Глава 9
Прошло всего около часа, но для Джексона время тянулось бесконечно. Они еще раз поели, выпили, мужчины обменивались шутками. Селия была молчалива, чем раззадорила своих поклонников, принявшихся наперебой ухаживать за ней. Неужели они не видят, что она не в настроении? Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы заметить это.
Он чувствовал, что она злится на него, но не понимал почему. Должно быть, потому, что он одержал победу над ней. Видимо, она очень не любит проигрывать.
Если он обращался к ней, она отвечала холодно, для других же у нее была готова улыбка. Он полагал, что после вчерашнего она будет относиться к нему теплее, но ошибся. В конце концов это начало его раздражать. Ведь она сама настояла на дополнительном выстреле, и значит, сама виновата в том, что он выиграл.
Неужели его поцелуй так рассердил ее? Не может быть, ведь он был сама вежливость.
Когда все, усталые, направились обратно к усадьбе, настроение у него было хуже некуда. Ему было наплевать на его выигрыш, наплевать на то, что Гейб в восторге хлопал его по плечу или Стоунвилл спрашивал совета по делам имения. Все его внимание сосредоточилось на поклонниках, которые преследовали Селию, как стая голодных волков.
И на женщину, которая рвала его сердце каждой улыбкой, подаренной кому-то, но не ему. Они не заслуживают ее благосклонности, и он пытался убедить себя, что она это понимает.
Скоро, раньше, чем он ожидал, у него появилась возможность удостовериться в этом. Они как раз подходили к восточному крылу здания. Герцог и виконт шли впереди, обсуждая политику Португалии, а Гейб и Девонмонт следовали за ними, увлеченные беседой о скачках. Неожиданно Селия замедлила шаг, и на лице ее появилось выражение ужаса. Она остановилась. Джексон и Стоунвилл тоже остановились, с недоумением глядя на нее. Остальные тем временем уже исчезли из виду.
— О Господи, похоже, я не разрядила ружье! Меня так потряс успех мистера Пинтера, что я обо всем забыла. Нужно немедленно сказать об этом слугам.
— Ты уверена? — с сомнением посмотрел на нее Оливер. — Не могу поверить, что ты совершила такую оплошность.
— Это из-за нового капсюльного ружья. Ведь в нем другие патроны. Думаю, слуги не знают, как с ними обращаться. — Она перевела взгляд на Джексона. — Вы не поможете мне, мистер Пинтер? Вы, наверное, хорошо знаете, как разряжать такие ружья.
Она вызывающе посмотрела на него, явно намекая на его вчерашний поступок.
— Разумеется, миледи. С удовольствием помогу вам.
Стоунвилл перевел взгляд с Селии на Джексона, потом снова посмотрел на нее.
— Ты уверена, что он справится?
— Конечно. Мистер Пинтер постоянно сталкивается с такими недоразумениями, поскольку каждый день тренирует новичков на Боу-стрит. Ему и карты в руки.
В обязанности Джексона не входило тренировать кого-либо на Боу-стрит — для этого там были специалисты не столь высокой должности, но, поскольку он сразу понял, что «недоразумение» было лишь поводом поговорить с ним без свидетелей, он подыграл ей.
— Это обычный случай. — Он предложил Селии руку. — Я без труда все устраню.
— Спасибо, мистер Пинтер, — поблагодарила она, просовывая руку под его согнутый локоть.
Они направились в помещение для слуг, находившееся в другом крыле.
Джексон чувствовал на себе взгляд его светлости, но, во всяком случае, ее брат не решился ей препятствовать.
Когда маркиз скрылся из виду, Селия повела его в неосвещенный проход.
— Идите сюда. Здесь нам не помешают, и мы сможем поговорить наедине.
Действительно, запах плесени и замки на дверях свидетельствовали, что в помещение никто давно не заглядывал. Она отомкнула одну из дверей ключом, висевшим у нее на шее, и вошла внутрь.
Комната представляла собой заброшенный кабинет. В нем стояли только кушетка и письменный стол с пачками книг, прикрытых от пыли белой тканью. Кушетка и стол были придвинуты к камину, в котором осталась зола, — значит, его не так давно разжигали. Завершали интерьер помещения, очевидно, предназначенного для уединенного времяпрепровождения, небольшой веник и шерстяное покрывало.
Это была ее комната.
