Книга: Мифы и легенды народов мира. Том 8. Древняя Индия
Назад: ЦАРИ И АПСАРЫ
Дальше: Озеро смерти


ПАНДАВЫ И КАУРАВЫ

Панду из рода Кауравов

Панду, младший брат слепорожденного царя Дхритараштры, правившего Хастинапурским царством, был великим воителем. Одаренный силой и решительностью, он двинулся против царства Магадхи и убил его царя, коварного Дарву, в его роскошномдворце, а войско его присоединил к своему, затем он обрушился на других царей, и те, кто не погиб от его оружия, ему подчинились. С дозволения старшего брата он раздал захваченные им богатства своим друзьям и воинам и этим обрел славу самого щедрого из рода Кауравов.
Удачно женившись на твердой в обетах Кунти и прекрасной Мадри, царских дочерях, он покинул столицу и вместе со своими женами отправился на склоны Гималаев и стал постоянным жителем лесов. Страстный охотник, он приносил домой богатую добычу, а то, чего ему не хватало, доставляли на опушку леса люди его брата царя.
Однажды во время охоты он увидел вожака стада антилоп, сочетавшегося с самкой, и, не долго думая, пронзил их пятью быстролетными стрелами, на его глазах самец превратился в отшельника, который с ним заговорил:
— Я слышал о тебе много хорошего, Панду. Но как же ты мог, будучи из наилучшего и неизменно благочестивого рода, нарушить закон?
— Я ведь охотник, — пояснил Панду. — А антилоп убивал даже мудрец Агастья и приносил их мясо в жертву.
— Я тебя осуждаю не за охоту на антилоп, — продолжал праведник, — а за то, что ты не подождал конца соития, полезного и желанного для всех существ. Это недостойно тебя, Каурава. Ты убил неповинного отшельника в образе антилопы. Я его принял, стыдясь людей. Твой поступок не будет приравнен к убийству брахмана, ибо ты совершил его по неведению. Но ты, безрассудный, получишь такое же воздаяние. Охваченный страстью, ты отправишься в царство Ямы в таком же состоянии, как я. И супруга, которая вступит в связь с тобой, разделит участь моей. У тебя не будет сыновей.
С этими словами отшельник испустил дух. Панду с ужасом смотрел на трупы. «О я несчастный, —думал он, закрыв лицо ладонями. — Ведь недаром говорят: для бездетного нет дороги на небо. Перед мудрецами, богами я свободен от долгов, но я не свободен от долга перед предками. По моей вине они осуждены на забвение».
После этого, продолжая жить в лесу, Панду предался аскетическим подвигам и добился благоволения богов. Жены продолжали его любить и вселяли в него надежду, что он, бык среди людей, произведет сыновей, одаренных доблестью. И сыновья появились на свет. Кунти родила Юдхиштхиру, Бхиму и Арджуну, а Мадри близнецов Никулу и Сахудеву. Однако первых трех зачали боги Дхарма, Вайю и Индра, а близнецов — Ашвины.
Забыв о проклятии праведника, Панду сочетался с Мадри и погиб в ее объятиях. Она вступила в его погребальный костер. После их похорон Кунти вместе с пятью мальчиками перебралась в Хастинапуру, где они воспитывались вместе с двоюродными братьями, Кауравами.

Посланник войны

В жизни все подвластно вечной Рите:
Путь людей и звезд круговорот.
От великой матери Адити
И забава даже не уйдет.
Скачет мяч налево и направо
От детей, беспечных игроков,
Чтобы вскоре стать звездой кровавой,
Превратить Пандавов, Кауравов,
Мальчиков и братьев — во врагов.

Пандавы и Кауравы росли вместе, проводя время в играх, состязаясь в быстроте бега, в прыжках по клеткам, в поднимании пыли босыми пятками. Как–то Бхишма подарил им прекрасно выточенный мяч из дерева ашоки, и они стали его гонять на лугу за городскими стенами. Уставая, дети отдыхали у колодца, омывая разгоряченные щеки водой. Но дед, опасаясь, как бы внуки не попали в колодец, запретил им туда подходить и приказал унести деревянную бадейку, которой черпали воду.
И надо же было мячу попасть в колодец! Братья окружили его и, наклонившись над краями, посмотрели вниз. Мяч прыгал на колеблющихся отражениях их лиц.
В это время послышался конский топот. Со стороны леса приближался всадник на вороном коне. Приблизившись, всадник спешился и, ведя коня на поводу, подошел к погрустневшим детям, взглянул в колодец и, поняв причину их огорчения, сказал с пренебрежением:
— Тьфу, будущие кшатрии, на вашу ловкость! Являясь потомками Бхараты, овладевшего миром, вы даже не можете выручить самое малое подобие мира — простой мяч.
Проговорив это, он вытащил из ножен меч и срезал им у себя под ногами пучок травы. Затем он проткнул лезвие меча одной травинкой, привязал к ней другую, третью и сплел некое подобие вороньего гнезда. Привязав его к мечу и запустив в колодец, он вытащил мяч.
Несколько мгновений мальчики не могли прийти в себя от удивления, а потом бросились к незнакомцу, окружили его и стали наперебой спрашивать, как ему удалось проткнуть травинкой металл.
— Это нехитрое дело, — отозвался кудесник. — Я совершил над мечом заклинание.
И тогда старший из пяти мальчиков, близко державшихся друг к другу, сказал:
— Мы преклоняемся перед тобою, брахман. Назови себя и скажи, чем мы можем быть тебе полезны.
— Пока ничем, — ответил незнакомец, улыбаясь. — Впрочем, — он обратил лицо к только что говорившему мальчику, — сбегай в город. Опиши своему деду Бхишме мою внешность. Он, наделенный великим умом, должен вспомнить мое имя. Если вспомнит, вернешься за мной.
В город побежали все дети, а незнакомец, сев на край колодца, стал наблюдать за пасшимся конем.
Прошло немного времени, и из города вернулся мальчик–посланец.
— О Дрона! —обратился он к спасителю мяча. — Мойдед приветствует тебя и просит оказать ему честь пожаловать в свои покои.
И вот Дрона и Бхишма беседуют, разглядывая друг друга.
— Моему внуку Юдхиштхире не пришлось описывать твою внешность. Едва он, захлебываясь от восторга, рассказал о мяче, как я понял, что это ты. Никто другой на такое не способен. Но я давно не слышал о тебе…
— Несколько лет я вместе с царевичем Панчалой изучал военное искусство у великого знатока оружия Агнивешьи.
— Об этом я знаю от самого Агнивешьи, — вставил Бхишма. — Он мне и рассказал о твоих успехах, уверяя, что ты не уступишь царевичу Дхриштадьюмне, родившемуся из пламени в панцире.
— Потом, — продолжал Дрона, — я решил отправиться в странствие. Расставаясь со мною, друг мой Панчала сказал: «Как только стану царем, я призову тебя, друг, и вручу царство в управление. Мои богатства, мои подданные, мое войско будут в твоем распоряжении». Узнав через несколько лет, что Панчала принял власть, я пришел к нему вместе со многими другими, добивавшимися встречи с царем, будучи первым среди этих людей. Он смотрел сквозь меня, как будто видел впервые. И тогда я не удержался: «О тигр среди людей, — сказал я ему, — признай же во мне друга!» Он же, не выразив ни удивления, ни радости, ответил: «Неразумный! Великим царям неведома дружба, да и неученый брахман не друг ученому, воин не равен колесничему, тот, кто не царь, — не друг царю. О какой же ты говоришь дружбе ?!» И я удалился…
— Правильно сделал! — воскликнул Бхишма. — Благодаря этому ты явился ко мне как посланник самого Сканды. Для моих внуков кончилось время игр. Пора им постигать искусство войны. И кто обучит ему лучше, чем ты?
— Я готов, — сказал Дрона.
С этого дня начали мальчики обучаться у Дроны ратному делу и заодно божественным законам. Постигали тайны военного искусства все, но лишь в одном Арджуне Дрона увидел стрелка, который может стать ему равным. Не только днем, но и во мраке он научился различать по звуку тетивы руку Арджуны так же, как по тронутой струне узнают выдающегося музыканта.
Однажды Дрона сказал мальчику:
— Я уверен, что в мире не будет лучника, равного тебе, сынок.

