Глава 9
Очнулась она, когда ее несли в каюту. Ресницы ее дрогнули, и она увидела бесстрастное и жесткое лицо Декера.
— Ты можешь отпустить меня, — сказала она.
— Могу, — небрежно ответил он. — А могу бросить за борт. Я еще не решил, что лучше. — Увидев, что Джонна поджала губы и в уголках ее рта появились ямочки, Декер улыбнулся — впервые с тех пор, как она потеряла сознание.
Войдя в каюту, он уложил ее на койку. Она тут же попыталась сесть, но он остановил ее, положив руку на плечо.
— Уверяю тебя, я чувствую себя вполне хорошо, — сказала она. Джонна на самом деле была скорее смущена своим обмороком, чем испытывала какое-то недомогание.
Но Декер не был убежден в этом. С минуту он пристально всматривался в ее лицо, потом потрогал лоб и щеку тыльной стороной ладони.
— У тебя жар. — Он приложил пальцы к ее горлу. Пульс был учащенный. — Я полагаю, тебе следует отдохнуть. Может быть, твой обморок объясняется очень просто: тебя тошнит.
Да, действительно, подумала она, все объясняется очень просто. В двадцати футах от нее Декер болтался в воздухе, уцепившись ногой за канат. Этого зрелища было вполне достаточно, чтобы в ее жилах застыла кровь, а ноги подкосились.
— Меня не тошнит, — сказала она.
Ничто на свете не могло бы заставить ее сказать ему, какие мысли промелькнули в ее голове, прежде чем она потеряла сознание. Раз он не подозревает об истинной причине обморока, пусть себе строит какие угодно предположения по поводу ее горячего лба и учащенного пульса.
Декер легко провел пальцем по ямке у нее на горле.
— Что заставило тебя подняться наверх?
Здесь можно было ответить правду.
— В основном скука. Я больше не в состоянии оставаться в каюте.
Декер, конечно, удивлялся, сколько можно сидеть в четырех стенах, но полагал, что ее появление наверху имеет еще какую-то причину.
— А что еще? — спросил он.
— Я устала бояться. — Она посмотрела ему прямо в глаза, рискуя услышать смех в ответ на свое признание.
— А-а, — мягко отозвался он, выгнув дугой бровь. Это признание показалось ему вполне правдоподобным. — Значит, ты решила одолеть свой страх и вышла на палубу при килевой качке, никому не сказав об этом. Ты могла упасть за борт — прямо в Атлантический океан.
Это дошло до нее с запозданием.
— Я стояла очень далеко от борта. Я не такая смелая, как тебе кажется.
Декер почти улыбнулся. Трусость не сочеталась с Джонной.
— Твое бесстрашие граничит с безрассудством. — Он смягчил свои слова поцелуем. Ее губы раскрылись навстречу ему. Ее дыхание было жарким и сладким. Он почувствовал, что она рада этому поцелую, а не просто позволяет себя целовать. Ему захотелось продлить поцелуй, в надежде, что за ним последует и другое, а возможно, и большее. Хотелось ласкать Джонну при дневном свете, видеть ее бледную кожу, розовеющую от солнечных лучей, смотреть, как на ее лице без ночного покрова отражается наслаждение, которое она испытывает.
Его тело напряглось, но Декер встал, не подавая вида, чего ему это стоило. Только прошлой ночью он сказал самому себе, что в следующий раз любовную игру должна начать Джонна. Интересно, сколько времени придется ему хранить верность обету, о котором знает только он один? Декер вздохнул. Возможно, дольше половины суток. Он усмехнулся над собой. Он вполне способен быть таким же бесчувственным, как и Джонна.
— Вот что, — проговорил он, помогая ей встать. — Если ты уверена, что это тебе по силам, я сам отведу тебя на палубу. Мы пройдем всего несколько шагов, и ты будешь держаться за мою руку.
Джонна раньше думала, что будет благодарна ему за такую возможность, но сейчас она заколебалась.
— А что, если я опять упаду в обморок?
— Тогда я принесу тебя сюда, а завтра, если ты захочешь, мы попытаемся еще раз. Или послезавтра.
— Но команда… Мне не очень-то хочется, чтобы они поняли, что я боюсь воды. Это произведет неважное впечатление, не так ли? Что они подумали обо мне?
— Они подумали, что ты потеряла сознание из-за меня, когда я повис на снастях. Они и так уже злятся на меня и поругивают за то, что я тебя испугал. — Он увидел, что ее глаза широко раскрылись и в них мелькнул страх. — Не волнуйся. Я не сказал им, что моя возможная кончина произвела бы на тебя совсем другой эффект.
— Это не правда, — тихо проговорила молодая женщина, пряча глаза. — Я не желаю тебе зла.
— Но желала, чтобы я исчез.
— Что-то вроде этого.
Декер кивнул. Он и не ожидал ничего лучшего, чем такой ответ.
— Так пойдем наверх? Команда хочет видеть, что ты чувствуешь себя лучше. Они, наверное, простят меня, если увидят тебя рядом со мной.
— А что, действительно тебя кто-то ругал? — с подозрением спросила она.
— Втихомолку.
— И сердито смотрели?
— Сплошь и рядом.
— Вот как!
Ее удивление пришлось ему по душе.
— Они восхищаются тобой, Джонна. Они скорее вздернут меня на рее, чем позволят причинить тебе вред. — Он встал и протянул ей руку. — Готова?
Она не была готова, но без всяких колебаний подала ему руку, и он помог ей встать.
— Не больше ярда от двери, — сказала она. — Я хочу пройти именно столько. А если я от качки зашатаюсь, поддерживай меня. Но не нужно брать меня на руки. Я не хочу никому показывать, что не переношу качку, поэтому не суетись.
Пока они шли по трапу, Декер дал Джонне возможность высказать все пожелания и указания. Они дошли до узких ступенек, ведущих наверх, и он приложил к ее губам палец. Она тут же замолчала. Довольный, Декер накинул ей на голову капюшон плаща. На мгновение его руки задержались у ее щек, заключив ее лицо в раму из его ладоней.