— Почему вам не предоставили более просторную и… уютную гостиную, миледи? — спросил он, нагнувшись, чтобы подбросить в камин немного угля. Потом с помощью кремня и нескольких лучин развел огонь пожарче.
Она смотрела на него из-под опущенных ресниц.
— Вы понятия не имеете, что значит жить в семье, подобной моей. У нас достаточно места, чтобы принять сотню гостей, но каждому кажется, что он не выходит за пределы одних и тех же десяти комнат. Нашей семье неведомо такое понятие, как «личная жизнь». — Она взглянула на него и продолжила: — Иногда мне не хочется видеть никого из них. Особенно после того, как бабушка заладила о замужестве. Временами я хожу пострелять, а временами… — Она передернула плечами.
— Вы приходите сюда, чтобы спрятаться.
— Укрыться. Это не одно и то же. — Она блеснула на него глазами.
Джексон подошел к столу, взял одну из книг и улыбнулся, взглянув на заголовок: «Боеприпасы: наглядное пособие». Потом просмотрел другие: «Указания молодому спортсмену по всем аспектам оружия и стрельбы», «Товарищ стрелка» и совершенно неожиданно увидел том с названием «Эмма».
Взяв в руки книгу, он хотел было пошутить — оказывается, ее интересует и художественная литература! — но, подняв на нее глаза, заметил, что она покраснела.
— Не говорите об этом Минерве. Ей не понравится, что я читаю роман писательницы, которую она считает своей соперницей, хотя та уже умерла.
— И не думал упоминать об этом. Хотя, не скрою, удивлен, что вы читаете романы.
— Видите ли, кроме стрельбы у меня есть в жизни и другие интересы.
— Я в этом не сомневался.
— Но все же держали меня за девчонку-сорванца.
— Я считаю вас женщиной, — он тщательно подбирал слова, — с несколько необычными увлечениями, которые скорее были бы свойственны мужчинам. Но эти увлечения, разумеется, не превращают вас в сорванца.
Ни одна девчонка-сорванец не смогла бы заставить кипеть его кровь, как она, в своем элегантном рединготе с черными следами пороха на рукавах и ошметками грязи на полах. И ни одна девчонка-сорванец не вызвала бы в его голове мысли о том, что было бы, если бы он задрал ее юбки и провел рукой по гладким прохладным бедрам над повязками чулок.
— И еще, — продолжала она, — вы поцеловали меня как ребенка, не стоящего вашего мужского внимания. Почему перед лицом моих поклонников вы обращались со мной как с женщиной, неспособной внушать желание? Какое впечатление ваш поступок может произвести на них?
Он уставился на нее словно громом пораженный. Она злится на него за то, что он проявил ту степень уважения к ней, которую она, несомненно, заслуживает.
— Простите, миледи, — ядовито произнес он. — Я полагал, что вы не хотели бы, чтобы я повалил вас на траву и изнасиловал. Видимо, я ошибался.
По лицу у нее пошли красные пятна.
— Есть большая разница между публичным изнасилованием и отношением к взрослой женщине как к младенцу. Все ждали, что вы поцелуете меня в губы, как это сделал бы каждый из них. В конце концов, вы выиграли этот поцелуй. Когда вы этого не сделали, я уверена, они подумали, что я чем-то… неприятна вам. И это только ухудшило дело.
Дело, которое закончилось бы принесением клятвы верности одному из этих наглецов. Его обуяла злость.
— Скажите мне, правильно ли я вас понял? Вам хотелось бы, чтобы я во время поцелуя продемонстрировал страсть, дабы убедить ваших поклонников в том, что вы желанны как женщина?
Она бросила на него недовольный взгляд, но согласно кивнула.
— Вам недостаточно, что они и так крутятся вокруг вас, как свора похотливых собак? — Он шагнул к ней, не в силах сдерживать кипевшую в нем ярость. — Что они сжимают вашу руку во время завтрака и приглашают вас одну потренироваться в своем поместье?
— Что из того, что каждый их жест вы трактуете как недостойный? Какая мне от этого польза? Вы уговорили меня на это состязание в стрельбе, потому что хотели, чтобы их покоробило мое увлечение оружием. Признайтесь.
Да, это так, но у него были на то веские причины.
— Я хотел, чтобы они увидели вас такой, какова вы на самом деле, а не такой, какой хотите представить себя в их глазах.
