Глава 16

Котята с кошкой жили на кухне уже месяц. Двое были такими же желтыми, как кошка-мать. Еще двое, черненькие с белыми мордочками и белыми полосами на спинах, походили на маленьких скунсов. Пятый был коричневый и все время держал хвост трубой.

Однажды коричневый котенок потерялся, и его пришлось долго искать. Алекс сидел в кабинете и слышал, как Скотти и Поппи обсуждали в коридоре исчезновение котенка, тихо, чтобы он не услышал. Алекс улыбнулся: будто он не знает, что котята бегают по всему дому и уже не раз забирались к нему в кабинет. Однажды, черт побери, он даже чуть не уселся на котенка, который лежал, уютно свернувшись клубочком на его стуле. Алекс ловко схватил его за шиворот и отнес на кухню.

Алекс вспомнил один вечер. Было поздно, все уже легли спать. Он пошел на кухню выпить кофе и увидел кошку-мать, которая играла с дохлой мышкой. Все пятеро котят сидели и внимательно смотрели, как мать таскает перед ними по полу мышку, – кошка готовила их к взрослой жизни. Алекс тогда сам себе удивился: с удовольствием наблюдал за уроком. Кошка была хорошей матерью. Часто, работая по вечерам в кабинете, Алекс слышал, как она «разговаривает» в темной кухне со своими детьми, упрекает их в чем-то или что-то объясняет.

Алекс невесело рассмеялся. Каким же впечатлительным он стал в последнее время! Раньше он бы никогда не стал умиляться тем, как бездомная кошка воспитывает свое потомство. Это все влияние Скотти. Если бы подобное случилось до того, как он попал в Йосемит, Алекс бы без малейших колебаний вышвырнул весь выводок… нет, кажется, кошачьи детеныши называются пометом, на улицу и не посмотрел бы, что на улице мороз. Алекс никому не говорил, что часто находил свернувшихся в клубочек спящих котят у себя в кресле перед огнем или на стуле в кабинете, а однажды один даже забрался к нему на кровать и уютно устроился под одеялом. Этим смельчаком оказался коричневый котенок, который держал хвост трубой.

В доме считали, будто держат обстановку под контролем. И все только потому, что он помалкивал. Всякий раз, когда Алекс находил котенка за пределами кухни, то молча брал его за шиворот, относил на кухню и бросал в коробку у печи. Он знал, что все обитатели дома принимают участие в этом маленьком заговоре, и знал его организатора. Во всем была виновата Скотти и ее безумная любовь к животным.

Александр Головин громко захлопнул книгу, откинулся на спинку стула и устало потер глаза. Сейчас ему почти все время хотелось спать. Нельзя сказать, что он не спал по ночам, но сон был беспокойным. Неприятности со сном начались в тот день, когда Скотти подвернула лодыжку. С тех пор мысли о ней не давали ему покоя. Ему снилось, что он целует ее, раздевает и ложится рядом. Снилось, как гладит и ласкает ее потрясающее тело, до тех пор, пока она не вскрикивает от восторга и облегчения и не прижимается к нему, вся дрожа. Он не знал, где спрятаться от ее женских чар. Он бы, наверное, как-нибудь мирился со снами, если бы не одна загвоздка: всякий раз, когда во сне он начинал по-настоящему любить ее, он просыпался возбужденный и злой как черт.

Он все никак не мог успокоиться: что же она собиралась сказать ему в ночь его возвращения из Йосемитской долины? Чего она не хотела? Жить в разных комнатах? Спать в разных кроватях?

И еще одно. Она сознательно дразнила его в тот день, когда подвернула лодыжку, или не понимала, что сводит его с ума? Восхитительная белая лодыжка и икра, переходящая в соблазнительное бедро. А венчал эти стройные ножки треугольник шелковистых черных волос, до которого он дотронулся лишь раз…

Господи, как же он хотел ее! Хотел и днем, и ночью, каждую минуту своей несчастной жизни. Страстно хотел, но почему-то упорно боролся с желанием и не разрешал себе даже пальцем до нее дотронуться. Алекс и сам не знал, что его останавливает. Ведь, в конце концов, она стала его законной женой, и он имел право потребовать от нее исполнения супружеских обязанностей. Но всякий раз его что-то останавливало. Он будто наталкивался на какую-то невидимую стену. Может, ему мешали воспоминания о первой жене, которая тоже клялась в любви, но лежала рядом холодная, безжизненная и… неверная. Да, холодная и неверная.

