Глава 3

Верджил надел поданные Мортоном начищенные до блеска сапоги, принял из его рук накрахмаленную сорочку и ловко завязал консервативный узел на галстуке. Затем пришла очередь черной куртки для верховой езды.

И в Леклер-Парке, и в Лондоне, бессознательно совершая эти утренние приготовления, Верджил обдумывал намеченные на день дела. Ритуал неизменно повторялся изо дня в день, хотя в случае надобности он с легкостью отступал от раз и навсегда заведенного порядка.

Рассвет едва забрезжил, когда он через боковую дверь вышел из дома и, ступая по утренней росе, направился на конюшню. Одинокие прогулки верхом на заре, в утренней тиши привлекали Верджила куда больше, чем обязательные объезды владений, которые он совершал вместе с управляющим в более поздний час. Эти ранние прогулки были одной из немногих привычек, оставшихся у него с тех беззаботных времен, когда он еще являлся вторым сыном. Иногда Верджил вновь чувствовал себя юнцом, окрыленным безграничными возможностями, которые открывало тогда перед ним его необременительное положение. Он мог, на время забыв свой нынешний статус, превратиться из господина, осматривающего свои владения, в простого смертного, который верхом на лошади разъезжает по полям и лугам, наслаждаясь окружающими его красотами.

Из конюшни до Верджила донеслись звуки странной возни. Джордж, долговязый рыжий детина, служивший у него конюхом, посмеивался, а рядом какой-то мальчишка в бриджах и соломенной шляпе что-то невнятно бормотал, и вместе они взнуздывали гнедую кобылу.

Заслышав шаги Верджила, Джордж покраснел и сделал шаг в сторону, а мальчик весь напрягся, но остался стоять на месте. Что-то знакомое показалось Верджилу в его узкой спине; к тому же бриджи сидели на округлых ягодицах мальчика как-то необычно. Верджил уже видел эту фигуру раньше, почти нагую, в облаке брызг появившуюся из воды.

– А вы тоже ранняя пташка, мисс Кенвуд!

Бьянка обернулась с безразличным видом, словно бриджи составляли предмет ее повседневной одежды. Кто знает, может, так оно и есть? Впрочем, Бог с Ним – Пен, Шарлотта и Данте, скорее всего, не выйдут из своих комнат до полудня.

– Вот подумала, что с утра хорошо бы прокатиться верхом. – По тому, как Бьянка взнуздывала лошадь, было ясно, что ей это не в новинку.

– Джордж намерен сопровождать вас? Очень благородно с его стороны.

– Я собиралась ехать одна.

– В столь ранний час это невозможно, но… вы можете поехать со мной. – Верджил осмотрел кобылу. – Ты ошибся, Джордж. Если эта лошадь предназначена мисс Кенвуд, то ей потребуется дамское седло. Потом подготовь лошадь для меня. Мы подождем снаружи.

Едва Бьянка вышла вслед за Верджилом во двор, он отступил назад и вперил в нее взгляд, который не сулил ей ничего хорошего. Его фигура угрожающе выделялась на фоне утреннего серебристого света.

Хлопковая рубашка висела на Бьянке мешком и, собираясь спереди складками, скрывала ее высокую грудь; доходившие до пят бриджи были заправлены в сапоги. В бедрах они ей оказались широки, зато плотно сидели на талии. Из-под соломенной шляпы, которая сползла до самых бровей, выглядывали большие глаза.

Вид у Бьянки был просто недопустимый… и чертовски соблазнительный.

Верджил отошел в сторону и щелкнул хлыстом по ноге. Едва ощутимая боль отвлекла его от внезапно возникшего сумасшедшего желания… Однако об этом и подумать нельзя, не то, что говорить вслух.

– Джорджу понадобится время, чтобы подготовить лошадей. Ступайте пока к себе и переоденьтесь.

В знак повиновения Бьянка прикрыла глаза. Слава Богу! Верджил боялся, что она воспротивится, – и что тогда делать? Он никогда не встречал открытого неповиновения со стороны подчиненных ему людей, тем более со стороны женщин. На его счастье, Бьянка не стала спорить и, круто развернувшись, зашагала к дому.

Верджил зашел в конюшню.

– Часто ли мисс Кенвуд выезжает верхом одна? – задал он вопрос Джорджу.

Конюх пожал плечами:

– Только последние несколько дней, милорд. На прошлой неделе я услышал тут какой-то шум и увидел, что она седлает кобылу. Ну, я и помог ей.

– А ее одежда?

