Глава 6

К сожалению, запереться в собственной комнате было совершенно невозможно; она должна была появляться на людях все последующие несколько дней. И все это время она думала о том мужчине, которого всеми силами старалась избегать.

Аннабел пыталась проводить как можно больше времени с Бернардом, но теперь ей казалось, что каждую минуту рядом с женихом она критически оценивала все, что только можно, — его чувства к ней, его слова, даже его подбородок. И она начала замечать, что он избегал отвечать на все ее «неудобные» вопросы. И он по-прежнему принимал решения вместо нее — не советуясь с ней. В результате она все чаще вспоминала шепот Скарборо, и он все громче звучал у нее в ушах.

Стараясь найти подтверждение тому, что поступает правильно, Аннабел все больше времени проводила с младшей сестрой, поскольку именно Дайна была одной из основных причин этого решения — решения выйти за графа. Но несмотря на все усилия, Аннабел чувствовала, что ее сомнения лишь усиливаются. Когда же до свадьбы оставалось лишь двадцать четыре часа, эти сомнения переросли в стойкое ощущение страха, и девушке оставалось лишь надеяться, что чай, назначенный перед церемонией, поможет ей обрести уверенность в себе.

Свадебные подарки расположили на покрытых бархатом столах в малой столовой, и Аннабел, пока под руку с Бернардом шла среди серебра, фарфора и хрусталя, пыталась вообразить, как будет пользоваться всем этим. Она восхищалась серебряным заварочным чайником — подарком Вирджинии Вандербильт и благодарила Мэйми Паджет за необычный экран для камина из китайского шелка — благодарила, как она надеялась, с достоинством настоящей графини. Слушая разговоры сестер Бернарда о замке Рамсфорд и прекрасных окрестностях Нортумберленда, Аннабел мечтала назвать эти места своим домом, и ей казалось, что так и будет.

Но затем Мод упомянула о предстоящем королевском визите в замок будущей осенью, и Аннабел в ужасе уставилась на свою будущую золовку — ей тотчас же вспомнились слова Скарборо.

«Королю достаточно будет лишь взглянуть на вас, моя бедная овечка, и он тут же сделает стойку», — кажется, так он сказал.

— Аннабел, с вами все в порядке? — послышался голос Миллисент, прервавший эти ужасные размышления.

Аннабел вздрогнула и повернулась к сестре Бернарда, изо всех сил пытаясь удержать на лице улыбку и старательно делая вид, что с ней действительно все в порядке.

— Ох, простите, Миллисент, я просто… я всего лишь… — Она умолкла, не зная, что сказать.

Сестры графа весело рассмеялись.

— Только посмотрите на нее, мои дорогие, — произнесла Элис. — Кажется, она занервничала, узнав о королевском визите.

«Не сомневаюсь, что он заставит Рамсфорда отступить в сторону», — звучал у нее в ушах голос герцога.

Занервничала?.. Да она была в ужасе!

— Нет нужды так волноваться, Аннабел, — заверила ее Мод, улыбнувшись. — Королевские визиты всегда пугают, но ты отлично справишься, я уверена. Король обожает американок.

Аннабел с грохотом поставила чашку на стол и вскочила на ноги. И тотчас же почувствовала, что все смотрят на нее. Но она просто не могла заставить себя снова сесть.

— Прошу меня простить, — пролепетала девушка. — Кажется, я не слишком хорошо себя чувствую. Полагаю, мне не помешает немного свежего воздуха.

Она рванулась к двери, а затем — вниз по коридору. Бежала, проклиная Скарборо и все эти глупые разговоры о правилах. Если она сейчас так нервничала, то исключительно по его вине.

Несмотря на свои слова о недостатке свежего воздуха, Аннабел не пошла на палубу, а побежала в свою каюту, где и провела несколько минут, сидя на балкончике и полной грудью вдыхая свежий морской воздух, то и дело бросая тревожные взгляды на променад. Она немедленно исчезла бы в случае появления там кого-нибудь из знакомых, в особенности Скарборо.