Бхима Волчебрюхий

Никто из мальчиков не мог превзойти умом и сообразительностью Юдхиштхиру. Первым в стрельбе из лука был Арджуна, а самым сильным еще с младенчества Бхима. Ведь когда он упал с колен матери, то проломил детским тельцем скалу. Во время игр он хватал двоюродных братьев за головы и валил их на землю. Сотню сильных мальчиков и еще одного он побеждал без малейшего труда. Играя в воде, он обхватывал руками десять мальчиков и, погрузившись, сидел там, а затем отпускал их полумертвых. Поступал он так не по злому умыслу, и из–за своего ребячества имел много неприятностей.
Видя необычайную силу Бхимы, старший сын Дхритараштры Дурьйодхана, далекий от справедливости и мечтавший о власти, решил устранить среднего из Пандавов. Был у Дурьйодханы дядя по матери, Шакуни, готовый помочь ему в любом дурном помысле и грязном деле. Шакуни знал необычайную прожорливость Бхимы и решил использовать эту его слабость.
Однажды Бхима и его братья отправились с Кауравами на царскую охоту. После охоты они стали играть на лугу у Ганга и сильно проголодались. Четырем Пандавам была предложена обильная пища, а Бхиме — со страшным ядом калакутой. Бхима немедленно проглотил все, что перед ним поставили, и свалился как мертвый. Его братья просто заснули. Они не видели, как злоумышленники опутали Бхиме руки и ноги лианами, а затем швырнули в реку.
В реке водилось много ядовитых змей. Увидев плывущее, словно бревно, тело с раздувшимся животом, змеи начали его кусать и жалить, но даже не могли прокусить кожу, только лишь пробудили Бхиму. Поняв, что у него связаны руки и нога, он пришел в ярость, а в ярости Бхима был непобедим. Разорвав лианы, как будто это были прогнившие нитки, он набросился на змей и стал их уничтожать, словно они были в чем–то виноваты.
За избиением змей, оставаясь в безопасности, наблюдал их царь. Зрелище это позабавило царя–змея, и он приказал своему посланцу затащить храбреца в свой дворец на речном дне.
— Ты очень сильный двуногий, — похвалил змеиный царь Бхиму. — Мои подданные, вопреки моей воле, нападают на все живое, падающее в реку. Славно же ты их проучил!
В награду я дам тебе нечто, что сделает тебя самым сильным человеком в мире.
Он повел Бхиму в зал, где рядами стояли большие сосуды.
— Эти кувшины, — объяснил царь Бхиме, — наполнены специально изготовленным зельем. В каждом мощь в тысячу слоновьих сил.
Во время битвы со змеями Бхима невероятно устал и проголодался. Он подошел к кувшинам и стал их осушать один за другим. Опустошив все кувшины, Бхима свалился в богатырском сне. Пробудился он лишь через восемь дней, ощущая в себе невероятную силу. Поблагодарив царя змей, Бхима быстро зашагал в Хастинапуру.
Братья, не знавшие, что с Бхимой, встретили его появление с ликованием. Дурьйодхана же, проведав о спасении Бхимы, был вне себя от злобы и ярости. Каким образом Бхиме удалось спастись? Кто ему помог? Не находя ответа на эти вопросы, он решил погубить всех братьев Пандавов.

Решение царя

Видя, что его ученики овладели военным искусством, что они превосходно сражаются мечом и палицей, мечут копья и дротики, хорошо держатся на колесницах, Дрона явился во дворец к слепому царю Дхритараштре и обратился к нему с такой речью:
— О царь, твои сыновья овладели лучшей из наук. Пусть они покажут свое искусство твоему народу.
— О сын Бхарадваджи, лучший из дважды рожденных, — радостно отозвался царь. — Тобою исполнено великое дело. Реши, когда и на каком месте должно проходить состязание, и это место устрой. Сегодня я завидую людям, имеющим зрение, которые увидят моих сыновей, исполненных доблести и преуспевших в искусстве владеть оружием.
Простившись с царем, Дрона, сопровождаемый своим родственником Видурой, отыскал ровное место, свободное от деревьев и кустов, покатое к северу. И на этом месте вдень, когда благоприятствовали созвездия, он, согласно предписанию, совершил большое жертвоприношение. Затем искусные мастера царя построили хорошо оборудованное помещение для зрителей, увешанное оружием всякого рода, а также и другое помещение, для благородных женщин, которые пожелают наблюдать за состязанием сильных. Для сельских жителей устроили сиденья на склоне, а для богатых людей воздвигли места с навесами.

Состязание

И вот наступил желанный день. Царь в сопровождении советников вошел в длинное сооружение, сделанное из золота и украшенное жемчужными сетками. Появились женщины царского двора в прекрасных нарядах и весело взошли на террасы, подобно тому как божественные жены восходят на гору Меру. И все четыре касты пришли сюда из города, желая посмотреть на состязание царевичей Пандавов и Кауравов.
Были заполнены все четыре ряда скамей. Хромой старец, появившийся позже других, тщетно обходил ряды в поисках свободного места.
Внезапно прозвучал удар гонга, и из–за багрового полога, скрывавшего дверь, вышла толпа царевичей — пятеро Пандавов и сто Кауравов, в одеяниях, украшенных золотом и драгоценными камнями. Впереди всех шагал широкоплечий воин с высоким лбом мудреца. Это был Дрона.
Оглянувшись, Дрона окинул орлиным взглядом своих питомцев. При виде шедшего первым взгляд могучего воина потеплел. Арджуна был его любимцем. Дрона обещал, что не будет в целом мире равного ему стрелка из лука, и выполнил свое слово. Ведь все в столице знали о недавнем случае влесу. Арджуну облаял какой–то пес, не иначе как соперник богов и враг людей свирепый ракшас, принявший обличье животного. Арджуна выпустил в пасть трясущегося от злобы зверя семь стрел — одну за другой. И самое удивительное, что пес от этого не подох, а помчался в город со стрелами в пасти, словно бы для того, чтобы продемонстрировать необыкновенную меткость своего победителя. О чудесах искусства Арджуны рассказывали по всей Индии, и большинство зрителей было привлечено на состязание именно ими.
Гости шумно приветствовали Арджуну и его наставника. Хромой старец, так и не отыскавший себе места, хлопал в ладоши неистовее других. Но выкрикивал он нечто несообразное:
— Слава царевичу Арджуне! Но пусть его победит сильнейший!
Этот странный выкрик стал понятен, когда из ряда зрителей выступил юноша и, подойдя к Дроне, сказал:
— Я готов состязаться с Арджуной.
Люди, вскочив с мест, окружили незнакомца. Он был в небогатом плаще, топорщившемся от скрытого под ним панциря. Длинные черные волосы волнами ниспадали на могучие плечи. Но они не могли скрыть золотых серег в ушах, сверкавших, как два маленьких солнца.
— Ну и наглец! — послышались возмущенные голоса. — Он посмел бросить вызов самому Арджуне!
— Сядь на место, — обратился Дрона к юноше. — Ты, я вижу, простолюдин, а здесь только царевичи и знатные воины.
— Но я искуснее Арджуны, — с достоинством возразил незнакомец, — и готов это доказать.
— Откуда ты взялся? — возопил оскорбленный наставник царевичей. — Кто ты такой?
Юноша отвесил Дроне низкий поклон.
— Я — Карна.
— Ну и что из того! — не успокаивался Дрона. — Как бы тебя ни звали, ты не можешь быть искуснее того, о ком сказано, что не будет в мире стрелка лучше, чем он.
— Прости меня, могучий воин, — юноша поклонился еще раз. — Я не хотел тебя оскорбить. Но ведь я не был твоим учеником, и ты не можешь сравнивать меня с Арджуной. Победителя покажут не слова, а тетива.
— Да, но ты не царевич, — вмешался в разговор Арджуна. — По нашим законам с царевичем может состязаться лишь равный ему.
Юноша опустил голову. Против этого довода ему нечего было возразить. Резко повернувшись, он зашагал к выходу.
— Остановись! — послышался громовой голос Дурьйодханы, ненавистника Пандавов. — Да, ты не царевич, но я тебя сделаю царем. Слуги, передайте этому юноше корону. Теперь ты, Карна, — царь Анги.
Наступило замешательство. Такого исхода спора никто не ожидал. Между тем слуги почтительно надели на голову растерявшегося юноши золотую корону; но и она не смогла затмить блеска золотых серег.
Первым молчание нарушил Дурьйодхана, обратившийся к Дроне:
— Скажи, знающий законы, может ли теперь Карна состязаться с Арджуной?
— Теперь может, — отозвался Дрона.
Арджуна, пожав плечами, вышел на линию, образованную вкопанными в землю белыми камнями. Карна стал с ним рядом, выставив вперед правую ногу. Слуги почтительно подали им одинаковые луки и колчаны со стрелами. Стало так тихо, что слышно было трепетание крыльев бабочек, порхавших над зеленью луга. И в это время, ковыляя, к Карне кинулся старец. Прижимая голову юноши к своей груди, он проговорил:
— Мой сын! Ранее, увидев тебя, я хотел крикнуть: «Прочь! Тебе не следует тягаться с царевичами! Твоему роду подобает не меч, а кнут». Теперь же я горжусь тобою!
Голова Карны поникла от стыда, как увядающий лотос. Ведь сыном назвал его сута Адхиратха, супруг воспитавшей его в сельской глуши приемной матери. С ее слов Карна знал, что Адхиратха выловил его, младенца, в реке и принес в дом. Уже тогда на нем был неснимаемый панцирь и золотые серьги в ушах. Эти знаки благородного происхождения росли вместе с мальчиком, делая его неуязвимым. Но ничто не помогло ему открыть тайну своего происхождения и найти родителей. А теперь все знают, что он, Карна, сын простого возничего.
Швырнув лук на землю, Карна бросился бежать. В открытом поле, утомившись, он остановился и увидел столб пыли, услышал ржанье коней.
— Куда же ты несешься, повелитель Анги! — еще издали кричал Дурьйодхана.
И только тогда Карна поднял руку и нащупал на голове золотую корону, о которой забыл.
Приблизившись, Дурьйодхана спросил:
— А верно ли, что ты в стрельбе из лука искуснее Арджуны?
— Да, это так, — ответил Карна.
У Дурьйодханы глаза загорелись мрачным блеском.
— Нет! Ты не сын суты. Не может антилопа породить такого тигра, как ты, да еще вместе с серьгами и панцирем, подобными Сурье. Наш учитель Дрона родился из кувшина, в котором оказалось чье–то семя, и разве он кому–нибудь уступает? И ты не уступишь никому! Ты — кшатрий. Ты должен убить Арджуну и его братьев. После этого я стану царем Хастинапуры. Поклянись, что будешь моим другом и союзником.
Карна вскинул голову. Сурья стоял в зените, посылая на землю свои прямые, не дающие промаха золотые стрелы. — Клянусь, — сказал юноша, протягивая руку.
И не признался Сурья, что он отец Карны. Не удержал его от вражды с братьями Пандавами.

