Песня о Кудруне Пересказ Е. Балабановой и О. Петерсон

Книга: Мифы и легенды народов мира. Центральная и Южная Европа

Дальше: Сказание о Вольфдитрихе Пересказ Е. Балабановой и О. Петерсон

XIX
О ТОМ, КАК КЛАД НИБЕЛУНГОВ БЫЛ ПЕРЕВЕЗЕН В ВОРМС

Три с половиной года прожила Кримхильда в Вормсе, оплакивая мужа. При ней, кроме ее девиц и дам, состоял граф Экеварт со своею дружиной. Около самого собора сложили ей из толстых твердых бревен большой просторный дом, и она жила в нем со своею свитой, не ведая радости и посещая только храм. Во все это время она ни слова не сказала Гунтеру и ни разу не видела Хагена. Но вот сказал раз Хаген королю:

— Нельзя ли как–нибудь помириться тебе с твоей сестрой? Тогда, пожалуй, удалось бы перенести в нашу землю и клад Нибелунгов, а если бы королева была к нам благосклонна, то из него перепала бы малая толика и на нашу долю.

— Надо попробовать, — отвечал Гунтер. — Я попрошу братьев устроить так, чтобы королева согласилась повидаться с нами.

— Не думаю я, чтобы это тебе удалось, — сказал Хаген.

Переговорил Гунтер со своими братьями, и Гернот пошел к сестре.

— Слишком уж долго оплакиваешь ты Зигфрида, — сказал он ей, — король готов поклясться, что не он его погубил, а между тем тут только и слышат, как ты убиваешься по нему.

— Его убил Хаген, — отвечала она, — от меня узнал он, в какое место можно его ранить, и я, конечно, не открыла бы ему этого, если бы знала, что он питает к нему вражду. Я же никогда не прощу тому, кто это сделал.

Молодой Гизельгер присоединился к Герноту и стал убеждать ее помириться с Гунтером. Кримхильда наконец согласилась видеть и принять его, и Гунтер явился к ней в дом со всеми своими друзьями, — один только Хаген не посмел прийти: слишком уж много горя причинил он ей.

Никогда еще при примирении не было пролито столько слез; всем им простила Кримхильда — всем до одного: никто бы не убил его, если бы не убил его Хаген.

После того немного нужно было времени, чтобы убедить королеву перенести в Вормс клад Нибелунгов.

Достался ей он от Зигфрида в день свадьбы как утренний подарок. За кладом поехали Гизельгер и Гернот да еще двенадцать сотен воинов, которых Кримхильда дала им в помощь. Они должны были получить его от Альбриха, охранявшего его с преданными ему людьми.

Как только воины с Рейна явились в страну Нибелунгов, Альбрих сказал своим родичам:

— Не можем мы отказать им в кладе, потому что достался он в утренний подарок благородной королеве. Но никогда бы не случилось этого, если бы не похитил у нас тогда Зигфрид плаща–невидимки. И великая же беда постигла его за это и за то, что подчинил он себе нашу землю.

Делать было нечего, Альбрих пошел за ключами. Братья и воины Кримхильды стояли уже перед горой и, получив клад, переправили его на корабль и повезли вверх по Рейну. Клад этот состоял из одних лишь драгоценных каменьев и золота, и как бы щедро ни тратили его, он не становился меньше ни на одну марку. Недаром же зарился так на него Хаген. В кладе этом находился один золотой прутик, и тот, кто нашел бы его, мог бы стать господином над любым человеком в мире. И многие из родичей Альбриха, не желая навсегда утратить клад, пошли вместе с Гернотом в замкундскую землю. Когда же привезли клад к Кримхильде, им наполнили доверху все пустые покои и все башни. Но если бы клад этот был еще в тысячу раз больше, Кримхильда и то не утешилась бы им и отказалась бы от всего золота и от всех драгоценностей, лишь бы ей по–прежнему жить со своим мужем.

Как только разнеслась весть о том, что получила она в свои руки такие несметные богатства, множество рыцарей и воинов стали стекаться к ней изо всех стран, и она щедро наделяла всех, как богатых, так и бедных. Сильно не нравилось это Хагену.

— Если будет она так раздавать свои сокровища, то, пожалуй, соберет такую силу, с какой нам и не справиться, — говорил он королю Гунтеру, не веря, чтоб Кримхильда окончательно отказалась от мести за смерть Зигфрида.

— Я поклялся не причинять ей больше зла, — отвечал Гунтер, — и не могу помешать ей распоряжаться тем, что ей принадлежит.

— Благоразумный человек не должен оставлять в руках женщины таких сокровищ, — говорил Хаген, — так и быть, пусть уж я один буду во всем виноват!

Скоро Хаген отобрал у Кримхильды ключи, и снова пришлось плакать вдове Зигфрида, и пошла она жаловаться братьям. Сильно разгневался Гизельгер, а Гернот сказал: «Столько хлопот и бед причиняет нам это золото, что всего лучше бросить его в Рейн, чтобы никто уж не мог владеть им». Но Кримхильда не согласилась и напомнила братьям, что обязались они охранять как ее саму, так и ее достояние. На том и сталось. Гизельгер и Гернот обещали ей со временем уладить дело.

Пришла нужда королю с братьями уехать на время из родной земли, и они взяли с собою всех своих самых преданных и лучших мужей. Один только Хаген отказался ехать с ними: было у него свое на уме.

Воспользовавшись отсутствием королей, он тайно опустил клад на дно Рейна; думал он потом когда–нибудь извлечь его оттуда. Но этот расчет его не удался. По возвращении братьев Кримхильда принесла им свою жалобу, и братья сильно разгневались было на Хагена, но потом все–таки простили его. И так через него лишилась Кримхильда и мужа, и всего своего достояния. Так целых тринадцать лет оплакивала она своего супруга.

XX
О ТОМ, КАК КОРОЛЬ ЭТЦЕЛЬ ПОСЛАЛ В ВОРМС ПОСЛОВ СВАТАТЬСЯ К КРИМХИЛЬДЕ

Так целых тринадцать лет в Вормсе Кримхильда оплакивала своего супруга.

Тем временем в далекой земле гуннов умерла королева Хельха, супруга могущественного короля Гуннов Этцеля. Двое сыновей было у него от Хельхи, и оба они еще при жизни матери погибли в битве при Равенне. Задумал Этцель еще раз жениться, и предложили ему в невесты вдову Зигфрида Кримхильду из земли бургундов. Долго колебался он, не зная, годится

ли ему жениться на христианке, и наконец, по совету верного слуги своего, маркграфа Рюдегера Бехларнского, решился послать в Вормс послов просить руки Кримхильды. Рюдегер Бехларнский сам взялся быть его сватом при бургундском дворе.

Пустился он в путь с большою свитой и по дороге заехал в свой Бехларн, чтобы повидаться со своею молоденькою дочкой и верною супругой Готелиндой. Обрадовались его приезду его жена и дочь, но, узнав о смерти королевы Хельхи, Готелинда огорчилась: грустно показалось ей, что другая займет место ее доброй госпожи.

Но вот прибыл Рюдегер в Вормс. Никто не знал его там — ни короли, ни их воины. Один только Хаген был поражен, видя знакомое лицо.

— Давно не видал я Рюдегера, — говорил он, — но этот посол всей своей осанкой заставляет меня думать, что это сам отважный и славный Рюдегер пожаловал к нам из земли гуннов. — Знал его Хаген еще с давних лет, когда и сам он жил при дворе короля Этцеля.

— Что же могло привести к нам сюда на Рейн бехларнского воина? — спросил Гунтер.

Но в это время друзья окончательно узнали друг друга. Оба они рады были встрече, и Хаген радушно приветствовал далекого гостя. После ласкового приема Рюдегер торжественно изложил просьбу Этцеля. Бургунды собрались на совещание. Король и его братья были готовы принять предложение Этцеля, но Хаген противился.

— Вы не знаете Этцеля, — говорил он им, — если бы вы знали его так, как я, вы отклонили бы его сватовство, хотя бы сама Кримхильда приняла его. Ничего, кроме великой беды, нам оно не принесет.

— Друг Хаген, — возразил ему Гизельгер, — вот тебе случай доказать твою преданность: вознагради ее за то зло, которое ты ей причинил, и не противься тому, что должно дать ей новое счастье.

Но Хаген стоял на своем:

— Если наденет она корону Хельхи, она будет вредить нам как только может.

Но братья, предполагая, что Хаген отговаривал их лишь из вражды к Кримхильде, решили, во всяком случае, сообщить ей о сватовстве Этцеля. Маркграф Гере вызвался переговорить с нею.

— Сам Господь запрещает друзьям моим так издеваться надо мною, — отвечала ему Кримхильда, — что могу я дать тому, кто знает, что значит любовь доброй и преданной жены?

Тем не менее она согласилась принять посла Этцеля, Рюдегера. Она даже вышла к нему навстречу и ласково приветствовала его. Но когда Рюдегер завел речь о сватовстве Этцеля, она остановила его: если бы маркграф Рюдегер мог знать, как тяжело и велико было ее горе, он, конечно, не стал бы уговаривать ее еще раз выйти замуж; она потеряла такого мужа, какого не имела еще ни одна женщина на свете.

