Остаток этого бесконечного дня Джейми мчался с такой скоростью, с какой никогда не ездил прежде: сквозь гаснущий солнечный свет, сквозь поднимающийся туман сумерек, сквозь ледяной ливень, который только усилил его отчаяние, и, наконец, сквозь ночь, которая, как никогда раньше, оказалась глубокой и темной.
Как только люди Хепберна осознали, что силы неравны, они развернули лошадей и стали стремительно отступать назад. У Джейми не было другого выбора, как доверить Бону довести дело до конца. Раньше он никогда не бросал своих людей, но сейчас не мог себе позволить ждать. Теперь каждая потерянная минута могла стоить Эмме жизни.
Он даже не мог позволить себе задержаться в долине и расправиться с Йеном. Он лишь выкрикнул быстрые указания, что Йена, если схватят, не трогать, а сразу доставить на допрос к деду в крепость.
К тому времени, когда Джейми сам добрался до этой крепости, было уже далеко за полночь и повязка, которую он соорудил Эмме, промокла насквозь от крови и дождя. Он спешился, снял Эмму и натянул ей на голову капюшон, чтобы защитить ее лицо от ливня. Ее тело безвольно повисло на руках Джейми, как труп.
Дыхание Эммы было подобно блуждающим огонькам на торфяниках в безлунную ночь, оно то появлялось, то как будто исчезало.
Джейми, пошатываясь, шел по грязи, а сильные порывы ветра бросали в лицо дождь, ослепляя его. Он споткнулся и едва не упал, пока наконец не добрался до древней крепости, примостившейся на гребне крутого холма.
Земляное строение, укрепленное древесиной, служило Синклерам и домом, и крепостью с тех пор, как пять веков назад их изгнали из собственного замка. Сторожка у ворот и другие хозяйственные постройки давно сгорели, осталось только центральное строение, противостоявшее непогоде. Но, и оно местами стало осыпаться, и невозможно было предсказать, сколько еще сезонов оно простоит.
Прижимая к себе безжизненный комок, в который превратилось тело Эммы, Джейми забарабанил в грубо обтесанную дверь.
— Откройте эту чертову дверь!
Ни на стук, ни на отчаянный крик Джейми ответа не последовало. Когда они разговаривали с дедом в последний раз, то расстались не лучшим образом, но Джейми никогда не думал, что дед повернется к нему спиной в нужный момент. Он продолжал колотить кулаками в дверь и кричать до тех пор, пока не сбил руки и не сорвал голос.
Отчаяние уступило место ярости. Он не собирается стоять здесь под проливным дождем, когда Эмма умирает у него на руках. Джейми отступил назад, готовясь нанести по двери мощный удар, когда она вдруг со скрипом начала открываться. Темный просвет между косяком и дверью увеличивался, и вскоре в нем появилось знакомое лицо.
— Отойди в сторону, старик, — жестко и одновременно с мольбой в голосе сказал Джейми. — Твой внук пришел домой.
Последнее, что помнила Эмма, когда в долине началась стрельба и она окунулась в жуткое облако боли, было падение. Падение было таким жестким и быстрым, что даже Джейми не успел подхватить ее на руки.
Потом все померкло, как будто наступила самая темная ночь. Но даже в темные часы и дни, последовавшие за этим, Джейми был рядом. Его большие огрубевшие руки с невероятной нежностью помогали ей сесть, его рокочущий шотландский выговор умолял Эмму открывать пошире рот, чтобы он мог влить туда ложку горького на вкус отвара. Его прохладные губы касались лба Эммы, когда он горел в лихорадке, теплые руки обнимали ее, когда она дрожала в ознобе. Его голова склонялась над ней, когда он сжимал ее безжизненные руки и молил Бога сохранить ей жизнь.
Поэтому неудивительно, что именно его присутствие почувствовала Эмма, когда сквозь отступающий сумрак стали пробиваться первые проблески света. Она медленно открыла глаза и ждала, когда перестанет кружиться голова и мир перестанет качаться перед глазами. Когда все наконец пришло в норму, Эмма поняла, что смотрит в добрые глаза необыкновенно пятнистого животного, сидящего перед горящим очагом.
