Искусство Джейн Ормонд, исполнявшей арию, Верджил оценил по достоинству, хотя и скрепя сердце. Ее ангельское пение было не способно усмирить его гнев. Он негодовал и возмущался оттого, что не смог в свое время бросить ее в Ньюгейтскую тюрьму, где ей самое место.

Певица была одета в старинный костюм на манер французской королевы и, судя по всему, чувствовала себя в этом одеянии весьма неловко. Ее движения казались скованными, точно она боялась, как бы высоченный белый парик не свалился у нее с головы или она сама, не дай Бог, не упала, потеряв равновесие, в этом платье с необъятной юбкой на каркасе. Ее уверенный голос резко контрастировал с неуклюжестью движений, а профессиональные возможности не вязались с коротенькими, беспомощными шажками, которыми певица передвигалась по сцене.

Верджилу было абсолютно безразлично ее искусственное, заранее просчитанное очарование. Широко распахнутые глаза, пухлые губы и хрупкость, которая подчеркивалась всеми возможными способами, создавали образ невинности, таивший в себе опасность. Эта невинность побуждает мужчину вставать на защиту женщины, подвергая угрозе даже собственную жизнь, но одновременно пробуждает и более низменную сторону его натуры, заставляя фантазировать о том, как он срывает с нее одежды и рвет их на части.

Двигаясь по направлению к Верджилу, Джейн высоко подняла голову и продемонстрировала редкие возможности своего голоса, взяв очень высокую, трудную для исполнения ноту. Их взгляды встретились. В глазах певицы промелькнуло любопытство, словно она поняла, что его сюда привел долг.

Однако Верджил знал, что заключить это по его внешности невозможно. Именно для людей его уровня в этом игорном доме начали ставить инсценированные представления. Теперь клиенты могли оторваться от игры, чтобы поесть в зале, а заодно насладиться оперой или – в позднее время – развлечением более приземленного свойства.

Джейн смотрела на него дольше, чем это позволяли приличия, смело выдерживая его изучающий взгляд. Ее большие глаза вызывали у Верджила тревожную смесь самых разнообразных чувств: влечение к ней и желание защитить ее. Но он тотчас подавил их, вспомнив все неприятности, которые ему пришлось пережить из-за нее в последние две недели.

Подошедший Мортон занял за столом свободное место. Его медвежья фигура с допотопной бородой казалась тут совсем неуместной.

– Девушка здесь, – сказал он. – В задней комнате. Мисс Ормонд каждый вечер приводит ее с собой, и та ждет ее, пока не закончится выступление. От привратника я узнал, что и сегодня вечером они тоже прибыли вдвоем.

Верджил поднялся с места.

– Мисс Ормонд после этой арии исполняет песню. Нам нужно вывести девушку, прежде чем она допоет. – Ничего не подозревающая мисс Ормонд заливалась соловьем. – Узнав, что ее планы расстроены, она попытается бежать морем. Что касается девушки, мы отвезем ее в деревню, чтобы привести в чувство. Об этом не будет знать ни одна живая душа.

Верджил допускал, что мисс Джейн Ормонд еще не выбрала для девушки самого выгодного покупателя. Он пытливо вглядывался в обманчиво простодушное лицо певицы под высоким белым париком. Нет, решил он, не будет она рисковать всем, чтобы в итоге нажиться на продаже девственницы. Возможно, она собиралась потребовать выкуп, но, скорее всего все-таки намеревается продать девушку замуж. Ей, без сомнения, известно о получении наследства – ведь она служила у девушки горничной, и они вместе приехали из Америки.

Всего этого можно было бы избежать, если бы Данте был бдительнее. Да и сам Верджил был виноват в том, что послал брата встретить корабль. Но кто бы мог подумать, что эта девчонка-горничная отважится на такое!

Убогий задний коридор своей бедностью резко отличался от роскоши обеденного зала. Мортон жестом подозвал Верджила к двери, скрытой под лестницей, и тот нажал на ручку.

Он уже и раньше бывал в гримерных у певиц. Там, как правило, царил ужасный беспорядок. Однако в этом скромном помещении все было на редкость опрятно. На маленьком столике перед зеркалом стояла пара свечей, и лежали коробки с гримом. Сценические костюмы и повседневная одежда висели на вешалках у стены. На стуле, еле втиснутом в каморку справа от стола, сидела скромная молодая особа и шила при свете свечи.

– Мисс Бьянка Кенвуд?