– Так она одета в первый раз. Но ведь и раньше она ездила верхом по-мужски. Славная девушка, только ведет себя по здешним меркам чересчур уж свободно: разговаривает с вами так, будто знакома сто лет. Они, американцы, совсем другие. – Конюх неловко усмехнулся.

– Да, они другие. Только не делай из ее фамильярности какие-то ошибочные выводы.

Джордж усиленно замотал головой, давая тем самым понять, как несправедливы подобные предположения.

Верджил взял кобылу под уздцы и вывел ее во двор. Затем Джордж подвел Верджилу мерина, и тут из дома появилась мисс Кенвуд. На ней была строгая, почти без украшений, фиолетовая амазонка, на скромно уложенных волосах сидела аккуратная с высокой тульей шляпка, надвинутая на брови.

– Куда вы собрались ехать? – спросила Бьянка, когда они уселись на лошадей.

– Вот думаю. – Верджил направил мерина в парк. Бьянка хмуро смотрела на свои ноги и все ерзала в седле, тщетно стараясь устроиться поудобнее.

– Вам это непривычно?

– Я жила в цивилизованном мире. В Балтиморе женщины могут участвовать в опасных предприятиях наравне с мужчинами.

– Вы там ездили по-мужски?

– Да. – Бьянка с вызовом посмотрела на Верджила. – Бабушка Эдит запрещала мне ездить в женском седле – она знала многих женщин, которые пострадали, упав с такого седла при быстрой езде.

– И как же реагировали окружающие, когда вы ехали через весь город в бриджах и сапогах, сидя в мужском седле?

– Не будь я внучатой племянницей Эдит, быть может, кто-то и возмутился бы, но бабушку у нас все уважают: в молодости она воевала, за независимость и была лично знакома со всеми выдающимися людьми Америки. Если женщине оказывают честь своими визитами президенты, ни у кого не возникнет желания критиковать ее.

– Судя по вашим рассказам, ваша бабушка очень интересная женщина. Жаль, что она не приехала с вами.

– Если бы она была помоложе, обязательно бы поехала и сейчас уже читала бы Джорджу лекцию о всеобщем равенстве, которое дает ему полное право не пресмыкаться перед вами.

– Вряд ли Англии нужны заезжие радикалы – у нас произрастает много своих. А Джордж, кстати, передо мной вовсе не пресмыкается – просто он знает, что фамильярность мужчины в отношениях с молодой дамой, тем более наедине, в столь ранний час, может вызывать подозрения.

– Понимаю. Однако ведь сейчас я тоже наедине с мужчиной, не так ли? Разве это не вызывает подозрений?

Вопрос застал Верджила врасплох. Насмешливая улыбка Бьянки указывала на то, что мисс Кенвуд вовсе не наивная школьница, не сведущая в том, что может произойти между мужчиной и женщиной, когда они надолго остаются наедине.

– Я ваш опекун – это все равно что родитель.

Бьянка разразилась звонким мелодичным смехом.

– Вот уж не дай Бог, мистер Дюклерк, – у такого отца, как вы, я выросла бы прескучной занудой.

– Вы хотите сказать, что у скучных отцов бывают скучные дочери? – И это она, обуза на мою шею, намекает на то, что я скучный мужчина! Нехотя Верджил признался себе, что желание доказать Бьянке обратное преследовало его с того самого момента, как он увидел ее на конюшне.

– Нет, сэр. Я имею в виду, что у чересчур педантичных отцов бывают очень ограниченные дочери.

– Ваше менее традиционное воспитание вас ограниченной, я полагаю, не сделало.

Бьянка повернулась и, устремив на Верджила огромные голубые глаза, долго и пристально смотрела на него, словно видела насквозь и могла прочесть в его душе плохо скрытые непристойные мысли, которые обнаружил его импульсивный, грубый вопрос. Этот проницательный, открытый взгляд так ошеломил виконта, что Бьянка, заметив его состояние, была почти готова успокаивать его.

– Я не ограниченная, потому что у меня за плечами есть кое-какой жизненный опыт, мистер Дюклерк. Когда умер отец, матери пришлось содержать нас обеих, и она вернулась на сцену, чтобы петь. Мне тогда было одиннадцать. Последующие шесть лет прошли для нас в переездах.

Жизненный опыт. Когда умерла мать, Бьянке шел семнадцатый год. Хорошенькая девочка всюду следовала за матерью, профессия которой, безусловно, обязывала ее нравиться мужчинам.

– Я на месте вашей матери предпочел бы оставить вас с теткой, а не возить с собой по городам и весям.