Но Рюдегер продолжал убеждать ее, обещая ей любовь и преданность со стороны Этцеля и пытаясь соблазнить ее высокой честью быть супругой такого могущественного властителя, как Этцель.

Наконец она обещала ему подумать до завтрашнего дня. Всю ночь провела она без сна, но на другой день Рюдегер получил такой же ответ.

Видя, что все убеждения его пропали даром, Рюдегер тихонько шепнул королеве, что он готов вознаградить ее за все, что прежде она пережила. Слова эти поколебали ее.

— Так поклянись же мне, что кто бы ни причинил мне горе, ты первый будешь готов отомстить за меня! — сказала Кримхильда.

— Я готов дать клятву, — отвечал маркграф.

И Рюдегер поклялся со всеми своими людьми всегда служить ей верой и правдой, обещав, что воины Этцеля будут стоять за нее и что сама она всегда будет пользоваться почетом. В этом поручился он ей своею рукой. Одно только смущало ее еще — как выйти ей замуж за язычника? Но Рюдегер успокоил ее: немало христиан жило при дворе Этцеля и кто знает? — может быть, ей удастся обратить в христианство и самого великого короля. Задумалась Кримхильда: много друзей могла она приобрести у Этцеля, много было у него воинов, и все они должны будут служить ей, да и богатств немало будет у ней в руках… Быть может, удастся ей наконец отомстить и за смерть Зигфрида. И, подумав так, Кримхильда согласилась. В знак согласия при всех воинах подала она Рюдегеру руку, и вскоре вместе с ним покинула Вормс и отправилась на далекий Восток в землю гуннов. Ее сопровождали все ее девушки, а также и маркграф Рюдегер со своими воинами, обещавший служить ей до конца жизни.

XXI
О ТОМ, КАК КРИМХИЛЬДА ЕХАЛА В ЗЕМЛЮ ГУННОВ

Братья Кримхильды Гизельгер и Гернот проводили сестру до города Пферринга на Дунае. Тут простились они с нею, и много горьких слез было пролито ими при прощании. Дальнейший путь ее лежал на Пассау. Тут была она принята с большим почетом дядей своим, епископом Пильгримом, братом богатой королевы Уты. На прощание дал он ей провожатых до Бехларна, где радушно приняла ее гостеприимная супруга Рюдегера Готелинда. Отдохнув немного, поехала она дальше, и по мере того как ехала она от места до места, все увеличивалась и росла ее свита. Скоро поезд ее достиг притока Дуная Треайзена (Траизена). При впадении его в Дунай был у Этцеля богатый замок Трейзенмаур; прежде жила здесь Хельха. Тут остановились они на три дня, чтобы отдохнуть.

XXII
СВАДЬБА КРИМХИЛЬДЫ И ЭТЦЕЛЯ

В Трейзенмауре присоединились к поезду неисчислимые полчища народов, подвластных Этцелю: были тут и руссы, и греки, и поляки, и валахи на своих быстрых, могучих конях; были тут и печенеги, на лету бившие из луков диких птиц.

У Тульна, в Австрии, ее встретил сам король Этцель со своею блестящей свитой, в которой состояли двадцать четыре короля и князья — его вассалы; вслед за всеми этими королями и князьями шел сам король Этцель с Дитрихом Бернским, королем готов. При виде такой пышной встречи сердце Кримхильды несколько смягчилось. Королеву сняли с лошади, два знатных князя понесли ее шлейф; король Этцель со своими рыцарями сошли с коней и пошли ей навстречу. Кримхильда в знак приветствия поцеловала его и двенадцать лучших его рыцарей. Потом начались военные игры, и в них приняли участие все воины — и язычники, и христиане.

На другой день после торжественной встречи поезд снова тронулся в путь. Этцель спешил с Кримхильдою в Вену, где он намеревался пышно отпраздновать свою свадьбу. В Вене великолепные празднества длились целых семнадцать дней, причем король Этцель и особенно Кримхильда щедро одаривали своих гостей. Тут многие, даже и не знавшие Кримхильды, узнавали ее по ее щедрости и роскоши ее подарков и дивились множеству золота и драгоценностей, которые привезла она с собой. Но среди всего этого почета и великолепия Кримхильда с горем вспоминала, как некогда на Рейне сидела она рядом со своим мужем, и глаза ее увлажнялись, и она спешила скрыть свои слезы, чтобы никто не заметил их. На восемнадцатый день утром Этцель и Кримхильда выехали из Вены. Достигнув Дуная, в Майзенбурге (Визельбург) сели они на корабль. От массы сомкнувшихся кораблей, на которых были раскинуты палатки и толпились рыцари и дамы, не видно было воды, и река казалась полем, на котором раскинулся лагерь. Так прибыли они в Этцельнбург, столицу Этцеля. Здесь торжественно встретил их народ и свита покойной королевы Хелъхи. Все, что привезла Кримхильда с собою из Вормса, все раздала она рыцарям и дамам и приобрела себе столько преданных друзей и слуг, сколько никогда еще не бывало у нее раньше. Так жила она с Этцелем в чести и почете и была сильнее и могущественнее даже самой покойной королевы Хельхи.

XXIII
О ТОМ, КАК КОРОЛЬ ЭТЦЕЛЬ И КРИМХИЛЬДА ПОСЛАЛИ ПОСЛОВ В ВОРМС ПРИГЛАШАТЬ К СЕБЕ СВОИХ ДРУЗЕЙ

Так прошло шесть лет; на седьмой год родился у Кримхильды сын. Долго убеждала она Этцеля и наконец уговорила крестить сына по христианскому обряду; его назвали Орглибом. Прошло и еще шесть лет. Уже целых тринадцать лет жила Кримхильда женою Этцеля, безмерно любимая им и сумевшая снискать преданность и любовь множества друзей, но все еще чувствовавшая себя на чужбине. В душе ее не умирало старое горе о погибшем Зигфриде; не умирала и ненависть к Хагену, — по его вине перенесла она столько несчастий и теперь должна была быть женою язычника; проснулась и прежняя вражда ее к Гунтеру. Не раз думала она, глядя на свою власть и могущество, что если бы была она ближе к бургундской земле, то сумела бы отомстить своим врагам. И мысль о мести не давала ей покоя и заставляла ее проливать горькие слезы. Но вот раз сказала она королю Этцелю:

— Много у меня знатной родни, но до сего дня ни один из родичей моих меня еще не посетил, и считают меня здесь безродной.

— Если бы жили они не так далеко, — отвечал Этцель, — то я охотно пригласил бы сюда с Рейна всех,

кого ты желаешь видеть.

— Если хочешь ты доказать мне свою любовь и преданность, — продолжала Кримхильда, — то пошли на Рейн гонцов, пусть пригласят они сюда к нам моих родичей; при дворе твоем появится тогда много новых отважных рыцарей.

Согласился Этцель и потребовал к себе шпильманов своих, Свеммеля и Вербеля, и нарядил их послами на Рейн, к королю Гунтеру, наказав звать его и его родичей нынешним же летом ко дню поворота солнца к нему, королю Этцелю, на великий пир.

Перед уходом послов Кримхильда зазвала их к себе в покои и строго наказала им ни слова не говорить о том, что здесь видали они ее в печали, и всех звать до одного, а главное, стараться, чтобы Хаген не вздумал остаться дома: ему одному ведомы все пути и тропинки в землю гуннов и без него бургундам никогда не добраться до столицы короля Этцеля. В награду обещала она послам щедро наделить их по возвращении золотом и одеждами.

Не знали послы, какой умысел таился в ее словах, и обещали в точности исполнить поручение.

XXIV
О ТОМ, КАК ПОСЛЫ ЭТЦЕЛЯ ПРИБЫЛИ НА РЕЙН

Ровно через двенадцать дней послы Этцеля прибыли на Рейн. Удивился Гунтер, видя подъезжавших к Вормсу незнакомых людей, но Хаген из Тронье сейчас же узнал их. Приветливо и радушно встретил Гунтер гонцов и, расспросив о сестре и узнав, за каким делом они явились к нему, отпустил их, обещав дать ответ через семь дней.

Целых семь дней совещался Гунтер со своими людьми — принять им приглашение или нет. Хотелось братьям погостить у Этцеля и повидать сестру, и многие из друзей их советовали им принять приглашение, но Хаген решительно отговаривал их, напоминая потихоньку об убитом Зигфриде: никогда не забудет этого Кримхильда и всю жизнь будет готовиться к мести. Но братья не верили: Кримхильда еще перед отъездом помирилась с ними и простила им. Если же Хаген боится за себя, то может остаться дома. Рассердился Хаген: не из трусости, а по дружбе предостерегал он их, и уж если непременно хотят они ехать к Этцелю, то пусть, по крайней мере, возьмут с собой надежную дружину.