Через некоторое время, немного успокоившись, Аннабел смогла вернуться к чаепитию. После его окончания Аннабел вместе с матерью отправилась на прогулку по палубе. Она краем глаза видела Скарборо, прогуливающегося с сестрой, но он не предпринял ни единой попытки вовлечь ее в беседу, и вскоре девушка окончательно успокоилась. Последнее, что ей сейчас было нужно от этого мужчины, — это еще один жаркий взгляд его голубых глаз.

Учитывая это, она решила не рисковать и не ужинать в главной столовой. И попросила мать зарезервировать частную. А еще она попросила ее извиниться перед Бернардом и его сестрами — объяснить им, что она чувствует себя не лучшим образом и не хочет, чтобы ее жених видел ее в таком состоянии. В конце концов, никому из них она не могла сказать правду. И действительно, ведь нельзя же было сказать, что она не желала видеть Бернарда, потому что сомневалась в том, что хочет выходить за него замуж…

Генриетта удовлетворилась объяснениями дочери, но на протяжении всего ужина Аннабел чувствовала на себе ее тревожные взгляды — как и взгляды дяди Артура. И ей все время приходилось напоминать себе, что между ней и Скарборо не произошло ровным счетом ничего. Вроде бы у нее не было никаких причин для сомнений, но все же она не могла их отбросить.

«Думаю, вы едва не позволили мне поцеловать вас».

Каждый раз, когда она вспоминала эти слова герцога, все тело ее охватывал жар, и Аннабел никак не могла сосредоточиться на еде. Она гоняла фасоль вилкой по тарелке и терзала свой кусок хлеба до тех пор, пока он не превратился в кучу мелких крошек, а ее десерт превратился в месиво из сливок и печенья. Ей было отлично известно, что мать и дядя Артур наблюдали за ней, но все же она ничего не могла с собой поделать и постоянно ерзала на стуле. И даже Дайна заметила, что с ней творится что-то неладное.

— Боже правый, Нэн, что с тобой такое? — спросила она, глядя на Аннабел. — Ты сейчас как непоседливая кошка на железной крыше, нагретой солнцем.

— Все в порядке, Дайна. Ешь свой десерт.

— А она непоседливая? — осведомился Джордж, самый невнимательный из мужчин. Он поднял голову от тарелки. — Что случилось, дорогая?

— Я сказала, что все в порядке. У меня это лишь предсвадебное волнение, вот и все.

— Это действительно все, Аннабел? — Дядя Артур внимательно посмотрел на племянницу. — Или у тебя появились разумные сомнения относительно твоего брака с Бернардом?

— Нет-нет! — поспешно ответила девушка. — Нет, дядя. — Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал уверенно и спокойно. — У меня нет никаких сомнений.

— Но если они есть, — продолжал Артур, — то это не так уж и плохо. Лучше, если сомнения появятся сейчас, а не после.

— Почему у меня должны быть сомнения? — спросила Аннабел, услышав в собственном голосе панические нотки. — Ведь брак с Бернардом — самое правильное, что я могу сделать, — добавила она, но эти ее слова прозвучали не более убедительно, чем слова мошенника на ярмарке. А так и не случившийся поцелуй, казалось, огнем горел у нее на губах.

Аннабел потянулась за стаканом и сделала глоток ледяной воды, но губы все равно пылали.

— Тебе не обязательно выходить за него, — сказал Джордж, и от этих его слов девушке стало еще хуже. Уж если даже приемный отец заметил, что с ней не все ладно, то, значит, она… прозрачная как стекло. — Еще не поздно все отменить, дорогая.

Страх, весь день опутывавший Аннабел, будто клубок змей, внезапно превратился в туго затянутый узел.

— Я не могу ничего отменить, — заявила она, вдруг почувствовав себя невероятно несчастной. Окинув взглядом всех, сидящих вокруг стола, девушка в отчаянии выкрикнула: — Я не могу!