— Что здесь делает пони? — спросила Эмма, удивившись, что ее голос звучит так сипло.
— Это не пони, девочка, это собака.
Эмма нахмурилась, глядя на возвышающееся у камина существо:
— Это не собака, сэр.
— Собака. Это шотландская борзая.
Когда собака сложила свои длинные лапы и легла у камина, Эмма нахмурилась:
— Ты уверен, что это не олень?
Она осторожно повернула голову, недовольно поморщившись от приступа боли, и увидела, что на нее смотрит пара холодных зеленых глаз в обрамлении пушистых седых ресниц. Эмма вздрогнула от потрясения. Тот, с кем она спорила, был вовсе не ее Джейми, а Джейми лет эдак через сорок.
Густые белоснежные волосы, словно подернутые инеем, грубое морщинистое, как горный склон, лицо. Но время не лишило его силы, как случилось с Хепберном. У него были по-прежнему крепкие плечи и бурная энергия довольно молодого человека.
На нем был тартан в черно-зеленую клетку и рубашка с оборками, отделанная по воротнику и на манжетах кружевами. Он выглядел так, будто сошел с портрета кисти Гейнсборо или Рейнольдса в прошлом веке.
— Вы, наверно, дедушка Джейми, — прошептала Эмма, понимая, что она не могла спать так долго.
Она смотрела на него, не в состоянии отвести взгляд от таких знакомых глаз. В этом человеке все было исполинских размеров, впечатлял даже деревянный стул, который он придвинул к ее кровати.
— Я думала, вы умерли, — выдала Эмма, все еще слишком плохо соображая, чтобы контролировать свои слова.
Рамзи Синклер подался вперед, словно собирался открыть ей какой-то деликатный секрет:
— Последние несколько дней я тоже думал, что ты умираешь.
— Попридержи свой язык, — ворчливо сказал кто-то. — Я слишком много приложила сил, чтобы девочка выжила, а ты пугаешь ее.
Эмма не сдержалась и съежилась на подушке, когда к противоположной стороне ее кровати шаркающей походкой подошла такая старая женщина, что вряд ли могла сойти и за бабушку Хепберна. Из-за круглого горба ей пришлось согнуться почти вдвое. По щекам висели тонкие безжизненные пряди волос цвета потускневшего серебра. Когда она подошла ближе, Эмма поняла, что то, что она по ошибке приняла за беззубую гримасу, оказалось улыбкой.
— Так-так, дорогая, — вполголоса пробормотала старушка. — Не позволяй старому проказнику пугать тебя. Худшее уже позади. Теперь все будет хорошо, дело пошло на лад.
— Тут Мэгс права, — сухо согласился дед Джейми. — Если уж ты вынесла ее вонючие припарки, то от пули уже не умрешь.
Наверно, это та Мэгс, о которой говорил Джейми, потрясенно подумала Эмма. Женщина, которая когда-то была няней его матери.
— Если бы не мои вонючие припарки, Рамзи Синклер, — старушка погрозила Синклеру костлявым пальцем, — ты бы уже давно гнил в своей могиле. — Она злорадно посмотрела на Эмму: — Много лет подряд не проходило и дня, чтобы в этого болвана не стреляли или не сбрасывали его с лошади, когда он покидал крепость. Но к счастью, эта упрямая шея оказалась слишком крепкой, чтобы сломаться.
Синклер издал такой звук, как будто прочищал горло.
— Моя шея была такой же крепкой, как твоя голова, женщина.
Пока они продолжали обмениваться колючими выпадами, Эмма как загипнотизированная переводила взгляд с одного на другого. Они вели себя не как хозяин и прислуга, они ссорились, как старая семейная пара.
— Черт возьми, старик! — послышался от дверей голос Джейми. — Почему ты не сказал мне, что она очнулась?
Он направился прямо к ее кровати, и Эмма, не обращая внимания на нетерпеливое кудахтанье Мэгс, попыталась приподняться на подушке. Увидев Джейми, она испытала новое потрясение. Его красивое лицо осунулось и было небритым, глаза покраснели, а под ними залегли темные круги.