Согласился на это Гунтер и разослал гонцов в свои земли, созывая к себе воинов. Много славных рыцарей собралось к нему со своими воинами и между ними брат Хагена, Данкварт, и Фолькер, знатный шпильман. Не нравились такие сборы гонцам Этцеля, и хотелось им поскорее пуститься в обратный путь, чтобы известить Этцеля, но Хаген не отпускал их. «Лишь за семь дней до нас отпустим мы их в путь, — говорил он, — тогда Кримхильда не успеет против нас приготовить заговор, а если и захочет открыто повредить нам, то дружина наша будет в силах постоять за себя». Наконец отпустили гонцов, и они пустились в путь, не повидав Брунхильды.

Как же обрадовалась Кримхильда, узнав, что братья ее скоро прибудут в землю Этцеля и что даже Хаген приедет с ними, но, казалось, осталась недовольна, что прибудет с ними и Фолькер.

— Неохота мне видеть здесь Фолькера, — сказала она, — но Хаген славный воин, и ему я рада.

XXV
О ТОМ, КАК ЕХАЛИ БУРГУНДЫ К ГУННАМ

Никогда еще воины не снаряжались в путь с такою пышностью и никогда еще не получали они такого оружия и таких одежд. Как говорят, тысячу шестьдесят воинов и девять тысяч кнехтов одел рейнский фогт, ведя их с собою на празднество. Когда все были уже готовы, чтобы тронуться в путь, благородная королева Ута сказала своим сыновьям:

— Добрые витязи, не лучше ли вам остаться дома? Недобрый сон приснился мне нынче ночью: приснилось мне, что попадали мертвыми все птицы в нашей земле.

— Кто ищет совета у снов, тот, значит, сам не умеет сказать, что велит ему честь, — сказал на это Хаген и посоветовал королю и его братьям скорее прощаться со своим двором.

Итак, тысяча шестьдесят воинов, тысяча Нибелунгов и девять тысяч кнехтов тронулись в путь вслед за своими королями и пошли к Дунаю вверх по Майну. Хаген из Тронье, надежда и опора войска Нибелунгов, ехал впереди, указывая им дорогу.

Придя к Дунаю, увидели они, что воды его выступили из берегов и нигде никакого судна, чтобы переправить войско. Рыцари сошли с коней.

— Беда! — сказал Хаген. — Посмотри сам, рейнский фогт, как разлилась река и как сильно тут течение: сдается мне, еще сегодня потеряем мы многих добрых витязей.

— Как же быть, Хаген? — отвечал ему король. — Постарайся помочь нам и отыщи брод, чтобы могли мы благополучно переправить коней и одежды.

— Постараюсь, — сказал Хаген, — мне жизнь еще не надоела, и я не намерен утопиться в этой широкой стремнине и предпочту, чтобы прежде не один человек пал под моим мечом в земле Этцеля. Останьтесь здесь на берегу, а я поищу перевозчика, который взялся бы переправить нас на тот берег в землю Гельфрата.

В полном вооружении, в шлеме и со щитом, пошел Хаген искать перевозчика. В то время как, ища перевозчика, бродил он взад и вперед по берегу, услыхал он плеск воды; то были вещие девы: ища прохлады, они купались в холодных струях. Хаген стал было подкрадываться к ним, но они, заметив его, поспешно удалились, и Хаген мог только захватить их платье. Тогда одна из морских дев, звали ее Гадебургой, сказала ему:

— Благородный рыцарь Хаген, если отдашь ты нам наше платье, мы скажем тебе, благополучна ли будет ваша поездка ко двору короля гуннов.

Словно птицы, носились они перед ним по волнам, и поверил Хаген, что обладают они вещим разумом и могут предсказать ему будущее.

— Смело можете вы ехать в землю Этцеля, — продолжала она, — никогда еще ни в одной чужой стране больший почет не ожидал витязей.

Обрадовался Хаген и сейчас же отдал им их чудное платье, но только что надели они его, как одна из них опять заговорила и на этот раз сказала правду:

— Хочу я предостеречь тебя, Хаген, сын Альдриана, — заговорила Скгелинда, — ради платья своего сестра моя солгала: великий обман ждет тебя у гуннов, — лучше вернись, пока еще не поздно. Вас с тем и приглашали, чтобы все вы там погибли.

— Может ли это быть, — возразил Хаген, — чтобы все мы там погибли из–за чьей–то к нам ненависти?

— Никто из вас не уйдет оттуда живым, один только королевский капеллан благополучно вернется в Вормс.

— Трудно было бы мне сказать своим господам, что всем нам предстоит лишиться жизни в земле гуннов, — сердито перебил ее Хаген, — лучше научи–ка меня, мудрая женщина, как перебраться нам на ту сторону.

— Если уж не хочешь ты отказаться от поездки, — сказала она, — то вон там, выше, на берегу стоит постоялый двор. Только там и живет перевозчик.

— Послушай еще, что я скажу тебе, Хаген, — сказала другая. — Земля на том 6epeiy принадлежит Эльзе, брату витязя Гельфрата, владельца Баварии. Нелегко пройти через его землю, и надо вам быть осторожней, чтобы не оскорбить его и не рассердить его перевозчика. Перевозчик охраняет вход в эту землю; он преданный слуга Гельфрата. Если он замедлит к тебе явиться, то крикни ему через реку, что ты Амельрих, — то был славный рыцарь, которого вражда заставила покинуть родину, и перевозчик сейчас же явится к тебе. Но надо дать ему награду за его труд.

Молча поклонившись, пошел Хаген вверх по реке и увидал на той стороне постоялый двор.

— Эй, перевозчик! — стал он кликать его через реку. — Перевези меня, и я дам тебе за труды золотое запястье!

Но перевозчик был богат и редко от кого принимал награду; слуги его тоже были надменны и горды. Видя, что никто не является на его зов, Хаген крикнул могучим голосом:

— Перевези меня, я Амельрих, воин Эльзе, из–за вражды покинувший родину! — В то же время он показывал золотое запястье, высоко подняв его на острие меча.

Тут перевозчик сам взялся за весла и поспешно переправился через реку. Но велик был его гнев, когда он убедился в обмане.

— Может быть, и зовут тебя Амельрихом, — сказал он, — да только ты не тот, за кого ты себя выдал: тот Амельрих был родной мой брат, и я, конечно, узнал бы его. Ты обманул меня, и оставайся здесь!

— Нет, я добрый рыцарь и хлопочу о своих воинах, — сказал Хаген, — будь же другом, возьми от меня награду и переправь меня на ту сторону, — я буду тебе за то глубоко благодарен.

— Нет, — отвечал перевозчик, — у моего любимого господина есть враги, — потому–то я и не перевожу чужих на нашу сторону, и если ты дорожишь жизнью, — выходи скорей из лодки!

— Полно, — настаивал Хаген, — не огорчай меня, возьми от меня на память это золото и перевези на ту сторону тысячу моих коней и столько же всадников.

— Никогда этого не будет, — сердито крикнул ему перевозчик и, схватив свое большое широкое весло, так сильно ударил им Хагена, что тот не устоял и упал на колени. Сердитый перевозчик нанес ему еще такой удар по голове шестом, что шест разбился.

Рассвирепев вдруг, Хаген выхватил свой меч и одним ударом снес ему голову и бросил ее в реку.

Как только убил он перевозчика, судно понесло течением. Некстати было это Хагену, и нелегко было ему вернуть лодку назад, и сильно пришлось ему налечь на весла, чтобы побороть течение. Но вот весло сломалось; живо Хаген связал его ремнем — на нем носил он свой щит, и поспешил пристать к лесистому берегу, где его ждал король и многие из его воинов.

Добыв лодку, витязи решили переправить вплавь коней, а воинов перевезти на лодке. Весь день продолжалась переправа. Хаген по очереди перевозил всех воинов: давно уж славился он как гребец. Когда наконец в последний раз переезжал он реку, вспомнил он о капеллане. Стоял он в лодке, держа руку на священной утвари. Хаген вдруг схватил его и бросил в воду. Князья и воины вознегодовали на него, но Хаген, оттолкнув капеллана, не подпускал его к лодке, желая потопить его. Капеллан не умел плавать, но тут с помощью Божией поплыл назад и благополучно выбрался на берег. Одно лишь — пришлось ему пешком возвращаться на Рейн. Видя это, Хаген думал: да, всем этим воинам суждено погибнуть!

Когда переправа была окончена, Хаген в гневе разбил лодку в щепы и бросил в волны.

— Что делаешь ты, брат мой? — остановил его Данкварт. — Как же вернемся мы на Рейн из земли гуннов?

— Того не будет, — отвечал Хаген, — и лодку я разбил затем, чтобы трус, если такой найдется между нами, покинув нас в беде, погиб бы здесь при переправе, домой, до Рейна, не добравшись.

XXVI
О ТОМ, КАК ДАНКВАРТ УБИЛ ГЕЛЬФРАТА

После переправы король Гунтер спросил, кто же берется провести их через эту землю. И шпильман Фолькер сказал, что он берется вести их один.