– Да, вы бы решили именно так. – Этой фразой Бьянка намекала на его предсказуемость абсолютно во всем. – Я бы и сама на это не согласилась, тем более сразу после смерти отца, но матери требовался кто-то, кто бы мог о ней заботиться. Она была не очень-то практичной женщиной. Все хлопоты, связанные с переездами, лежали на мне.

– Весьма странная роль для ребенка.

– Ребенку пришлось стать взрослым. К тому же все это не планировалось заранее, а сложилось само собой: я взяла дела в свои руки, когда оказалось, что мать с ними не справляется.

Не ребенок, а взрослый.

– Должно быть, последующая жизнь с теткой показалась вам очень скучной…

– Я была к этому готова. Смерть матери лишила меня жизненных сил, и мне потребовалось время, чтобы все как следует обдумать. Я пришла в себя, только когда бабушка Эдит наняла для меня преподавателя музыки.

Верджил попытался представить рано повзрослевшую девушку и ее взбалмошную мать: бесконечные выступления в церквах и концертных залах провинциальных городишек с шумливой, неотесанной публикой и маленькая белокурая девушка, которая сговаривается насчет транспорта и ведет денежные дела. Очевидно, это и в самом деле воспитывает характер.

И все-таки такое детство – явление ненормальное. Ни беззаботных игр, ни друзей – вся надежда только на себя. Верджилу стало немного жаль Бьянку, а ее жизнестойкость вызвала невольное уважение, хотя это чувство и могло в дальнейшем осложнить ему жизнь.

Они ехали без цели, наугад и, в конце концов, оказались у южного берега озера. Верджил направил лошадь по шедшей вдоль берега дороге. При виде места, где она вчера позволила себе столь легкомысленное поведение, мисс Кенвуд, к досаде виконта, не выказала ровно никакого волнения.

– Наша семья живет в этих краях со времен норманнского завоевания, – заметил Верджил, стремясь произвести на Бьянку впечатление рассказом об истории своей семьи и заранее подготовить ее к ухаживаниям со стороны Данте. – Это озеро дало название и нашей фамилии, и нашему поместью – «чистое озеро». Дюклерк – это искаженное du clair lac.

– Времена норманнского завоевания! Предки Кенвудов тогда, верно, еще жили в лачугах.

– Что ж, деньги способны устранить подобное неравенство.

– Какие демократичные взгляды, мистер Дюклерк! Почти как в Америке.

Верджил выехал на тропу, ведущую к фермам.

– Можете на этом остановиться – вы уже дали мне возможность понять вашу точку зрения.

– Остановиться на чем?

– Перестать обращаться ко мне «мистер Дюклерк».

– Я вовсе не хотела вас обидеть. Бабушка Эдит взяла с меня обещание не преклонять головы ни перед кем из аристократов, даже если это будет сам король.

– Бывающие здесь с визитом дипломаты из вашей страны следуют установившимся местным традициям, как и простые приезжие.

– Я не дипломат, а бабушка Эдит…

– Да-да, революция и прочее. Если обращение ко мне «лорд Леклер» способно вызвать призрак Вашингтона, обрушивающего на вашу голову проклятия, то тогда можете называть меня просто Леклер.

– Какое великодушие! В таком случае вы, наверное, должны называть меня просто Бьянкой.

Верджил определенно предпочел бы этого не делать – даже незначительная фамильярность в отношениях с этой молодой женщиной порождала в нем чувства, от которых он испытывал неловкость. Она была его подопечной и скоро должна стать женой его брата, да и ко всему прочему он находил ее, по меньшей мере, несносной. И все же вопреки всему в нем медленно закипало, разливаясь по венам, какое-то неведомое чувство: оно влекло его к ней и сбивало с толку. Время от времени это чувство вырывалось, производя маленькие взрывы, совершенно не приемлемые в данных обстоятельствах. Верджил не сомневался, что каждый раз, когда он решится называть ее Бьянкой, один из этих пузырьков будет лопаться.

– На мой взгляд, это слишком фамильярно.

– Ну, тогда и Леклер для меня, пожалуй, тоже слишком фамильярно. – Бьянка вскинула голову. – Придумала. Я буду называть вас дядя Верджил. Вы же сказали, что опекун все равно что отец, но называть вас «папа» довольно нелепо.

И впрямь – дядя. Верджил заглянул под опущенные поля ее шляпки и заметил скользнувшую по губам Бьянки легкую улыбку. Она подтрунивала над ним, а он все время попадался на ее удочку. Хуже того, вызывающие двусмысленности и взгляды искоса делали ее очень земной, отчего кровь Верджила ни на минуту не прекращала кипеть.

– Дядя Верджил, мы на границе с Вудли?

