Ковбою целый месяц снился сон о сказочно красивой женщине.

Он видел ее лишь со стороны, никак не мог приблизиться, но временами, как ему казалось, она ощущала на себе его взгляд.

Женщина тоже была совсем одинокой, и Ковбой во сне хотел написать ей, но ничего не получалось. Он потратил уйму времени, пытаясь выразить в письме, до чего она хороша, и вызволить ее письмом из одиночества. Он перепробовал тысячи слов, извел сотни бумажных листов, но такое письмо, как хотелось — и ему, и, он чувствовал, ей, — не писалось никак.

Не раз он порывался бросить, но тут она смотрела на него так грустно и доверчиво, с надеждой и тревогой, будто знала, как нелегко ему приходится, как трудно подобрать слова, и ободряла, не давала отступиться.

Ковбоя равно трогали и красота, и одиночество той женщины, и он старательно писал, писал, писал… и все напрасно.

Прошел месяц, и первой проснулась Фонтанна.

Открыла глаза — на дворе зима.

Ей было холодно.

Хотелось есть.

Хотелось Бена.

Фонтанна потянулась крепко, сладко, за целый месяц сна, пощупала лицо — все зажило, залезла под обжигающе горячий душ и потеплей оделась.

Потом уселась на кровать и стала ждать. Ждать чуда.

И вот она его услышала: что-то покатилось по полу, потом увидела: блестящая, круглая чудная… банка овощного рагу!

Ее принес Ковбой для Билли, но Билли к ней не прикоснулся, поскольку его уже не было дома, и банка долго дожидалась своего часа. Фонтанна подняла ее и в кои-то веки возрадовалась тому, что у ее кота такие причудливые вкусы.

«Рагуша — вот как его надо бы назвать!» — подумала она, весело орудуя консервным ножом.

 

Теперь, когда она согрелась и наелась, неутоленной осталась только жажда Бена.

Она снова уселась и снова стала ждать. Ждать телефонного звонка. А пока его нет, решила навести порядок в скопившихся за месячную спячку снах, прикидывая, как бы рассказать их Бену, чтобы не было скучно. Она старалась выкинуть из памяти кошмары первых дней и удержать видения последних.

 

Через несколько часов проснулся Бен.

И сразу посмотрел на свои часы — узнать, какое число.

— Тридцать три дня, — проговорил он после сложных подсчетов, и эта цифра ничего не всколыхнула в его памяти.

Пару секунд он полежал, уставясь в потолок, потом вскочил, как встрепанный, и бросился звонить Фонтанне.

Она взяла трубку с первого звонка:

— Как поспал?

— Бегу к тебе!

— Постой!

— Что?

— Как ты одет?

— Как был, когда ложился.

— Тебе не холодно?

Тут Бен заметил, что дрожит.

— Пожалуй.

— Ты ел?

Он понял, что ужасно голоден, но еще прежде, чем понять, сказал:

— Я умираю с голоду!

— А у меня еще рагу осталось, — Фонтанна улыбнулась в телефон. Она представила себе, как бы она на месте Бена обрадовалась при таком известии.

— Бегу к тебе! — повторил Бен, именно так и радуясь, и повесил трубку.

 

Поспешно одеваясь, Бен сообразил, что целый месяц не курил. Он порылся в карманах, нашел сигарету и, закуривая, пробормотал:

— Недаром говорят, первая, как проснешься, самая лучшая…

* * *

На непостоянном расстоянии от тех мест отставной почтальон по праву не погиб от холода, проснувшись, будто кто его толкнул, на скамье-качалке у себя на террасе.

Он сел и долго созерцал свой сад — густые джунгли во власти злой зимы и запустенья. И по лицу его струились слезы.

Ковбой все утро просидел на качалке, глядя на замерзший сад, и проплакал. Он плакал не спеша, спокойно, пока не вытекли все слезы и не выплакалась горечь о былой любви.

А после встал и в глубоком раздумье направился в дом.