Смоляной дом

Убедившись, что Бхима сильнее всех людей, а Арджуне нет в мире равного лучника, Дурьйодхана очень огорчился. Мучимый ревностью, он явился к царю и, убедившись, что тот один, сказал:
— О отец! Горожане произносят недобрые речи. Пренебрегая тобою, они хотят, чтобы властителем стал кто–либо из Пандавов. Но ведь я твой первенец. Почему бы тебе не объявить меня своим наследником?
Помолчав несколько мгновений, царь повернул к сыну лицо. Взгляд его был неподвижен.
— Нет, сын мой, наследником трона, который я занимаю как опекун, должен быть старший сын моего покойного брата. К тому же Юдхиштхира пришелся по душе простому люду.
Дурьйодхана яростно сверкнул глазами, но сумел не выдать своего раздражения.
— Пусть будет так. Но тогда, отец, выполни мою смиренную просьбу.
— Какую?
— Удали из столицы Пандавов, чтобы я мог за время их отсутствия добиться народного благоволения.
— И куда ты предлагаешь их послать?
— В прекрасную Варанавату.
Сказав сыну, что подумает, царь кивком головы дал ему понять, что тот может удалиться. И в этот же день, расспросив у придворных о Варанавате, призвал он к себе Пандавов и объявил им свою волю:
— Вам придется ненадолго покинуть столицу для участия в празднике вместе с жителями Варанаваты.
Братья переглянулись, поняв, что Дурьйодхана на этот раз сделал царя орудием своих козней и что дядя не догадывается о намерении своего негодяя–сына.
— И возьмите с собою мать, — добавил царь. — Кунти должна понравиться Варанавата.
Пока братья собирали все необходимое в дорогу, Дурьйодхана готовился к осуществлению коварного замысла. Вызвав верного слугу Пунчану, он сказал:
— Немедленно отправляйся в Варанавату. Сооруди под городом в живописном месте летний дом для отдыха моих братьев Пандавов. Пусть он будет из красной смолы и всего другого, что хорошо горит. Но сделай так, чтобы смолы не было видно и чтобы не ощущался ее запах.
Пунчана понимающе закивал. Он сразу догадался, что Дурьйодхана хочет разом избавиться от Пандавов, чтобы занять отцовский трон.
Так вскоре на берегу реки близ Варанаваты появился большой дом с четырьмя богато обставленными залами. Его стены из тростника и конопли, были скреплены смолой, обильно смешанной с топленым маслом, чтобы скрыть запах смолы.
Узнав о том, что смоляной дом построен, Дурьйодхана приказал запрячь в колесницы быстрых, как ветер, коней. На них взошли Пандавы, а Кауравы вышли их провожать.
— Да сопутствует вам, о потомки Панду, успех, — говорили они, и их умильные лица светились показной братской заботой.
Разумеется, и в столице и в Варанавате, куда прибыли Пандавы, нашлись бесстрашные брахманы, которые высказывали беспокойство о судьбе юношей и уговаривали их не селиться во вновь отстроенном доме. Но старший из Пандавов, Юдхиштхира, которого называли царем справедливости, отвечал своим доброжелателям:
— Наш долг — исполнить волю царя, нашего высокочтимого наставника. Вы же, друзья, возвращайтесь домой. Мы позовем вас, если будет нужда.
И горожане разошлись. Но Видура, родственник и царский советник, задержавшись, сказал Юдхиштхире:
— Остается в живых тот, кто проявляет осторожность. Не будь слепцом, не знающим пути, по которому идет.
Попрощавшись с Видурой и поблагодарив за совет, Пандавы вступили в дом. Там ожидал их стол с яствами и напитками, прекрасные ложа и мягкие кошмы. Были там и молчаливые слуги, исполнявшие малейшее желание гостей.
Прошло десять дней, и Юдхиштхира подозвал Бхиму и сказал:
— Мне кажется, что радость, дарованная нам в доме, названном «Счастливым», попахивает топленым маслом и смолой. Очевидно, стены дома построены из конопли, камыша и бамбука и пропитаны смолой и топленым маслом. Не затем ли, чтобы нас спалить?
— Так давай немедленно удалимся! — воскликнул Бхима.
— Не торопись, брат, — проговорил Юдхиштхира, наделенный мудростью. — Разумнее остаться, не подавая виду, что мы заподозрили неладное, и втайне готовиться к бегству. Ведь если Пунчана догадается о наших подозрениях, он немедленно подожжет дом. И даже если нам удастся из него выбраться, нас перебьют расставленные повсюду соглядатаи. Начнем же рыть с этой ночи подземный ход, о котором не должен знать никто из слуг и никто в городе.
Так братья и поступили. И с этого времени днем они охотились и веселились, а ночью по очереди рыли туннель.
Когда приблизилось время празднества, Видура тайно прислал к Пандавам своего друга, опытного землекопа, который и сообщил им, что коварный Пунчана подложит огонь к дверям дома в четырнадцатую ночь темной половины месяца, и предложил свою помощь. Рытье хода пошло намного быстрее, и за день до четырнадцатой ночи работа была завершена.
В полночь Пандавы сами подожгли дом и скрылись, засыпав за собою изнутри начало выводившего из дворца туннеля. В пламени сгорел и подлый Пунчана, собиравшийся сжечь доверчивых Пандавов.
Из–за прерванного сна и страха беглецы не могли идти быстро. Тогда Бхима, наделенный сверхчеловеческой силой, посадил на себя всех братьев и мать и двинулся с быстротой ветра, ломая деревья и взрывая ногами землю.
На заре перепуганные горожане пришли, чтобы спасти сыновей Панду. Заливая огонь, народ увидел, что дом был смоляной и что советник Пунчана сгорел. Затем в поисках Пандавов они стали разрывать пепел и открыли останки женщины и пяти мужчин, которых приняли за Кунти и ее сыновей. А на самом деле это была нищенка с пятью сыновьями. Она как раз накануне пожара была в доме с группой нищих, пришедших за подаянием.
Другие ушли, а она и ее сыновья, напившись хмельного, заснули и погибли безвинно. Народ же решил, что сгорели герои вместе с матерью, оказал им подобающие почести и уведомил об их гибели царя.
И погрузилась столица в траур. На улицах и в домах были погашены светильники. Все, знавшие Пандавов, предались скорби. Лишь в одном из помещений дворца Кауравы во главе с Дурьйодханой за пиршественным столом шумно отмечали свой успех. Теперь, после смерти Дхритараштры, трон должен был перейти к ним.