– Вудли находится прямо за этой горой. С вершины вы сможете увидеть дом. Хотите подняться наверх?

Бьянка кивнула. От внимания Верджила не укрылось, что она направилась по самой удобной тропе.

Бьянка поднялась на вершину, с которой как на ладони были видны расстилавшиеся перед Вудли поля. Вдалеке вырисовывался особняк колоссальных размеров, возведенный вдохновленным идеями классицизма Адамом Кенвудом.

– Очень большой, правда?

– Да, – спокойно проговорил Верджил, но Бьянка расслышала в его тоне неодобрение. Чрезмерно большой, вульгарный в своей массивности, дом казался тем более безвкусным, что был резиденцией новоиспеченного баронета, нувориша до кончиков ногтей. Должно быть, Верджил поддерживал с Адамом приятельские отношения, иначе дед никогда не назначил бы его ее опекуном. Однако даже при этом в глазах аристократа, ведущего свою родословную со времен норманнского завоевания, коим являлся Верджил, старый делец оставался лишь тем, кем был всегда.

Однако пренебрежительное отношение виконта не слишком обидело Бьянку – она и сама придерживалась относительно деда того же мнения. Хоть Адам Кенвуд и оставил ей состояние, она все равно ненавидела его. Если бы он завещал свой дом ей, она сожгла бы его дотла. Он совершил великий грех, и Бьянка ни минуты не сомневалась, что на его совести немало других преступлений.

Пустив кобылу легким галопом, девушка поскакала через поля, и Верджил последовал за ней. Перед домом они остановились.

– Будьте любезны, помогите мне сойти.

– Эту собственность, мисс Кенвуд, унаследовал ваш кузен, который еще не вернулся из Франции. Прежде чем побывать в доме, вам следует подождать, пока он тут обоснуется. Дом заперт уже в течение долгих месяцев; сейчас за имуществом присматривают лишь несколько слуг.

– Вообще-то мой кузен возвратился еще неделю назад, но потом снова уехал на несколько дней в Лондон. Или помогите мне сойти, или я спрыгну с лошади сама, а это будет выглядеть некрасиво.

Пожав плечами, Верджил помог ей спешиться.

– Вы желаете войти внутрь, не так ли?

– Мой кузен Найджел стал наследником дома и земли, но мне оставлено личное имущество деда, и я хочу на него взглянуть. Если вы объясните, кто я такая и какие у меня права, прислуга позволит мне осмотреть дом.

Верджил выполнил просьбу Бьянки с готовностью, которой она от него не ожидала. Уговорив слуг впустить их, он проследовал за ней в кабинет Адама Кенвуда.

Бьянка встала посреди комнаты и вдохнула воздух, который еще помнил ее деда. Внизу стены были обшиты деревом, в углу располагался огромный письменный стол. Полки заполняли подшивки документов и гроссбухи, остальные бумаги кучей лежали в деревянных ящиках, размещенных вдоль одной из стен и возле одного из сундуков.

Бьянка почувствовала, что Верджил наблюдает за ней, и обернулась.

– Вы хорошо были с ним знакомы? – спросила она.

– Построив Вудли, ваш дед свел дружбу с моим старшим братом, Милтоном, а после смерти Милтона я тоже сошелся с ним довольно близко.

– У вас передо мной преимущество. Я знала, что у меня в Англии есть дед, но родители никогда о нем не рассказывали. Став постарше, я поняла, что этот старик оставил отца прозябать в нищете, в то время как сам имел все это. – Она обвела вокруг рукой, указывая на роскошную обстановку.

Верджил медленно вошел в комнату и остановил взгляд на ящиках.

– Ваш дед сколотил немалое состояние на морских грузовых перевозках и прочей торговле. В начале наполеоновских войн его корабли сослужили неоценимую службу правительству, и за это король пожаловал ему титул баронета. Как и большинство подобных ему новоиспеченных аристократов, он хотел сделать из своего сына настоящего джентльмена, дал ему образование. Но у вашего отца, судя по всему, были иные планы, и он уехал в Америку.

– Полагаю, причиной их отчуждения стало не решение отца переселиться в Америку, а скорее его женитьба на моей матери, которая считалась неподходящей парой для сына того, кто всеми силами пробивает себе путь в светское общество.

Верджил вытащил из ящика подшивку документов и быстро пролистал их.

– Как я уже упоминал, ее профессия здесь считается в некотором смысле неприличной.

– Подозреваю, что она везде такова, но моя мать была лучше многих хотя бы потому, что состояла в родственных отношениях с бабушкой Эдит. Выйдя замуж за отца, она перестала выступать. Отец преподавал, а она, несмотря на бедность, умудрялась прекрасно справляться с хозяйством и поддерживать порядок в доме. Но старику этого казалось мало.