— Впереди или сзади? — спросил он.
— Что?.. — Она удивленно взглянула на его лицо, на синие глаза, смотревшие на нее решительно и настойчиво. Она не поняла, о чем он спросил.
— Ты хочешь идти сзади меня или впереди?
Она решала, что ей больше подходит: чтобы ее тащили или подталкивали.
— Впереди. — Джонна заметила, что Декер не удержался от улыбки. Наверное, подумала она, он, зная ее характер, ожидал именно такого ответа. Но он не мог знать, что она хотела бы упасть в его объятия, а не на пол, когда потеряет сознание от страха.
Декер легонько подтолкнул Джонну в спину. Результат превзошел все ожидания. Джонна оказалась наверху лестницы, даже не успев подумать над своими действиями, и Декеру пришлось поспешить за ней. Он едва успел схватить ее за плащ, чтобы удержать от дальнейших шагов. Декер потянул плащ на себя, резко остановив ее, и Джонна задрожала, как напряженная струна.
На нее сразу обрушилась масса впечатлений: свет зимнего солнца, удивленные возгласы экипажа. Ей стало трудно дышать. Декер стоял позади нее, сомкнув руки у нее на талии. Она почувствовала, как он слегка подталкивает ее голову своим подбородком, и услышала тихое приказание:
— Дыши.
Джонна втянула в себя воздух. Холодный ветер Северной Атлантики наполнил ее легкие так, что она едва могла вздохнуть еще раз. На языке она ощутила замерзшие морские брызги.
— Улыбайся!..
Она приподняла утолки губ.
— Открой глаза.
Тут ее напряженная улыбка превратилась в искреннюю:
— Они и так открыты!
— Ты ничего не боишься. Ты можешь посмотреть вокруг?
Джонна осмелилась перевести глаза с одного члена экипажа на другого, но голова ее не шевельнулась. Когда она заговорила, губы ее двигались с трудом:
— Нет, я не могу по…
Тут клипер качнуло, и Джонна почувствовала, что теряет равновесие.
— Расставь ноги!
Эти слова, произнесенные интимным шепотом, заставили Джонну обернуться:
— Что?!
Декер усмехнулся. Он поднял руки, чтобы помочь ей удержать равновесие.
— Нужно повернуться навстречу волне, — объяснил он. — Тогда ты будешь тверже стоять на ногах.
Джонна стыдливо поджала губы.
— С этого надо было начать, — заметила она.
— Конечно, нужно было, — с легкостью согласился он, — но в таком случае ты осталась бы такой же неподвижной, как деревянная фигура на носу «Охотницы». С одеревеневшими руками… одеревеневшими ногами… — В его синих глазах играла откровенная насмешка. — С деревянной шеей.
Джонна подивилась его умению заставлять ее смеяться над собой.
— Как ты это делаешь? — изумилась она.
— Что?
Она смущенно покачала головой:
— Ничего.
Напряжение ее ослабло. Джонна повернулась в кольце его рук и совершенно естественно оперлась на него. Она уже смогла кивнуть головой в ответ на приветствия мистера Лидса и удивленного Джереми Додда. Когда корабль опять качнуло, она сразу же перенесла центр тяжести с одной ноги на другую.
— Я хочу подойти к поручням, — заявила она.
— Ты уверена?
— Нет, — честно призналась Джонна. — Но именно это я собираюсь сделать.
Свежий ветер раздувал плащ Джонны, облепляя юбку вокруг ног. Но, подойдя к борту, она содрогнулась не от ледяного ветра, а от ужаса. Куда бы она ни бросила взгляд, повсюду были видны только водяные валы с белой пеной. Когда волна подбрасывала «Охотницу» вверх, поручни, казалось, опускались так низко, что ей представлялось, будто она сейчас переступит через них и исчезнет в пенной, бурлящей воде.
— Выше голову! — сказал Декер. — Взгляд на горизонт.
Но для этого надо было опять открыть глаза. С минуту ей казалось, что лучше всего будет с силой зажмурить их, но Джонна раскрыла глаза. Рука Декера держала ее за плащ. Поняв, что он не собирается ее отпускать, она почувствовала себя в безопасности.
— Положи руки на поручень.
Джонна подчинилась.
— Дыши.
Что-то похожее на улыбку мелькнуло на ее лице. Хорошо, он напомнил ей о том, что она забыла. Она прерывисто втянула в себя воздух и посмотрела в лицо огромному океану.
— Ты права, что относишься к нему с уважением, — сказал Декер.
Джонна через силу засмеялась:
— Это мягко сказано.
— Ничуть. На борту нет ни одного человека, который не испытывал бы — хотя бы в малой степени — такой же страх.
«Интересно, к нему это тоже относится?..» — подумала Джонна. Она хотела обернуться, но Декер повернул ее голову лицом к горизонту.
— В том числе и я, — сказал он. — И был бы дураком, если бы возомнил, что могу победить эту стихию. Лучшее, на что надеется каждый из нас, — это перехитрить ее.
Палуба «Охотницы» словно ушла из-под ног, и Джонне показалось, что желудок ее куда-то проваливается. Она с такой силой вцепилась в поручень, что кончики пальцев побелели. Капюшон слетел с головы. Пряди блестящих черных волос прижало к вискам.
— Спокойно, — прошептал Декер ей на ухо. — Я здесь.
Джонна припала к поручням, но это ей мало помогло.
— Наверное, мне лучше спуститься вниз, — сказала она.
— Хорошо.
Она хотела, чтобы он попытался отговорить ее. Ей хотелось провести еще несколько минут на палубе. Легкая, немного насмешливая улыбка, обращенная к самой себе, появилась у нее на лице.
— Что такое? — спросил Декер.
Сначала она покачала головой, не желая отвечать ему, но потом все-таки ответила.
— Я снова вспомнила, что моя жизнь — накатанная колея, — сказала она. — Вот я стою меж двух огней — между дьяволом и глубоким синим морем.