В дремучем лесу

Пандавы вместе с матерью вышли на берег реки, освещавшийся лишь заревом пылавшего вдали смоляного дома. Немного пройдя, беглецы увидели спрятанную в кустах лодку с лодочником. Поприветствовав идущих, тот объявил, что готов по приказанию Видуры перевезти их на противоположный берег.
Так они вступили в места, изобилующие птицами и зверями. Но там было мало воды. Тогда Бхима, спустив мать и братьев на землю, сказал:
— Отдохните, а я поищу воды. Слышите кряканье уток? А где утки, там и вода!
По крику уток Бхима нашел озеро. Искупавшись и напившись, он принес воду в своем верхнем платье. Мать и братья тем временем заснули на голой земле. Бхима, прислонившись спиной к дереву, стал охранять их сон.
Неподалеку от места, где остановились Пандавы, обитал на дереве свирепый ракшас, безобразный и страшный. Втянув ноздрями воздух, он уловил сладкий запах человечины и, зевая огромным ртом, обратился к своей такой же страшной по виду сестрице:
— Взгляни, как у меня текут слюнки и восемь моих зубов обнажены! Вскоре они вопьются в нежную человечью плоть, и в горло потечет свежая кровь. Иди же, сестрица, узнай, кто к нам пожаловал. Убей всех людишек и притащи их тела ко мне. Мы устроим пир, какого давно уже не было.
Ракшаска отправилась по указанной дороге и вскоре обнаружила спящих на земле людей и одного их охраняющего. При виде Бхимы чувство голода сменилось вожделением. «Этот человек, — подумала ракшаска, страстная и необузданная, как слониха, — не имеет себе равных по мужской силе. Он был бы мне подходящим супругом. От живого мужчины больше толку, чем от мертвого».
Ракшаска приняла прекрасный женский облик и, дрожа от нетерпения, приблизилась к Бхиме.
— Меня послал брат, которому захотелось отведать вашего мяса, — проговорила она, скромно опустив голову. — Но при взгляде на тебя мною овладело неодолимое желание. Возжелай же и ты меня! Мы поселимся одни в неприступных горах и будем жить под благосклонным оком того, кто пронзил своей стрелой мое тело и душу.
Бхима оглядел ракшаску с ног до головы, удовлетворенно хмыкнул и сказал, приблизившись:
— Не болтай! Я не оставлю моих братьев и мать. Иди ко мне. Чем это место плохо для любви?
Между тем людоед, видя, что сестра долго не возвращается, забеспокоился и спустился с дерева. Услышав, как он продирается сквозь чащу, ракшаска вырвалась из объятий Бхимы с криком: «Сюда приближается мой старший брат! Скорее, о укротитель врагов, разбуди своих близких! Я захвачу вас всех и унесу по воздуху в безопасное место».
— Не беспокойся, милая, — промурлыкал Бхима. — Ведь ты меня назвала укротителем врагов. Мне некого бояться! Взгляни на мои руки, подобные слоновьему хоботу, на мои ноги, мощные, как бревна, на мою несокрушимую грудь. Я рад возможности показать тебе мою силу, равную мощи Индры. Не презирай меня за то, что я человек.
— Я и не думаю презирать тебя, о тигр среди мужей. Но мне страшно за тебя, ибо я знаю, как ракшасы расправляются с людьми.
Людоед, выйдя на поляну, увидел свою сестру в человеческом облике, с раскрасневшимся лицом, похожим на Сому в полнолуние, с головой, увенчанной гирляндой цветов. Поняв, в чем дело, он испустил вопль:
— Горе тебе, нечестивая! Ты предала славный род ракшасов, прельстившись тем, кого я намеревался сожрать. Я истреблю и тебя!
С этими словами он кинулся на сестру, но был остановлен грозным окриком Бхимы:
-— Остановись!
Раздвинув могучие руки, Бхима приближался к людоеду со словами:
— К женщине должно относиться с уважением, скотина. Твоя прекрасная сестра никого не позорит. Она во власти Камы, пребывающего повсюду и благосклонного к каждому, кто готов соединиться в любви с другим. Препятствуя мне, ты нанес Каме величайшую обиду, и я знаю, что он мне поможет отправить тебя в царство Ямы и освободить лес от страха.
Слыша это, людоед в ярости протянул к Бхиме свою страшную лапу, но укротитель врагов быстрым движением схватил ее и поволок ракшаса, как лев зайца или еще какую жалкую тварь, подальше от места, где сладко дремали мать и братья, чтобы им не помешал шум боя. А шум поднялся страшный. Бросаясь друг на друга, Бхима и ракшас ломали огромные деревья и рвали опутавшие их лианы, словно гнилые нити. Несмотря на далекое расстояние, братья услышали рев и грохот и проснулись.
Определив по шуму, где находится брат, устремился к нему на помощь Арджуна. Но не понадобилась Бхиме ничья помощь. Пылая гневом, он схватил ракшаса и с силой швырнул его на землю. Людоед испустил ужасающий рев. И пока он еще не успел опомниться от страшного удара, Бхима поднял врага и переломил пополам на своем колене.
Горячо поздравив брата с победой, Арджуна сказал:
— Атеперь удалимся отсюда. Как бы шум и рев, слышные издалека, не выдали нас Кауравам.

У вод Ганги

Они шли, пересекая один лес за другим, убивая для прокормления множество животных. Отпустив косы и бороды, облачившись в шкуры антилоп и лыко, они обрели вид отшельников. Неся для быстроты мать на руках, братья стремительно двигались на север, пока не достигли запруды Сомашраваяны на Ганге. Там в сладчайших водах, вуединенном месте проводил время в забавах со своими женами надменный царь гандхарвов Ангарапарна. Потревоженный шумом хрустящих веток, владыка разгневался. Схватив лук, он натянул его, направил стрелу на идущих и сказал:
— Держитесь отсюда подальше. Это я, Ангарапарна, нахожусь в водах реки. И этот лес, где я обитаю, тоже называется Ангарапарной. Я сам могуч и, помимо того, пользуюсь дружбой владыки Севера Куберы. Поэтому сюда не решается подойти ни зверь, ни человек, ни бог.
— Ганга, — ответил Арджуна, — создана не для тебя одного. Река, истекающая из золотой вершины Гималаи, протекающая как на небесах, так и на земле и текущая в Океан, не терпит преград. Кто же тебе позволил помешать нам коснуться священных вод!
Услышав это, Ангарапарна выпустил стрелу за стрелой, сверкающие, как змеи. Но Арджуна, проворно размахивая факелом и действуя луком, их с легкостью отразил.
— Вот видишь, — проговорил Арджуна наставительно. — Примененное тобою средство не причинило нам вреда. Я знаю, что вы, гандхарвы, превосходите нас, людей, силой, поэтому я применю против тебя божественный огонь.
И выпустил Арджуна огненную стрелу. Она сожгла колесницу Ангарапарны, а самого его низвергла на землю. И притащил Арджуна своего противника, оглушенного и едва живого, за волосы к братьям. Но одна из жен гандхарвы взмолилась:
— Отпусти моего супруга. Я прибегаю к твоей защите, о господин.
— Женщина права, — проговорил Юдхиштхира. — Кто убьет врага, нашедшего защитника в жене, недостоин славы. Отпусти гандхарву.
— Забирай свое тело и удались, — обратился Арджуна к пришедшему в себя царю. — Слышишь, дарит тебе безопасность Юдхиштхира, наш вождь.
— Заслуживает счастья тот, кто щадит побежденного, — сказал гандхарва. — Я не останусь в долгу. Моим откупом будут кони с дивным запахом, быстрые, как мысль, по сто коней каждому из вас. Они могут менять свою масть и быстроту бега по желанию. Вдобавок к ним возьмите и мою дружбу.
— Принимаем твой дар, — отозвался Арджуна. — Но возьмем мы его лишь тогда, когда он нам потребуется.

Сваямвара

Лесным отрезаны пожаром.
Дороги к царству не найти,
Но остается сваямвара.
И свахою стрела летит.