Верджил отправил документы обратно в ящик и, порывшись, достал оттуда другую подшивку.

– Однако в конце жизни он вспомнил о вас.

– К сожалению, конец этот пришел слишком поздно.

– Вы очень жестоки.

Что ж, жизнь – жестокая штука. Бьянка нахмурилась.

– Крошечная частица его состояния могла избавить мою мать от горя и, возможно, даже спасла бы ей жизнь. Она сгорела от лихорадки во время одной из наших поездок.

Верджил оторвался от изучения бумаг и поднял глаза, словно его подопечная сказала что-то чрезвычайно интересное.

– Понимаю. И теперь вы отомстите Адаму за ее смерть, пустив его состояние на то, чтобы стать певицей, как та женщина, от которой он отрекся.

Обвинение Верджила разозлило Бьянку.

– Вы все опошляете. Я избрала для себя карьеру оперной певицы задолго до того, как узнала о наследстве. – Она снова оглядела комнату. – Хотя, как вы сами подсказываете, в том, чтобы с помощью его денег сделаться тем, что дед презирал, есть определенная справедливость.

– Это скорее шутка, нежели справедливость. Пока вы не очень увлеклись ею, я должен сообщить, что вам известна не вся правда о деде.

– И что же мне неизвестно?

– Видите ли, вовсе не он был инициатором разрыва отношений, а ваш отец.

– Я в это не верю.

– Хотите верьте, хотите нет, но Адам говорил именно так.

Хотя данное уточнение не изменило намерения Бьянки восстановить справедливость, оно растопило лед, сковавший однажды ее сердце, когда она в съемной квартире где-то на краю земли, в Богом забытом захолустье, смотрела на задыхающуюся от кашля мать.

– Он сказал, что, узнав об этом, вы не будете считать его холодным и бессердечным.

– Мое мнение его не очень-то занимало.

– Тогда, значит, он лгал себе, стремясь очиститься перед смертью.

– Возможно.

Бьянка посмотрела на подшивки документов. Вероятно, где-то здесь скрыта правда. Тут могли найтись и письма отца, и даже письма овдовевшей матери с просьбой о помощи.

Казалось бы, прошлые дела теперь никого не волнуют, но Бьянке очень хотелось знать все обстоятельства давних событий. Собираясь использовать богатство этого человека, она хотела определить свое отношение к наследству: должна ли она принять его с благодарностью или вправе тратить деньги с легкостью, как ей заблагорассудится.

– А можно узнать, что из этого принадлежит мне?

– Адвокат разделил документы. В этих ящиках личные бумаги покойного, а на полках счета. – Верджил указал на маленький сундук. – Полагаю, здесь заперто содержимое письменного стола и все мало-мальски имеющее ценность.

– Я хочу ознакомиться с личными бумагами, когда спрошу кузена, позволит ли он мне прийти и просмотреть их.

– Лучше перевезем их в Леклер-Парк. Я это устрою.

– Я уверена: кузен не будет против, если я сделаю это здесь.

– Против буду я.

Бьянка насмешливо посмотрела на Верджила:

– Нет смысла перевозить все это дважды. Я подожду, пока смогу отправить бумаги в Лондон, к себе на квартиру.

Виконт выдержал ее взгляд.

– У вас нет в Лондоне квартиры, и еще долго не будет.

Бьянка вовсе так не считала, но Верджил этого еще не подозревал.

– Превосходно. Тогда давайте сначала перевезем все это в Леклер-Парк.

Выйдя из дома, Бьянка заметила, что Верджил взял с собой одну из подшивок. В ответ на ее вопросительный взгляд он пояснил:

– Здесь письма моего брата: я взял их на время, чтобы прочесть. Надеюсь, вы не против?

– Нет-нет. – Этот жест тронул Бьянку. Она не ожидала от виконта такой сентиментальности. – Когда скончался ваш брат?

Верджил помог Бьянке взобраться на лошадь.

– Менее года назад.

– Быть может, среди бумаг есть и другие его письма. Мы их найдем, когда перевезем все в Леклер-Парк.

Они пустили коней галопом и только тут заметили, что навстречу скачет белокурый молодой человек, приветственно махая рукой. С искусно завязанным галстуком, в высокой касторовой шляпе и модной куртке, он походил на картинку со страницы модного журнала.

Всадник осадил лошадь и залихватски снял шляпу.

– Мисс Кенвуд, какое счастье снова видеть вас! Останься я в Лондоне днем дольше, и мне бы стало вас не хватать.