Но прежде чем пуститься в путь, Хаген остановил их и рассказал им о своей встрече с вещими девами и о том, как, чтобы проверить их слова, хотел он потопить капеллана. Смутились рыцари, но делать было нечего: ни моста не было, ни лодки, чтобы вернуться вспять.

В полном вооружении, — Хаген им это посоветовал, — день и ночь без передышки шли они баварскими землями следом за Фолькером. С военным знаменем шел он впереди; отлично знал он здесь все дороги и тропинки. Хаген же с братом своим Данквартом охраняли путь их с тылу. Тем временем Гельфрат и Эльзе узнали уж о гибели своего перевозчика и, собрав огромное войско, погнались за Нибелунгами, чтобы отомстить им за смерть своего слуги. В яркую лунную ночь настигают они Нибелунгов, и завязывается кровопролитная битва. Поле битвы сплошь покрыто телами павших воинов. Но все же к утру бургунды побеждают, и Гунтер, ехавший впереди и ничего не знавший о сражении, удивлен и в то же время обрадован вестью о победе: искусный и смелый воин Гельфрат напал на Хагена и уже стал было его одолевать, но Данкварт поспешил на помощь брату и убил Гельфрата. Эльзе с войском поспешил бежать, бургунды потеряли в битве всего лишь четверых.

XXVII
О ТОМ, КАК МАРКГРАФ РЮДЕГЕР ПРИНИМАЛ У СЕБЯ КОРОЛЕЙ И ИХ ВОИНОВ

Наконец добрались Нибелунги до земель благородного маркграфа Рюдегера из Бехларна. Теперь они уже на границе владений Этцеля. Гостеприимно принял их маркграф в своем доме, и бургунды могли наконец отдохнуть от утомительного пути. Три дня проводят они тут, а на четвертый при прощании хозяева каждого наделяют дарами: панцирем, мечом, щитом и золотым запястьем. Юноша Гизельгер перед отъездом обручается с дочерью Рюдегера, Дитлиндой. Взяв с собою пятьсот своих воинов, Рюдегер сам провожает замкундов ко двору Этцеля и посылает вперед гонцов с вестью о прибытии гостей из Вормса.

XXVIII
О ТОМ, КАК НИБЕЛУНГИ ПРИХОДЯТ В ЗАМОК ЭТЦЕЛЯ И КАК ИХ ТАМ ПРИНИМАЮТ

Наконец пришли Нибелунги в землю гуннов. Тут навстречу им вышел с приветствием находившийся в то время при гуннском дворе Дитрих Бернский, со своими славными воинами из страны Амелунгов. Нибелунги и Амелунги при встрече выказывают глубочайшее уважение друг к другу. После приветствия Дитрих, как бы предостерегая Нибелунгов, осторожно спрашивает их:

— Разве вы не знаете, что Кримхильда до сих пор еще оплакивает своего нидерландского воина?

— Довольно уж плакала она, — говорит на это Хаген, — Зигфрид много уже лет лежит, сраженный моею рукой. Короля гуннов должна она теперь любить, а Зигфрида уж не вернет!

Но Дитрих стоит на своем: пока жива Кримхильда, их может постичь великая беда.

— Берегись же, опора Нибелунгов! — говорит он.

— Как же мне беречься? — говорит король. — Сам Этцель послал за нами послов, чего же больше?

— Пусть лучше Дитрих расскажет нам, в каком расположении духа видал он королеву, — говорит Хаген.

— Одно только скажу я вам, — говорит Дитрих Бернский, — каждый день по утрам слышу я, как жена Этцеля громко и горестно взывает к Богу, оплакивая могучего Зигфрида.

— Что бы ни говорили нам тут, — дело сделано! — восклицает отважный шпильман Фолькер. — Будь что будет, должны мы скакать на праздник, а там увидим, что ждет нас, отважных витязей, у гуннов!

Но вот бургундские воины въезжают наконец во двор короля Гуннов, и Кримхильда, стоя у окна рядом с королем, с радостью видит бургундские гербы на щитах подъезжающих воинов. Гуннские же воины интересуются одним только Хагеном, убившим первого супруга Кримхильды, могучего Зигфрида, сильнейшего из всех богатырей. На него обращены все взоры в то время, как он въезжает во двор замка. Фигура его поражает и самого короля Этцеля; он спрашивает одного из приехавших с Кримхильдой бургундов, кто этот рыцарь. Замкунд отвечает ему, что это — Хаген, родом из Тронье, сын Альдриана, и Этцель вспоминает тут старые времена, когда сам Альдриан жил еще при его дворе, а юноши Хаген и Вальтер были товарищи его веселой молодости.

Прибывших гостей разместили, но не всех вместе, а по частям, в разных местах замка. Распорядилась так королева для того, чтобы отделить домашнюю свиту короля Рейна.

Тем временем Кримхильда вышла навстречу своим родичам. Неприветливо встретила она братьев и только Гизельгера поцеловала и подала ему руку. Увидя это, Хаген покрепче подвязал свой шлем.

— После такого приветствия отважным витязям следует остерегаться, — воскликнул Хаген, — тут по–разному встречают короля и его воина. Не к добру приехали мы на это празднество!

— Пусть приветствует тебя тот, кто рад тебя видеть, — сказала на это Кримхильда, — ты же сам по себе не получишь от меня привета. Скажи–ка лучше, что привез ты мне из Вормса с Рейна, чтобы заслужить горячий привет?

— Не знал я, что витязи должны возить тебе дары, а то привез бы тебе подарок, — для этого я достаточно богат.

— А что же клад Нибелунгов? Куда ты его дел? Тебе ведь известно, что принадлежал он мне, и ты должен бы был привезти его мне сюда, в землю Этцеля.

— Скажу тебе по правде, госпожа, — вот уже много дней, как я ничего не знаю о том кладе. Господа мои велели бросить его в Рейн, и там, вероятно, пролежит он до Судного дня.

— А все же казалось мне, что следовало привезти мне сюда хотя бы часть моего достояния. Много горьких дней пережила я, думая о нем и о том, кому он прежде принадлежал.

— Напрасно было так думать, — отвечал Хаген, — у меня и без того было что везти: мое копье и щит, блестящий шлем и этот меч, который держу я в своей руке.

После этого Кримхильда отдала приказ, чтобы никто из витязей не смел являться в зал с оружием в руках. Но Хаген наотрез отказался доверить кому–нибудь свое оружие.

— О горе мне! — воскликнула Кримхильда. — Почему же мой брат и Хаген не хотят расстаться со своим щитом? Они предуведомлены обо всем, и если б знала я, кто это сделал, тот заплатил бы мне за это жизнью!

Гневно сказал тогда ей Дитрих:

— Это я предупредил благородных и знатных королей и Хагена, могучего бургундского воина. Да только мне ты, ведьма, за это ничего не сделаешь!

Стыдно стало жене Этцеля; сильно боялась она Дитриха и поспешила молча уйти, бросая на врагов своих злобные взгляды.

XXIX
О ТОМ, КАК ХАГЕН И ФОЛЬКЕР СИДЕЛИ ПЕРЕД ЗАЛОМ КРИМХИЛЬДЫ

Стал Хаген искать себе товарища в неизбежно грозившем бою и, встретив Фолькера, искусного скрипача, уговорился с ним не разлучаться до конца. Вместе пошли они к залу Кримхильды и сели перед ним на каменную скамью, между тем как гунны смотрели на них как на диких зверей. Скоро и Кримхильда увидала из окна своего смертельного врага и заплакала от обиды. Удивились, видя ее слезы, воины Этцеля и стали спрашивать, что так огорчило ее.

— Хаген огорчает меня, отважные витязи, — отвечала она, — я готова вечно служить тому, кто отомстит ему за меня. У ног ваших прошу я вас — убейте Хагена!

Сейчас же вооружилось до шестидесяти воинов. Из любви к ней хотели они тут же убить Хагена, а вместе с ним и скрипача. Видя, что их так мало, Кримхильда сердито сказала:

— Откажитесь от своего намерения: вас слишком мало, чтобы напасть на Хагена. Знайте, как ни смел и

как ни отважен Хаген, но тот, кто сидит с ним рядом, — скрипач Фолькер, еще отважнее его. Он страшный воин, и вы не должны так необдуманно нападать на этих витязей.

Тогда вооружилось еще немало воинов Этцеля, и набралось их всего около четырехсот. Кримхильда, надев корону, сама стала во главе этих четырех сотен и стала спускаться с лестницы, направляясь к витязям.

Увидя это, мудрый скрипач сказал своему товарищу:

— Посмотри, друг Хаген, вот идет сюда та, что вероломно зазвала нас в эту страну. Следом за нею идут воины с мечами в руках, видимо готовые к битве. Сдается мне, что под шелковыми одеждами они скрывают военные доспехи.

— Знаю я, все это направлено против меня, — с гневом отвечал ему Хаген, — но скажи мне, друг Фолькер, постоишь ли ты за меня, если воины Кримхильды вступят со мною в бой?