— Представить себя? — задохнулась она. — И какой же я себя представляю? Женщиной, достойной замужества. А вы хотите, чтобы я выглядела какой-то… авантюристкой, или мужчиной в женском платье, или… уж и не знаю кем.
— Вовсе нет! — запротестовал он, чувствуя, что у него по спине побежали струйки пота.
— Знаете что, мистер Пинтер? С момента заключения нашего соглашения вы только усложняете положение дел, подчиняясь каким-то своим, непонятным мне мотивам. — Она бросила на него взгляд, в котором без труда можно было прочесть открытый вызов. — Поэтому я расторгаю наш договор. Мне больше не нужны ваши услуги. — Гордо вскинув голову, она направилась к выходу.
Во имя всех святых, он не должен позволить ей уйти. Теперь, когда он знал весь расклад.
— Вы не хотите познакомиться с моим отчетом? — крикнул он ей вслед.
— Я не верю, что он вообще существует, — бросила она, уже находясь у дверей.
— Он существует, и очень подробный. Я жду лишь, когда моя тетка переведет мои каракули в читаемую форму. Дайте мне день, и я сообщу вам все имена, адреса и даты, которые вам нужны.
— День? Еще один предлог, чтобы затянуть дело и продолжить свою разрушительную деятельность. — Она стояла уже на пороге. Ему ничто не оставалось, как броситься вслед, схватить ее за руку и повернуть лицом к себе.
— Виконт на двадцать два года старше вас, — резко бросил он, не обращая внимания на ее негодующий взгляд.
— Выдумываете. — У нее от удивления округлились глаза.
— Он пожилой человек, это совершенно точно. Он вдвое старше вас. Как многие тщеславные люди на континенте, он красит волосы и поэтому выглядит моложе, чем есть на самом деле.
Это, похоже, стало для нее неприятным сюрпризом. Но она быстро взяла себя в руки.
— Хорошо, ему много лет. Но это не значит, что он не сможет быть хорошим мужем.
— Он стареющий распутник, к тому же имеющий больную сестру. От вашего брака выиграет только он. В конце концов вам придется взять на себя заботу об обоих. Возможно, именно поэтому он стремится заполучить вас в жены.
— Вы не можете знать этого наверняка.
— Неужели? Он ведь даже не ночует здесь, чтобы не оставлять сестру одну. Значит, он не может положиться на слуг.
— Потому что он не смог найти никого, кто умел бы говорить по-португальски. — Она смотрела на него взглядом, полным негодования.
— Я получил эти сведения, — с усмешкой произнес он, — от его португальских слуг. Кроме того, они сообщили мне, что его щедрость показная. У него совсем не так много средств. Почему, как вы думаете, слуги распускают о нем такие слухи? Да потому, что он перестал платить им жалованье. Так что он определенно заинтересован в вашем приданом.
— Может, и так, — помрачнев, проговорила Селия. — Но у двух других такого интереса нет. И не пытайтесь переубедить меня.
— Не буду. Их хорошее финансовое положение не вызывает сомнений. Но Девонмонт рассорился с матерью, и никто не знает почему. Мне нужно еще время, чтобы выяснить причину их охлаждения, хотя ваша невестка сможет назвать ее, если вы соблаговолите спросить ее об этом.
— Во многих семьях люди не ладят друг с другом, — убежденно заметила она.
— Кроме того, у него есть давняя любовница.
— Неженатые мужчины часто держат любовниц, — возразила Селия, хотя на лице у нее появилось выражение озабоченности. — Это не значит, что он не бросит ее после свадьбы.
— Неужели вы одобряете поведение мужчины, который имеет любовницу и одновременно пытается ухаживать за другой женщиной? — бросив на нее жесткий взгляд, произнес Джексон.
Вздох, вырвавшийся из ее груди, стал ответом, который и был ему нужен.
— Я вообще полагаю, что брак его не интересует. — Она вздернула подбородок. — Но еще остается герцог.
— С его семьей психически больных.
— Знаю. Он мне рассказывал о своем отце, о котором я и так знала.
— Ага, а знаете ли вы о брате его деда? Он закончил свои дни в приюте для умалишенных в Бельгии.
— Об этом он не рассказывал. — У нее задрожала нижняя губа. — Но мы общались совсем недолго. Уверена, он не будет этого скрывать, если я спрошу его. Он был очень откровенен, рассказывая о душевнобольных в его семье, когда предложил…
— Предложил — что? — У Джексона при ее последних словах упало сердце.