Ей не нужно было видеть его лицо. Она и так знала, что это замечание ему понравилось.
— А если бы тебе пришлось выбирать?
Джонна почувствовала, как его рука слегка задержалась на ее талии, спиной почувствовала тепло его тела. Его подбородок упирался в ее волосы. А перед ней был беспокойный северный ветер и океан ледяной воды. Выбор был бы очень прост. Джонна ничего не ответила, но ее колебание говорило само за себя.
— Не важно, — сказал Декер. — Я не должен был спрашивать.
Если такое возможно, то ей показалось, что солнце стало холоднее. Декер отступил, чтобы дать ей возможность отойти от поручня, и Джонна тотчас же ощутила себя неуверенно. Она поспешила к дверям, чтобы обрести там поддержку, и побежала к лестнице, держась руками за стены. Она была уже внизу, в коридоре, когда поняла, что Декер не пошел за ней. Обернувшись, она увидела в дверях его силуэт. Лицо его было в тени, но вряд ли он улыбался, подумала Джонна. Никогда еще он не казался таким одиноким.
— Расскажи мне о своих родителях, — сказала она.
Они лежали на койке бок о бок, глядя в потолок; руки у обоих были напряженно вытянуты, одеяла почти не смяты. Джонна надеялась, что он протянет к ней руки этой ночью, по меньшей мере обнимет за талию. Но он этого не сделал, и она рассердилась на себя за свое разочарование. По ее подсчетам, прошло десять дней, как они были вместе. В последний раз они поцеловались перед тем, как он проводил ее на палубу. Она каждое утро стояла с ним на капитанском мостике и еще раза три по вечерам, но Декер ограничивался тем, что брал ее за руку. Он ничем не показывал, что ему хочется прикоснуться к ней.
Дьявол стал таким же холодным и чужим, как глубокое синее море.
— Я не очень хорошо помню их, — сказал он. — В основном по рассказам Колина.
— Я имею в виду Мари Тибодо и Джимми Грумза. Мерседес сказала мне, что ты считал их своими родителями.
— Это верно. А что ты хотела бы узнать? Голос его звучал не слишком доброжелательно, но Джонну это не остановило.
— Они действительно были актерами?
— Всегда, — сказал он, — и не только на сцене. Каждая наша кража казалась Джимми небольшим спектаклем. У него была к этому определенная склонность, и Мер это очень нравилось.
— Мер, — тихо повторила Джонна. — Это ведь означает мать, не так ли?
— Да. Так я ее всегда называл.
Джонна осторожно повернулась на бок. Она подсунула руку под подушку, чтобы положить голову повыше, и пристально смотрела на слабо освещенный профиль Декера.
— А у них были другие дети?
— Нет. Только я. У Мер не могло быть детей. До того как Джимми нашел ее, с ней очень грубо обращались.
— Она была проституткой?
Декер слегка улыбнулся, представив себе, как ответила бы на этот вопрос Мари.
— Она сказала бы тебе, что ты слишком хорошо о ней думаешь. «Пока в моей жизни не появился Джимми, — сказала бы она, — я была шлюхой. Но ты, Понт Эпин, сделал из меня святую».
— И она была святой?
— Я так считал. Она была умная, забавная, веселая. Она обладала почти неистощимым источником терпения и любила меня и Джимми до безумия.
— Она всегда называла тебя этим именем?
— Почти всегда. Она говорила, что это мое профессиональное имя. Составная часть пьесы.
— Как же задержали Мари и Джимми?
Декер ответил не сразу. Наконец он рассказал ей то, чего не рассказывал еще никому.
— А их не задержали. То есть не совсем.
— Но…
— Задержали меня.
Джонна несколько минут молчала, раздумывая над его словами.
— Мерседес мне ничего не сказала, — проговорила она спокойно. — Иначе я не стала бы…
Декер прервал ее:
— Мерседес этого не знает.
— Вот как?
— Мы с Мерседес, Джонна, не делились подробностями своей жизни.
— Она слишком тонкая натура, чтобы спрашивать прямо о некоторых вещах, ты это хочешь сказать?
— Приблизительно, — ответил он сухо.
— Я бываю иногда слишком прямолинейной, как ты знаешь, даже бестактной. И не сильна в дипломатии. У меня для этого не хватает терпения, и я неизлечимо любопытна.
Все это он давным-давно знал за ней. Ее простодушие по-прежнему обладало властью очаровывать его. Интересно, подумал он, не потянется ли она к нему сегодня ночью? Черт тебя разберет, хотел сказать он. Если она считает, что ее жизнь — накатанная колея, она должна ухватиться за того, кто может изменить это невыносимое для нее положение.
— Ну? — спросил он наконец. — Допрос окончен?
Джонна поняла, что ей бросили вызов, но она не приняла его.
— Как тебя задержали?
— Я стал беспечным, — начал Декер. — Я позволил своим мыслям витать в облаках, когда пытался украсть цепочку от карманных часов. В тот день я уже дважды успешно сделал это. Я делал это сотни раз с тех пор, как Джимми впервые позволил мне попробовать самому в день моего рождения. Мне тогда исполнилось десять лет. На этот раз я забыл главное правило.
— Главное правило?
— Правило Джимми, во всяком случае. Он говаривал, что люди все разные. Иногда кажется, что голова у него чем-то занята, а он, может, как раз сейчас думает о времени. Джимми хотел сказать, что человек бывает занят совершенно не тем, чем кажется с виду. Я протянул руку к цепочке, мой маленький ножик уже готов был срезать ее с бриджей какого-то денди, как вдруг он решил узнать, который час. Он схватил меня за руку, и я воткнул нож ему в ладонь. Я думал, что это заставит его отпустить меня, но он только сильнее сжал мою руку и принялся громко звать констебля.
Джонна смотрела на него, широко раскрыв глаза, и придвинулась ближе к Декеру.
— И что было дальше?