— Конечно, я буду стоять за тебя, — отвечал шпильман, — хотя бы тут против нас вышел сам король со всеми своими воинами.

— Господь да наградит тебя за это, благородный Фолькер, — ничего мне больше не нужно, если ты будешь сражаться со мною рядом. В таком случае этим воинам надо быть осторожнее.

— Но встанем со скамьи, — сказал шпильман, — она — королева, отдадим же ей должный почет.

— Нет, — отвечал Хаген, — воины, пожалуй, подумают, что я встал из страха перед ними. Думаю, что никому из нас не следует вставать, да и как буду я оказывать почет той, которую я ненавижу? Нет, не бывать тому, пока я жив!

Могучий Хаген, вынув из ножен свой светлый меч, положил его к себе на колена; в рукоятке его сверкала яшма, зеленая, как трава. Кримхильда, подойдя, узнала меч Зигфрида; вспомнила она свое горе, и слезы полились из ее глаз. Фолькер придвинул к себе поближе лежавший на скамье смычок, большой и длинный, похожий на меч, острый, светлый и широкий. Так неустрашимо сидели витязи в виду подходивших к ним воинов.

— Скажи–ка, Хаген, — начала Кримхильда, подойдя и остановившись перед воинами, — кто приглашал тебя сюда, что ты посмел приехать в эту землю, зная, какое зло мне ты причинил? Будь ты в своем уме, ты бы не поехал.

— Меня никто не приглашал, — отвечал Хаген, — а пригласили сюда трех славных витязей, — они мне господа, я их слуга, и редко оставался я дома, когда уезжали они со двора.

— Скажи же мне еще, чем заслужил ты мою ненависть? — продолжала Кримхильда. — Ты ведь убил Зигфрида, моего милого мужа, которого я буду оплакивать до самой моей смерти?

— Что тут толковать? — перебил ее витязь. — Это я, Хаген, убил Зигфрида. Дорого поплатился он за то, что королева Кримхильда вздумала порочить прекрасную Брунхильду. Теперь же мсти мне, кто хочет, — будь то женщина или мужчина! Не хочу я лгать, — много зла причинил я тебе, королева!

— Слышите, витязи, — сказала Кримхильда своим воинам, — не солгав, признался он во всем. Теперь мне все равно, что с ним будет!

Переглянулись воины, но ни один из них не решился напасть на витязей. Пропустив их, вскоре Хаген и Фолькер встали и пошли в королевский зал, где находились их короли.

XXX
О ТОМ, КАК КОРОЛИ УДАЛИЛИСЬ НА НОЧЛЕГ И ЧТО ТОГДА ПРОИСХОДИЛО

Король Этцель ничего не знал о том, что происходило, и радушно угощал гостей. Когда наступила ночь, король Гунтер стал проситься на покой. Гостей отвели на ночлег в обширный зал, где для них были приготовлены роскошные постели.

— Горе моим друзьям, что пришли со мною сюда на ночлег, — воскликнул Гизельгер, — как ни ласкова была ко мне сестра, но все же боюсь я, что из–за нее все мы окажемся здесь мертвыми.

— Забудьте ваши заботы, — сказал тогда витязям Хаген, — сегодня ночью сам я стану со щитом в руке на страже: верой и правдой буду я охранять вас, пока не

наступит день, а тогда пусть каждый постоит сам за себя!

С поклоном поблагодарили они его и пошли к своим постелям. На страже вместе с Хагеном стал и скрипач Фолькер. В полном вооружении, со щитами в руках, стали они перед домом. Сняв с руки щит, Фолькер прислонил его к стене, потом принес свою скрипку и, сев на камень при входе в дом, стал играть. На свете не бывало более искусного скрипача. Спасибо сказали ему витязи, заслышав сладостные звуки его скрипки. Его искусство было столь же велико, как и его отвага. Сначала струны его звучали так громко, что весь зал звенел, потом же стал он играть все мягче и сладостней и играл, пока озабоченные воины не заснули на своих постелях. Убедившись, наконец, что все уж спят, отложил он смычок и, взяв щит, снова стал рядом с Хагеном, охраняя покой своих товарищей.

Но вот глухою ночью во тьме блеснули шлемы, — то были вооруженные гунны, посланные Кримхильдой. Фолькер первый увидал их и сейчас же указал их Хагену.

— Молчи, пусть подойдут поближе, — сказал Хаген, — тогда мечами сшибем мы с их голов их шлемы.

Но один из гуннских воинов скоро разглядел, что у входа стояла надежная охрана: узнал он скрипача Фолькера и Хагена и предупредил о том своих товарищей. Воины Кримхильды сейчас же молча повернули назад.

Фолькер хотел было пойти за ними, но Хаген удержал его: опасался он, что завяжется битва и придется ему поспешить на помощь к товарищу, а тем временем двое или четверо гуннских воинов проберутся в дом и перебьют спящих.

Остался Фолькер и только крикнул уходившим, чтобы знали они, что он их видел:

— Куда это идете вы так, с оружием в руках? Если вышли вы искать добычи, так захватите себе на помощь и меня с моим товарищем!

Ничего не ответили ему воины, и в гневе крикнул он им вслед:

— Ах вы, злые трусы! Неужели хотите вы перебить нас спящими? Редко случалось это с такими добрыми витязями, как мы!

Огорчилась королева, когда воины ее сказали ей, что не пришлось им исполнить ее поручения. В гневе иначе распорядилась она, и отважным витязям плохо пришлось от ее нового приказа.

XXXI
О ТОМ, КАК КОРОЛИ ПОШЛИ В ЦЕРКОВЬ

Наутро, когда рыцари стали одеваться, чтобы идти в храм к ранней обедне, Хаген посоветовал им надеть шлемы и панцири и вместо цветов взять в руки мечи и щиты. Удивился Этцель, увидев их идущими в храм в полном вооружении, и спросил, что это значит и не обидел ли их кто–нибудь. Но гордые витязи умолчали о вражде к ним Кримхильды, и Хаген сказал только, что на родине их существует обычай — на всех королевских празднествах не снимать оружия целых трое суток.

После обедни рыцари вышли на состязание, и Этцель с Кримхильдой смотрели на них из окна. Тут уже дело чуть было не кончилось схваткой, когда Фолькер пронзил копьем одного из гуннских воинов. Родственники убитого бросились уже к оружию, но Этцель предупредил столкновение: у одного вырвал он из рук копье, а остальных прогнал.

— Если тут у меня на глазах убьете вы этого шпильмана, я прикажу вас всех повесить. Сам видел я, как на скаку сразил он гунна, — причиной этому была одна случайность. Вы должны оставить в мире моих гостей.

С этими словами сам повел он их в зал, где были накрыты столы и приготовлена вода для умывания. Много врагов было уже у рейнских витязей среди гуннских воинов. Некоторые князья явились к столу, окруженные вооруженными воинами: все же хотелось им, если возможно, отомстить за своего родича.

— Большое неприличие делаете вы, садясь за стол с оружием в руках, — сказал им Этцель, — но помните: кто вздумает причинить хотя бы какой–нибудь вред моим гостям, тот поплатится за это головой.

Пока воины усаживались за столы, Кримхильда обратилась к Дитриху:

— Твоего совета прошу я, король Дитрих, — сказала она, — не откажи мне в твоей помощи и милости!

Услышал это старый витязь Хильдебранд.

— Кто вздумает убить Нибелунгов, тот должен сделать это без меня, — сказал он своему королю, — ни за какие сокровища в мире не соглашусь я причинить им вред: они, бесспорно, самые доблестные воины.

Кримхильда же продолжала:

— Много зла причинил мне Хаген, — он убил Зигфрида, милого моего мужа, и я готова отдать все свое золото тому, кто отомстит за него. Пусть поплатится за это дело один лишь Хаген, — другим я не желаю зла.

— Разве возможно убить его одного? — возразил ей мейстер Хильдебранд. — Стоит лишь напасть на него, чтобы завязалась такая битва, в которой все должны будут расстаться с жизнью.

— Не проси меня об этом, королева, — сказал Дитрих, — родичи твои не причинили мне никакого зла, и я не имею причины напасть на них. Да и тебе мало принесет чести, если ты покусишься на их жизнь: пускаясь в путь, не ожидали они найти здесь свою гибель. Нет, Дитрих не станет мстить за Зигфрида.

Не найдя поддержки в Бернском, Кримхильда обратилась к Блёделю, обещая ему в награду марку, которою владел Нудунг, и в жены — его вдову. Сначала отказался было и Блёдель, брат короля, опасаясь гнева Этцеля. Но Кримхильда соблазнила его своим серебром и золотом, красотой невесты и богатыми замками, и Блёдель согласился.

— Надо молчать обо всем, — сказал он ей, — когда же наступит удобная минута, я подам клич и или Хаген поплатится за все, что тебе он сделал, или я сам лишусь жизни.

Блёдель сейчас же вооружил своих воинов и повел их в покои, где пировали слуги бургундских королей под наблюдением витязя Данкварта. Кримхильда же вернулась в зал, где король Этцель пировал со своими гостями, и, сев за стол, приказала привести туда и сына своего Ортлиба. Король Этцель сейчас же стал просить бургундского короля взять мальчика в Бургундию и воспитать там его, как прилично его роду и сану. Со временем он будет им верным другом и окажет немало услуг.