Там он надел просторное пальто и, уйдя еще глубже в раздумье, приготовил себе плотный завтрак из всего, что нашлось под рукой.

Забившись глубже некуда в раздумье, он вышел завтракать в саду.

И наконец, решившись, встал и ринулся за инструментами.

— Ну, хватит! — крикнул он, врубаясь в заросли крапивы.

* * *

Бен, все еще дрожа, с сигаретой в зубах, шел по пустынной улице и вдруг увидел: навстречу по другому тротуару шла Фонтанна.

Шла в облачке пара, так быстро, как могла идти, держа в руках кипящую кастрюльку. А в зубах — деревянную ложку.

Они остановились друг напротив друга и бросились навстречу через улицу.

Бен снял крышку с кастрюльки, схватил большую ложку и жадно принялся уписывать рагу, глазами же он пожирал Фонтанну. Фонтаннин рот, едва избавившись от ложки, расплылся до ушей.

И так они стояли среди улицы, окутанные паром, Бен с деревянной ложкой, Фонтанна с солнечной улыбкой.

 

Стояли и стояли среди улицы, окутанные паром.

Но вот кастрюлька выпала из рук Фонтанны, а Бен швырнул подальше ложку.

И они бросились в объятия друг друга и сжали их так сильно, что, продавившись друг сквозь друга, очутились стоящими спиной к спине.

На секунду они растерялись.

Потом повернулись.

И горячо поцеловались.

 

Пока Фонтанна с Беном обнимались, через улицу метнулась тень, схватила ложку и кастрюлю и исчезла.

В кастрюле оставалось еще порядочно рагу — бомж не поверил собственным глазам, когда увидел, что она упала.

Бен с Фонтанной замерзли и пошли быстрым шагом. Пошли куда глаза глядят, сияя и стуча зубами.

Фонтанна потянула Бена за руку и припустила еще быстрей.

— Я была птицей, — тараторила она, вся дрожа, — кружила в воздухе и приземлилась на твою ладонь. Ты побежал — я стала ланью и поскакала рядом. Мы добежали до моря и прыгнули в воду — я обернулась тюленем. Мы вместе плыли под водой и доплыли до острова, а там был лес. Я превратилась в обезьянку-бонобо, ты тоже, и мы резвились, лопали бананы и то и дело боноболюбились.

Фонтанна была до смерти рада, что закруглилась так споро, а Бен, которому столько раз уже доводилось умирать со скуки, выслушивая чужие сны, на этот раз, наоборот, почувствовал себя как никогда живым. Он вырвался вперед и сам теперь тащил Фонтанну.

— Я, — начал он, — везде искал тебя, но не нашел. Был в Гонолулу, на Аляске, в Патагонии — там о тебе и не слыхали. Обшарил всю Монголию — впустую, исколесил всю Африку — без толку, объехал вокруг света — видел все, но только не тебя. Тогда я устремился в космос. Юпитер, Марс, Сатурн и прочие планеты — но и там тоже тебя нету. И наконец я догадался: ты осталась тут. И я решил вернуться и проснуться.

Теперь они почти бежали. Холодный ветер бил в лицо, они продрогли до костей, они совсем заледенели, но храбро продвигались к цели. Нет-нет на бегу улыбнутся друг другу — и шпарят опять во всю прыть.

И вот впереди замаячил их дом. Фонтанна и Бен понеслись, как на крыльях.

 

Дом понял, что его не бросили, и широко раскрыл им двери. Бен и Фонтанна в них влетели.

 

— Три секунды! — сказала Фонтанна.

— Побит рекорд! — воскликнул Бен.

 

Они разделись, улеглись в постель и загляделись…

На старт… за дело… финиш… вновь за дело…

Так ночь, и две, и три — и им не надоело.

 

— Три дня! — воскликнул Бен.

— Побит рекорд! — добавила Фонтанна.

 

Бен смотрел на Фонтанну, она — на него. Она лицом к стене, он — к краю, но все равно, не зная сами как, не отрываясь, любовались.