— Джимми и Мер видели все это. Они обрабатывали толпу вместе со мной, и теперь оказались в самом ее центре. Джимми оттащил меня и швырнул к Мер. Она бросилась со мной в сторону, но каким-то образом мой нож задел ее карман. Карман порвался, и вся ее утренняя добыча вывалилась на мостовую. Там были камея, пара серег, несколько шелковых лент. Ее схватили, я попытался пробраться к ней, но толпа вокруг нее сомкнулась. Я думаю, Джимми попытался вытащить ее оттуда, потому что слышал, как кто-то завопил: «Держите его». Кругом все толкались, кричали. Я уже больше не видел их.
— А про тебя забыли.
— Я думаю, что денди, которого я ударил ножичком, запомнил меня.
Джонне показалось, что на его лице промелькнула горькая улыбка.
— Ты убежал, — сказала она.
Декер кивнул. Заговорил он не сразу, и теперь его голос звучал хрипло:
— Мер и Джимми посадили в Ньюгейтскую тюрьму. Я не мог навестить их, опасаясь, что меня тоже схватят. Если уж они рискнули всем, чтобы спасти меня, было бы неблагодарностью с моей стороны оказаться за решеткой. — Декер помолчал. — Так, во всяком случае, говорил я сам себе.
— Я думаю, ты был прав.
— Не знаю. Если бы я объявился, нас троих могли бы сослать на каторгу.
— Или повесили бы всех вместе.
Декер покачал головой.
— Их повесили потому, что они отказались выдать меня. Денди, которого я пырнул ножичком, оказался герцогом Уэстпорт-ским, и он чуть не умер от той маленькой ранки, которую я нанес ему. Власти были уверены, что он не выживет, и добились для Мер и Джимми смертной казни за это. Их обвинили в воровстве, но я уверен, что такое условие поставил герцог. Они отказывались навести полицию на мой след и окончили свою жизнь на Тайбернском дереве, то бишь на виселице. — Декер глубоко вздохнул. — Через три дня после этого герцог пошел на поправку. Я решил отомстить и еще раз пырнуть его ножом, но смысла в этом не было: Мер и Джимми уже не было на свете.
— Что же ты сделал?
— А почему ты думаешь, будто я что-то сделал?
Джонна только приподняла бровь.
— Я ждал три года, пока не нашел место помощника повара в загородном доме герцога. Я удрал с серебряной посудой, потиром из церкви и рубиновым ожерельем, которым владели три поколения этой семьи. — Тут Декер впервые повернулся и посмотрел на Джонну. На лице его было неуловимое выражение. — Это больше или меньше того, что ты ожидала?
— Как сказать, — ответила она. — Ты оставил эти вещи себе?
— Нет.
— Ты их выбросил?
— Швырнул в реку.
Улыбка медленно проступила на лице Джонны; она и не подумала ее скрыть.
— Это именно то, чего я и ожидала. Не больше. И не меньше. — Джонна улыбнулась еще шире, радуясь, что она смогла предугадать. — Сейчас я тебя удивила. Ты думал, что я брошусь судить тебя? На самом деле я сама не могу сказать, что я стала бы делать на твоем месте, но мне нравится думать, что я что-нибудь да сделала бы. — Джонна протянула к нему руку под одеялом и положила ее на запястье Декера. — А ты никогда не думал, насколько иначе сложилась бы твоя жизнь, если бы твоих родителей не убили?
Декер ответил на этот вопрос уклончиво:
— Звучит так, будто ты об этом размышляла.
— Я считаю, тогда ты не стал бы вором.
И не лежал бы сейчас с ней в ночной темноте, подумал Декер, и ее ладонь не лежала бы так властно на его запястье. Мог ли он сожалеть о прошлом, если все тогдашние события привели его к встрече с Джонной?
— Я стал бы беспутным средним сыном в титулованной семье, обладателем маленького состояния и охотничьего домика. Я бы баловался политикой и скачками и преуспел бы на поприще повесы и сокрушителя сердец.
— Нет. — Тут Джонна увидела его беззаботную улыбку. — Впрочем, последнее, может быть, и правда. — Ей не хотелось думать на эту тему. — Ты помнишь, как убили ваших родителей? — спросила она.
— Речь идет о моих настоящих родителях?
— Да. Я знаю, что ты был слишком мал.
— Мне было четыре года, — ответил он. — Не такой уж младенец.
— Ты не должен…
— Да нет, ничего, — ответил он. — Я ничего не имею против такого разговора. — В чем он был не совсем уверен. Единственный человек, с которым он когда-либо говорил об этом, был Колин, и разговор он продолжил только ради того, чтобы сравнить их воспоминания. — Я очень долго предпочитал не вспоминать об этом, — начал он, — и вряд ли понимал, что делал это сознательно, но когда Мер и Джимми умерли, притворяться дальше стало бессмысленно. Где-то у меня была другая семья, и серьга служила тому доказательством. Серьга — это единственное, что связывало меня с братьями. Странно, но я гораздо сильнее чувствовал свое родство с братьями, чем с родителями. Я помню, как Колин в ту ночь, когда их убили, сунул мне в руки Грейдона и попросил успокоить его. Я думал, что все произошло по моей вине, ведь я не справился со своей задачей, и родители умерли из-за этого.
Джонна сжала его запястье.
— О, Декер!..
— Я не видел, что происходит вокруг кареты, ни разбойников, ни их коней. Я слышал, как отец предлагал им все деньги, какие были при нем, слышал, как мать умоляла пощадить детей, слышал выстрелы.
Джонна придвинулась к нему. Положила голову на плечо. Рука ее легла ему на грудь.
— Колин побежал за ними, но что он мог сделать? Позже, в ту же ночь, нас поместили в работный дом. Никто не понял, что граф Роузфилд — наш дед, а он не знал, что мы ехали навестить его. А в заведении Каннингтона нас разлучили.
— Но серьга привела тебя к Колину.
— Совершенно верно.
— Ты думаешь, что она приведет тебя и Колина к Грейдону?
— Я думаю, что она приведет Грейдона к нам.
— Каким образом?
— Не знаю. — Декер пожал плечами.