Александр Головин прижал пальцы к глазам, проклиная себя за то, что снова женился. Он все еще никак не мог разобраться в своих чувствах и не понимал, почему проявил такую настойчивость. Скорее всего, из-за ребенка, которого она носила, ведь Алекс не хотел, чтобы у его ребенка не было отца. А может, он так стремился жениться на Скотти совсем по другой причине? С самого начала знал, что одной ночи любви со Скотти Макдауэлл окажется недостаточно и ему захочется больше?

Мысли о Скотти ни на минуту не покидали его. Он думал о ней, когда смотрел в окно и видел радугу, перекинувшуюся с одного берега бухты на другой; думал, когда видел бездомных собак, рыскающих по канавам в поисках еды. Он знал, что если бы дал волю своей жене, го каждое бездомное животное на земле нашло бы приют в его доме.

Черт побери, довольно колебаний, хватит нерешительности! Он возьмет ее. А почему бы и нет? Она принадлежит ему по закону, разве не так? Нервы у него были уже на пределе. Если в самом ближайшем будущем напряжение не получит выхода, придется сделать то, что он не делал с детства.

Приняв решение, Головин перестал раскачиваться на стуле и опустился на пол. Ножка стула попала на что-то маленькое и круглое. Раздался душераздирающий кошачий писк, эхом отразившийся от стен кабинета. Алекс быстро поднял стул и заметил, как к двери помчался перепуганный коричневый котенок. В это же мгновение в кабинете показалась голова Скотти.

Увидев ее виноватое лицо, Алекс с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться.

– О, ничего страшного, Поппи, – с неуверенной улыбкой успокоила она экономку, стоящую в коридоре. – Алекс нашел котенка.

Вечером того же дня Скотти, как обычно, разделась и аккуратно проделала ритуал, который она выполняла с того самого дня, когда «подвернула» лодыжку.

Она видела, что упорство Алекса тает и он держится из последних сил. Только слепой не заметил бы этого. Она не только видела, но и чувствовала, что он вот-вот сломается. Алекс преследовал ее взглядом, от которого у нее в жилах закипала кровь. Она ощущала его невидимое прикосновение везде, в самых интимных местах, и от этого ее собственное желание разгоралось еще сильнее.

Конечно, Алекс сам заварил эту кашу. Так что теперь пусть ни на кого не жалуется и сам ее расхлебывает. Если бы он не познакомил ее несколько месяцев с желаниями плоти и обжигающим огнем страсти, она бы до сих пор пребывала в невинном неведении.

Помывшись, Скотти брызнула несколько капель туалетной воды в таз, намочила губку и провела ею между ног. Не сдержав судорожного вздоха, быстро убрала ее, так и не поняв, какие чувства вызвало у нее прикосновение: боль или удовольствие.

Затем она подошла к зеркалу и внимательно посмотрела на себя, осторожно дотронулась до слегка округлившегося живота и улыбнулась в восторге от того, что носит ребенка Алекса. Груди набухли и сладко ныли, но она была готова мириться с любой болью. Скотти бросила на себя последний взгляд и надела тонкую ночную сорочку с широким воротом. Потом со вздохом предвкушения выключила свет, забралась под одеяло и… принялась ждать.

Скотти ждала Алекса, но когда едва слышно скрипнула дверь, она так удивилась, что чуть не вскрикнула. Она ждала много вечеров, но все равно не была готова к его приходу.

Скотти лежала неподвижно и пристально вглядывалась в темноту. Вот дверь открылась, и на пороге показался Алекс. Скотти затрепетала; желание вспыхнуло в том самом месте, которое больше всех тосковало по прикосновению его рук.

Головин закрыл дверь и подошел к кровати.

– Не спишь? – удивленно проговорил он.

– Н… не сплю, – пробормотала Скотти, не в силах скрыть возбуждение.

Он развязал пояс на халате. В окно светила яркая луна. Серебристый лунный свет залил Алекса – всю его красивую мужественную фигуру.

– Скотти, – хрипло прошептал Александр Головин, медленно приближаясь к кровати, – ты моя жена…

Скотти молча смотрела на него, стараясь совладать со своим возбуждением.

– И у тебя есть передо мной определенные обязанности. – Он будто читал нотацию провинившемуся ребенку. Однако под роскошным халатом ничего не было, и Алекс был явно возбужден, так что вряд ли считал ее провинившимся ребенком.

Скотти под одеялом сняла с себя рубашку и бросила ее на пол. Резким движением отбросила одеяло, приглашая его занять место рядом.

Изумление, показавшееся на лице Алекса, доставило ей огромное удовольствие. Из его рта вырвался то ли хрип, то ли стон. Не прошло и секунды, как его халат тоже валялся на полу.