— Конечно, если бы он вырос, короли могли бы на него полагаться, — сказал тут Хаген, — но молодой король кажется мне таким слабым и тщедушным, что, пожалуй, немного придется мне служить ему.

Взглянул король на Хагена и ничего не сказал, но тяжело стало у него на сердце, и дух его омрачился. Хаген же был не в расположении шутить. Вместе с королем речь его огорчила и всех князей. Неприятно было им спустить Хагену его дерзость, да и сам король был сильно недоволен этим гостем.

XXXII
О ТОМ, КАК БЛЁДЕЛЬ БИЛСЯ С ДАНКВАРТОМ

Тем временем Блёдель, вооружив своих воинов, отправился в покои, где пировали слуги Гунтера. Тут встретил его витязь Данкварт. Узнав, что пришел он туда не с миром, Данкварт одним ударом отсек ему голову. Жестокий бой завязался между воинами Блёделя и бургундскими кнехтами. Те из них, у кого не оказалось под рукой меча, хватали скамьи и стулья и с их помощью нанесли немало ран гуннам. Но на место павших воинов являлись свежие толпы гуннов, и бой не прекращался, пока не были перебиты до последнего все кнехты. Данкварт остался один, окруженный толпой врагов. Удары градом сыпались на него; щит выпал из его руки от тяжести копий, вонзившихся в него. Тем не менее Данкварту удалось пробиться сквозь толпу врагов и ворваться в зал, где пировал король со своими гостями.

XXXIII
О ТОМ, КАК ДАНКВАРТ ПРИНЕС ВЕСТЬ КОРОЛЯМ

— Слишком долго засиделся ты тут, брат Хаген, — крикнул Данкварт, появляясь весь в крови, с мечом в руках, — я с жалобой пришел к тебе и к Богу: перебиты все рыцари и кнехты, пировавшие в покоях для гостей.

— Кто же это сделал? — крикнул Хаген.

— Сделал это Блёдель со своими воинами и за то сам поплатился своею головой.

— Но скажи же теперь, брат мой, отчего ты так красен? Или тяжко приходится тебе от ран?

— Я цел и невредим, — отвечал Данкварт, — кровь же, что на моем платье, пролили враги под ударами моего меча.

— Ну, так, брат Данкварт, стань у двери и не выпускай отсюда никого из гуннов! Теперь же выпьем чашу в честь короля и скажем ему спасибо за вино! Пусть будет первым молодой король! — С этими словами Хаген одним ударом отсекает Ортлибу голову, которая скатывается на колени Кримхильде.

За Ортлибом убивает он его дядьку и шпильмана Вербеля, приходившего приглашать бургундов в землю гуннов, а потом, закинув за спину щит, неистово носится он по залу, нанося удары направо и налево. Друг и товарищ его Фолькер ни на шаг не отстает от него: громко звучит смычок в его руке, и грозно гремит его песня. Много врагов нажил он тогда себе среди гуннов.

В самый разгар ужасного боя Кримхильда, найдя Дитриха, просит вывести ее из зала. Трудно казалось Дитриху остановить бойцов, но все же обещал он попробовать. Вскочил он на стол и, размахивая рукою, стал кричать: «Остановитесь!» Могучий голос его звучал, как бараний рог. Услыхал его Гунтер и, думая, что потерял он кого–нибудь из своих воинов или родичей, остановил резню.

— Что случилось, Дитрих? Если кто–нибудь из наших причинил тебе ущерб, готов я повиниться и вознаградить тебя за все.

— Никто не причинил мне никакого ущерба, — отвечал Дитрих, — но хотелось бы мне беспрепятственно уйти со своею свитою из зала, не вступая в битву. За то обещаю я служить тебе верой и правдой.

— Хорошо, — сказал Гунтер, — уходи сам и уводи с собою сколько хочешь своих людей. Одни только враги мои должны остаться здесь. Много зла причинили они мне в гуннской земле.

Тогда Дитрих подал одну руку королеве, а другую королю Этцелю и вывел их из зала; за ним последовало шестьсот его витязей. Потом пропустили и Рюдегера и с ним пятьсот его воинов, а затем резня возобновилась. Все гунны, оставшиеся в зале, были перебиты.

XXXIV И XXXV
О ТОМ, КАК БИЛСЯ ИРИНГ С ХАГЕНОМ И КАК ОН БЫЛ УБИТ

Недолго отдыхали Нибелунги. После боя собрали они всех убитых и раненых гуннов, всего числом до двух тысяч, и выкинули их из зала, спустив с лестницы, причем даже легко раненные должны были убиться насмерть. Потом Хаген выступил вперед и стал громко издеваться над гуннскими воинами и порочить короля Этцеля за то, что ушел он из битвы, а Крим–хильду за ее второе супружество. Не выдержала королева и в гневе воскликнула:

— Тому, кто убьет Хагена и принесет мне его голову, я до краев наполню золотом щит короля и щедро наделю его замками и землями!

Маркграф датский Иринг услыхал ее слова и взялся убить Хагена. Прикрывшись щитом, пускает он в него копье; Хаген отвечает ему тем же. Копья разбиваются, и витязи хватаются за мечи. Но тщетно нападает Иринг на Хагена: противник ему не по силам; тогда нападает он на Фолькера, потом на Гунтера, на Гернота, на Гизельгера. Гизельгер сшибает его с ног с такою силой, что Иринг падает без памяти. Но, придя в себя, вскакивает он на ноги, снова нападает на Хагена и наносит ему мечом глубокую рану. Но раненый поднимает свой меч и могучими ударами гонит врага с лестницы.

Кримхильда благодарит Иринга и сама принимает от него щит. Иринг распускает завязки своего шлема и дает своей разгоряченной кольчуге простыть на вечернем ветре. Потом он снова вооружается и опять нападает на Хагена. Искры дождем сыплются из их мечей. Наконец Хаген ранит его мечом и вдобавок пускает ему в голову копье и тем кладет его на месте. Чтобы отомстить за него, выступают со своими воинами его спутники: Гавард Датский и ландграф Ирнфрид Тюрингенский, но и они все до последнего перебиты бургундами.

XXXVI
О ТОМ, КАК ТРИ КОРОЛЯ ВЕЛИ ПЕРЕГОВОРЫ О ПРИМИРЕНИИ С СЕСТРОЮ И КОРОЛЕМ ЭТЦЕЛЕМ

— Отвяжите свои шлемы и отдохните, — сказал Хаген, — мы перебили столько гуннов, что Кримхильда долго не забудет этого пира.

Рыцари сняли шлемы и присели на тела убитых. Только Хаген и Фолькер не снимают оружия и охраняют вход в зал.

Но до наступления ночи король и королева успели собрать новые толпы воинов и послали их против Нибелунгов. Отчаянная борьба продолжалась до ночи. Наконец гордые рыцари, умирая от усталости, решились начать переговоры о мире и просили привести к ним короля Этцеля. Гунтер с братьями, все в крови и черные от панцирей, вышли на двор: не знали они, кому пожаловаться на причиненные им беды.

— Чего вы хотите? — спросил король Этцель, выйдя к ним с королевою Кримхильдой. — Вы убили моего сына, и за то никто из вас не уйдет отсюда живым.

— Нужда заставила нас сделать это, — отвечал ему Гунтер, — вся моя свита была перебита твоими воинами. Я приехал к тебе, веря, что не встречу здесь вероломства.

— А вы, воины Этцеля, оставшиеся в живых, — заговорил Гизельгер, — какую вину знаете вы за мною? Что я вам сделал? Дружелюбно ехал я в вашу страну.

— От вашей доброты весь замок полон воплей и рыданий, — отвечали воины, — лучше бы никогда не переправлялись вы сюда из–за Рейна!

— Всем нам будет лучше, если согласитесь вы покончить миром эту вражду, — сказал Гунтер, — мы ничем не заслужили, чтобы Этцель так обращался с нами.

— Неравно потерпели мы в этом деле, — отвечал король Этцель, — за мои утраты и за причиненный мне позор вы должны заплатить жизнью.

— Ну, так дайте нам выйти из дому и будем сражаться. У вас много воинов, не бывших еще в битве, и им нетрудно будет нас одолеть!

Так сказал им король Гернот, и витязи Этцеля уже готовы были согласиться на его предложение, но Кримхильда услыхала и воспротивилась.

— Послушайтесь моего совета, — сказала она, — не выпускайте их из зала: будь у них в живых всего лишь три моих брата, и то, если бы прохладил ветер их панцири, они наделали бы много бед! На свете не бывало еще более отважных бойцов!

— Милая сестра, — сказал тогда Гизельгер, — когда так любовно звала ты меня сюда из–за Рейна, мог ли я думать, что такое горе ожидало меня здесь? Я всегда был тебе верен и никогда не делал зла и, выезжая сюда, думал найти в тебе друга. Так будь же теперь к нам милостива!