Закрыв глаза, спиной друг к другу — им не мешало ничего: Бен смотрел на Фонтанну, она — на него.

Они вздохнули и уснули.

* * *

Проснувшись как-то утром, они заметили, что в доме все переменилось.

Спальня стала точно такой, как им мечталось: большой, овальной, со множеством дверей, без лишней мебели, а на полу валялось множество вещей. Бен и Фонтанна сразу же признали их своими. Солнечно-желтые, веселые, игривые стены были точно такие, как их настроенье в то утро: игривое и веселое.

Фонтанна встала и прошлась по комнате. Ей вдруг почему-то представилась просторная кухня в синих тонах, большой круглый стол перед окном, а на столе гора фруктов. Она толкнула дверь — просторная кухня в синих тонах лежала перед ней, гору фруктов на круглом столе венчал персик. Фонтанна взяла его, надкусила и подошла к широкому окну, откуда лился свет.

За это время встал и Бен. Ему подумалось, какую музыку он бы хотел послушать нынешним погожим утром, попивая кофе на балконе. Он открыл застекленную дверь на балкон, увидел на полу CD-проигрыватель и чашку кофе. Бен тоже опустился на пол, хлебнул из чашки, и тут же заиграла музыка, — та, о которой он подумал.

Бен заметил с балкона Фонтанну — она, смеясь, глядела на него в кухонное окно.

— Где это мы? — крикнул он.

— Не знаю… Дома! — ответила Фонтанна.

 

Бен и Фонтанна стали напряженно думать и думали, пока у них не разболелась голова. Тогда они вернулись в спальню, которая меж тем приобрела туманный вид и пеструю окраску, под стать их раскаленным мозгам.

Собравшись с мыслями, они сознательно подумали о чем-то, толкнули двери и обнаружили за ними пустоту. Досадно, но они легко переключились на другие двери и открыли их, на этот раз не думая, что думают.

Фонтанна очутилась в гигантской ванной комнате с бассейном. Она разделась и нырнула.

Вода была как раз такой, как ей хотелось: совсем холодной. Фонтанна долго плавала и стала замерзать — вода тотчас же потеплела.

Идеальное купание.

А Бен попал в уютную темную комнатку с мягкими креслами. Он сел, и тут же начался его любимый фильм.

Правда, ему не нравился конец, когда двое героев, против которых ополчился этот мир, вынуждены друг друга убить.

Но не успел он заслонить глаза рукой, чтобы не видеть этого финала, как увидал другой: друзья, обнявшись, весело уходят в мир иной.

* * *

Довольные, они вернулись в спальню и недоверчиво переглянулись.

— Где ты была?

— А что? В бассейне. А ты где был?

— А я… в кино.

— И что ты видел?

— Фильм, конечно. А ты?

— Конечно, воду. И так много…

 

Они сели на пол и постарались ни о чем не думать.

— Что будем делать? — спросил Бен.

— Да не знаю! — Фонтанна засмеялась. — Попробуем открыть еще одну вдвоем?

— Давай.

Они взялись за руки и подошли к одной из дверей. Совсем не думая о том, что в животах у них бурчит от голода, они ее открыли.

И в тот же миг вошли в хлебно-колбасно-мясо-рыбный магазин с набитыми разнообразной снедью полками под потолок и столиком на две персоны посредине.

Они заахали и стали выбирать еду по вкусу.

Фонтанна протянула руку к связке сосисок, как вдруг они затрепетали. Она решила, что нечаянно толкнула связку, но тут над ней возникла голова кота.

— Рагуша! — взвизгнула Фонтанна.

— А он в приличной форме, — заметил Бен.

Кот между тем, прикончив кусок кровяной колбасы, нацелился на паштет.

— Не понимаю, — удивилась Фонтанна. — Ведь здесь столько рыбы!

Набрав, чего душе угодно, они устроились за столиком.

— По-моему, об этом лучше не трепаться, — шепнула Фонтанна.

— О чем? — в полный голос спросил Бен.