Выйдя из леса, братья оказались на дороге в толпе торопливо идущих брахманов. Один из них обратился к юношам с вопросом:
— Кто вы и куда идете?
— Мы братья, — ответил Юдхиштхира за всех. — Идем мы с нашей родительницей куда глаза глядят и, как и вы, кормимся тем, что подают.
— Тогда поспешите ко двору царя Друпады, — сказал брахман. — Там состоится большой праздник, и посетившие его получат много добра. У царя на выданье Драупади, найденная им на алтаре и удочеренная. Лотосоподобная, дивносложенная, она нежна и разумна. Она сестра доблестного Дхриштадьюмны, знатока оружия, могучего противника Дроны, не уступающего ему ни в чем. Этот Дхриштадьюмна, как уверяют, родившийся из пылающего огня в панцире, с мечом, луком и стрелами в руках, выдает замуж свою сестру, которую мечтают иметь женой цари и царевичи.
— О, мы пойдем с вами, брахманы! — радостно воскликнул Юдхиштхира. — Даже если нам ничего не достанется из царских даров, мы полюбуемся красавицей, которую ты прекрасно описал.
Так они вместе с брахманами достигли столицы Друпады, где поселились у городских ворот, в доме горшечника. Ведя свойственный своей варне образ жизни, они стали просить подаяние у всех входящих в город.
И вот прогудели раковины, возвещая начало сваямвары. Горожане и гости заполнили луг к северо–востоку от города. Он был окружен со всех сторон домами, защищен стенами и рвами, покрыт сверху пестрым балдахином. Наполненный благоуханием алоэ, луг окроплялся сандаловой водой и был украшен гирляндами цветов. В центре находился видимый со всех сторон помост. На него вступила Драупади, с телом, освеженным купанием, в прекрасном одеянии, неся золотой, удивительно украшенный сосуд. Следуя ритуалу сваямвары, домашний брахман совершил жертвоприношение огню, возлияние топленым маслом, после чего произнес: «Сваха!»
И замолкли сотни оркестров. На помост поднялся могучий Дхриштадьюмна. Голосом, глубоким, как облако, произнес он прекрасные, наполненные высоким смыслом слова:
— Взгляните на этот луг, кшатрии, и на эту мишень из пяти колец. Кто, обладая высоким происхождением, прекрасной внешностью и силой, пронзит их пятью стрелами, тому станет супругой моя сестра.
Затем появился сам Друпада и стал оглашать происхождение и заслуги явившихся на праздник царей, могучих героев, благородных воинов. Все дивились памяти царя, удержавшей столько имен, когда же толпа нетерпеливо заволновалась, Друпада обратился к дочери с такими словами:
— Эти и многие другие владыки различных народов, славные не только в своих землях воины, собрались, милая, ради тебя. Они будут метиться в эту цель, думая о тебе. Из тех, кто ее поразит, ты сегодня же должна будешь избрать себе супруга.
И стали подниматься на помост юные мужи, высокомерно гордясь своим оружием и силой. Бросая друг на друга ревнивые взгляды, они подбадривали себя возгласами:
— Драупади будет моей!
Сверху на них не отрываясь взирали боги, привлеченные невиданным зрелищем.
По очереди цари подходили к луку, пытаясь его натянуть. Некоторые были сразу отброшены его тетивой и лежали на земле, приходя в чувство. Другие отделались легкими ушибами, разбитыми браслетами, сломанными серьгами. Никому не удавалось натянуть тугой тетивы.
— Неужто принцесса останется незамужней? — спрашивали друг друга в толпе.
Все взоры обратились к царю. Поднявшись, Друпада объявил во всеуслышанье:
— Цари и царевичи не смогли выполнить условия сваямвары. Не хочет ли испытать свои силы кто–либо из народа? Награда та же — моя дочь.
И тогда вперед выступил Арджуна в одеянии брахмана. Среди кшатриев, окружавших помост, раздался ропот:
— Не пристало брахману испытывать оружие. Да и какой дерзостью надо обладать, чтобы взяться за то, перед чем спасовали цари и царевичи!
Неохотно расступились кшатрии, пропуская Арджуну к помосту. Он же, словно дразня царей, не сразу поднял лук. Сначала замер перед ним, как утес. Затем, играючи, стал совершать круг слева направо. В момент обхода он внезапно схватиллук, наложил на него стрелу и пустил в мишень. Стрела пролетела через все пять колец. За ней последовали еще четыре стрелы. И в это же мгновение на голову победителя восхищенные боги обрушили ливень цветов. Люди срывали с себя одежды и размахивали ими, как стягами. Грохот барабанов заглушил людские голоса.
Но вот все замерло и стихло. Драупади с гирляндой цветов в руках, склонив голову, двинулась навстречу жениху. В это время раздался шум. Соперники Арджуны, пылая гневом, вопили, показывая на одеяние Арджуны:
— Нельзя нарушать вед! У брахмана нет права на вару! Если дева не пожелает выбрать кого–либо из нас, мы отдадим ее огню.
Слов показалось мало. Многие бросились с оружием на Друпаду и избранника его дочери. Но Бхима, вырвав из земли дерево и мгновенно очистив его от ветвей и листьев, преградил царям дорогу. И тут всем стало ясно, что защитник счастливца — не кто иной, как Бхима Волчебрюхий. Ведь никому другому не удалось бы вырвать дерево из земли, как тростинку. Значит, счастливчик — брат Бхимы Арджуна и где–то в толпе еще три брата. Но кое–кого это не испугало, и несколько человек преградило Арджуне дорогу. Их возглавил Карна. Но Бхима отбил нападение.
Друпада, узнав, кто оказался женихом его дочери, был счастлив сверх меры. Он пригласил Пандавов и их мать во дворец. Наконец–то они смогли отдохнуть после долгих скитаний. Но их отдых показался Друпаде чрезмерно долгим. И, представ перед Пандавами, царь сказал:
— Пусть же могучерукий Арджуна возьмет сегодня на ложе мою дочь, ибо это день, благоприятный для зачатия.
К удивлению царя, вперед выступил Юдхиштхира:
— Но ты, владыка народов, забыл обо мне. Мне тоже пора жениться.
— Тогда возьми и ты мою дочь на свое ложе. Я не против, — отозвался царь.
— Ты меня не понял, — проговорил Юдхиштхира, почтительно склонившись. —Драупади будет супругой не одному Арджуне и мне, но всем нам поочередно. Так было заранее решено нашей матерью. Таков и наш уговор.
— Мне это тоже было предсказано в вещем сне, — сказала Драупади.

Бракосочетание

Бракосочетание состоялось в благоприятный день, когда месяц входит в созвездье Пушья, царь вместе со своим сыном сделали все, чтобы дворец был готов к принятию многочисленных гостей. И он наполнился посетителями — царскими придворными, именитыми брахманами и горожанами. Вошли после омовения супруги–братья, умащенные сандалом, блистая драгоценностями. Домашний жрец, искушенный в ведах, развел пылающий огонь и совершил на нем возлияние топленым маслом. Первым к Драупади подошел Юдхиштхира. Они взялись за руки, и жрец обвел их обоих вокруг жертвенного огня слева направо. После этого новобрачные удалились в опочивальню, и им была отдана ночь. На следующий день брачная церемония повторилась, но за руку Драупади взял Арджуна. В другие дни — остальные братья. Так день за днем они прняли руку наилучшей из женщин.
Когда же каждый из них побывал с Драупади на брачном ложе, жрец поведал всем собравшимся о великом чуде, выходившем за пределы человеческого понимания: достославная Драупади после брачной ночи вновь становилась девой.
Затем могучие мужи получили царские дары — колесницы, украшенные лучшим золотом, сто великолепных слонов, подобных сотне гор, сто рабынь первой молодости в дорогих одеяниях и благоуханных венках. Драупади, облаченная в шелковое одеяние, при совершении брачного обряда почтительно приветствовала свекровь. Та же, обратившись со словами благословения к супруге своих сыновей, сказала с любовью:
— Как Шачи к Индре, как Рохини к Соме, как Дамаянти к Налю, как Лакшми к Нараяне, будь такою же и ты к своим супругам. Будь матерью долговечных моих сыновей, милая! Да будешь ты окружена многими радостями! Да будешь ты любима своими супругами! Как я радуюсь, о невестка, видя тебя облаченной, так и вновь буду радоваться тебе, одаренной сыновьями!
Не скрывал радости вступлению в союз с Пандавами и царь Друпада. Не стало у него больше никакого страха даже перед богами.

Царский совет

Лазутчики Дурьйодханы сообщили ему, что Пандавы не только живы, но и породнились с Друпадой, могущественнейшим из царей. Во дворце Хастинапуры сразу же был собран Большой совет, на который явились союзники Кауравов.
В глубоком молчании было выслушано сообщение о том, что Пандавы, выйдя из леса, в котором скрывались в безвестности несколько лет, в состязании за руку дочери Друпады взяли над всеми верх и стали ее мужьями, что в их распоряжении половина царства панчалов и что в пустынной местности, на реке Ямуне они начали строить столицу Индрапрастху.
— Надо немедленно напасть на Пандавов, — предложил отважный Карна, как только Дурьйодхана кончил говорить. — Ведь они, собирая мед Камы, не готовы к сражению.
— Я это поддерживаю, — произнес Дурьйодхана.
— А я нет, — горячо возразил Бхишма, сидевший по правую руку от слепого царя. — Никто из вас, надеюсь, не заподозрит меня в трусости или неопытности. Никому еще не удавалось одолеть меня в честном бою. Но поверьте мне: Пандавов нельзя победить. К тому же я счастлив, что живы и они, и их благородная мать Кунти. Прекрасно, что Пунчана не исполнил своего злобного намерения и не спалил их в смоляном доме.
— Я согласен с Бхишмой, — сказал Дрона. — Пусть к Друпаде отправится гонец и объявит Пандавам, что ты, о царь, и Дурьйодхана счастливы, узнав, что они живы, и поздравит их с женитьбой. Пусть восторжествует справедливость.
— Да! Да! — подхватил Видура. — Пусть восторжествует справедливость. Но для этого Пандавов надо пригласить в Хастинапуру и разделить царство между ними и Кауравами.
— Подумай, что ты говоришь! — выкрикнул Дурьйодхана, не дав Видуре закончить мысль.
— Видура прав, — сказал до этого молчавший слепой царь. — Раздел царства восстановит мир. Могучие Пандавы, воины, сражающиеся на колесницах, согласно закону и мои сыновья. Царство, доставшееся мне после смерти брата, принадлежит как моим сыновьям, так и Пандавам. Ступай же, Видура, и объяви Пандавам, что я отдаю под их власть западную часть моего царства.