При слове «снова» Верджил и глазом не моргнул.

– Вы, должно быть, Найджел Кенвуд, кузен моей подопечной. А я – Леклер.

– Рад знакомству, лорд Леклер.

– Я бы и сам заглянул к вам, если бы знал, что вы в Вудли, а не во Франции. Примите мои извинения.

Найджел улыбнулся Бьянке. Они были немного похожи – те же голубые глаза и золотистые волосы. Довольно привлекательный мужчина, решила про себя Бьянка; вот только есть что-то такое в его лице, что намекает на неуравновешенный характер.

– Я здесь всего неделю. Был занят: разгребал дела Вудли, но теперь жизнь налаживается.

– Тогда вы должны как можно быстрее наведаться в Леклер-Парк. Уверен, дамы будут вам весьма признательны. Новые лица в деревне – такая редкость.

– Благодарю вас, обязательно воспользуюсь вашим приглашением.

Найджел вновь нежно улыбнулся Бьянке, и она ответила ему тем же. Глядя на них, вяло улыбнулся и Верджил: ему показалось, что восторженный взгляд Бьянки задержался на Найджеле дольше, чем позволяли приличия. Благодаря своей проницательности Верджил понял, что она своим поведением вовсе не собиралась ввести его в заблуждение, а лишь пыталась зародить в нем опасения относительно ее пагубного влияния на невинную Шарлотту.

Отклонив предложение Найджела выпить чаю, Бьянка и Верджил отправились восвояси, и всю дорогу он старался держаться рядом с Бьянкой.

– Вы, оказывается, уже встречались с новым баронетом раньше… но мне об этом не говорили.

– Неужели? Действительно, несколько дней назад утром я приезжала сюда верхом, чтобы поближе осмотреть Вудли, и встретила Найджела на улице. Было бы неучтиво не остановиться и не поговорить с ним: ведь он мой родственник.

– Он сам показывал вам Вудли?

«Вы входили в дом? Вы оставались с ним в доме наедине?»

Лицо Верджила сделалось каменным, и это рассмешило Бьянку.

– Да, показывал. Это собственность моего деда, поэтому я с любопытством его осмотрела.

На самом деле Бьянка всего лишь прогулялась по саду, но, подбросив виконту еще одну двусмысленность как повод поразмыслить на досуге, она осталась собою очень довольна.

– Я полагаю, сегодня утром вы как раз намеревались посетить Вудли и побывать в кабинете Адама. Рад, что оказался вам полезен.

На этот счет у Бьянки имелись сильные сомнения: она заметила, что Верджил все время пытался усмотреть какую-то особую подоплеку в ее визите в Вудли в бриджах и рубашке, вероятно, он подозревал, что она знала о возвращении Найджела из Лондона в тот день.

А посему Бьянка заключила, что в общем и целом прогулка удалась.

Возвращаясь домой, они выбрали короткий путь. Почувствовав себя увереннее в дамском седле, Бьянка пустила лошадь галопом через парк и не придержала ее, даже когда въехала в лес. Розовые лучи утреннего солнца проглядывали сквозь ветви деревьев; несущейся со скоростью ветра Бьянке они казались удивительными расплывающимися пятнами.

Засмотревшись на них, девушка потеряла бдительность. Вдруг, бог знает отчего, ее кобыла вдруг резко попятилась и встала на дыбы. Бьянка пыталась усмирить лошадь, но животное, обезумев, закружилось на задних ногах, и тут уже не солнце, а деревья и земля завертелись у нее перед глазами. Бьянка не удержалась в дамском седле и упала навзничь, больно ударившись о землю.

В следующий момент она почувствовала на себе тяжелое тело Верджила, накрывшее ее, и его руки, защищавшие ее голову. Бьянка с негодованием попыталась высвободиться из-под него, и уже открыла было рот, чтобы запротестовать…

Но тут утреннюю тишину разорвал треск. Верджил крепко прижал Бьянку к земле.

– Эй, осторожнее там! – гневно крикнул он в сторону, откуда раздался выстрел, удерживая за поводья лошадей, которые ржали и пытались встать на дыбы.

Бьянке вдруг стало безразлично, что они, должно быть, выглядят смешно, неуклюже растянувшись на земле.

– Кто это стрелял?

– Должно быть, браконьеры охотятся на птиц. Какая дерзость пользоваться оружием вместо силков! Обычно, если они решаются стрелять, то делают это очень рано. Сейчас мы в нескольких милях от дома, и к тому же стрелявшие думают, что вся семья еще спит.