Джонна была спокойна. Она зевнула, закрыв рот рукой.
— Ты действительно полагаешь, что увлекся бы политикой?
Декер понял, что она вернулась к оставленной теме.
— И скачками.
Джонна сонно улыбнулась:
— Я думаю, что у тебя хорошо получилось бы и то, и другое, — проговорила она скорее себе, чем Декеру. — Думаю, у тебя может получиться почти все. — Она уткнулась щекой ему в плечо, стараясь поудобнее устроиться подле него. — Можно, я буду спать здесь? — спросила она.
— Нечего и спрашивать.
«Охотница» приближалась к бостонской гавани. Джонна стояла у поручней, рассчитывая, что Джек Куинси встречает их. И ей хотелось, чтобы он видел ее стоящей на палубе клипера. Много лет Джек пытался, но безуспешно, заставить Джонну подняться на борт одного из ее кораблей. Она знала, что он высоко оценит ее достижения. Приложив к глазам подзорную трубу, она старательно разглядывала пристань, пытаясь найти Джека.
— Ты уже видела склады?
Джонна повернулась так резко, что чуть не ударила Декера по голове подзорной трубой. Ему удалось уклониться, Джонна убрала трубу.
— Поосторожнее с этой штукой. — Декер взял у нее прибор. — Прежде чем начать крутиться в разные стороны, нужно отвести ее от глаз. — Он поднес подзорную трубу к глазам и навел на резкость, чтобы получше рассмотреть выстроенные склады Джонны. — Видно, Джек с рабочими как следует потрудились. Здание вроде завершено. — Он сложил трубу и сунул ее за пояс. — Как и было обещано.
— Разве я хоть раз высказала сомнение в том, что Джек выполнит обещанное? — спросила Джонна.
— Вслух — нет, — отозвался Декер.
Джонна искоса взглянула на него и нахмурилась:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что в эти последние десять дней ты была явно чем-то озабочена. — Декер вспомнил их разговоры за последнее время. Он много раз спрашивал себя: что он сказал такого? Почему Джонна держится на расстоянии вытянутой руки? Это продолжалось всю оставшуюся часть плавания. Когда она прижалась к нему и спросила, можно ли ей уснуть в его объятиях, у него появилась надежда. С тех пор каждый вечер он чувствовал, что эта надежда постепенно тает. Джонна не делала никаких движений навстречу ему. Может быть, она действительно презирает его, как заявила с самого начала?
Джонна опять оглядела гавань.
— Озабочена, — спокойно повторила она. Это была правда, только она не думала, что Декер это заметил. Он всегда казался слишком погруженным в свои капитанские обязанности. — Я не думала, что ты это заметил.
— Я часто спрашивал у тебя, о чем ты думаешь.
Она вспомнила, что так оно и было. И каждый раз она отделывалась неизменной улыбкой и что-то придумывала, чтобы успокоить его. Сейчас ей стало ясно, что обмануть его не удалось. Интересно, подумала она, с каких это пор она так ловко стала лгать.
— Наверное, я слишком хорошо научилась держать свои мысли при себе, — сказала она. — Ты думал, что замужество это изменит?
— Нет.
— Ты думаешь, что это изменится в будущем?
— Мне бы хотелось думать, что ты будешь говорить мне о своих тревогах. Скажи мне, что тебя тревожит сейчас?
Джонна повернулась к гавани. Команда готовилась войти в порт. Командовал помощник капитана, и на Декера и Джонну никто не обращал внимания. Это была вполне подходящая минута, чтобы рассказать ему о том, что ее беспокоило с того дня, как они отплыли из Лондона.
— Мне не очень хочется сообщать, что мы вступили в брак. Во всяком случае, не сразу.
— Разве ты забыла, что мы уже сообщили об этом экипажу? — спросил Декер. — Сколько времени, по-твоему, станут они держать это в тайне?
— Мы можем попросить их ничего никому не говорить.
Брови Декера взметнулись. На лице его появилось скептическое выражение.
— В таком случае будь уверена, что эта новость станет известна каждой матроне и каждому сплетнику в два раза быстрее. — Декер пристально посмотрел ей в лицо. Между темными бровями Джонны пролегла морщинка; она покусывала нижнюю губу. — Это для тебя важно, не так ли?
Джонна кивнула, не глядя на него. Ей не хотелось смотреть ему в глаза.
Хотя Декер почти знал ее ответ, он спросил еще раз, уже по-другому:
— Может быть, тебе хочется, чтобы о нашем браке не знал какой-то определенный человек?
Джонна не вздрогнула, услышав этот тон, хотя он и уколол ее, словно она прикоснулась к толченому стеклу.
— Грант, — ответила она. — Мне бы хотелось сказать ему самой.
— Значит, ему ты намерена рассказать все?
— Конечно. Я просто считаю, что он должен услышать это от меня.
— Я не вижу здесь никаких трудностей в том случае, если я пуду при этом присутствовать.
— В этом нет необходимости, — сказала она.
— Очень даже есть! — Декер заметил, что она опять собирается возразить ему. Он взял ее за подбородок. — Если бы я всего лишь заподозрил, что ты намерена посетить Шеридана без меня, я бы сделал так, чтобы каждый болтун в Бостоне узнал о нашем браке. — Он дал ей обдумать свои слова. — Значит, если ты не хочешь услышать, как эту новость обсуждает вся улица, ты позволишь мне сопровождать тебя, когда отправишься к своему жениху сообщить о том, что обзавелась мужем.
— Он никогда не был моим женихом.
— Вот именно.
Джонна стояла и смотрела ему вслед. Ее ответ был неубедителен, в то время как его заключительный выстрел оказался спокойным и победным. Какое это имеет значение, хотелось спросить Джонне, если их брак ненастоящий.
Едва Джонна успела ступить на пристань, как Джек Куинси заключил ее в объятия.
— Как это было замечательно, — искренне сказал старый моряк, — увидеть, что вы стоите на палубе! Поначалу глазам своим не поверил. Думал, вы так и просидите в каюте, пока «Охотница» не подойдет к причалу.
