Чтобы это было в последний раз, это недопустимо, такая ситуация больше нетерпима. Господин Муж настаивает, уговаривает, объясняет, что дом является объектом охоты фоторепортеров, что Роза больна и что нельзя так бессовестно пользоваться ее слабостями, что в собственном доме стало совершенно невозможно спать; тогда спите где-нибудь еще, слышит он, или наконец уезжайте и перестаньте всех обманывать, слышит он, только ведь ты никогда не сделаешь этого, потому что ты сволочь, слышит он; Господин Муж не потерпит такого тона в собственном доме, тем более что жена еще спит; Господин Муж слышит, что он не должен при любовнице называть жену женой, теперь уж ясно, что он никогда не разведется, он слышит также хлопанье дверцы и шум мотора отъезжающей машины. Слишком много шума; он заглядывает в спальню, Роза спит, Господин Муж и впрямь обессилен, он с удовольствием лег бы рядом с ней, вот только немного освежится. Он устанавливает в ванной зеркала так, чтобы было видно спину; ну вот, есть следы, на ягодицах тоже, но у Господина Мужа не может быть претензий, разве не его теория, что без когтей нет кайфа, что коготки должны работать, даже раздирать до крови, подсыпать в любовь щепотку боли — самое то: она его царапает, он тянет ее за волосы. В то время как их гениталии утопают друг в друге, Господин Муж любит пошалить, называя вещи своими именами, любит быть в постели разнузданным, но если при Розе он вынужден следить за словами, то любовница позволяет ему выговориться; вульгаризмы как специи, он любит в минуты страстного сотрудничества нежно назвать ее шлюхой, сукой или еще как-нибудь (чем самозабвеннее клянет ее, тем скуднее набор прозвищ), но сколько в этом пикантности: любовница горда тем, что именно с ней господин директор банка практикует так называемый хищный секс.

Роза стоит в дверях ванной и внимательно разглядывает Господина Мужа, который восхищенно изучает свои раны, будто новую татуировку; Роза не понимает того, что видит, нервничает, она только что проснулась, а тут уже новый повод заснуть.

— Боже милостивый, подкралась, точно упырь какой! — Господин Муж замечает, что его заметили, она испугала его, а кроме того, схватила его с поличным, он, словно только что выпавший снег, весь покрыт следами, и все следы ведут к любовнице, невозможно укрыться, нельзя оправдаться; Господин Муж знает, что должен сделать жене жесткую перезагрузку с самого утра, но ничего не поделаешь, она проснулась раньше обычного, это все из-за громкого разговора. И снова она обнюхивает его:

— Чей это запах? Кто здесь был? Что здесь происходит?

— Успокойся. Не порть нам день с самого утра.

— Но я чувствую… От тебя кем-то воняет… Кто тебя так расцарапал…

— Послушай, я из-за тебя опоздаю на работу, не устраивай сцен, а то снова упадешь, а у меня нет времени заниматься тобой.

— Зачем ты так со мной поступаешь? Ты мерзавец…

— Ты меня оскорбляешь, а после даже не помнишь этого.

И вот уже Господин Муж поддерживает ее, чтобы она не ударилась головой о кафель, берет Розу на руки и несет через порог в спальню. Кладет ее на постель, прикрывает; минут примерно через пятнадцать у Розы снова появится возможность встать, на этот раз с правой ноги, Господин Муж тем временем примет душ и оденется (сегодня обязательно водолазка, иначе следы не скроешь).

 

Какое счастливое пробуждение, лучи солнца врываются через щели в жалюзи, мелкая пыль танцует в воздухе, Господин Муж насвистывает в ванной, Роза потягивается и встает, надо приготовить завтрак. Минуту спустя Господин Муж уже при полном параде, застегивает портфель, снова переборщил с Hugo Boss’om, сколько раз объясняла ему, что достаточно нескольких капель на шею, Роза проверяет, взял ли носовой платок, Господин Муж спрашивает, как ей спалось (лучше бы язык прикусил), поцелуй, хорошо, поцелуй, как всегда хорошо, любимый, Господин Муж уже спешит, весь в работе, в последнее время говорит о нескольких важных сделках, от которых многое зависит, поэтому уходит рано и возвращается поздно, вот и сегодня, возможно, тоже, так что, в случае чего, пусть Роза не печалится, потом они свое возьмут, уедут, никакого ноутбука, никаких мобильников, Господин Муж обещает дом в Тоскане, кьянти в тени кипарисов, долгие беседы и страстные поцелуи, но теперь ему надо лететь, чмок-чмок, пока, нет, бутербродов не надо, он что-нибудь перехватит в буфете или вообще устроит сегодня разгрузочный день, чтобы к ужину как следует проголодаться, нет, нет, Роза, не говори, что собираешься приготовить, пусть это будет сюрпризом.