Ее глаза наполнились слезами — такого разочарования и такой неуверенности она еще никогда не испытывала. Но она ведь не испытывала ни малейших сомнений, пока не появился герцог. И она будет самой большой дурой на свете, если позволит себе из-за дурацкой слабости в коленях при виде парня, которого знает всего несколько дней, забыть обо всем, о чем мечтала все эти годы.

— Я не собираюсь ничего отменять, — заявила Аннабел решительно. Она изо всех сил пыталась справиться со слезами, подступившими к горлу. — Но даже если бы я хотела все отменить, то никогда не поступила бы так с Бернардом. — Заметив, какими взглядами обменялись Артур и ее мать, девушка, бросив салфетку, в исступлении закричала: — Я ничего не отменю! Я знаю, что вы хотите от меня именно этого, дядя Артур! Но я выхожу замуж за Бернарда, и это произойдет в любом случае! А теперь, если вы простите меня, я пойду спать. Завтра важный для меня день, и мне необходимо выспаться.

В третий раз за последние двенадцать часов Аннабел убегала. Девушка вернулась в свою комнату, и на этот раз она собиралась оставаться там до начала церемонии. Она попросила Лизу приготовить ванну, надеясь, что теплая вода поможет ей расслабиться и успокоиться. И заказала стакан молока, который выпила, пока Лиза переодевала ее в ночную рубашку и причесывала. После этого Аннабел отпустила горничную и скользнула в постель, мысленно твердя себе, что сейчас ей требуется лишь длительный крепкий сон, завтра утром, при ясном свете дня, все эти ужасные сомнения и страхи уйдут, оставят ее. Более того, они покажутся ей просто смешными.

Кристиан не был таким уж дисциплинированным, но он был реалистом. А еще он был игроком, к тому же весьма неплохим. Поэтому он точно знал, когда удача отворачивалась от него, когда ставки были слишком высоки и когда наступала пора затаиться. К концу вечера он понял, что этот момент наступил. И понял, что нельзя отговорить девушку от брака с идиотом, если нет возможности поговорить с этой самой девушкой.

После беседы с Аннабел в комнате на нижней палубе Кристиан пытался найти способ поговорить с ней еще раз, но так и не нашел. Она провела последние три дня рядом со своим женихом и его сестрами, а вечера проводила у себя в комнатах, и у него не было ни малейшей возможности предпринять еще хотя бы одну попытку заставить ее передумать. Более того, едва ли у него появится шанс и завтра утром, поскольку церемония была назначена на десять.

Герцог провел вечер накануне свадьбы в бальном зале, надеясь, что сможет пригласить девушку на танец. Однако ему не представилось даже этого шанса, так как она с семьей ужинала в отдельной столовой, после чего ушла к себе. Позже Артур присоединился к нему, но лишь для того, чтобы рассказать о постигшем их поражении. И он сообщил, что его племянница уже отправилась спать.

Насколько Кристиан мог судить, делать ему теперь было нечего, если только он не собирался проникнуть в комнату невесты, когда она будет надевать свадебное платье.

Однако эта идея показалась ему крайне заманчивой, когда он вошел в свою каюту и запер за собой дверь. Да-да, очень даже заманчивой… Улыбнувшись про себя, герцог представил, как Аннабел стоит перед ним в белом кружевном белье, а он в это самое время снимает смокинг, жилет и ослабляет узел галстука.

«Она должна быть окружена облаком кружев и тюля, — думал он, прислонившись к двери. — А солнце, падающее из окна, играло бы в ее распущенных волосах…» Герцог прикрыл глаза, и эта картина в его воображении стала еще более живой, так что он ощутил такой же прилив возбуждения, как и в тот день, когда едва не поцеловал ее. Черт побери, какое же у него живое воображение!

Но даже если бы он пришел в ее комнату, этот визит скорее всего оказался бы бесполезным. Аннабел Уитон уже продемонстрировала, что она столь же упряма, как ее дядя, и вряд ли ему удалось бы ее образумить. Да, было совершенно очевидно: он, Кристиан, сделал ставку, но проиграл.