Посольство

В то утро Друпада, сидя на золотом троне, принимал посла Хастинапуры. По обе стороны стояли сыновья и советники царя в парадных одеяниях и среди них царские зятья Пандавы.
Почтительно сложив ладони и приложив их ко лбу, Видура осведомился о здоровье царя.
— Я здравствую — сказал царь, отвечая на приветствие. — А как твое здоровье, благородный вестник? Не трудна ли была для тебя дорога?
— Я здоров, — отвечал Видура. — Дороги в твоем царстве прекрасны и хорошо охраняемы.
После этого обмена приветствиями Видура подошел к Пандавам и обнял каждого из них, соблюдая старшинство.
— Как ваше здоровье, о сыновья Панду? — обратился он к ним.
— Мы здоровы! — ответили Пандавы все разом.
— Счастливы ли вы? — еще раз спросил посол.
— Да, мы счастливы! — ответили Пандавы.
После этого Видура дал знак посольским слугам, и те тотчас же поставили перед ним сундук из благовонного дерева. Видура поднял крышку. Зал наполнился блеском драгоценных камней. Доставая свадебные дары, посол объяснил, что они переданы Кауравами для Пандавов, для их благородной матери, для супруги Драупади, для сыновей Друпады.
После этой церемонии, которой, казалось, не будет конца, ибо многочисленны были дары, посол обратился к Друпаде:
— Слушай, о царь, мою речь. Владыка Хастинапуры вместе со своими сыновьями, советниками и друзьями многократно интересовался твоим здоровьем. И он весьма доволен родством с тобою, о владыка людей. О твоем здоровье спрашивал также мудрый Бхишма вместе со всеми Кауравами. Также и Дрона, могучий стрелок из лука, передал, что он обнимает тебя и желает здоровья. Кауравы жаждут увидеть сыновей Панду и прекрасную Драупади. Быть может, и Пандавы будут рады увидеть со временем свой город, где провели детство и юность, и показать его Драупади? Поэтому разреши Дурьйодхане и его братьям посетить своих братьев в Индрапрастхе первыми. В этом цель моего посольства, о царь. Если ты согласишься, я отправлю в Хастинапуру скороходов.
— Я разрешаю, — сказал Друпада.

Индрапрастха

Вновь построенный в восточных владениях Друпады на священном и благоприятном месте город Индрапрастха был во всем подобен городам богов на небесах. Защищенный разнообразными и крепкими воротами, он распространял блеск на весь мир. И как громадное скопление облаков, пронизанное молниями, сверкал там на прекрасном и благоприятном месте дворец, подобный жилищу владыки сокровищ Куберы. И жили в нем пятеро Пандавов, мощных стрелков из лука, со своей супругой Драупади в великом счастье.
И не было им одиноко. К дворцу, прочно стоящему на семи опорах, стремился весь мир. Туда стекались лучшие из знающих веды и знатоки всех языков, купцы с товарами надеялись найти покупателя, цари с дарами шли в надежде заключить союз, юноши направлялись за мудростью, нищие за подаянием, а кто приходил и просто полюбоваться на небесную красоту.
Никому не было отказа. Ибо старший из Пандавов мог насытить десять тысяч брахманов рисом, сваренным на молоке и сдобренным топленым маслом, одарить неношеными одеждами, дать каждому по тысяче коров. Не поэтому ли, входя во дворец, брахманы восклицали: «Счастлив этот день!»
Царя, царственных гостей, бесчисленных мудрецов, восседающих вместе с Пандавами, увеселяли силачи, плясуны, сказители и певцы, девы, искусные в плясках и музыке. Все они распевали дивными голосами, услаждая слух Пандавов и их гостей. Мужи, строгие в обете и вере, прислуживали Юдхиштхире, подобно тому как на небе боги прислуживают Брахме.

Вызов

Однажды дворец посетил Дурьйодхана вместе со своим дядей Шакуни. Подойдя к хрустальному кругу в центре дворца, Дурьйодхана принял его за пруд и стал раздеваться для омовения. Слуги ему указали на ошибку. В другом месте дворца он набрел на пруд с кристально чистой водой. Приняв его за хрусталь, он сделал шаг и провалился по горло в воду. Юдхиштхира приказал дать ему новую одежду. Но слуги не могли удержаться от смеха. Этого злопамятный Дурьйодхана не мог простить Пандавам, решив, что над ним издевались.
Возвращаясь домой, он все время тяжко вздыхал.
— Чем ты взволнован, царь? — спросил Шакуни.
— Ты еще спрашиваешь! — воскликнул Дурьйодхана. — Есть ли в трех мирах бессмертный или смертный, чье сердце не содрогнется при зрелище преуспеяния недруга? Пандавы владеют всей землей. Они процветают, как лотосы в воде!
— Не огорчайся, царь, — сказал Шакуни. — Ведь твои братья — могучие воины. Нет равных им в битве на колесницах. На твоей стороне Дрона, меткий стрелок из лука Карна, да и я вместе с моими братьями. Объединившись с такими союзниками, ты покоришь весь мир.
— Да, это так, — согласился Дурьйодхана. — Но если бы можно было сделать, чтобы я и те, кто со мной, ничем не рисковали…
— У меня есть план… — отозвался хитрец. — Старший сын Кунти — большой охотник до игры в кости, но секретами ее не владеет. Мне же нет равного в этой игре во всех трех мирах. Поэтому вызови Юдхиштхиру на игру в кости, а играть вместо тебя будуя. Тогда без всякого риска царство Пандавов и все их богатство окажется у тебя!
— Твой план превосходен! — воскликнул Дурьйодхана. — Мы отдаем наше счастье в твои руки.
О намерениях Дурьйодханы вступить в игру узнал Видура. Он обратился к Юдхиштхире со следующими словами:
— Игра в кости — корень несчастий, особенно если в ней участвуют такие люди, как Шакуни, постигший тайну игральных костей и обладающий большой ловкостью рук.
— Ты прав, — ответил Юдхиштхира. — Но ведь все находится во власти судьбы. Конечно, у меня нет охоты играть с Шакуни. Но как быть, если он бросит мне вызов? Я же не смогу отказаться, дабы не уронить своего достоинства.

Игра

Манят они, как мед пчелу.
Рук не имеют, а тащат к столу.
Жгут, хотя как лед холодны.
Людям на горе они даны.

Индийская загадка
И вот пришло время игры. В столицу Кауравов прибыли Пандавы и были отведены в предназначенные им дома. Исполнив ежедневные обряды и умастив тела дивным сандалом, насытившись вкусной пищеи, они прошли в свои пикой и под сладостные звуки женского пения погрузились в сон.
Приятно проведя ночь, они вошли в прекрасный дворец, где уже собралось много людей. По жадному блеску их глаз и трясущимся рукам было видно, что они из той человеческой породы, имя которой — игроки.
У Шакуни руки не тряслись. Твердым был и его взгляд. Обращаясь к Юдхиштхире, он сказал:
— Зал собраний полон, о царь! Эти люди ожидают мгновенья, чтобы испытать счастье. Так пусть же будут брошены кости!
— Я сам люблю эту игру, — сказал старший из Пандавов, — но игра должна быть честной.
— На это наши глаза, — ответил Шакуни, — ведь каждый может наблюдать за игрой, каждый знает ее правила. Так не бойся же, делай ставку!
— Вот моя ставка! — воскликнул Юдхиштхира. — Бесценный жемчуг, добытый тогда, когда боги взбивали Океан, чтобы получить амриту. А что ставишь ты?
— Ставить буду я! — перебил Дурьйодхана. — И у меня есть драгоценные камни. Вот моя ставка.
Тогда Шакуни, знаток игры, взял кости и бросил их.
— Выиграл, — сказал он.
— Не гордись, — сказал Юдхиштхира. — Я повышаю ставку. Сто сосудов по тысяче золотых монет, золото и серебро в слитках. Вся моя сокровищница.
По столу застучали кости.
— Я выиграл, — сказал Шакуни.
— Вот колесница, покрытая тигровой шкурой, с отличными колесами. Ее грохот напоминает раскаты грома и шум океана. Восемь запряженных в нее коней одной масти. Их копыта не касаются земли.
— Я выиграл, — сказал Шакуни.
— Вот моя ставка, — проговорил Юдхиштхира, — тысяча слонов с бивнями, подобными дышлам плута. Вместе с восемью тысячами слоновьих самок, вместе с золотыми подпругами, золотыми гирляндами.
— Я выиграл, — сказал Шакуни.
— Сто тысяч юных рабынь, искушенных в пляске и пении, с золотыми ожерельями вокруг шеи, в одеяниях, умащенных сандалом.
— Я выиграл, — сказал Шакуни.
— Остановись, царь! — вмешался в игру Видура. — Послушай, что я тебе скажу, хотя услышанное может и не пригодиться, как умирающему лекарство. Уже давно в твоем доме живет шакал, которому суждено стать причиной гибели рода Бхаратов. Это Дурьйодхана. Разве ты не видишь, что игра, которую он ведет плутовскими руками Шакуни, — обман?
— Вот твой язык и выдал тебя, Видура, — молвил Дурьйодхана. — Не вмешивайся в чужие дела.
— Есть ли у тебя, о Юдхиштхира, что–нибудь не проигранное? — спросил Шакуни.
— Да, у меня есть неисчислимое количество скота и коней, молочных коров, козлов и овец. Вот моя ставка!
— Я выиграл, — сказал Шакуни.