Она чуть поколебалась, а потом пожала плечами:
— Выйти за него замуж, вы же понимаете.
Проклятие! Джексон не смел выразить свое возмущение, но тут же мысленно увидел ее в объятиях Лайонела, и ему захотелось крепко ударить по чему-нибудь кулаком, чтобы излить свою ярость.
— И конечно, вы приняли его предложение, — с горечью сказал он. — Не устояли перед перспективой стать герцогиней.
— Только вы, — блеснула она глазами, — не видите всех преимуществ такого союза.
— Потому что я не верю в прочность брака по расчету. Зная историю вашей семьи, я убежден, что и вы в это не верите.
— А почему, — залившись краской, сказала она, — вы считаете, что этот брак будет неудачен? Неужели так трудно поверить, что мужчина хочет жениться на мне ради меня самой? — В ее голосе звучала боль, и на мгновение он потерял дар речи. — Почему кто-либо, решившись взять в жены безрассудную леди Селию, — продолжала она, — делает это только из-за ее приданого или для поддержания своей репутации?
— Я ничего подобного не имел в виду.
— Нет, вы говорили именно об этом, — дала она волю своему раздражению. — Вчера вы поцеловали меня, чтобы преподать мне урок, а сегодня вы и на это не решились…
— Тогда слушайте, — вспыхнул он и схватил ее за плечи. — Я не решился на это только потому, что боялся, мне не хватит сил остановиться.
Она оторопела.
— Ч-что?
Боже праведный, он не должен был этого говорить, но не может же он позволить, чтобы она считала себя чем-то вроде парии в мужском обществе.
— Я понимал, что приблизившись к вам и коснувшись ваших губ…
Но сейчас он стоял совсем близко от нее. И она смотрела на него каким-то непонятным взглядом, в котором было и недоумение и оскорбленная гордость, так что он не мог больше сдерживаться. Уже не мог.
Джексон заключил ее в объятия и поцеловал, доказывая то, чему она не верила. Доказывая, что желает ее, даже понимая, что никогда не сможет быть с ней.
Селия оторвалась от его губ.
— Мистер Пинтер… — прошептала она.
— Джексон, — прохрипел он. — Я хочу услышать, как вы называете меня по имени.
Отстранившись от него, она с болью посмотрела ему в лицо:
— В-вам нет нужды притворяться.
— Проклятие! Я вовсе не притворяюсь.
Он снова притянул ее к себе и поцеловал еще более страстно. Как же она не видит, что он жаждет ее? Как она не понимает, насколько она соблазнительна? Ее губы кружили ему голову, лишали его рассудка. Поцелуи его были столь горячими, что любая женщина ее круга почувствовала бы себя шокированной.
Когда она снова отстранилась, он ждал пощечины, ждал, что она возмутится, может быть, ударит его, но услышал лишь робкий протест:
— Пожалуйста, мистер Пинтер…
— Джексон, — поправил он ее тихим, неверным голосом, подкрепляя просьбу умоляющим взглядом. — Зовите меня по имени.
Ее густые темные ресницы опустились, а на щеках выступил румянец.
— Джексон…
От звука ее голоса он задохнулся, а в мозгу вспыхнуло пламя. Она не оттолкнула его, поэтому нечего строить из себя джентльмена.
На этот раз, ощущая, как кипит его кровь, он с дикой силой впился в ее губы, впитывая их шелковую теплоту. От нее исходил аромат красного вина и лимона, терпкий и сладкий одновременно. Он хотел вдохнуть, впитать его в себя. И еще ему хотелось овладеть ею, немедленно, прямо в этой комнате.
Поэтому, когда она вырвалась из его объятий, он устремился за ней.
Селия не подпускала его ближе, но и не собиралась бежать.
— Вчера вы сказали, что подобное не повторится.
— Помню. Но повторяется. — Так, вероятно, жаждут получить свою дозу отравы завсегдатаи опиумной курильни. Он много месяцев болезненно желал ее. И теперь, когда он вдруг получил желаемое, ему нестерпимо захотелось большего.
Когда она остановилась у письменного стола, он схватил ее за талию, но она отвернула голову и он уткнулся губами в шею, ощутив запах, который столько времени мерещился ему.
Дрожа, он провел руками по ее груди.
— Что вы делаете?
— Я хочу вас, — признался он, проклиная себя. — Я всегда хотел вас.
И он снова приник к ее губам.