— Тьфу ты! — Старик снова сел на стул, отмахиваясь от Джейми. — Я и не собирался тебя будить, за четыре дня ты впервые лег подремать. Ты думаешь, мне нельзя доверить роль няньки на несколько часов, да? Бог свидетель, я часто за тобой ухаживал, когда ты визжал от колик или объедался зелеными яблоками.
Мэгс отошла от кровати, уступая место Джейми. Он встал на колени, взял ее за руку, переплетая свои пальцы с ее пальцами, и внимательно всматривался в ее лицо, словно хотел убедиться, что она действительно очнулась, действительно жива.
— Что произошло? — спросила его Эмма.
— Это была засада, — нежно сжал ее руку Джейми.
— А что твои люди? Кто-нибудь пострадал?
— Как только люди Хепберна поняли, что их меньше, они разбежались, как крысы. Тебя единственную ранили.
— Меня?
— Да. Хепберн послал убийцу. Негодяй, вероятно, спрятался на дереве раньше, чем прибыли мои люди. — Когда Эмма коснулась рукой края чистой повязки, выглядывавшей из выреза ее ночной рубашки, Джейми натянуто улыбнулся. — Слава Богу, пуля прошла сквозь плечо. Ты потеряла много крови, и началось заражение, но Мэгс справилась с этим с помощью своих примочек. Еще немножко полежишь, отдохнешь и будешь как новенькая.
Эмма, дотронувшись пальцами лба, попыталась вспомнить те мгновения, пока мир не погрузился в темноту.
Она вспомнила, как шла прочь от Джейми через залитый солнцем луг, зная, что никогда не увидит его снова. Она помнила, как пели птицы, а у нее разрывалось сердце.
— Я слышала, ты позвал меня по имени, — прошептала Эмма. — Если бы я не повернулась…
Эмма подняла глаза к его мрачному лицу и прочла в его глазах правду. Если бы она не повернулась к нему в тот самый момент, когда убийца выстрелил, пуля попала бы прямо ей в сердце.
— Не понимаю, о чем ты вообще думал, когда тащил такую тощую девицу сюда, — бодро заявил старый Синклер. — Она не настолько здорова, чтобы пережить весну в Шотландии, не говоря уже о зиме. — Его пренебрежительный взгляд скользнул по бедрам Эммы, прикрытым меховым одеялом. — Готов поспорить, что и потомство она не выносит, пока ты сначала не откормишь ее пудингом и хаггисом.
Эмма открыла рот, возмутившись, что ее оценивают и относятся к ней как какой-то свиноматке на деревенской ферме.
— Теперь ты понимаешь, почему я не разговаривал с ним два месяца? — протянул Джейми. — Учитывая его непревзойденное обаяние, ты, возможно, удивишься, что у нас бывают ссоры.
— Не обращай на него внимания, девочка. — Старик бросил сердитый взгляд на внука. — Это его способ признать, что я была прав, а он — нет. Прежде всего, ему не следовало возвращаться на эту гору. Он мог бы навсегда спастись от ее призрака.
— Как ты? — с явной усмешкой в голосе позволил себе вставить Джейми. Он встал, отпустив руку Эммы. — Эта гора — мой дом точно так же, как она была домом для каждого Синклера, который жил до меня. И я ее не брошу. И меня не прогонят отсюда такие люди, как Хепберн. Или Ты.
— Если бы ты послушал меня и отстал от Хепберна, — зазвенел голос старика, и его лицо мгновенно стало пунцовый, — эта девочка не лежала бы сейчас в этой кровати с простреленным плечом.
— Если ты хотел, чтобы я оставил Хепберна в покое, — в глазах Джейми вспыхнула настоящая ярость, но он не мог спорить с правильностью слов старика, — тебе не надо было рассказывать мне, что он тот, кто убил моих родителей.
— Ну что ж, теперь я старше. И мудрее. Я понял, что если будоражить привидения, то из этого ничего хорошего не получится. Оставь их в покое, говорю я тебе, иначе они никогда не оставят в покое тебя.