Герцог тихо пересек комнату, чтобы не разбудить Сильвию — та легла спать еще два часа назад, — и налил себе коньяка. В конце концов, если уж ему придется отказаться от денег Артура, то по крайней мере следует выпить.

Со стаканом в руке он уселся на стул, обдумывая свои следующие шаги. Послезавтра, когда судно прибудет в Ливерпуль, он сразу же закажет обратный билет в Нью-Йорк, чтобы осуществить свои изначальные планы. А что еще ему оставалось делать?

Какой-то звук снаружи вдруг привлек внимание Кристиана; казалось, это был тихий щелчок — как будто кто-то отодвинул защелку перед тем, как открыть дверь. Герцог нахмурился, прислушиваясь. Однако он не услышал ни шагов по коридору, ни какого-либо стука, ни голосов, а это значило, что никто не звал слуг. Вскоре дверь закрылась, и мимо его двери кто-то прошел, ступая очень осторожно.

Заинтересовавшись происходящим, Кристиан отставил стакан, встал, подошел к двери и отворил ее. Выглянув наружу, увидел Аннабел, шагавшую по коридору. Он безошибочно узнал ее чудесные волосы, лежавшие на плечах и тускло поблескивавшие в свете электрических ламп, освещавших коридор. Она была в свободном светло-голубом пеньюаре, а в руке держала небольшую квадратную бутыль.

Сгорая от любопытства, Кристиан дождался, когда она исчезнет за углом, потом, захватив пиджак, последовал за ней. Девушка же свернула в боковой коридор, и он заметил, как она исчезла в проеме двери, ведущей к лестнице для слуг. Чтобы не обнаружить себя, Кристиан старался производить как можно меньше шума, входя в ту же дверь. Он даже сбросил ботинки, прежде чем начал спускаться по лестнице. Он слышал, как туфли девушки загрохотали по металлическим ступенькам.

Вслушиваясь в ритм ее шагов, он мог сосчитать все лестничные пролеты, которые она миновала. Когда же Кристиан услышал щелчок открывающейся двери, он уже точно знал: девушка прошла всю лестницу до самой нижней палубы. Но едва ли она могла отправиться в служебные помещения. Так что единственным местом, куда Аннабел могла пойти, являлся грузовой отсек. К любопытству герцога добавилось еще и беспокойство. «Что она собирается там делать?» — спрашивал он себя.

Кристиан поспешил вниз, затем, уже внизу, надел ботинки, открыл дверь и проник в огромное отделение для грузов. Несколько лампочек горели, но герцог не мог увидеть девушку среди нагромождения ящиков.

— Аннабел!.. — позвал он.

Из дальнего угла отсека донесся стон, но не более того.

— Аннабел, с вами все в порядке?

— Уходите!

Не обратив внимания на этот весьма воинственный приказ, Кристиан пошел в том направлении, откуда раздался голос. Прокладывая себе путь среди ящиков и труб, он дошел до противоположной стены грузового отсека, где наконец и обнаружил девушку, сидящую в вишнево-красном «форде».

Аннабел расположилась на одном из двух пассажирских сидений, положив босые ноги на водительское место. Она не включила свет в этой части отсека, и в полумраке ее шелковый пеньюар сверкал, как серебро.

При виде герцога она снова застонала, запрокинув голову.

— О Боже, почему? — прошептала она, глядя куда-то вверх, как будто говорила с самим Господом Богом. — Почему ты навлек на меня эту чуму египетскую?

Немного помедлив, герцог направился к «форду».

— Когда молодая женщина бродит по кораблю среди ночи, кто-то должен присматривать за ней, — произнес он, потянув на себя заднюю дверцу автомобиля. Он забрался на пустое сиденье и подмигнул девушке. — Представьте, что я ваш ангел-хранитель.

— Вы больше походите на дьявола, — отозвалась Аннабел, и в этих словах прозвучала не злость, а скорее печаль.