— Да обо всем об этом! — прошипела она и зыркнула глазами во все стороны, намекая на скрытые микрофоны.

— A-а, ясно! — перешел на шепот Бен и громким голосом, для микрофончиков, прибавил: — М-м-м! Вкуснота!

 

Больше за весь обед они не вымолвили ни слова. Но чем дольше молчали, тем внятней молча говорили.

— Я проплыла под водой от борта до борта целых пятьдесят раз, — сказала про себя Фонтанна.

— Врешь! — подумал Бен.

— Когда захочу, я могу стать амфибией, — транслировала Фонтанна.

— Ага! — помыслил Бен. — А я — невидимкой.

— Вот я бы отдохнула от тебя! — подумала Фонтанна.

— Ах, так? — послал флюиды Бен.

И он исчез, предоставив Фонтанне созерцать пустой стул.

— Нет-нет! — вскричала мысленно она. — Вернись!

И Бен вернулся.

* * *

Наевшись досыта, Бен и Фонтанна закончили беззвучную беседу.

Они вернулись в спальню и тотчас превратили ее в маленький гарем. Нарядились в пышные восточные одежды, которые тут же очутились под рукой. Фонтанна закрепила в пупке бриллиант, Бен сел на пуф перед кальяном, Рагуша прыгнул к нему на колени. И Фонтанна блистательно исполнила перед ними танец живота.

Долго оставаться зрителем Бен не смог. Он скинул Рагушу с колен, схватил танцовщицу и повалил на персидский ковер.

Фонтанна продолжала танец до тех пор, пока в глазах у них обоих не заплясали мелкие бриллиантики.

 

Они почувствовали: время снова стало сладостно-тягучим и замедлилось, но думать об этом не стали.

Опять толкнули дверь и очутились в коктейль-баре. Фонтанна облокотилась на стойку.

Наплевав на прослушку, они дурачились вслух.

— Молодой человек! — окликнула Бена Фонтанна.

— Мадемуазель? — отозвался он, обеими руками тряся бутылки.

— Один коктейль-мечту… и льда, пожалуйста, побольше.

— Сию минуту!

— И еще один для вас.

— Благодарю!

— Давно вы тут работаете?

— Минуты полторы.

— О! Как мне повезло!

— Повезло? Почему?

— Вы страшно сексапильны.

— С клиентками не сплю.

— Я ваша новая хозяйка.

— С каких же это пор?

— Уж полминуты.

— А, ну тогда другое дело.

Бен перегнулся через стойку и поцеловал Фонтанну.

Они чокнулись и выпили коктейль в благоговейной тишине.

— Мечта! — воскликнула Фонтанна.

— Правда? — спросил Бен для порядка, он точно знал, что это правда.

— Ну да. Пробирает до дрожи.

 

От коктейля мечты их здорово развезло, из бара они вышли, опираясь друг на друга. Не глядя, проскочили спальню, открыли дверь, в которую еще ни разу не входили, и очутились тоже в спальне, в другой, совсем обыкновенной, где ничего, кроме кровати, не было. Они решили, что фантазия у них иссякла или ее ослабил хмель (что странно!), и вытянулись на кровати.

Но очень скоро, едва успев раздеться, поняли, что это далеко не так.

* * *

— Ой, что это! — воскликнул Бен, кладя ладонь Фонтанне между ног.

— Не может быть! — воскликнула Фонтанна, погладив Бену пах.

Потрясенные, оба ощупывали анатомические аномалии.

Потом потрогали себя и изумились еще больше.

Фонтанна долго изучала свое тело. И убедилась: то, что появилось у нее, — не Бенов член (как она подумала сначала), а ее собственный, такой, какой она должна была иметь, будь она мужчиной. Аналогичное наблюдение сделал и Бен.

У Бена надувались груди, Фонтанна поиграла мышцами.

— Ух, черт! Я женщина! — ужаснулся Бен.

— О боже! У меня встает! — простонала Фонтанна.

