В группу книг Ветхого завета, которые называют священными писаниями, входят книги о двух женщинах, справедливо считающиеся художественными шедеврами. Первая из них, Книга Руфь могла оказаться в каноне не только потому, что Руфь мыслилась родоначальницей царя Давида. Составители Библии, вопреки распространенному мнению о них, не всегда были догматиками, учеными сухарями, следившими, чтобы в Священное писание не проникло что-либо неподобающее. Они были людьми, не лишенными чувства прекрасного и к тому же понимавшими, что для упрочения веры мало назиданий, что необходимо воздействовать не только на разум, но и на чувства. Не случайно в эту же группу книг вошла Песнь песней царя Соломона.

Многочисленны попытки связать появление Книги Руфь с теми или иными политическими событиями. Но наиболее надежной датой ее появления являются развиваемые в ней идеи, чуждые времени Судей, к которому отнесена книга в первой ее фразе. В рассказе о судьбах одной семьи выражен протест против религиозной и национальной исключительности. Главная героиня книги чужеземка, представительница враждебной иудеям народности, подает пример человечности, любви и истинной веры в Йахве. Книга могла быть написана лишь в период Вавилонского пленения или после него. Но это не исключает того, что имелись ранние предания о Руфи, использованные автором.

Во дни, когда правили Судии и на земле был голод, на поля Моава переселился один человек из Иудейского Бетиля и вместе с ним его жена и два сына. Звали его Элимелек, жену его Ноэми. Имена сыновей Махлон и Хилеон. Когда Элимелек умер, осталась Ноэми с сыновьями своими. И взяли они себе в жены моавитянок. Имя одной Орфа, а другой Руфь. Через десять лет Махлон и Хилеон умерли. И осталась Ноэми со снохами своими.

Когда дошел слух, что Бог призрел народ свой и дал ему хлеб, покинула Ноэми место, в котором жила. И обе снохи с нею. И сказала Ноэми спутницам своим:

— Возвращайтесь каждая в дом матери своей. Да будет к вам милостив Господь за то, что имела от вас я и мои умершие сыновья. Да даст Он вам пристанище в домах мужей ваших!

И поцеловала она их, а они подняли вопль и залились слезами. Затем простилась Орфа со свекровью своей. Руфь же осталась.

— Не думай просить меня покинуть тебя, — сказала Руфь. — Я пойду за тобой, куда бы ты ни пошла, буду жить, где будешь жить ты. Твой народ — мой народ, и твой Бог — мой Бог. Где ты умрешь, я умру и там буду похоронена. Пусть по воле Йахве только смерть разлучит нас с тобой.

Видя решимость Руфи, Ноэми не отговаривала ее остаться и взяла с собою.

И шли они обе, пока не пришли в Бетиль в начале жатвы ячменя. Многие узнавали Ноэми и приветствовали ее. Другие спрашивали: «Не Ноэми ли это?»

— Была Ноэми, — отвечала им она. — Но забудьте это имя. Называйте меня Марою, ибо великое горе послал мне Всемогущий. Ушла я с достатком, а возвратилась с пустыми руками.

И сказала Руфь Ноэми:

— Давай я пойду на поле и буду подбирать колоски за теми, кто жнут.

— Иди, дочь моя, — отозвалась Ноэми.

И вышло так, что она оказалась на поле Бооза, который был из рода Элимелека. Видя незнакомку, собиравшую колоски, Бооз спросил у отрока, надзиравшего над жнецами:

— Что это за молодая женщина?

— Это моавитянка, пришедшая с Ноэми из полей Моава, — ответил отрок.

И подошла сама Руфь.

— Я уже здесь с утра. Пойду на другие поля.

— Не уходи, — проговорил Бооз. — Иди за моими жнецами. Я прикажу моим отрокам не трогать тебя. Когда захочешь пить, вон там кувшины для жнецов.

И пала тогда Руфь на лицо свое, поклонилась до земли и спросила:

— Чем же я, чужеземка, снискала твою милость?

— Мне стало известно, — ответил Бооз, — что ты сделала для Ноэми по смерти мужа своего, что ты оставила отца своего и мать свою и пришла к народу, которого прежде не знала. Да воздаст тебе за это добром Господь, Бог Израиля.

— Да буду я в милости у тебя, господин мой, — молвила Руфь. — Потому что ты утешил меня, и слова твои пришлись мне по сердцу, а ведь я не стою ни одной из служанок твоих.

После этого она ушла, а Бооз приказал отрокам своим:

— Не обижайте ее. И от снопов откидывайте ей и оставляйте. Пусть она подбирает.

Так подбирала она на поле до темноты и, вымолотив собранное, поела сама и отнесла Ноэми.

И спросила ее свекровь:

— Где ты сегодня подбирала колоски и где работала? Да будет благословен человек, принявший тебя.