— Не могу я помиловать вас, — отвечала Кримхильда, — уж и раньше много горя причинил мне Хаген из Тронье; теперь же еще убил он моего сына. Но если

согласитесь вы выдать мне моего врага, то я постараюсь помирить вас со здешними витязями.

— Того не допустит Бог! — воскликнул Гернот. — Если бы была нас тут целая тысяча, мы все полегли бы мертвые, прежде чем выдали бы тебе хоть одного из нас!

— Итак, мы должны умереть! — подхватил Гизельгер. — Пусть же выходят биться с нами все кто хочет! Никогда еще не платил я другу вероломством!

Разъяренная Кримхильда приказывает загнать Нибелунгов в зал и поджечь его со всех четырех концов. Сильный ветер раздувает пламя, и скоро все здание стоит в огне. Воины терпят страшные муки от нестерпимого жара. Муки их еще усиливаются от невыносимой жажды. Хаген советует доведенным до отчаяния воинам утолить жажду кровью убитых.

— В жар это еще лучше вина, — говорит он, — и в нашем положении больше нечего делать.

Воины следуют его совету и, припав к свежим ранам, с жадностью пьют кровь. Между тем головешки градом сыплются в зал, и Хаген дает совет стать вдоль каменных стен и прикрываться от головешек щитами. Сам же Хаген с Фолькером по–прежнему стоят на страже у входа в зал.

Перед наступлением утра оба они по совету Фолькера вошли в зал, надеясь, что гунны, никого не видя, подумают, что все гости погибли уж в огне. Но вот утренняя прохлада освежила бойцов; вместе с тем и пламя сократилось, пожрав все, что было ему доступно. Но в обгоревшем зале были еще живы все три короля и с ними шестьсот отважных воинов.

Узнав от соглядатаев, что еще не все Нибелунги погибли, Кримхильда снова вызывает против них бойцов, соблазняя их полными щитами золота. Но непобедимы бургундские бойцы, и гунны не могут ворваться в зал, хотя число их скоро удваивается.

XXXVII
О ТОМ, КАК БЫЛ УБИТ РЮДЕГЕР

С горем смотрел Рюдегер, как погибали бойцы с той и другой стороны, и слезы катились по его лицу.

— О горе мне! — восклицал он. — С какою радостью покончил бы я дело миром, но теперь король уже ни за что на это не согласится.

Добрый Рюдегер послал спросить Дитриха, не может ли он уладить дело, но Дитрих отвечал, что это невозможно, — король ни за что не пойдет на примирение.

Увидал плачущего Рюдегера один из гуннских воинов и указал на него королеве.

— Вот стоит тот, кто пользуется у тебя с королем наибольшей властью и почетом, — сказал он, — никого не наделял король столькими замками и землями, как его, а между тем в этой битве он не нанес еще ни одного удара. Говорят, что никого нет отважнее его, мне же сдается теперь, что это ложь.

Взглянул на него Рюдегер и подумал: за это ты должен поплатиться! И, сжав кулак, бросился на гунна и ударил его с такою силою, что тот замертво повалился у его ног.

— Так вот же тебе, злой трус! — воскликнул Рюдегер. — И без тебя довольно у меня горя! И я изо всех сил бился бы с гостями, если бы не сам я привел их сюда. Потому–то и не могу я напасть на них.

Заплакала Кримхильда, видя, как Рюдегер сшиб с ног гуннского воина.

— Говорил ты нам всегда, Рюдегер, что за меня с королем готов отдать и жизнь, и честь; мне же клялся ты служить верой и правдой до самой нашей с тобой смерти! Сдержи же свою клятву: никогда еще не нуждалась я так в твоей службе.

— То правда, клялся я в этом, — отвечал ей Рюдегер, — и всегда готов я отдать за вас свою честь и жизнь, но никогда не клялся я погубить за тебя свою душу: ведь сам я привел сюда твоих высокородных братьев.

— Припомни, Рюдегер, как мне клялся ты в неизменной верности и в том, что поможешь мне отомстить тому, кто меня обидел или причинил мне вред. Теперь тебе напоминаю я об этой клятве.

Славный Этцель тоже стал его упрашивать и вместе с королевой кланялся ему в ноги.

— Горе мне, забыл меня Господь! — воскликнул Рюдегер. — На чью бы сторону ни стал я теперь, я все равно поступлю нехорошо и бесчестно; если же останусь я в стороне — меня осудят все люди. Научи меня, Господи, что делать!

— Возьми от меня назад все замки и земли, золото и все сокровища, что дал ты мне за мою службу, — го–ворил он Этцелю, — пусть неимущий и босой уйду я на чужбину из твоей земли.

— Что в том мне толку? — отвечал ему Этцель. — Готов я отдать тебе и остальные свои замки и земли, — пусть со мною наряду станешь ты могучим королем, лишь отомсти за нас нашим врагам!

— Могу ли я на них напасть? В свой дом привел я их, кормил их своим хлебом и поил своим вином, дружбу свою и верность им обещал и оделял дарами, молодому Гизельгеру отдал я в жены свою дочь, — так как же мне теперь убить их?

— Сжалься над нами, благородный Рюдегер, — молила его Кримхильда, — подумай обо мне и о короле! Никто никогда не терпел еще столько бед от своих гостей.

— Хорошо же! Сегодня еще заплатит вам Рюдегер за все, что вы с королем для него сделали, — заговорил наконец Рюдегер, — нельзя дальше раздумывать: сегодня же должен я умереть. Сегодня же земли мои и замке станут свободны и возвратятся вам. На вашу милость оставляю я жену свою и дочь и всех, кого покинул я в Бехларне.

— Да наградит тебя Господь! — отвечал ему король.

Рюдегер приказал своим воинам вооружиться и повел их к зданию, где засели Нибелунги. Издали увидал его Гизельгер и обрадовался: думал он, что это друг шел к ним на помощь. Но Рюдегер, приблизившись к залу, опустил на землю свой щит и громко проговорил:

— Защищайтесь, благородные бургундские витязи! Не радость приношу я вам, а горе. Прежде были мы с вами друзья, а теперь стали враги!

Тщетно напоминали ему Гунтер и Гернот о прежней его любви к ним и верности.

— Ах, если бы Господь судил вам вернуться на Рейн, а мне умереть здесь с честью! — восклицал только Рюдегер.

— Награди тебя, Господь, Рюдегер, за твой подарок, — сказал Гернот, — твое оружие и теперь еще при мне. — Ни разу еще не изменяло оно мне в нужде.

— Что делаешь ты, Рюдегер? — заговорил и Гизельгер. — Неужели хочешь ты так скоро видеть вдовою свою дочь? Не по–дружески поступишь ты, если нападешь теперь на нас и на меня, — ведь веря твоей дружбе, решился я жениться на твоей дочери.

— Не забудь своего обета верности, благородный король, — сказал ему на это Рюдегер, — и если Бог даст тебе уйти отсюда невредимым, не вымещай моей вины на бедной девушке.

— Но я буду обязан это сделать, — отвечал Гизельгер, — если в этом бою погибнут мои родичи или друзья, должна порваться и моя крепкая дружба к тебе и моей жене.

— Да будет же над нами милость Божия! — воскликнул Рюдегер и поднял щит. Воины уже готовы были ринуться в зал.

— Постой еще минуту, благородный Рюдегер, — крикнул ему Хаген, — есть у меня большое горе: тот щит, что маркграфиня подарила мне перед отъездом нашим из твоего дома, теперь изрублен гуннами в щепы. На то была воля Божья! Но если бы теперь был у меня на руке щит, столь же надежный, как твой, то не боялся бы я гуннских копий.

— Вот тебе мой щит, Хаген, надень его на руку и дай тебе Бог благополучно вернуться домой на Рейн!

Охотно предложил Рюдегер Хагену щит, и в эту минуту много глаз наполнилось слезами. Это был последний дар, что поднес воину Рюдегер Бехларнский.

Смягчился даже суровый Хаген от такого дара и вместе с Фолькером обещали они не трогать Рюдегера в битве.

Рюдегера с воинами пропускают в зал, и начинается горячая битва. Рюдегер ударом меча повергает наземь бургундского воина. Гернот спешит к нему на помощь и бьется с Рюдегером. Градом сыплются удары их острых мечей, щиты бесполезны, воины отбрасывают их в сторону. Рюдегер могучим ударом рассекает стальной шлем Гернота; в то же время Гернот мечом, подаренным ему Рюдегером, наносит ему удар по голове, и оба рыцаря падают мертвые. Скоро не остается в живых ни одного из бехларнских воинов.

Когда кончился бой и все затихло в зале, Кримхильда, испугавшись тишины, решила, что Рюдегер изменил ей и готов заключить мир с Нибелунгами.

Услыхал это Фолькер и вскипел негодованием.

— Неприлично тебе, королева, говорить так о Рюдегере, — крикнул он ей, — он так ревностно стремился исполнить твое поручение, что и он сам, и все его воины полегли мертвыми. А если вы этому не верите, то вот, смотрите! — При этих словах из зала вынесли изрубленное мечами тело Рюдегера. Испугался король — никогда еще не бывало с ним такой беды.

