Эпилог
Пензанс.
Сентябрь 1864 года.
Легкое дуновение потянувшего с моря прохладного ветерка вывело Колина из состояния дремоты. Он взглянул на высоко поднявшееся послеполуденное солнце, сощурился, помотал головой, чтобы прогнать из нее сонный туман, и поискал глазами жену.
Он обнаружил ее очень скоро: она сидела внизу у моря, держа на руках второго ребенка Оливии и Сэма, двухмесячного младенца Мэтью, и разговаривала с его трехлетней сестренкой Грейси, которая строила замок из песка. Колин с минуту наблюдал за происходящим на берегу, но тут сынишка Вивиан и Уилла, непоседа Генри, вырвался от матери, которая держала его за руку. Мальчик подбежал к недостроенному сооружению Грейси и растоптал его к своему великому удовольствию.
Грейси громко заплакала. Мэтью немедленно присоединился к ней, и Шарлотта принялась его успокаивать, широко улыбаясь, наверное, думая о том, что они с Колином пока избавлены от такой пытки, как детский плач по ночам; впрочем, и днем это не доставляет особой радости.
Понаблюдав за происходящим, Колин повернулся на бок и увидел Сэма и Уилла. Они стояли неподалеку и о чем-то оживленно разговаривали. Услышав детский плач, оба только глянули в сторону детей, но и не подумали двинуться с места. Вивиан наконец поймала расшалившегося сына, который тоже разревелся во все горло.
Колин лежал и размышлял о том, насколько изменилась его жизнь и жизнь его друзей за последние годы. Он не мог себе представить, что всего несколько лет назад он, герцог Ньюарк, был ярым противником брака, прямо-таки до смерти опасаясь утратить независимость. Теперь он с трудом вспоминал о том времени, когда в его жизни не было Шарлотты, которая стала для него всем. Она постоянно с ним спорила, сердилась и обижалась, ласкала и поддерживала в трудные минуты и, конечно, любила его. Самое удивительное, что после женитьбы на Шарлотте Колин еще теснее сблизился с друзьями, отчасти, вероятно, потому, что их жены стали близкими подругами. Виделись они нечасто, раз или два в течение года, но в конце лета неизменно отправлялись все вместе отдохнуть в Корнуолл, в приморский городок Пензанс. Колин с нетерпением дожидался этого времени. И его уже не раздражали капризы и громкий плач ребятишек. Они просто сделались частью жизни, и Колин с удовольствием наблюдал за тем, как дети растут и меняются буквально на глазах. Где-то в глубине души у него назревало еще не до конца осознанное желание и самому испытать радость отцовства.
В последние годы Шарлотта с оглушительным успехом гастролировала на континенте, и у них не возникало разговоров о детях. Они соблюдали предосторожности в интимных отношениях, но у Колина порой мелькала мысль о том, может ли вообще забеременеть его жена. Он пока не высказывал своих опасений Шарлотте, которая, как он считал, сверх меры увлеченная сценой, жаждет лишь одного: чтобы он всегда был рядом, а все прочее почти не имеет значения.
Колин, разумеется, сопровождал Шарлотту практически во всех ее поездках на гастроли. Он и сам набирался определенного опыта во время встреч за обедом с крупными деятелями, по преимуществу аристократами. Знакомился он и с восторженными поклонниками таланта его жены. Колин гордился ею и прежде, однако гордость эта неизмеримо возросла, когда он стал свидетелем ее грандиозного успеха на сценах самых прославленных театров мира в Италии, Австрии и России. Шарлотта была великолепна, и любовь Колина к ней росла день ото дня.
Как будто почувствовав, что он нуждается в ней, Шарлотта передала Мэтью Оливии и направилась к мужу. Ее густые непослушные волосы развевались от ветра. Этот шалый ветер не оставил в покое и юбку Шарлотты, закинув подол ей на спину, и при виде ее обнажившихся стройных ног Колин почувствовал внезапный прилив любовного желания.
– Кажется, я уснул, – сказал он, когда Шарлотта подошла ближе.
– Не кажется, а точно уснул. Надеюсь, тебе любопытно будет узнать, мой дорогой, что своим храпом ты распугал всех птиц на берегу.
– Не выдумывай, ты не могла слышать мой храп с такого расстояния.
Шарлотта присела рядом с ним, обхватив руками колени.
– Нет, ты храпел. Все слышали.
Колин немного помолчал, глядя на море.
– Здесь хорошо, как всегда, – сказал он.
– Да, как всегда, – вздохнула Шарлотта. – Мне кажется, что я могла бы здесь жить.
Колин потянулся к ее руке и начал ласково поглаживать ее пальчики.
– Шарлотта, я тут лежал и думал…
Шарлотта повернула голову и посмотрела на него сверху вниз.
– Я была уверена, что ты спишь, – сказала она беспечно. – Во всяком случае, до тех пор, пока Генри не разрушил великолепное архитектурное сооружение Грейси, – сделала она оговорку. – Думаю, никто на расстоянии мили отсюда не мог бы дремать под ее вопли.
– Как раз об этом я и размышлял, – усмехнулся Колин.
– О чем? О крикливых ребятишках?
– Почему бы и нет? – пожав плечами, заметил он.
Шарлотта рассмеялась, запрокинув голову. Концы ее длинных светло-золотых волос коснулись его руки.
– Ты хочешь сказать, что нам пора обзавестись собственным крикуном или крикуньей, Колин, любовь моя?
Колин обхватил ее за талию и уложил рядом с собой на одеяло. Он уткнулся носом ей в щеку, потом начал целовать шею.
– Давай заведем пять или шесть, а?
– Прекрати немедленно, на нас смотрят.
– Мне все равно, – пробормотал он, продолжая свое занятие.
Шарлотта ухватила его рукой за подбородок и немного оттолкнула от себя, удерживая на расстоянии нескольких дюймов. Несколько секунд она молча смотрела ему в лицо, потом прошептала:
– Ты знаешь, как сильно я люблю тебя?!
Колин просто обожал такие ее вопросы.
– Ну и как сильно?
Шарлотта погладила его по щеке.
– Достаточно сильно, чтобы подарить тебе весь мир.
– Моя дорогая Лотти, – сказал на это Колин и потерся носом о кончик ее носа. – Ты уже сделала это.
– Тогда как насчет ребенка? – зашептала Шарлотта. – Что ты скажешь о будущем марте?
Колин немного отпрянул и посмотрел на жену в явном недоумении.
Шарлотта лукаво улыбнулась:
– К чему тратить время на разговоры, если я уже беременна?
25 марта 1865 года их дочь София Виктория, сильная и здоровая, возвестила миру о своем появлении на свет таким громким криком, какого Колин в жизни не слышал ни от одного ребенка. Каждую ночь он с глубокой любовью и неописуемой радостью смотрел, как она спит, и все чаще подумывал о том, что при таких голосовых данных дочка где-нибудь лет через двадцать уговорит его позволить ей стать актрисой, и тогда он сможет сопровождать ее во время гастролей…