Сегодня в плане своеобразный тест потребителя; с некоторого времени Роза обогащает меню, если можно так выразиться, целенаправленно, она готовит блюда из афродизиаков, веря в то, что, вкусив этой пищи, Господин Муж совсем потеряет от нее голову; оно конечно, Господин Муж ежедневно получает с едой кардамон, калган, скополию, женьшень и прочую дребедень, но отнюдь не из-за них он иногда ходит сам не свой и чувствует, что его переполненный жизненными соками дружок беспрерывно посылает в мозг сигналы; факт, что у Господина Мужа случаются такие дни, когда он переходит на ручное управление уровнем адреналина в промежутках, свободных от бизнес-встреч, — и не любисток тому причиной, просто Господин Муж позволяет себе припудривать нос (голова остается трезвой, а средств на кокс класса люкс у него достаточно), понятно, не каждый день, он умеет держать интервал; Господин Муж удивлен, что Всемирная организация здравоохранения не выступает с рекомендациями раз в пару дней вдыхать чистый снег; ведь бывает так, что человек просыпается утром с тяжелой головой, а контрагенты уже выстроились в очередь, но Господин Муж не может позволить себе вытянуть пустой билет, перед началом рабочего дня он смазывает в себе все шестереночки, и бывает, что двойного эспрессо недостаточно, когда обстоятельства вынуждают подольше сохранять активность.

Сегодня в качестве основы будет студень из костного мозга; таксист привез кучу костей, думая, что готовится праздник для собачки, нет, уважаемый, это для мужа, что вы так удивленно смотрите? Роза высыпает кости на стол, их надо разбить тесаком, Роза знает, как справиться, это не займет много времени, впору задаться вопросом: зачем все это надо? Доктор велел сосредоточиваться на какой-нибудь деятельности, чтобы отгонять мрачные мысли, но что делать, если вопрос «зачем» начинает тормозить движения? Роза откладывает кости и принимается за что-то новое, она хочет врезать, втереть, вбить в котлеты вопрос «во имя чего?». У нее не получается это, она добавляет вино к воде в кастрюле, ставит ее на медленный огонь, но ответа на вопрос о смысле нет и там.

Роза усаживается на табурете и смотрит на кухонный раздрай, все меньше видя; она не знает, куда девалась ее жизнь. Она даже не знает, когда ее потеряла.

 

Господин Муж пытается найти точное определение для того состояния, в котором он оказался: он обескуражен, нет, это слишком слабо, «расстроен» тоже звучит недостаточно остро, может, «сбит с панталыку», да знать бы, что это за панталык за такой; «дезориентирован» — о, это уже лучше, точнее, но поищем еще, разглядывая вместе с Господином Мужем, как парни на веревках снимают самый большой билборд в городе, лицо большого формата искривляется в гримасах, когда большое полотно, неравномерно выгибаясь, сползает вниз, еще мгновение — и Роза, свернутая в рулон, ляжет на мостовую. Господин Муж ничего не знает о причинах; парни тоже не знают, они получили халтуру и рады, им оплата идет от метража, сегодня они снимают, завтра будут клеить тоже какое-нибудь лицо, но они даже не знают, чье конкретно. Господин Муж опечален, а заодно напуган, он хотел бы об этом поговорить, выяснить, окончательно ли Роза перестала быть лицом большого формата, или это результат лишь временного падения ее популярности, а не знак ли это крушения ее карьеры, но кого, где спросить, с кем поговорить, люди, ау, плакаты с моей женой убирают, не знаете, что бы это значило? Господин Муж должен выкроить время, чтобы все обдумать, проанализировать, может, обществу стали известны какие-то негативные факты о Розе, может, ее болезни был придан какой-то негативный контекст и общество перестало сочувствовать, или уход из сериалов ослабил ее имидж, или явное снижение появляемости в СМИ и посещаемости тусовок вызвало падение узнаваемости и в результате привело к снижению показателей продвижения продукта; странно, но Господину Мужу не по себе именно сейчас, когда Роза перестает на него смотреть во всех ключевых и стратегических пунктах города, хотя раньше коллеги куртуазно шутили, каково должно быть мужу, жена которого глядит на него изо всех мест одновременно. Господин Муж чувствует себя ущербным, приниженным, будто у него срезали погоны, это задевает его лично, как же ему теперь вести переговоры под злобные ухмылки и шепотки, он даже не знает, что ответить, если вдруг кто спросит якобы для разрядки атмосферы, так, между прочим, чтобы отвлечься от напряжения деловых переговоров: «А как здоровье уважаемой супруги? Мы заметили, что плакаты поснимали… Наверняка будут менять на более новые, наверное, что-то новое готовится с ее участием, не так ли?» Господин Муж представляет себе десятки разных способов, какими потенциальные контрагенты могут отреагировать на исчезновение лица самого большого формата с городских стен, он заготавливает десятки ответов, которые смогли бы позволить ему удержать нервы в узде и сохранить сильную позицию в переговорах, но он знает, что шансов никаких, этим бизнесом управляет дьявол, этот интерес питается подробностями, лицо Розы, смотрящее с билбордов, было серьезным атрибутом успеха; напротив офиса Господина Мужа тоже висело ее изображение, и, когда переговоры шли вразрез с его планами, он прерывал их вроде как для того, чтобы косточки размять, открывал окно и как бы между прочим, для разрядки атмосферы, обводя взором город, показывал на билборд, а вон моя жена, простите, совсем забыл, что должен был позвонить ей, и это производило впечатление, Господин Муж выходил на минутку вроде как позвонить домой, а потенциальные контрагенты подходили к окну и понимающе кивали; демонтаж портрета Господин Муж так легко им не объяснит, тем более что не может объяснить это себе самому.