Слева от них раздался еще один хлопок. На этот раз Бьянка различила едва слышный глухой звук попавшей в дерево пули. Лошади тут же вздыбились и едва не вырвались.

Верджил выругался и снова что-то выкрикнул. Он все еще прижимал ее к земле своим телом, а его дыхание щекотало ей затылок.

Бьянка совершенно не ощущала опасности – напротив, она была абсолютно уверена в надежности защиты. Она почувствовала близость Верджила, вдохнула исходящий от него аромат свежести и кожаной одежды, и по ее телу порхающей бабочкой побежала дрожь.

– Теперь вы понимаете, почему нельзя ездить верхом в это время. Это опасно, – сказал Верджил.

– Но вы ведь тоже собирались.

– Я – другое дело. – Слова прозвучали над самым ухом Бьянки. Он прижимал ее к земле с такой силой, что ее подбородок утопал в листьях и глине. Его теплое дыхание ласкало ей висок, усиливая волнение и заставляя бабочку сильнее бить крыльями.

Верджил начал подниматься, но делал это медленно, не торопясь выпустить Бьянку из рук. Нечто, что она не могла выразить словами, шло от него к ней и очень волновало ее, и она даже слегка испугалась этого незнакомого чувства. Бабочка снова затрепетала у нее в груди.

Бьянка перевернулась на спину и посмотрела Верджилу в глаза. Никто и никогда не смотрел на нее так… необычно – по крайней мере, с такого близкого расстояния. Его взгляд проникал ей в самую душу.

Теперь Бьянка больше не чувствовала себя защищенной, скорее напротив – бабочки множились, разлетаясь по всему телу, и неистово, в бешеном ритме, били крыльями. Это были крылья предостережения… и восторга.

Наконец Верджил встал с земли и преклонил колено, протягивая ей руку, чтобы помочь встать.

– Вы целы?

Бьянка осторожно пошевелила руками и ногами.

– У меня просто чуть не разорвалось сердце. Лошадь не сбросила меня, я сама упала, но все равно нынче утром у меня все будет болеть. – Она с трудом поднялась на ноги. – Вы превосходный опекун, дядя Верджил. Не каждый бросится закрывать своим телом от пули едва знакомую женщину.

– Любой джентльмен поступил бы так же, мисс Кенвуд.

Сначала они вели лошадей под уздцы, чтобы успокоить животных, и поехали верхом, лишь когда до дома оставалось несколько последних миль. Молчание виконта тревожило Бьянку, которую все еще не покидало странное волнение.

В конюшне Верджил спешился и подошел, чтобы помочь Бьянке. Он протянул к ней руки, но она медлила.

Верджил заметил ее нерешительность. Они посмотрели в глаза друг другу, и у Бьянки захватило дух. Она не могла отвести от него взгляда.

Сильные руки сомкнулись вокруг ее талии и, приподняв, опустили на землю. Казалось, Верджил не выпускал ее очень долго. Один миг длиной в вечность она находилась всего в нескольких дюймах от него. Легкое прикосновение его рук и близость этого высокого, сильного мужчины непередаваемо волновали ее.

– Благодарю вас. Прогулка мне очень понравилась. – К ней вернулось самообладание.

– Я рад этому, тем более что она для вас последняя.

Бьянка резко обернулась и посмотрела ему в лицо.

– Вы хотите сказать, что здесь мне нельзя ездить верхом?

– Разумеется, можно, но только днем и в сопровождении. Я распоряжусь, чтобы конюхи не давали вам лошадь ни рано утром, ни в другое время без сопровождения. – Тон Верджила был повелительным и спокойным, но некая сила, исходящая от него мощной волной, захлестнула Бьянку. – Вы также должны прекратить ваши утренние тайные встречи с кузеном Найджелом. Можете видеться с ним, когда он будет навещать вас здесь или если Пенелопа решит нанести ему визит.

Тайные встречи? Пожалуй, он сделал из этих двусмысленностей гораздо больше выводов, чем Бьянке хотелось.

Она ушла, не вымолвив ни слова, оставив Верджила предполагать самое худшее.

Верджил пододвинул стул к кровати, сел на него и поднял сапог, собираясь шлепнуть брата как следует по мягкому месту.

Данте, простонав, поднес козырьком руку к глазам и, увидев Верджила, снова застонал от досады. Он с раздражением вздохнул, с трудом приподнялся и прислонился к спинке кровати.

– Доброе утро, брат!

Верджил скользнул взглядом по обнаженной груди юного повесы и заметил рядом на столе два бокала и пустую бутылку из-под вина.