– Ложись, Алекс. – Это была не просьба, а спокойное требование, приказ, не выполнить который нельзя.

Охваченные долго сдерживаемым желанием, Алекс и Скотти пылко обнялись. Они целовались, гладили, ласкали друг друга. Страсть захватила их целиком. Скотти казалось, что она вот-вот задохнется…

Алекс прижал ее к себе и гладил спину, ягодицы и, наконец, коснулся влажного источника ее желания. Скотти забросила ногу на бедро Алекса, сгорая от желания дотронуться до его возбужденной плоти.

Алекс навалился всей сладостной тяжестью на Скотти и одним сильным рывком вошел в нее. Она соединила ноги на его спине, выгнувшись навстречу ему. Он приподнялся на локтях и смотрел на нее темными от страсти, дикими глазами, потом опустился и медленно провел языком по ее губам… Однако тут же прильнул к ним неистово, бурно. Скотти чуть не взорвалась от блаженства. Ее никогда и никто так не целовал.

Алекс стал ласкать ее грудь: осторожно брал в рот один сосок, потом второй. С каждой секундой пламя желания в ней разгоралось все жарче. Она отвечала на его ритмичные движения движениями своего податливого тела. Неожиданно он замер, его лицо исказилось судорогой экстаза.

Через секунду Алекс рухнул рядом, но не выпустил ее из своих объятий.

– Прости, – хрипло пробормотал он.

Скотти прижалась к мужу, устроилась поудобнее и пробежала пальцами по волосам на его груди. Она не могла поверить своему счастью.

– За что простить?

– За то, что я чуть не сошел с ума от желания, – тяжело вздохнул он, – и удовлетворил его, совсем забыв о тебе.

Она непонимающе нахмурилась, но не прекратила ласкать его грудь.

– Обо мне, Алекс? Но мне так хорошо.

Из горла Головина вырвался сдавленный хрип:

– Если тебе только хорошо, значит, я плохо сделал свое дело.

Скотти сжала ноги, и недавняя сладкая боль вернулась.

– Это еще не все? – удивилась она. – Можно еще что-то сделать?

Головин приподнялся на локте, повернулся к ней и улыбнулся дразнящей улыбкой.

– Можно, причем очень многое, моя маленькая женушка, – подтвердил он.

Скотти сунула руку под одеяло и смело дотронулась до него. Она почувствовала немедленный ответ и от изумления даже слегка приоткрыла рот. Алекс накрыл ее руку своей.

– Давай я тебе покажу.

Она восхищенно провела по его телу пальцами и отчетливо вспомнила, как много месяцев назад он стоял голый перед огнем после ванны. Ей безудержно захотелось вновь увидеть его.

– Алекс, я хочу посмотреть на тебя.

Александр Головин хмыкнул.

– Всему свое время, дорогая. А сейчас, – добавил он, переворачивая ее на спину, – я попытаюсь доставить тебе удовольствие.

Скотти безропотно позволила ему уложить себя поудобнее.

– Но, Алекс, ты уже доставил мне удовольствие… Его пальцы скользнули в ее влажное сладко ноющее лоно.

– Это тебе только кажется, Скотти.

И тут Скотти Головина поняла, что муж прав. Она судорожно перевела дыхание и непроизвольно раздвинула ноги. Алекс снова стал целовать ее грудь, усиливая ее томление. Он нежно гладил ее пылающую плоть, и волны фантастического наслаждения, казалось, расходились по всему телу. Ноги Скотти напряглись, стараясь захватить его пальцы.

– О!.. – стонала она, мечась по подушке, забыв обо всем на свете.

Алекс привел ее на самую вершину райского блаженства простым прикосновением пальцев. Она, обессиленная, прильнула к нему.

– Я… я и представления… не имела… – забормотала Скотти, стараясь отдышаться.

Он крепко прижал ее к своей груди, и она почувствовала, что его плоть, упирающаяся ей в живот, с каждой секундой становится больше и тверже.

– Я хочу почувствовать тебя в себе, Алекс. Он тихо рассмеялся ей в ухо.

– Хорошо, только на этот раз будешь наездницей. Она ничего не поняла и позволила ему посадить себя сверху. Она задрожала от удовольствия, почувствовав его внутри. Скотти видела искаженное желанием лицо мужа и ощущала свою власть над ним.

Алекс ласкал ее грудь, гладя подушечками больших пальцев соски. Не в силах больше терпеть эту сладостную пытку, Скотти начала инстинктивно раскачиваться. И все повторилось снова: появилось напряженное, таинственное и ни с чем не сравнимое ощущение, от которого она теряла контроль над собой. Наконец возбуждение достигло наивысшей точки. Скотти громко вскрикнула, и из ее глаз хлынули слезы радости и облегчения.