 

 

Изменившись в лице, Юдхиштхира сказал:
— У меня есть город, страна и земля вместе с их достоянием, исключая то, что принадлежит брахманам, и сами люди, кроме брахманов. Вот моя ставка.
И снова застучали кости. Снова Шакуни, прибегнув к обману, возгласил:
— Я выиграл.
— У меня есть братья, я же старший из них. Побежденные в игре, мы будем исполнять все, что угодно господам.
— Я выиграл, — сказал Шакуни.
Юдхиштхира сидел, потрясенный проигрышем. Шакуни же потирал руки, ловкостью которых он взял то, что Кауравам никогда бы не добыть в честном бою.
— Не горюй, о Юдхиштхира! — с притворным сочувствием проговорил Шакуни. — У тебя есть еще одна ставка, и ты можешь отыграться. Поставь наконДраупади, царевну Панчалы.
— Да, я ставлю ее! — выкрикнул в азарте Юдхиштхира. — Не маленькую и не высокую, не слишком темную и не слишком светлую, с глазами, подобными лепесткам голубого осеннего лотоса, прекрасную, как сама Шри! Я ставлю ее на кон.
Едва были произнесены эти слова, как послышались голоса старцев: «Позор! Позор!» И собрание заволновалось. Среди царей поднялся ропот. У Бхишмы и Дроны на лбах выступил пот. Видура схватился руками за голову. Дурьйодхана, до этого сдерживавший себя, подскочил к играющим. У Карны хлынули из глаз слезы. Тогда и раздался возглас Шакуни:
— Я выиграл!
Пока Шакуни собирал и прятал кости, Дурьйодхана, издевательски улыбаясь, обратился к Видуре:
— Ступай, приведи сюда Драупади, высокочтимую супругу Пандавов. Пусть она немедленно явится с метлой и подметет пол. Пусть она займет место среди рабынь.
— Глупец! — воскликнул Видура. — Ты висишь над пропастью. Будучи мелюзгой, приводишь в ярость тигров. Драупади не может быть рабыней, ибо она была поставлена на кон после того, как Юдхиштхира уже не принадлежал сам себе. Умерь ненасытность. Знай, что даже сосуды из тыквы могут идти на дно, а камни плавать.
Пока это говорилось, Дурьйодхана подал знак своему гонцу, и тот отправился в покои супруги Пандавов. Отыскав ее, гонец сказал:
— Твой супруг проиграл тебя в кости. Теперь ты принадлежишь Дурьйодхане и должна ему прислуживать, как рабыня.
— Не лги, несчастный! — воскликнула Драупади. — Не станет царевич играть на свою супругу. Разве у него не было других ставок?
— Не было, — ответил посыльный. — Ведь он сначала проиграл все свои богатства, все свое царство, своих братьев и самого себя. Ты, о высокочтимая, была его последней ставкой.
Услышав это, Драупади бросилась бежать. Посыльный, погнавшись за ней, настиг ее и поволок за волосы в зал собраний.
Оказавшись перед мужами в зале собраний, с растрепанными волосами, в наполовину размотанном сари, Драупади произнесла слабым голосом:
— Да падет позор на всех вас! Неужто погиб нравственный закон потомков Бхараты? Вы наблюдаете беззаконие и молчите!
Мудрецы сидели, опустив головы. Видя, что и супруги Драупади молчат, посыльный вновь схватил несчастную за волосы и потащил по полу. Кауравы же кричали: «Рабыня! Рабыня!»
Напрасно Драупади с мольбой протягивала руки к своим мужьям, напрасно Бхима кричал, что Юдхиштхира не имел права играть на нее, потому что жена она не только ему, но и всем братьям.

 

 

Дурьйодхана дал знак, чтооы с его новой рабыни сорвали сари, потому что не может она носить одежду свободной женщины. И Духшасана, один из Кауравов, схватил за конец сари и потянул одежду на себя. Захохотал Дурьйодхана, радуясь унижению Пандавов. Те, кто сочувствовал Пандавам, закрыли лицо ладонями, чтобы не видеть беззакония.
И вдруг хохот оборвался. Сколько ни тянул негодяй сари, ему не было конца. Материя уже закрыла весь пол зала, уже скрыла из глаз того, кто тянул. И в это время послышался громовой голос Бхимы:
— Внемлите, кшатрии! Я даю слово, которое никогда мною не произносилось. Я разорву у этого негодяя Духшасаны грудь и напьюсь его крови.
— Отойди, Духшасана, — распорядился Дурьйодхана. — Вы, Пандавы, можете возвращаться к себе домой.
— Запомни этот день, Дурьйодхана! — продолжил Бхима. — Клянусь, что в смертельном бою я перебью тебе ноги.
Пандавы и Кунти покинули зал. Драупади последовала за ними. И никто не посмел ее остановить.

Коварство

Отпуская Пандавов с их богатствами, Дурьйодхана исходил не из страха перед угрозой Бхимасены и не из благородных побуждений, а из присущего ему коварства. Когда Пандавы удалились, он раскрыл свой план царю Джанамеджае. При разговоре присутствовали слепой царь Дхритараштра с супругой Гандхари, Дрона, Видура и многие другие.
— Оскорбленные мною Пандавы не простят нам обиды, нанесенной Драупади. Они наши враги. Врагов же надо уничтожать всеми доступными средствами, не всегда прибегая к сражению. Такова мысль мудрого Брихаспати. Пандавы уже показали свою слабость в игре. Воспользуемся ею. Призовем их снова к игорному столу и поставим на кон не сокровищницу, а удаление в изгнание на двенадцать лет, а на тринадцатый год пусть проигравшие будут жить неузнанными. Мы или они. Шакуни известны приемы игры, и он выиграет. Так мы избавимся от Пандавов и укоренимся в царстве.
— Тогда прикажи вернуть Пандавов, — сказал Дхритараштра. — Пусть они придут и сыграют.
— Не надо возобновлять игры, великий царь, — возразил мудрец Вайшампаяна.
Его поддержали Дрона, Видура и многие другие. Гандхари же сказала супругу:
— За этой игрой последует гибель всего нашего рода. Ты старый человек, а имеешь ум мальчика.
— Я не могу спорить с судьбой, — ответил слепой царь. — Судьба решит, кто победит. Пусть вернутся Пандавы.

Уход

Облачившись в антилоповы шкуры, покинули Пандавы свой город. Они, гордившиеся тем, что в мире нет им равных, стали подобны сезамовым семенам, лишенным зародышей, или бесплодным ячменным зернам.
Юдхиштхира шествовал, прикрывая лицо руками. Бхима шел, сжав кулаки, показывая врагам, что не забыл о своих угрозах, Арджуна двигался, рассыпая песчинки, давая знать, что с такой же легкостью в должное время рассыплет ливень стрел. У Сахадевы было в грязи лицо, а у Накулы все тело. Драупади шла вслед за мужьями с распущенными волосами, в одном платье, смоченном кровью, в знак того, что таким же образом они вернутся в Хастинапуру, совершив возлияние душам мертвых. Шествие замыкал домашний жрец Дхаумья с травою куша в руках, распевая вызывающие трепет гимны из «Самаведы».
И когда стены Хастинапуры остались позади и показалась черная громада леса, при безоблачном небе засверкали молнии, под ногами задрожала мать Притхиви, Раху стал заглатывать солнце, а метеориты, кружась над городом слева направо, показывали, что желают благополучия тем, кто вышел на дальнюю дорогу.
Кауравы в доме собраний ликовали, гордясь легкой и неправой победой. Нарада, окруженный великими мудрецами, глядя на нечестивцев, произнес страшные слова:
— На четырнадцатый год от сего дня погибнут Кауравы по вине Дурьйодханы, и погибнет он сам от силы Бхимы и Арджуны.
Сказав это, он, одаренный великой небесной красотой, вознесся на небо.
Слепой царь сидел с опущенной головой, тяжело вздыхая. Видя это, возница Санджая спросил:
— Почему, о царь, удаляя Пандавов из царства и обретая всю землю, полную богатств, ты печалишься?
— как же мне не печалиться, когда предстоит великая вражда и гибель целого мира, — сказал Дхритараштра. — Как мне не жалеть Дурьйодхану, потерпевшего поражение?
— Поражение? — удивился возница.
— Да, — продолжал слепой царь. — У того, кому боги ниспосылают поражение, они сначала отнимают разум, и он все зрит в искаженном виде. Неверная политика видится ему верной, вредное представляется полезным, а полезное — вредным. Булава времени не крушит голову, а насылает ложную иллюзию. Кто, кроме безумца, ослепленного игральными костями, мог бы привести в собрание добродетельнейшую из женщин, одаренную красотой, величавую, знающую все законы Драупади, да еще в одном платье, испачканном кровью?! Ее страдальческим взором могла быть сожжена земля. Останется ли ныне в живых, о Санджая, хотя бы один из моих сыновей?