— До этого я проделала целое путешествие, — задыхаясь, сказала Джонна, когда Джек отпустил ее. — Я немного расхрабрилась на обратном пути.
Джек отстранил от себя Джонну и, держа за плечи, внимательно оглядел ее. Ее фиалковые глаза блестели, но смотрели настороженно. Улыбка была слишком широкой и при этом странно безжизненной. Казалось, Джонна с трудом сдерживает свою энергию, в основе которой лежало не волнение, а нервозность. Джек ясно видел что Джонна рада ему, но он также заметил, что Джонна несчастна.
— Склады отстроены, — сказал он ей. — Хотите посмотреть?
— Хотелось бы.
Джек взглянул на трап и увидел Декера, который что-то обсуждал с мистером Джефрисом.
— Может быть, мы подождем капитана Торна?
— Он присоединится к нам, когда сможет, — сказала Джонна. — Он знает, где нас искать.
Джек подумал, что голос у нее определенно холоден. Он покачал головой.
— Наверное, есть вещи, которые одно только время изменить не может.
Джонна устремила на него удивленный взгляд:
— Что вы этим хотите сказать?
— Ну, я просто подумал… — Джек еще раз взглянул на Декера. Капитан Торн стоял в окружении экипажа. — Хотелось бы так думать. — Он отпустил ее плечи и предложил свою руку. — Сюда, мисс Ремингтон. Полагаю, вам весьма понравится то, что вы увидите.
Джонне понравилось. Никаких следов пожара не осталось. Разрушенные стены были возведены заново из нового кирпича; конторы, расположенные на первом этаже, стали просторнее; вдоль одной из стен первого этажа были сооружены полки для хранения грузов. Контора самой Джонны была отделана и обставлена заново. Пол блестел не хуже, чем письменный стол, а стены были оклеены обоями вместо краски.
Джонна принюхалась, ожидая, что здесь все еще пахнет дымом. Но вместо запаха дыма она почувствовала сладкий аромат оранжерейных цветов, расставленных по вазам в конторе и секретарской.
— Можно подумать, что вы ждали меня именно сегодня? — сказала она.
Джек засмеялся:
— Все было сделано восемь дней назад. По моим подсчетам, мистер Кэплин менял цветы трижды, поэтому они свежие.
Джонна улыбнулась, довольная услужливостью своего секретаря.
— Вы превзошли самого себя, Джек. У вас, конечно, есть записи всех расходов?
— Конечно, — ответил Джек, широко улыбаясь. Он ничего не мог с собой поделать. Джонна не успела спросить его, какая глупость пришла ему в голову, как у него вырвалось:
— Черт побери! Разве это не здорово — видеть вас опять у руля фирмы! Запись расходов! Вот уж воистину!
У выхода из здания складов их ожидал Декер с наемным экипажем. Он открыл дверцу перед Джонной и протянул руку, чтобы помочь ей.
— Я вижу, ты довольна осмотром.
Она кивнула:
— Разве это заметно?
— Иногда случается. — Декер заметил, что его ответ неожиданно понравился Джонне. Он сунул голову в карету, убедился, что Джонна устроилась удобно, и повернулся, чтобы поздороваться с Джеком.
— Рад вас видеть, Джек! Кажется, вы угодили ее высочеству.
— Я все слышу, — подала голос Джонна.
— На это я и рассчитывал.
Джек засмеялся.
— Все так же любите препираться, как я посмотрю. Не знаю, почему я надеялся, что она изменится. — Он указал на здание складов:
— Хотите посмотреть новшества?
— Потом, — сказал Декер. — Сейчас я хочу домой.
— Ну, разумеется. Нанять вам экипаж?
— Нет необходимости.
Джонна наклонилась вперед и объяснила Джеку:
— Капитан Торн едет со мной.
Сначала густые брови старого моряка сдвинулись, потом одна из них выгнулась дугой, выразив этим крайнюю степень смущения:
— Дом, где он живет, находится совсем в другой стороне.
Декер взглянул на Джонну:
— Ты ему не сказала?
Она только покачала головой. Как могла она сделать это, если ей так и не подвернулся подходящий момент?
— Не сказала мне что? — заинтересовался Джек. Декер уселся в экипаж и велел извозчику трогать. Экипаж двинулся, а Декер выглянул из окна и сказал:
— Отныне мы с миссис Торн живем в ее доме на Бикон-Хилл.
Джек, казалось, прирос к мостовой и потерял дар речи.
— Живете в ее доме? — недоуменно переспросил он. Экипаж поворачивал за угол, когда к Джеку вернулась способность говорить. — Миссис Торн? — крикнул он им вслед. — Что это значит, черт побери?
Джонна взглянула на Декера, и губы ее сжались. Он сидел с довольным видом, небрежно развалясь на кожаных подушках.
— Ты мог бы более осторожно сообщить эту новость, — сказала Джонна. Голос Джека все еще звучал у нее в ушах.
— Я же сказал, что найму городского глашатая, — напомнил ей Декер. — Считай, что Джек — первый, если ты не изменишь своего поведения.
— Я все время собиралась сказать ему.
— Тогда незачем сетовать на то, что он уже все знает.
— Но судя по твоим словам, мы собираемся поселиться вместе.
— А мы и собираемся.
— Но ты сказал это так… — она не могла подыскать нужных слов, — ты по крайней мере мог держаться пристойнее и не выглядеть таким самодовольным. Эта новость пронесется по городу быстрее, чем наш экипаж. Я не удивлюсь, если миссис Девис узнает о ней прежде нашего приезда.
Декер весьма сомневался, что Джонну сейчас беспокоит именно это.
— Боишься, что Шеридан узнает об этом от кого-то другого?
— Не боюсь, — ответила она. — Беспокоюсь. Я уже говорила об этом. Я считаю, что Грант имеет право услышать новость от меня, а не из чужих уст.