Старик попытался подняться, привстав на ноги, но тут же рухнул назад на стул. С трудом дыша, он уцепился за широкие деревянные подлокотники, лицо побледнело, и решительное выражение покинуло его.
— Мне кажется, хватит уже об этом, — проворчала Мэгс и торопливыми шаркающими шагами направилась к старику. — Если не хочешь подумать о собственном здоровье, старый дурак, то подумай о бедной девочке. Ей сейчас меньше всего надо слушать, как вы вцепляетесь друг другу в глотки, словно пара злобных борзых.
— Ничего, Мэгс, — сказала Эмма. — Я догадываюсь, что они больше лают, чем кусают. По крайней мере я надеюсь на это.
Стряхнув руку Мэгс со своего плеча, Рамзи Синклер предпринял еще одну попытку встать на ноги. На этот раз — успешно.
Он бросил через кровать Эммы взгляд на внука, а его гордый разворот плеч оказался до боли ей знаком.
— Ты такой же непослушный и упрямый, как твоя мать. Я всего лишь пытаюсь уберечь тебя от такой же судьбы, как у нее.
После этих слов, в которых проявилась давнишняя борьба характеров, старик повернулся и, тяжело ступая, вышел из комнаты. Следом за ним удалилась Мэгс. Спустя мгновение огромная охотничья собака тоже встала и ушла.
Джейми долго смотрел на пустой дверной проем, в его глазах все еще бушевала ярость.
— Он никогда не перестанет считать себя лэрдом мощного клана и правителем сильного королевства. Он забывает, что его единственные подданные — глупая старушка да преданный охотничий пес.
— У него сердце, да? — тихо спросила Эмма.
Ее тетушка когда-то страдала от такой болезни. В конце концов эта болезнь ее и погубила.
— Да. Он тщательно это скрывает, но приступы слабости становятся все тяжелее и все чаще. Я бы, наверно, и не знал, насколько часто, если бы Мэгс, когда я в последний раз был дома, не оттащила меня в сторону и не сообщила об этом.
— И тогда ты понял, что настало твое время доказать, что Хепберн убил твоих родителей. И решил, что самый быстрый способ сделать это — украсть его невесту.
— В одном мой дед был прав. — Джейми с огромным сожалением в глазах посмотрел на Эмму, — Я собирался украсть ее… но не хотел, чтобы в нее стреляли.
Эмма потянулась к его руке, но Джейми уже отошел к единственному окну в комнате — широкому квадрату стекла, который занимал почти всю стену.
Пока он смотрел на нависшие облака, Эмма осторожно села в кровати и наконец смогла осмотреться.
Она как будто случайно наткнулась на единственное жилище в Шотландии, построенное из дерева, а не из камня. С окном, которое притягивало взгляд из любого места в помещении, восьмиугольная комната была больше похожа на орлиное гнездо, чем на спальню. Здесь все, начиная от массивной с ручной резьбой кровати с горой меховых покрывал до зияющего камина с грубо отесанными, камнями и дубовых балок над головой Эммы, было огромного размера, как будто сделано для жизни гэльских великанов.
Несмотря на подобную грандиозность, здесь царила атмосфера пренебрежения. С балок, как призрачная вуаль, свисала паутина, а собаке было позволено оставлять полуобгрызанные кости вокруг усыпанной пеплом каминной плиты. Здесь не было даже намека на уют, устроенный женскими руками. Ни подушек, кроме той, что была у нее под головой, ни милых конусообразных свечей в серебряных канделябрах, ни туалетного столика, усеянного щетками поставленного ароматными пузырьками, ни цветочных акварелей, ни семейных портретов, которые украшали бы грубые рубленые стены.
Нетрудно догадаться, как подобная обстановка могла воспитать такого мужественного и сурового человека, как Джейми.
— Ты рассказал старику, что у тебя есть доказательство, что Хепберн убил твоих родителей? — спросила Эмма.
— А нечего рассказывать, — не поворачиваясь, ответил Джейми. — Хепберн не прислал тот выкуп, который я просил. Все было напрасно.