Оружие Шивы

Близился седьмой год пребывания Пандавов в лесах. И заметили братья, что все чаще и чаще Юдхиштхира погружается в раздумье. Однажды он поделился своими заботами:
— Вот уже шесть лет, как мы покинули дворец, и тебе, Арджуна, придется отправиться в Гималаи.
— Зачем? —удивился Арджуна. — Здесь нам хорошо. И к чему разлучаться?
— Шива, обитающий в царстве вечной зимы, должен дать нам оружие.
— А чем плохо наше? — спросил Бхима. — — Да и без оружия я могу сразиться с кем угодно.
— Путь к нашему царству лежит через поле боя, — сказал Юдхиштхира.
— Лучше остаться здесь, чем рисковать жизнью, — вставила Драупади. — У Кауравов сильная и многочисленная армия. Мы же одни.
— Поэтому нам и необходимо оружие Шивы, — твердо сказал старший из Пандавов.
На следующее утро Арджуна, простившись с братьями и нежной Драупади, двинулся в путь на север. Спеша на подвиг, проник он в ужасный лес, полный диких животных. И только вошел он, как с неба раздался звук раковин и бубнов, цветы, словно ливень, посыпались на землю.
Ликуя, углубился Арджуна в чащу. Одетый в рогожу и травы, он питался палой листвой, съедая один плод за трое суток. На некоторых деревьях Арджуна заметил три глубоких отверстия, которые оставил трезубец Шивы, но самого Благого не было, и Арджуна не знал, как его найти.
Однажды послышался сильный шум. Это пробирался огромный вепрь. Готовый к прыжку, он буравил Арджуну взглядом своих крохотных, пылающих злобой глазок. И тогда поднял витязь лук свой и похожие на змей стрелы. И наложив одну из них на тетиву, сказал:
— Без помыслов злых в этот лес я явился, а ты погубить меня хочешь. Но первым тебя я в царство Ямы отправлю.
Стрела промаха не дала, и зверь, рухнув на землю, тотчас принял облик ракшаса. Подойдя ближе, Арджуна заметил в туше не одну, а две стрелы.
И тут Арджуна увидел горца рядом с женщиной в золотом одеянии. И обратился сын Кунти к незнакомцу:
— Кто ты, блуждающий по лесу в обществе женщины? И зачем ты вепря сразил? Я его первый увидел. Ты нарушил закон охоты. За это, гор обитатель, я лишу тебя жизни.
— Эта земля всегда была нашей. Ты ж еще юн, а идешь ты чужому лесу кривою дорогой.
— И сам я в лесу огромном живу, — ответил Арджуна. — Это ж отродье, что приняло вепря обличье, я первым убил.
— Нет, я убил его первым, — ответил горец. — Сраженный ударом моим, он исторгнут из жизни. Ты же, гордец, не уйдешь от меня живым. Я — Кирата–охотник.
— Тогда померимся силой! — грозно произнес Арджуна. — Защищайся! Я буду сражаться с тобою и докажу, кто сильнее.
Мужчины взялись за луки. Оба были прекрасными лучниками, и ни один не смог поразить другого. Несколько раз противник Арджуны хватал стрелы ртом и, перекусывая их, выплевывал. Тогда взбешенный Арджуна отшвырнул лук и подступил к горцу с голыми руками. Но горец был сильнее. Измял он тело Арджуны и прижал к земле. И потерял сын Кунти сознание. Очнувшись, перед тем как снова броситься на противника, Арджуна на него взглянул.
— Что ты за человек, поглощающий стрелы? — спросил он.
Внезапно от переносицы горца отошел луч третьего глаза, ослепив и одновременно озарив Арджуну догадкой.
— Ты Махадева! — воскликнул сын Кунти и опустился на колени, чтобы припасть к ногам недавнего противника.
— Да, я Шива! — признался великии бог. — Как ты не понял этого сразу?! Кто бы другой, кроме меня, мог соперничать с тобой в искусстве стрельбы?
Шива протянул Арджуне свой лук и сказал:
— Прими, долгорукий, это оружие в дар от меня и облегчи с его помощью землю. Называй его Аджагава, и он будет послушен тебе. С ним ты всех врагов одолеешь в сражении.
Смутившись, Арджуна ответил:
— О Махадева, трехокий владыка богов, победитель во всех трех мирах. Стрелец! Копьеносец! Причина причин! Лучшим даром твоим станет прощенье, если же я его недостоин, пусть наказанье твое не будет чрезмерным.
Простирая светозарную длань, Шива ответил: «Прощаю!» — и обнял Арджуну, после чего стал растворяться в воздухе. И вот уже невидим владыка Великого лука, несущий на стяге изображение быка, как невидимым становится солнце, дойдя до заката. Ушел он вместе с Умой в пространство, какое доступно только богам, риши и птицам.
И возвысил свой голос Арджуна, погубитель врагов, в безграничном восторге:
— Я Махадеву вечного видел, обладателя Великого лука, рукою своею его коснулся. Я цели достиг и теперь всех врагов одолею!
И словно бы от этого крика окрасились все стороны неба. С вершин разноцветных великой горы спустились разбуженные боги, чтобы взор свой насытить тем, кто Шивой благословлен.

Испытание

Братья, Драупади и Кунти уже не чаяли увидеть Арджуну, считая его погибшим, когда он в диадеме, сверкающей драгоценными камнями, опустился прямо с неба на колеснице в их объятья. И не было им конца. После того как все насытились радостью встречи, первым обрел дар речи Юдхиштхира:
— Долгохонько же ты, брат, находился у Шивы в гостях!
— С Шивою я был менее дня, — отозвался Арджуна. — Пять лет я находился на небесах по приглашению Индры. Пользуясь его благоволением, я не только изучал оружие, какое когда–либо было создано, но и проверял его на племенах, что враждебны бессмертным.
Остаток дня и всю ночь продолжался рассказ Арджуны об удивительных его приключениях и победах. Узнали слушатели о дивном городе Индры, плывущем в пространстве по воле охранителя мира, о встречах с гандхарвами и апсарами, о схватке на морском дне с демонами–кавагами, недругами Индры, о колеснице воздушной и колесничем Матали, с которым Арджуна объехал два мира, узнав их устройство, сражаясь с врагами и разрушая их города.
Лишь на заре занял Арджуна свое травяное ложе, пустовавшее пять лет, и рядом с ним легла истосковавшаяся по нему Драупади. Проснулись все после полудня и вышли наружу, чтобы полюбоваться колесницей Индры, полученной от него в дар вместе с одеяниями и оружием. И вынимал Арджуна каждую вещь со дна колесницы, объясняя ее назначение.
— Вот это Девадатти громкоревущая, — проговорил Арджуна, доставая огромную раковину, порозовевшую под взглядом богини зари Ушасы. — Стоит в нее подуть, и пробудятся все три мира. А это Гандива, лук бесподобный…
— А нельзя ли взглянуть, на что он способен? — спросил Юдхиштхира.
— Можно, — ответил Арджуна.
Из колчана достал он стрелу и наложил ее на тетиву. И сорвалась она, как молния из тучи. И затряслась земля под ногами вместе со всем, что на ней находилось. Вздыбились реки, словно кони, когда натянуты вожжи. Взволновались моря. Растрескались горы, и скалы с вершин покатились в низины. С грохотом в небе ветры столкнулись. Вскинулся к небу земляной столб. Жители недр, какие открылись от взрыва, вышли наружу, оглушенные, опаленные, полуживые. Открылись глубины третьего мира.
Появился божественный риши Нарада. Лицо его было суровым. Гневом сверкали глаза.
— Арджуна! Арджуна! — произнес он, качая седою головой. — Нельзя испытывать оружие, какое хранит тайны верхнего мира. Ибо бед от этого не оберешься. Да и по делу его применять лишь в самой крайности следует, сообразно Закону, с соизволения всевышних, ибо оно может разрушить сразу все три мира.
Назад: ЦАРИ И АПСАРЫ
Дальше: Озеро смерти