Она лежала на груди у мужа и хрипло дышала. Все тело охватила такая слабость, что она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.

Алекс нежно погладил ее по голове.

– Как ты себя чувствуешь? По-прежнему только «хорошо»?

Скотти с трудом подняла голову и подарила мужу сонную довольную улыбку.

– По-моему, я не смогу описать своих чувств. Просто не знаю таких слов!

Он перекатил ее на бок и обнял.

– А ты знаешь, что у тебя потрясающий толстенький бутон.

Скотти непонимающе посмотрела на него:

– Толстенький кто?

Алекс рассмеялся и поцеловал ее в нос.

– Я от него в диком восторге. И когда-нибудь обязательно тебе его покажу.

– А я что, его еще не видела? – Он разбудил ее любопытство, и она встрепенулась.

– Если ты не знаешь, о чем я говорю, моя маленькая женушка, значит, не видела, – улыбнулся Головин.

– Тогда покажи мне его прямо сейчас. Он уткнулся ртом ей в волосы.

– Подождем до другого раза.

Скотти слегка дернула волосы у него на груди.

– Покажи сейчас.

– Хорошо, хорошо, только я не обещаю, что мы сумеем его сейчас найти. Понимаешь, он устал после того, что мы с тобой сделали.

– Давай попробуем.

Алекс со вздохом уступил ее просьбам и медленно и дразняще стал ласкать ее грудь. Прошли считанные секунды, и соски Скотти превратились в твердые бутоны.

– Ты говорил о них? Это соски?

– Наберись терпения, малышка, – ответил Алекс, не прекращая ласкать ее.

Его ладонь коснулась живота и скользнула ниже, к восхитительному холмику у основания бедер, увенчанному нежной порослью темных волос. Когда пальцы Алекса нашли нужное место, Скотти вздрогнула и раздвинула ноги.

Он гладил и ласкал ее плоть, сначала одним, потом двумя пальцами, вызывая у Скотти неистовое возбуждение. Из горла ее вылетали негромкие нечленораздельные звуки. Она то изо всех вжималась ягодицами в матрац, то резко поднимала бедра, стараясь как можно сильнее прижаться к его пальцам… Наконец, увлекаемая водоворотом страсти, она упала на кровать.

Алекс взял ее руку и положил между ног.

– Вот где бутон, – объяснил он и прижал ее палец к какому-то небольшому утолщению. – Чувствуешь?

Любопытство победило усталость, и Скотти дотронулась до утолщения. Ее пронзило знакомое ощущение. Она судорожно вздохнула и быстро убрала палец.

Алекс поцеловал ее в рот.

– Теперь ты знаешь, что такое бутон любви. Скотти устало покачала головой, стараясь поудобнее устроиться в его объятиях. – Да… теперь я буду… Он обнял ее и крепко прижал к себе.

– На всем белом свете нет человека счастливее меня.

Скотти сонно вдыхала кружащий голову аромат его тела.

– Я так тебя люблю, Александр Головин… – прошептала она и немедленно уснула, не заметив, что тело мужа машинально напряглось, только на этот раз не от желания.

На следующее утро Скотти проснулась и увидела за окном пасмурное небо, над городом снова нависли тучи. Алекс уже ушел. Она решила не связывать эти события. Скотти быстро встала и глубоко вздохнула, наслаждаясь ощущением легкого жжения между ногами. Она набросила халат и торопливо отправилась к мужу. Когда Скотти вошла в комнату, Александр Головин брился. Сразу бешено застучало сердце, щеки мгновенно вспыхнули румянцем от воспоминаний. Ей захотелось прижаться к спине Алекса и крепко обнять. Он подарил ей незабываемые ощущения, и она хотела повторить их.

Скотти посмотрела в зеркало на его лицо и увидела, что он тоже смотрит на нее. Она не смогла побороть улыбку.

– Доброе утро! Я хотела увидеть тебя до того, как ты уедешь на работу.

Алекс с трудом отвел от нее взгляд и вернулся к бритью.

– Зачем? – буркнул он, стараясь поменьше шевелить губами.

Скотти подошла к нему и вытерла полотенцем мыло с шеи.

– Помнишь, как я брила тебе бороду?

В его глазах появилась улыбка, но тут же исчезла.

– Конечно, помню, – кивнул Алекс. – Я тогда еще до смерти перепугался, что ты перережешь мне горло.

– Я очень хотела, чтобы ты оказался уродом с прыщавой физиономией и скошенным подбородком, – рассмеялась она.