— Замечательная машина, — заметил Кристиан, откидываясь на спинку сиденья. — Ваша, не так ли? — Когда девушка утвердительно кивнула, он добавил: — Когда-нибудь вы должны позволить мне поводить ее. Я никогда не ездил на «форде».

— Никто не водит эту машину, кроме меня, — заявила Аннабел. — И мистера Джонса, разумеется. Это наш шофер, и он просто исключительно разбирается в моторах. Он и научил меня водить машину.

— Между прочим, я и сам неплохо в них разбираюсь. В Скарборо-Парке мы каждый год проводим благотворительные гонки, и нам с Эндрю всегда выпадала честь открывать их.

— Что ж, «форд» вряд ли когда-нибудь их выиграет. Он способен выжать лишь двадцать восемь миль в час.

— Но все-таки я попробовал бы. Не стану хвастаться своими успехами, но обещаю победить. Я ни разу не попадал в аварии. Даже близко не был к этому.

— Нет! — Девушка решительно покачала головой. — Только я и мистер Джонс. Даже Бернарду не позволено водить мою машину.

— Это переменится после свадьбы, — заверил Кристиан. — Все ваше имущество будет принадлежать Рамсфорду, когда вы поженитесь.

— Нет, не будет. Я предусмотрела это в брачном контракте.

— И вы полагаете, контракт будет иметь значение? Поверьте, если Рамсфорд захочет взять вашу машину, то возьмет. Кто остановит его?

Девушка ухмыльнулась, как всегда делала, когда считала, что герцог говорит глупости, но не стала спорить. Поерзав на сиденье, она скрестила ноги, от чего ее юбка приподнялась на несколько дюймов, так что Кристиан увидел не только восхитительные розовые пальчики на ее ногах, но и очаровательные лодыжки и даже коленки. Созерцая все это, он вдруг понял, что температура воздуха в грузовом отсеке была по меньшей мере на пятнадцать градусов ниже, чем на остальном корабле. Сняв с себя пиджак, герцог протянул его девушке.

— Вот, наденьте, — сказал он. Она отрицательно покачала головой, и он с удивлением спросил: — Вы что, не замерзли?

— Нет.

— Но вы не могли не замерзнуть. Здесь чертовски холодно. Вы просто шутите, дорогая.

Она все же позволила ему набросить пиджак ей на плечи. И тут же сказала:

— Спасибо, но мне не холодно. — Аннабел потянулась за бутылкой, которую он уже видел. Кивнув на нее, заявила: — Вообще-то мне очень даже тепло.

Герцог усмехнулся:

— А я полагал, что вы не пьете.

— Я никогда этого не говорила, просто сказала, что мне не очень нравится вкус спиртного. Но я вовсе не трезвенница. А сейчас я никак не могла заснуть и подумала, что это поможет. — Она протянула ему бутылку, держа ее за петельку на горлышке: — Не желаете?

Кристиан несколько мгновений изучал бутыль. Наконец, взяв ее, сказал:

— Вы получили это не у стюарда, верно?

Она покачала головой:

— Нет. Этот корабль слишком хорош для такого. Но Джордж всегда берет с собой несколько бутылок, когда мы путешествуем. Очень помогает… Я имею в виду медицинские цели.

Герцог вдруг понял, что у девушки слегка заплетался язык, но он не мог сказать наверняка, что это — один из «лечебных» эффектов.

— И что же гложет вас этим вечером, Аннабел? Ведь вы не нервничаете из-за завтрашнего дня, не так ли?

— И так весь вечер! — Она в отчаянии всхлипнула. — Если хоть кто-нибудь еще при мне упомянет про предсвадебную нервозность, я сойду с ума.

Выходит, и другие люди говорили ей о том же? Кристиан расценивал беспокойство девушки и ее бессонницу как весьма обнадеживающие симптомы. Что ж, возможно, у него все-таки имелся еще один шанс уговорить ее не прыгать с обрыва, на краю которого она стояла.