Декер без всякого сочувствия посоветовал:
— Тогда тебе необходимо рассказать ему поскорее. — И он откинул голову и закрыл глаза, не обращая внимания на взгляд Джонны.
В доме еще ничего не знали о замужестве Джонны, и она не стала тянуть и тут же сообщила обо всем экономке. Миссис Девис с виду была не менее потрясена, чем Джек Куинси, но с голосом она справилась гораздо лучше. Когда она пришла в себя от первого изумления, морщинки на ее тонко очерченном лице стали резче, а улыбка — шире.
— Приятно слышать это, мисс Ремингтон, — сказала она. — Вы и капитан. Если мое мнение чего-то стоит, лучше и быть не может.
— Миссис Торн, — сказала Джонна. Экономка совсем смешалась:
— Что?
— Вы назвали меня мисс Ремингтон.
— Неужели? — Экономка задумалась. — Да, назвала. Нужно время, чтобы привыкнуть. А я только что приучила себя к мысли, что вы навсегда останетесь мисс Ремингтон. — Джонна вспыхнула, и миссис Девис поняла, что высказала вслух свои сокровенные мысли. — Прошу прощения… Я не хотела… — И она взглянула на Декера, надеясь, что он поможет ей выпутаться из щекотливого положения.
— Говоря по правде, миссис Девис, — сказал Декер, — до недавнего времени моя жена придерживалась того же мнения.
— В таком случае вы обладаете могущественным даром убеждения. Мисс Рем… Я хочу сказать, миссис Торн нелегко сворачивает с выбранного курса.
Декер искоса взглянул на Джонну. Ее щеки стали пунцовыми.
— Я слышал об этом, — серьезно проговорил он. Миссис Девис помогла Джонне снять плащ, потом протянула руку за пальто Декера.
— Кажется, с вами вернулась и зима. — Она смахнула снежную пыль с рукава Декера. — Желаете выпить чаю в гостиной?
— Я — нет, — ответила Джонна. Ее внезапно охватило чрезвычайно странное ощущение, что пол качается у нее под ногами. — Я пойду к себе и лягу. Кажется, я неважно себя чувствую.
Миссис Девис мгновенно встрепенулась, но Декер тут же начал действовать.
— Горячий бульон и несколько крекеров будет в самый раз, миссис Девис. Пусть кто-нибудь из служанок принесет все это в комнату миссис Торн. Не утруждайте себя. — Он подхватил Джонну под локоть, чтобы поддержать ее. — Я присмотрю за миссис Торн, чтобы она благополучно добралась до своей комнаты.
— Бульон, — тихо повторила экономка. Глаза ее следили за Джонной, сопровождаемой Декером к лестнице. — Крекеры. — В уголках ее глаз появились морщинки, и на миг они заблестели от слез. — О Боже! Бульон и крекеры. Удивительное дело!
Она заспешила по коридору, унося с собой плащи.
Наверху Декер отпустил девушку, которую миссис Девис прислала ему на помощь, и сам помог Джонне снять платье и нижние юбки. Джонна не протестовала, и это весьма красноречиво говорило о ее самочувствии. Оставшись в одной сорочке, она залезла под одеяло, которое приподнял для нее Декер. Голова ее коснулась подушки, и она тихонько застонала.
Декер присел на кровать рядом с ней, наклонился, отвел прядь темных волос с ее щеки. Кожа у нее была теплая, без каких-либо признаков лихорадки.
— Что со мной стряслось? — спросила Джонна грустным голосом.
Он сочувственно улыбнулся и начал вынимать шпильки из ее волос.
— Полагаю, что это «земная болезнь», что-то вроде морской. Только она случается после того, как человек сходит на сушу после плавания. Кажется, что пол и стены качаются, хотя вы прекрасно знаете, что это не так.
— В Лондоне со мной ничего подобного не было.
— Этого я не могу объяснить, — сказал Декер. — Могу только поставить диагноз. У тебя есть ощущение, что желудок как будто переворачивается?
Джонна кивнула.
— И голова болит?
Она снова кивнула и сморщилась от боли:
— Там, внизу, мне показалось, что пол просто уходит у меня из-под ног.
— Значит, это «земная болезнь».
— И долго длится это состояние?
Он помолчал, обдумывая, как ответить на этот вопрос.
— Гораздо меньше, чем то, в котором, по мнению миссис Девис, ты находишься.
Джонна насупила брови. Декер положил шпильки на столик, а Джонна потерла себе виски.
— А что может знать миссис Девис о «земной болезни»?
— Насколько мне известно, ровным счетом ничего. И потому она думает, что ты беременна.
— Беременна?! — Джонна почти села в постели. Тут же комната поплыла у нее перед глазами, и она опять легла. На секунду ей показалось, что ее тошнит.
Глядя на нее, Декер задумался, что было причиной пепельной бледности, покрывшей ее лицо: плохое самочувствие или мысль о беременности?
— Иди сюда, — сказал он. — Позволь, я помогу тебе. Сначала Джонна не поняла, что он имеет в виду. Декер придвинулся ближе к изголовью кровати, и стало ясно, что он хочет положить ее голову к себе на колени. И когда его длинные пальцы принялись осторожно массировать ее голову, Джонна порадовалась, что не отказалась от помощи.
— Почему это миссис Девис решила, что я беременна?
Хотя глаза Джонны были закрыты, Декер из осторожности подавил желание улыбнуться. Несмотря на всю деловую сметку, а других вещах она была потрясающе наивна.
— Наш поспешный брак, — сказал он. — Приступ дурноты, случившийся с тобой внизу. То, что я попросил бульон и крекеры принести в твою комнату.
— О-о-о!.. — застонала Джонна. — Я должна была объяснить ей, что все совершенно не так.
— Почему? Может быть, это так и есть.
— Это не так.
— А разве это так ужасно?
Джонна открыла глаза и посмотрела на Декера. На его лице не было обычной беспечной улыбки. Он пристально смотрел на нее, пытаясь отыскать в ее осунувшемся лице ответ на свой вопрос.
— Нет, — тихо проговорила она, — не ужасно.