– Я не оправдал твоих ожиданий?

Не в силах бороться с желанием, Скотти неожиданно прижалась к спине мужа и обняла его. Ее пальцы коснулись шрама у него на боку. Головин напрягся, но она постаралась не обращать внимания на его реакцию.

– Конечно, не оправдал. Ты самый красивый мужчина на свете, – ответила Скотти, испытывая огромное наслаждение от того, что гладила волосы на его груди.

Алекс тяжело задышал, но не отошел от нее.

– Скотти, мне нужно собираться на работу, – хрипло пробормотал он.

– М-м-м… – прошептала Скотти и опустила руку ниже. От прикосновения к его плоти в каждой клеточке ее тела пробудилось томительное желание.

Алекс осторожно освободился из ее объятий и повернулся к ней лицом. Она прильнула к нему, колени ее подгибались.

– Если ты не предпримешь мер, то, боюсь, сегодня я буду ни на что не годна. Я так хочу тебя, Алекс!

В его глазах промелькнула нежность, но он тут же молча отвернулся.

– Что случилось? Или закон запрещает заниматься любовью днем?

Если бы Александр Головин не разозлился на нее за то, что она так возбудила его, то, наверное бы, расхохотался. Он не хотел привязываться к Скотти, не хотел с замиранием сердца ловить каждое ее слово, наслаждаться каждым шагом, движением. Его бы очень устроило, если бы он спал с ней по ночам, но при этом не видел ее лица. Он боялся увидеть лицо Скотти, потому что наверняка влюбится в него. А этого допустить он не мог.

– Заниматься любовью? – повторил Алекс и посмотрел на жену: на желание, горящее на самом дне ее глаз; на пылающие щеки, на слегка припухшие губы. Как она прекрасна! Он выругался про себя и мысленно спросил: почему Бог сделал ее такой соблазнительной, безупречной и восхитительной? Она не понимала, как на него действуют ее слова.

– Да, – прошептала Скотти, прижимаясь к нему всем телом. – Я вся горю от желания. О… я с ума сойду, Алекс… И, – добавила она, дотрагиваясь до его твердой плоти, – думаю, ты тоже будешь весь день ходить как в воду опущенный, если… – Скотти подняла голову и с мольбой посмотрела ему в лицо. Зрачки ее глаз стали почти фиолетовыми, взор затуманился. – Ну, пожалуйста, давай сделаем это прямо сейчас.

Скотти просила о таком приятном одолжении. Головин посмотрел на дверь. Примерно в это самое время каждое утро к нему приходит Уинтерс. Но англичанин всегда стучит, прежде чем войти… Алекс снова выругался, удивляясь, куда же подевались его выдержка и хладнокровие, подхватил Скотти на руки и положил на кровать.

Скотти сбросила халат и открылась его взору – желанная, давно готовая к любви. Ее тяжелые груди слегка дрожали, соски потемнели с того дня, когда он увидел их в первый раз, в то далекое утро, несколько месяцев назад, когда она одевалась перед огнем. Ее живот приятно округлился. Она была прекрасна и принадлежала ему.

Задрожав от красноречивого взгляда мужа, Скотти хрипло прошептала:

– Мой бутон любви вот-вот лопнет от желания, Алекс. Хочешь на него взглянуть?

Застонав, Александр Головин мгновенно снял брюки вместе с кальсонами. Скотти, не отрываясь, смотрела на него потемневшими от страсти глазами, потом откинулась на подушки, подняла колени и широко раздвинула ноги.

– Я хочу увидеть его, Алекс.

Невероятным усилием воли Головин сдержался. Он стал на колени между ее ног и раздвинул ее влажное лоно. Скотти говорила правду. Бутон любви, источник ее желания, набух.

– Хорошо, маленькая женушка, – прохрипел он. – Тебе видно?

Напряженная, как натянутая струна, Скотти села и посмотрела вниз, между ног.

Едва Алекс прикоснулся к утолщению подушечкой большого пальца, как оно мгновенно напряглось, как бутон готового в любую минуту распуститься цветка. Скотти превратилась в один сгусток страстного желания.

– О Господи… о, пожалуйста, Алекс… я больше не могу…

Не в силах больше ждать ни секунды, Александр Головин положил жену на спину, резким движением вошел в нее и тут же утонул в ее обволакивающей теплоте.

Оба были так возбуждены, что все кончилось очень быстро. Алекс лег рядом со Скотти, обнял ее и посмотрел на дверь, которая неслышно закрылась. Он так увлекся, что даже не услышал стука Уинтерса.