 

— Как, уже сегодня? Ну да, действительно… Нет, ничего, просто истек срок договора, закончился контракт, ты ведь знаешь, что новый контракт я не подписывала… Ты будешь сегодня пораньше или опять очень много работы? Как это не ждать с ужином… Мгм… понимаю… Я, конечно, все понимаю, но…

Роза бьет по трубке кулаком. Господин Муж сегодня выговорил себе право на беспрецедентно позднее возвращение и разъединился, прежде чем она успела выразить протест. Перед Розой еще один свободный день, домашняя фауна видит утомленность хозяйки и, вздыхая, снова кладет голову на лапы, с хозяйкой в таком состоянии нет шансов на прогулку в лесу, хозяйка в таком состоянии самое большее почешет тебя за ухом и начнет жаловаться, ну вот, начала:

— Опять нас с тобой хозяин оставил… И что нам теперь делать… Псинка любимая… Тебе-то хорошо…

Роза знает, что для человека нет ничего более угнетающего, чем привычка мириться с тем, что тебя не любят, принять это как нечто должное, естественное, как правило, лишь изредка подтверждаемое исключениями. Тогда каждое утро приходится снова и снова убеждать себя в том, что даже самые простые вещи имеют смысл; сразу после одинокого пробуждения в слишком широкой постели обратиться к себе со словами медсестры, которые та говорит доходяге-пациенту: «А теперь встанем, откроем окно, проветрим квартиру, умоемся»; Роза боится, потому что со временем дело может дойти до того, что, испуганная внезапной бездыханностью, она будет вынуждена по нескольку раз на дню напоминать себе: «Ой, мы должны дышать, если перестанем дышать, то больше не поживем, а ведь так хочется хотя бы еще немножко, несмотря ни на что, а?» Нелюбимым мало что удается, их неживая жизнь порастает плесенью, их души задыхаются. Розой восхищались, восторгались, ей поклонялись, но в поисках любви она была вынуждена столкнуться на своем жизненном пути с Господином Мужем, теперь столь жестоко отсутствующим; у нее стало больше времени, чем жизни. Она дала имена всем цветам, она разговаривает с ними каждый день, но они все равно гибнут; Роза не знает, что с ними происходит; она, не видя смысла держать их на голодной диете, упорно подливает им воду, но они увядают (смерть сначала откладывает яйца в цветочных горшках, потом настает время проклевывания из яиц, ветер распахивает ночью окна, трескаются зеркала, кто-то уходит из жизни, опадают лепестки). Она гадает на опавших лепестках. Ее клонит в сон, но от сна она устает еще больше. Когда человек спит в одиночку, лезвие дней отрезает от него кусочек за кусочком.

Господин Муж возвращается перед рассветом, ему тоже приходится нелегко: одна стережет, чтобы он с ней засыпал, другая — чтобы с ней просыпался. Снимает ботинки, гладит зевающую собаку, которая пришла поприветствовать хозяина, помахать хвостом и теперь потягивается. В кухне горит свет, Роза забыла погасить? Нет, сидит за столом, наверное, заснула, вид такой, будто из последних сил ждала его к обеду; над едой летает муха. Господин Муж берет тарелку со студнем, вздрагивает, смотрит на Розу; боже, она не спит, у нее открыты глаза! Или спит? Машет рукой у нее перед лицом, нет реакции, даже не моргнула; Господин Муж боится дотронуться до нее, может, она уже холодная. Минуточку, в конце концов, смотрит она на него или нет, может, это она спит так, с открытыми глазами, и не такие вещи случаются; Господин Муж делает несколько шагов влево, несколько шагов вправо, но он все еще не уверен, смотрит на него Роза или нет, или это всего лишь оптический обман, как в музее, когда портрет, кажется, смотрит на посетителя.

— Я не спала из-за тебя всю ночь, — говорит Роза и поражается услышанному: оказывается, испуганные мужчины точно мальчишки: от страха они кричат фальцетом.