— Но нежелательно.
— Верно. Нежелательно.
Матери хуже, чем она, и представить себе трудно. Побыв среди детей Колина, она лишний раз убедилась в своем подозрении: дети ее пугают. Мысль о том, что у нее появится ребенок, вызывала не просто страх, а ужас. Она знала столько о строительстве кораблей, что из этих сведений можно было бы составить не один том. Все, что она знала о воспитании детей, можно было записать на крошечном клочке бумаги.
Декер не сказал ничего. Ни его холодный взгляд, ни спокойное лицо не выдали разочарования. Только пальцы на мгновение перестали массировать ее голову. Волосы у нее были очень мягкие, и от движения его пальцев они испускали слабый запах лаванды. Откинув голову, он тоже закрыл глаза.
В дверь поскреблись, и появилась горничная с подносом. Негритянка принесла большую кружку горячего бульона и блюдо с несолеными крекерами.
— Спасибо, Аманда! — сказала Джонна. — Поставь поднос на стол.
Зная, что у хозяйки болит голова, та осторожно поставила поднос.
— Миссис Девис говорить мне новость, мэм. Я очень рада за вас.
— Спасибо. Ты очень добра.
— А уж кэп, наверное, ног под собой не чуять.
Декер открыл один глаз и внимательно посмотрел в оживленное лицо девушки.
— Вот именно. Рад тебя снова видеть здесь. Наверное, теперь, когда хозяйка вернулась, ты убежишь. Кажется, здесь никто не задерживается, когда она дома.
Джонна слишком устала, чтобы пререкаться с Декером.
— Не обращай внимания на капитана, Аманда. Он уверен, что я людоедка, которая пожирает своих слуг.
До сих пор девушка улыбалась неуверенно, но теперь улыбка озарила ее темнокожее лицо, как яркий луч.
— Скажете тоже, кэп Торн! — И она повернулась к Джонне, указывая пальцем на поднос:
— Пейте суп, мэм, а то остынет. Он навести порядок у вас внутри. Моя мама очень советовать суп и крекеры. Нас у нее восемь человек, и каждый раз ее тошнило.
И, бормоча что-то себе под нос, Аманда, пританцовывая, вылетела из комнаты, не слыша, что Джонна пытается остановить ее.
— Вряд ли она поздравила нас со вступлением в брак, — заметил Декер, когда они остались одни. — Ты подтвердила подозрения миссис Девис.
— Теперь я понимаю. Ты должен был что-нибудь сказать.
— Все само собой выяснится. Не нужно ничего предпринимать. Через пару месяцев они все заметят, что ты не полнеешь. — Его пальцы все еще гладили ее шелковистые волосы. — Если ты сейчас не беременна, я полагаю, что такая возможность представится тебе не скоро.
Джонна вынуждена была с ним согласиться, ведь он явно утратил всякий интерес к ней.
— Нам нужно обсудить, как мы будем спать, — сказала она. — Теперь нам ни к чему спать в одной постели.
— Разве что для видимости.
— Пока мы не решим, что нам делать с нашим браком, мы можем соблюдать видимость, устроившись в смежных комнатах. В этой части дома есть две такие комнаты. По ту сторону коридора. Миссис Девис возьмет слуг и все приготовит к завтрашнему дню.
Пальцы Декера замерли. Он слегка постучал по ее лбу указательным пальцем.
— Что мы будем делать с нашим браком? — повторил он. — У тебя есть какие-либо сомнения?
Джонна резко села. Протянула мимо Декера руку к подносу и поставила его себе на колени. Она поднесла крекер ко рту и заметила, что рука ее слегка дрожит. Декер, наверное, не подозревает, как ей самой неловко от собственных слов.
— Я сомневалась с самого начала, — ответила Джонна, — и не делала из этого тайны. Это вы с Колином не обращали на это внимания. Тогда мы находились в доме Колина, а ты его брат. Вы не оставили мне возможности выбора. Мне оставалось только подчиниться вашим замыслам.
Декер вдруг понял, к чему она клонит:
— И теперь, когда мы опять находимся на твоей территории, ты полагаешь, что можешь что-то изменить? В этом и состоит твое предложение?
— Что-то вроде этого. — Она откусила кусочек крекера. Во рту у нее так пересохло, что она с трудом смогла проглотить его. — Меня действительно заботит соблюдение приличий, — продолжала она. — Хотя ты и думаешь иначе. Я надеюсь, что ты будешь хотя бы изображать верность. Я не хочу разрывать наш брак слишком поспешно. Я не хочу, чтобы люди подумали, будто я поступила глупо и опрометчиво.
— Твоему бизнесу это было бы явно не на пользу, — сухо согласился Декер.
— Вот именно! Ты все понимаешь.
Джонна обхватила кружку с бульоном своими холодными влажными пальцами, вдохнула пар и сделала глоток. Лучше это было бы виски, подумала она. Она напилась бы прямо сейчас.
— А как же ты? — спросил Декер.
— Я?..
— Ты собираешься изображать верность?
— Я обещаю хранить верность, — ответила Джонна. Декер прикоснулся к кружке, заставляя выпить побольше бульона.
— Но будешь смотреть в другую сторону, если у меня появятся связи?
— Не важно, куда я буду смотреть, — пояснила Джонна. — Ты должен держать все в такой тайне, чтобы я вообще не могла ничего знать.
— Значит, если я буду верен нашему обету, ты просто-напросто решишь, что я очень хорошо скрываю свои любовные похождения?
Джонна нахмурилась. Она посмотрела на него — искоса и неуверенно.
— Да, об этом ты не подумала. А ведь это ставит меня в сложное положение. Как бы я ни поступил, в твоих глазах я все равно осужден.
— Я только пыталась понять, чего ты хочешь, — сказала она и опять отхлебнула горячий бульон.
Декер смотрел на нее как-то странно, скорее сквозь нее, чем на нее. Уголок его рта приподнялся в едва заметной улыбке:
— Что ты знаешь о том, чего я хочу, Джонна?