Горько заплакали все мужчины и женщины; дворцы и башни замка наполнились стонами и воплями. Отчаянные возгласы Этцеля звучали как львиный рев.

XXXVIII
О ТОМ, КАК БЫЛИ УБИТЫ ВСЕ ВОИНЫ ДИТРИХА

Один из воинов Дитриха Бернского услыхал громкие жалобы и рыдания и поспешил известить о том Дитриха; думал он, что убит сам король или королева. Тогда Дитрих послал разузнать в чем дело. Посол его вернулся в слезах.

— Что ты узнал? О чем плачешь ты так, витязь Гельпфриг?

— Есть о чем мне плакать и на что жаловаться, — отвечал посол, — король Гернот убил нашего доброго Рюдегера.

— Это дело дьявола! — воскликнул Дитрих. — Чем провинился перед ними Рюдегер? Знаю я, всегда был он расположен к бургундам.

— Если это так, — воскликнул отважный Вольфгарт, — то они все заплатят за это жизнью! Немало служил нам Рюдегер своей рукой, и было бы нам стыдно, если бы мы это спустили Нибелунгам.

Вождь Амелунгов приказал позвать к себе своего старого учителя Хильдебранда и просил его пойти к гостям и расспросить их, как было дело.

Тем временем готские витязи Дитриха, исполненные гнева и вражды к бургундам, вооружились без спроса и без его приказа и отправились вслед за витязем Хильдебрандом.

Увидал их отважный Фолькер и сказал королям бургундов:

— Вижу я — враждебно идут к нам воины Дитриха с оружием в руках и в шлемах. Хотят они на нас напасть. Дивлюсь я, что сделали мы этим витязям.

В эту минуту подошел Хильдебранд; опустив к ногам щит, стал он спрашивать воинов Гунтера:

— Гей вы, добрые воины, что сделали вы с Рюдегером? Прислал меня сюда король мой Дитрих узнать, правду ли нам сказали, будто один из вас сразил своей рукой маркграфа Рюдегера.

— Правдива эта весть, — отвечал свирепый Хаген, — и как же был бы я рад, если бы оказалась она ложною и был бы еще жив Рюдегер, которого должны теперь вечно оплакивать и мужи и жены.

Заплакали воины при этих словах, и слезы смочили их бороды и щеки!

Потом стали они требовать, чтобы выдали им тело Рюдегера, но бургунды не согласились на это.

— Пусть Амелунги сами возьмут его и вынесут из зала! — насмешливо кричит им Фолькер.

Обе стороны обмениваются вызывающими речами. Наконец Амелунги хватаются за мечи, и завязывается горячий бой. Фолькер убивает племянника Дитриха и вслед за тем сам убит Хильдебрандом. Племянник Хильдебранда, Вольфгарт, сражается с Гизельгером, и оба бойца одновременно убивают друг друга. Из бургундов

остаются в живых только Гунтер и Хаген. Хаген стремится отомстить за гибель Фолькера и наносит Хильдебранду удар мечом своим Бальмунгом, которым некогда убил он Зигфрида. Хильдебранд, напрягая все силы, защищается от ударов Хагена и наконец, тяжело раненный, спасается бегством, чтобы известить Дитриха о происшедшем.

Дитрих с ужасом узнает, что все его готские воины пали за исключением одного лишь Хильдебранда.

XXXIX
О ТОМ, КАК КОРОЛЬ ДИТРИХ ПОБЕДИЛ ГУНТЕРА И ХАГЕНА

Громко оплакивает Дитрих своих воинов, но потом достает свои военные доспехи и оружие, вооружается с помощью Хильдебранда и идет сам сразиться с оставшимися в живых бургундами.

Мрачно и безмолвно стоят они перед входом в дом, прислонившись к стене.

— Вот идет сюда король Дитрих, — говорит Хаген из Тронье. — Конечно, он желает сразиться с нами за то, что мы перебили его воинов. Но как ни грозен он и как он ни силен, а я все–таки готов вступить с ним в бой.

Услыхали это Дитрих и Хильдебранд. Пошел Дитрих туда, где стояли у стены бургундские витязи, и опустил на землю свой щит.

— Как мог ты, король Гунтер, славный чужеземный витязь, причинить мне такое горе? — печально заговорил Дитрих. — Мало того, что убили вы Рюдегера, вы перебили еще и всех моих воинов! Никогда не утешусь я в такой потере. Подумайте же теперь о себе самих.

— Вина наша не так уж велика, — отвечал Хаген, — воины твои сами ворвались вооруженные к нам в зал. Тебе, верно, не совсем так передали дело.

— Чему мне верить? Хильдебранд сказал мне, что мои амелунгские воины потребовали от вас выдачи тела Рюдегера, а вы отвечали на это только насмешками.

— Они хотели вынести из зала тело Рюдегера, а я отказал в этом, но чтобы досадить королю Этцелю, а не им, — сказал Гунтер.

— Будь по–твоему, — отвечал Дитрих, — но все же, славный король, должен ты вознаградить меня за обиду: сдайся мне в плен, ты и твой воин, и я буду охранять вас как только могу, и тогда никто из гуннов не причинит вам здесь никакого вреда. Во мне найдете вы не врага, а друга и защитника.

— Бог не допустит, чтобы сдались тебе в плен два воина, еще так бодро стоящие под оружием, — воскликнул Хаген, — то было бы дурное и позорное дело!

— Не отказывайтесь так легко, — продолжал Дитрих, — вы причинили мне такое горе, что по чести должны бы были вознаградить меня за него. Я же даю вам слово, что с почетом провожу вас в вашу землю или же сам погибну. Ради вас готов я позабыть свою обиду.

— Напрасно уговариваешь ты нас, — перебил его Хаген, — ведь о нас станут говорить, что два храбрых воина сдались тебе в

плен, между тем как при тебе никого не было, кроме Хильдебранда.

Тут вмешался в переговоры и Хильдебранд, убеждая воинов принять мир на таком условии:

— Господин мой потерпел от вас обиду и по праву требует себе удовлетворения.

Но все убеждения напрасны. Хаген первый стремительно нападает на Дитриха и, несмотря на всю свою усталость, довольно долго выдерживает борьбу с могучим и свежим врагом.

Наконец Дитрих наносит ему глубокую рану и, отбросив щит, связанного отводит его к королеве и передает его ей. Кримхильда приказывает заключить его в темницу. Между тем Дитрих возвращается к Гунтеру и после горячей схватки и его, связанного, приводит к королеве.

— Вот, госпожа, — говорит он ей, — привел я тебе таких пленников, каких никому еще не удавалось захватить, а потому прошу тебя: ради меня не причиняй им зла.

Кримхильда обещает, и отважный воин поспешно уходит от нее, заливаясь слезами.

Кримхильда же приказала заключить в темницу и Гунтера, но отдельно от Хагена, чтобы они не могли видеться и говорить между собою.

Несколько времени спустя пошла королева к Хагену и злобно заговорила с ним.

— Если отдашь ты мне то, что ты у меня взял, то, пожалуй, вернешься еще в бургундию живым, — сказала она ему.

— Напрасны твои слова, благородная королева, — отвечал ей грозный Хаген, — я поклялся, что не открою клада никому, пока жив хоть один из моих господ.

«Ну, доведу же дело до конца!» — подумала королева и приказала убить своего брата. Ему отрубили голову и за волосы принесли ее к Хагену. Велико же было его горе! Увидя голову своего короля, витязь сказал Кримхильде:

— Нет уже в живых бургундского короля; нет в живых ни Гизельгера, ни Фолькера, ни Данкварта, ни Гернота: кроме меня да Бога, никто не знает места, где скрыт клад, и для тебя, ведьма, теперь он потерян навсегда!

— Плохо же расчелся ты со мной! — воскликнула Кримхильда. — Ну, по крайней мере, я оставлю у себя хоть меч Зигфрида, — был он при моем милом в то время, когда вы вероломно лишили его жизни.

Сказав это, вытащила она из ножен меч и отсекла им Хагену голову.

Увидал это король Этцель и сильно огорчился.

— О горе! — воскликнул он. — Рукою женщины убит тут лучший боец, когда–либо бывавший в битвах и носивший щит! Жаль мне его, хотя и был он мне врагом!

— Это убийство принесет ей мало пользы! — воскликнул Хильдебранд. — Что бы со мною ни было и хотя и мне самому причинил он много горя и бед, но все же намерен я отомстить за смерть этого отважного витязя.

В гневе бросился он к Кримхильде и стал наносить ей удары своим мечом. Напрасно в ужасе металась она и кричала — Хильдебранд изрубил ее в куски.

Заплакали тут король Этцель и Дитрих, и долго и горько оплакивали они своих родичей и воинов. Много пало тогда честных воинов, и весь народ горевал и оплакивал их. Бедою сменился королевский веселый пир! Так часто радость уступает место горю.