— Ничего не понимаю, — покачала головой Эмма, задумавшись, не притупила ли потеря крови ее сознание. — Я видела, как ты разговаривал с Йеном. И видела, как он что-то передавал тебе.
— О да, Хепберн действительно прислал кое-что в качестве выкупа, но не прислал ожерелье. Он отказал мне в том, о чем я его просил, — сказать правду. — Повернувшись к кровати, Джейми достал из кармана рубашки сложенный кусок бумаги и передал Эмме. — Вместо этого он велел передать мне вот это.
Эмма развернула записку. Судя по ее виду, ее разворачивали и перечитывали не один раз.
— «То, что ты ищешь, мне не принадлежит, чтобы отдавать», — прочла вслух Эмма, ломая голову над этими словами.
— Мне следовало знать, что этот старый ублюдок слишком осторожен, чтобы передавать свидетельство, которое могло бы доказать, что он убил своего собственного сына.
— Может, он не хотел остаток своей жизни, пусть даже короткий, оглядываться через плечо, ожидая, когда ты придешь за ним.
— Теперь ему в любом случае придется это делать, — мрачно заявил Джейми, и в его глазах появился кровожадный блеск.
— Какая-то есть во всем этом бессмыслица, — покачала головой Эмма. — Почему граф отказывается прислать ожерелье, но присылает ящики с золотом?
— Золото он прислал лишь только для того, чтобы отвлечь внимание. Он совсем не собирался делиться им. Возница сорвался с места в ту же минуту, как раздался выстрел.
— Я могу понять, почему граф хочет убить тебя. — Слова Джейми только усилили ее смущение и пульсацию тупой боли в плече. — Особенно теперь, когда он знает о твоей уверенности в том, что именно он убил твоих родителей. Но чего он, черт возьми, добьется, убив меня?
Джейми наклонился к ней, и коснулся губами лба. От дурного предчувствия по позвоночнику Эммы прокатилась дрожь.
— Теперь, когда стало понятно, что у этого ублюдка ничего не получилось, именно это я и намерен выяснить.
В отличие от замка Хепберна крепость Синклера не имела замысловатых лабиринтов темниц, вырытых под неприступными слоями камня, ржавых цепей, торчащих из влажных каменных стен, и секретных ходов, вьющихся под землей. Но она могла похвастаться небольшим помещением, даже скорее пещерой, которая была сделана в склоне горы под башней и изначально была призвана служить погребом для хранения овощей. Помещение было простым, практичным, и… оттуда было совершенно невозможно сбежать.
Под каблуками сапог Джейми осыпались мелкие камушки, когда он спускался с крутого склона. Он не обращал внимания ни на тепло весеннего солнца, которое согревало ему плечи, ни на большие пушистые облака, скользившие по голубому небу.
Бон ждал его перед деревянной дверью, которая была установлена прямо в каменистом склоне горы. Шаловливый блеск в глазах кузена погас, они были холодными и черными, как самое глубокое озеро зимой.
— Мисс Марлоу? — спросил он, явно опасаясь самого худшего.
— Она очнулась, — ответил Джейми, рассказав все, что ему необходимо было знать.
Бон с облегчением вздохнул, потом кивнул и, ни слова не говоря, открыл дверь. Джейми нырнул под грубо вытесанную притолоку. Мрачная пещера освещалась одним фонарем. Бон закрыл за собой дверь, перекрыв доступ солнечного света, понадобилось несколько мгновений, прежде чем глаза привыкли к мраку.
На противоположной стороне, прислонившись спиной к стене, сидел человек, поджав к груди длинную ногу. Его изящный темно-красный сюртук отсутствовал, шелковый жилет был помят, дорогая льняная рубашка порвана на плече. Левая рука находилась на импровизированной грязной перевязи, а на одной из аристократических скул темнел безобразный кровоподтек. Волосы висели вокруг лица прямыми грязными прядями.
Хотя у Йена был потрепанный вид, он постарался встать на ноги, чтобы встретить Джейми.
— Я все думал, когда ты появишься. Ты пришёл, чтобы закончить работу, которую начали твои люди?
— Возможно. Только сначала получу ответы на некоторые вопросы.
