала IV в. до н. э., а в Азии после завоеваний Александра Македонского), усиливалось проникновение в финикийскую среду греческих мифов и греческих культов. И греки, и сами финикийцы нередко рассматривали финикийских богов как почти тех же греческих, но с другими именами, или же давали финикийским богам греческие имена. Но были и греческие божества, которых финикийцы делали объектами поклонения, не отождествляя их при этом со своими исконными божествами. Таковы греческая богиня плодородия Деметра и ее дочь Кора, или Персефона. Они были очень близки к Астарте и Тиннит. Однако слияния с последними не произошло, и культ Деметры и Коры остался совершенно самостоятельным. По греческому мифу, Кора была похищена подземным богом Аидом и стала его супругой и царицей подземного мира, но значительную часть года она проводила на земле со своей матерью. Таким образом, эти богини, особенно Кора, осуществляли связь между миром живых и миром мертвых, а этот аспект религии всегда очень привлекал финикийцев. В Карфагене Кору даже называли «великой» или «госпожой», как Астарту и Тиннит, так что она оказалась возведенной в ранг великих богинь.

Другим греческим божеством, довольно рано принятым финикийцами, стал бог виноградарства и виноделия Дионис. Его образ имел много самых разнообразных черт, но финикийцы выбрали из них те, что были им особенно близки. Дионис считался у греков умирающим и воскресающим богом — именно это и привлекло к нему финикийцев. Данного бога они отождествляли с Шадрапой.

Принимали финикийцы и других богов Греции, а затем и Рима. Финикийцы, жившие в Азии, отождествляли Крона с Элом, а карфагеняне — с Баал–Хаммоном. Но если для греков Крон был лишь отцом верховного бога Зевса, свергнутым своим сыном с трона, то финикийцы почитали Крона (а жившие в Африке потомки финикийских колонистов — римского Сатурна) как действенного верховного бога. Свои особенности имели и другие греческие и римские божества, почитавшиеся финикийцами в Азии, Африке и Европе. Греческие и римские божества и в не меньшей степени собственные, хотя уже все чаще под греческими или римскими именами, пользовались огромной популярностью у финикийцев вплоть до того времени, когда были вытеснены христианством. И произошло это вытеснение далеко не так быстро и легко. Даже когда христианство стало официальной религией Римской империи и все языческие культы были запрещены, в «низах» финикийского народа продолжали в том или ином виде бытовать прежние верования. Постепенно представления о старых божествах видоизменялись, они воспринимались то как святые, то как демоны. И утверждение ислама не привело к полному искоренению древних культов. Пережитки старых религиозных представлений до сих пор иногда встречаются в виде суеверий и народных поверий.