— Имя его Бооз, — вставила Руфь.

— Этот человек нам кровный и близкий, — объяснила Ноэми. — Хорошо, что ты будешь работать у него, а не ходить по полям.

И работала Руфь у Бооза, подбирая колоски, пока не кончилась жатва ячменя, а за нею и жатва пшеницы. И все это время она жила у Ноэми.

Однажды Ноэми обратилась к Руфи:

— Дочь моя! Я ищу для тебя пристанище, чтобы тебе было хорошо. И вот я узнала, что Бооз, родич наш, в эту ночь будет со служанками своими на гумне провеивать ячмень. Так что умойся, умастись благовониями, принарядись и отправляйся на гумно, но не показывайся Боозу, пока он не кончит есть и пить. Затем присмотри место, где он ляжет, и устройся у ног его. И пусть будет то, что ему угодно.

Бооз, отужинав, лег у стога на ночлег. Руфь же тихонько пришла и поместилась у его ног. В полночь проснулся он и видит, что рядом с ним женщина.

— Кто ты? — спросил он.

— Я — Руфь, твоя домашняя рабыня. Возьми меня под крыло свое, ибо я чужестранка.

— Благословенна ты от Бога, дочь моя! — воскликнул Бооз. — То, как ты поступила, лучше былых твоих добрых дел. Ведь ты не пошла за молодыми людьми, ни за бедными, ни за богатыми. Не бойся, я сделаю все, что ты пожелаешь, ибо у всех ворот города ты известна как честная женщина. Я поступлю с тобою как родич, хотя есть родичи ближе меня. Спи спокойно до утра.

И уснула Руфь, и встала прежде, чем один мог познать другого. Бооз же сказал:

— Подай верхнюю одежду, что на тебе, и подержи ее. И держала она одежду, пока он отсыпал из кучи ячмень

и помогал ей взвалить куль на спину. Было в нем шесть мер.

Пришла Руфь к свекрови своей и, опустив куль на пол, сказала:

— Вот шесть мер ячменя, которые дал мне Бооз, сказав: «Не ходи к свекрови своей с пустыми руками».

— Останься, дочь моя, — сказала Ноэми. — Мнится мне, что человек этот не успокоится, пока сегодня же не добьется задуманного.

Так и случилось. Пришел Бооз к городским воротам и сел там. И проходит мимо него человек. Это был ближний родич, на которого ночью намекал Бооз.

— Подойди ближе и сядь! — сказал Бооз ему.

Так тот и сделал. Тогда Бооз дал знак десяти старейшинам, стоявшим поодаль. Они также подошли и сели.

— Вот! — сказал Бооз родичу своему. — Поле, которое возделывал брат наш Элимелек, после его смерти никем не занято. Сообщаю тебе при свидетелях: выкупи это поле, коли хочешь, а коли не хочешь, прямо скажи, ибо по родству к Ноэми после тебя я. Поле это Руфь, жены умершего.

— Нет, — ответил родич. — Не могу я взять ее себе! Прими ты на себя обязанности родства.

Прежде в Израиле при выкупе или обмене, при совершении любой сделки одна из сторон снимала башмак и передавала его другой стороне.

Так и сделал родич. Передавая башмак Боозу, он сказал:

— Купи!

Бооз встал и, обращаясь к старейшинам и к собравшемуся народу, сказал:

— Вы свидетели, что я покупаю у Ноэми все то, что принадлежало мужу ее Элимелеку, а также все, чем владели его сыновья. Я беру себе в жены Руфь, чтобы оставить имя умершего на поле его и чтобы не испарилось имя умершего между братьями его и у ворот его местности. Вы теперь этому свидетели.

Народ же, бывший у ворот, и свидетели произнесли:

— Свидетельствуем. Да будет по воле Господней жена, входящая в твой дом, такой же, как Рахиль и Лия, устроившие дом Израиля. Приобретай богатство в Еврате и да славится твое имя в Бетиле. Да будет твой дом как дом Фареса, которого Тамарь родила Иуде, от того семени, которое даст тебе Господь от этой молодой женщины.

И взял Бооз Руфь себе, и она стала ему женой. И вошел он к ней, и Господь дал ей беременность, и родила она сына.

И женщины говорили Ноэми, ее свекрови:

— Благословен Господь за то, что Он не оставил тебя без родни. Да будет родившийся тебе отрадою и кормильцем твоим в старости. Родила его сноха, которая любит тебя и которая лучше для тебя семерых сыновей.

И взяла Ноэми это дитя, и приложила его к своей груди, и была ему нянькой. И нарекли соседки его Обэд. Он был отцом Иессея, отца Давида.

Потомство же Фареса таково. Он родил Хецрона, Хецрон родил Рама, а Рам породил Нахшона, а Нахшон родил Салмона, Салмон родил Боаза, а Боаз родил Иессея, а Иессей родил Давида.