— Я бы тоже хотел кое-что узнать, если можно. Боюсь, твои люди были не очень-то откровенны. Мисс Марлоу выжила?
— Если бы она не выжила, у нас бы не было этого разговора. — Джейми приблизился к старому другу, пытаясь сдержать рвущийся наружу гнев. — Теперь моя очередь задавать вопросы. Почему она? Почему твой дядя попытался убить невинную женщину?
— После столь долгого пребывания в твоих руках сомневаюсь, что она все еще невинна.
Насмешливое фырканье Йена заглохло вместе с его дыханием, когда Джейми, сделав два шага, оказался рядом, схватил его за горло и прижал к стене. Йен здоровой рукой перехватил руку Джейми. Джейми научил Йена, как драться честно и как драться грязно, но когда дело доходило до грубой силы, у Джейми всегда было преимущество.
— А теперь давай попробуем еще раз, хорошо? — сказал Джейми, сжав зубы и мрачно улыбаясь. Он ослабил свою хватку ровно настолько, чтобы Йен мог говорить. — Почему твой презренный дядюшка пытался убить мисс Марлоу?
— Твоя веселая банда головорезов схватила меня раньше, чем я смог найти человека, стрелявшего в нее, — презрительно глядя на Джейми, сообщил Йен. — Откуда тебе известно, что это был человек дяди? Может, это кто-то из твоих же промахнулся и попал в нее?
— Ответ неправильный. — Джейми снова сжал горло Йена. — Перед выстрелом я заметил, как блеснул ствол пистолета на вершине одного из кедров. Кому-то было известно, где мы намерены встретиться. Кому-то, кто прибыл туда заранее и успел спрятаться, чтобы его не заметили.
Йен нахмурился, пренебрежительная маска на лице на мгновение приоткрыла его смущение.
— Доккетт, — выдохнул он, наконец, весь его боевой задор бесследно испарился.
— Кто такой этот Доккетт, черт возьми? — Джейми отпустил его, и он привалился к стене.
— Сайлас Доккетт, егерь дяди.
Джейми сложил руки на груди и усмехнулся. Он никак не мог простить своему другу, что тот так хотел поверить в дядину ложь, осудить Джейми за хладнокровное убийство человека, не дав ему шанса объяснить обстоятельства.
— Я так думаю, тот, кого я еще не имел удовольствия убить.
— Тем хуже, — признался Йен, расправляя и разглаживая помятый жилет. — Доккетт намного жестче, чем был тот, последний. Скорее всего это был он. Дядя настаивал на разговоре с ним наедине, когда тот парнишка принес твои требования. Вероятно, тогда он и дал этому зверю свои указания.
На какую-то призрачную долю секунды Йен стал похож на прежнего друга, а не на злобного незнакомца. Тем самым другом, который без устали, много часов подряд, учил Джейми правильно говорить, чтобы задир в Сент-Эндрюсе он мог обезоружить словом, а не кулаками.
— Понимаешь, дяде пришлось послать на встречу меня, чтобы ты поверил, что его поступок искренний. Но он не осмелился рассказать мне эту схему, потому что знал — я никогда на это не соглашусь.
— Значит, он предал нас обоих, — покачал головой Джейми, удивляясь дерзости графа. — Он ведь знал, что тебя могут схватить или даже убить, как только выстрелили в Эмму. Но это все равно не объясняет причин, по которым он хотел ее смерти.
Образ старого друга канул в прошлое, когда губы Йена скривила знакомая усмешка.
— О да, мисс Марлоу волнует его меньше всего. Эта девчонка ничего для него не значит.
Время повернулось вспять, и Джейми опять стоял на том залитом солнцем лугу, видя, как Эмма поворачивается к нему, когда он окликнул ее по имени. Ее волосы развеваются на ветру, голубые глаза светятся надеждой, которая вот-вот должна быть разбита навсегда. На этот раз, когда его рука сомкнулась на горле Йена, это было всерьез.
— Джейми, нет! — услышал он сквозь шум в ушах голос Эммы, похожий на эхо, доносившееся издалека.