 

Бен находил, что его груди маловаты. Действительно, они уступали в объеме прежним грудям Фонтанны, но ей самой пришлись по вкусу. Она ласкала их, брала их в рот едва не целиком, тогда и Бену они стали нравиться.

Новые возможности будоражили воображение любовников.

Набравшись смелости, они принялись их осваивать.

Лицом к лицу, глаза в глаза, восхищаясь все больше.

Фонтанна сверху, Бен внизу. У них захватывало дух от того, что он или она испытывали сами и что, как они знали, испытывал другой.

Выдерживать такой напор эмоций долго было невозможно, они завопили как сумасшедшие, и разрыдались.

— Как хорошо… — прошептал Фонтанна.

— Немыслимо! — ответила Бен.

И только когда буря стихла, им стало безумно смешно.

* * *

Вскоре Бен и Фонтанна снова стали самими собой, хоть, собственно, и не переставали. Они устало добрели до новой двери, открыли ее и вошли в комнатку с двухэтажной кроваткой.

Они взглянули друг на друга и залились веселым детским смехом.

Бен залез на верхнюю кровать, Фонтанна легла на нижнюю, и оба заснули крепким сном.

* * *

Посреди ночи Бен проснулся — его кусал за пятки кот.

— Рагуша, брысь! — пробормотал он сквозь сон.

— Это же я! — ответил кот.

 

Сон мгновенно слетел.

— Что?!

— Это я! — повторила Фонтанна.

Кот перелез к Бену на грудь, Бен стал ласкать его, опять закрыл глаза. Фонтанна млела под его рукой.

— Приятно… — промурлыкала она.

 

Но скоро Бен открыл глаза и соскочил с кровати с котом на руках.

— Куда пойдем? — спросила Фонтанна.

— Попробуем придумать что-нибудь получше, — ответил Бен.

Они вышли в свою первую спальню, Фонтанна стала человеком, и они толкнули новую дверь.

 

Пол превратился в лед.

Четвероногие Бен и Фонтанна стояли на льду.

Они оглядели друг друга и зарычали от удовольствия.

Бен поднял лапищу, обнял Фонтанну, и они заскользили по льдине.

Двое белых медведей были в полном восторге, вот только спать еще хотелось.

— Ты не замерзла? — спросил медведь Бен.

— Нет, у меня же шкура, — ответила медведица Фонтанна.

— Ты бесподобна!

— Это ты красавец!

Они, свернувшись, улеглись на льдину, закрыли морды лапами и погрузились в сон.

* * *

На следующий день они сидели голышом на одинаковых толчках в тропической оранжерее и листали комиксы. Как вдруг Фонтанна натолкнулась на приключения ковбоев и взволнованно сказала:

— Как бы нам опять не выпасть из жизни на целый год!

— Черт, а ведь правда! — согласился Бен.

Оба вскочили, спустили за собою воду и вышли из теплицы.

Пол в длинной спальне был песчаный. Бен и Фонтанна схватили в охапку одежду, которая лежала на кровати из кувшинок, плававшей в оазисном пруду, одели друг друга и вышли из дома.

* * *

Стояла весна.

Как ни приятно было гулять, не выходя из дома, Бен и Фонтанна были рады снова очутиться в городе, с его безлюдными улицами. Место высадки было им незнакомо. Они обернулись и бросили взгляд на свой Дом, тот самый заброшенный дом. Снаружи он выглядел таким же, как прежде, хотя, уж верно, немало побродил. Махнув ему рукой, они отправились на поиски Ковбоя.

— Уже весна, — обеспокоенно сказал Бен.

— Но в случае чего ведь он бы нас нашел.

— А может, он еще и не проснулся, — подумал Бен. Он вспомнил, как они проспали месяц.

— Ну да, — подумала Фонтанна. — Он мог впасть в спячку.

 

До самого вечера Бен и Фонтанна ходили по городу.

И чем больше ходили, тем сильнее скучали по другу и жаждали его увидеть.

Откуда им было знать, что Ковбой проснулся в тот же день, что и они, но остаток зимы проработал в саду, чтобы к весне он был в порядке.