– Полночи с Мариан, как я вижу. Я же просил тебя оставить прислугу в покое! Не хватало только, чтобы у меня в доме приставали к женщинам.

– Мужчина не пристает, он бьется за жизнь. Но тебе-то не суждено этого испытать, хотя Мариан к тебе неравнодушна, и скрывает это не слишком тщательно.

– Ты тоже недостаточно скрытен, хотя в доме твоя будущая невеста.

Данте оперся головой о спинку кровати и улыбнулся.

– Ах да, прекрасная Бьянка! Твое описание совершенно не соответствует действительности. На самом деле она чудо как мила, прелестна и немного наивна. Что за удовольствие наблюдать, как она борется с нашими условностями.

Немного наивна?

– Я нынче утром сопровождал твою прелестницу верхом.

– Судя по состоянию твоей одежды, я бы сказал, что вы скорее проползли весь путь по земле.

– Браконьеры стреляли в лесу, лошади испугались, и мы действительно оказались на земле. – Все происходило немного иначе, но провоцировать расспросы было ни к чему. – Рад слышать, что мисс Кенвуд тебе приглянулась, однако хочу предостеречь: у тебя есть соперник.

– Не думаю, что это что-то серьезное, – ответил Данте, зевая.

– Ты еще не знаешь, о ком речь.

– Полагаю, не о тебе.

Верджил бросил на брата уничтожающий взгляд, который, однако, скрыл неприятный укол совести.

– Я шучу, Вердж. – Данте рассмеялся. – Вы не ладите, это очевидно. Она почти презирает тебя, и я очень страдаю от этого.

Однако если Верджил правильно понял происходящее, они с Бьянкой, к сожалению, поладили очень даже хорошо, пока лежали на земле.

– Нет, не я, но другая титулованная особа.

Это заявление умерило веселье брата. Данте был более чем уверен в своей неотразимости, но положение младшего сына не позволяло ему жениться по собственной воле.

– Какая особа?

– Ее кузен, Найджел Кенвуд.

– Второй в истории рода баронет Вудли? Что ж, титул у него весьма незначительный.

– Ее не заботят тонкости, связанные с родословной и положением в обществе. К тому же они родственники, их связывают кровные узы. Я думал, он во Франции, осматривает имущество, оставленное ему старым Адамом, но, боюсь, все закончилось скорее, чем я рассчитывал. Найджел вернулся из поездки и поселился по соседству с нами; я подозреваю, что он сделал это намеренно, зная, что мисс Кенвуд у нас. В конце концов, она владеет большей частью того, что не пошло на благотворительность, и, вероятно, по его мнению, он имеет на нее почти законные права.

Данте слушал Верджила с видимым равнодушием, но чрезвычайно внимательно.

– Что тебе известно об этом кузене?

– Он внук брата Адама. Они с братом вместе начинали дело, но тот разорился, и Адам выкупил его долю. Отец Найджела не желал заниматься торговлей, хотя Адам и предлагал ему партнерство. Сам Найджел возомнил себя человеком искусства и с тех пор, как достиг совершеннолетия, жил в Париже.

– Дилетант?

– Он музыкант. Адам порой жаловался на мальчика, говоря, что он ленится заниматься на фортепиано.

– Ну, хорошо, музыкант. Из-за этого ты поднимаешь тревогу?

– Это обстоятельство может стать причиной беспокойства или даже тревоги, поскольку мисс Кенвуд тоже занимается музыкой.

Услышав эту новую пикантную подробность, Данте приподнял брови.

– Она певица, – пояснил Верджил. – Очень любит оперу. А посему Найджел – потенциальный соперник: у них общие интересы, одна кровь.

– Ты слишком большое значение придаешь этим обстоятельствам. Мы ведем речь о браке, а не о любовной связи. Что, у отца с матерью, скажешь, были общие интересы? А у вас с Флер?

У них с Флер имелись самые приземленные общие интересы, но это к теме разговора не относилось. Верджил резко поднялся на ноги.

– Тебе стоит поторопиться. Я попытаюсь воспрепятствовать частым визитам Найджела, но совсем отказать ему от дома не смогу. – Он направился к двери.

– Эй, по-твоему, как быстро мне нужно действовать? – бросил ему вслед Данте.

Верджил обернулся. В его воображении тотчас возникла картина: руки Данте, обнимая Бьянку, прижимают ее к обнаженной груди, и ему стало противно. Чтобы избавиться от этих видений и подавить раздражение, ему потребовалось время. Эти объятия неизбежны… и необходимы.

– Даже не думай о том, чтобы обесчестить ее, – проговорил он. – И пока находишься в этом доме, держись подальше от Мариан.