Девушка удивленно подняла голову, и Верджил тотчас вспомнил Данте, который судил о женщинах по их внешности, а не по характеру. Во внешности этой девушки не было ровно ничего примечательного. Каштановые пряди, выбивавшиеся из-под чепца, можно скорее назвать непослушными, чем вьющимися, кончик носа вздернут, что вполне могло бы придать ей больше очарования, если бы сам нос не был таким широким.

– Мисс Кенвуд, я Леклер.

– О!

– Это Мортон, мой слуга. У черного хода ждет экипаж, и мы собираемся сейчас вас туда препроводить. Ваши мучения окончены, и, уверяю вас, об этой печальной истории не узнает ни одна живая душа…

– О Господи…

– Соблаговолите проследовать за нами. С мисс Ормонд я решу все вопросы позднее, а сейчас необходимо как можно скорее вывести вас отсюда.

– Ох, я не думаю, что… – Девушка, сжавшись, отпрянула, растерянно выставив руки вперед, точно защищаясь. Верджил наклонился к ней и ободряюще улыбнулся. Он заметил, что платье на ней было самым обычным – серым, из простой, грубой ткани. У бедняжки напрочь отсутствовал вкус.

– Идемте же, дорогая моя. Будет лучше, если мы…

– Кто вы? – прозвучал возмущенный вопрос, заданный мелодичным голосом.

Верджил резко обернулся, ожидая увидеть в дверях подбоченившуюся Марию Антуанетту в развевающемся платье.

– Ну? Кто вы такой, сэр, и что вы здесь делаете?

Мисс Кенвуд проворно вскочила на ноги и живо метнулась к мисс Ормонд, которая обняла ее, словно прикрывая от незваных гостей. Ах, вот оно как! Конечно, они с девушкой в дружеских отношениях, иначе и быть не могло.

– Ваш концерт закончен? – холодно спросил он.

– Lieder – короткие сочинения. А теперь попрошу вас удалиться. Нам с сестрой…

– Мисс Ормонд, эта молодая женщина вам не сестра. Она вообще не имеет к вам никакого отношения. Вы, быть может, убедили ее поехать с вами, но ваше поведение не что иное, как похищение, и именно с этой точки зрения оно будет рассмотрено магистратом.

Мисс Ормонд медленно отпустила девушку и, чтобы протиснуться в комнатушку, подобрала пышное платье. Ее нелепая юбка была так широка, что Мортону пришлось прижаться к стене. Она скрестила руки на груди, выступающей над твердым корсетом, тем самым, привлекая внимание Верджила.

– И все же кто вы такой?

– Верджил Дюклерк, виконт Леклер. Мисс Кенвуд – моя подопечная, но вы ведь и сами об этом знаете.

Мисс Ормонд медленно окинула его взглядом с головы до ног.

– Ничего я не знаю.

Несмотря на то, что он уличил плутовку, раздражение от ее развязного вида не проходило.

– Не вздумайте играть со мной в игры, милочка. Через обман и мошенничество вы втерлись к мисс Кенвуд в доверие, сделавшись ее компаньонкой. Это омерзительно. Опасность и готовый разразиться в любую минуту скандал – вот чему вы подвергали девушку все последние недели. И никаких помех с вашей стороны я не потерплю. Если вы поторопитесь, то сможете еще до рассвета оказаться на обратном пути в Америку. Но это послабление я делаю только ради мисс Кенвуд.

Джейн и глазом не моргнула. Она подошла к молодому человеку так близко, что оборки ее юбки коснулись его ног, и с любопытством задумчиво посмотрела на него.

– Ах, так, стало быть, вы один из них.

Он смотрел на нее сверху вниз. Какую бы хорошую пощечину он влепил ей, будь она мужчиной!

Джейн бросила взгляд на растерянную девушку, которая жалась к дверному косяку.

– Кажется, все кончено? А жаль. Я-то думала, что дело у меня выгорит. – Она подозвала девушку повелительным жестом, и мисс Кенвуд, приблизившись, стала помогать ей снимать с крючков одежду и складывать ее.

Верджил встал между ними, взял платье из рук своей подопечной и отшвырнул его в сторону.

– Мы отбываем немедленно. Если у мисс Кенвуд здесь или там, где вы проживаете, остались какие-то личные вещи, я за ними пришлю.

Мисс Ормонд дерзко и надменно улыбнулась.

– О, вы точно один из них! Весьма самоуверенный молодой человек. Сам себе хозяин и, кроме того, всегда убежден в своей правоте. Меня предупреждали, что в этой стране много таких, как вы, мужчин, которые считают, что никогда не ошибаются.

Лицо Верджила вспыхнуло от такой наглости. Довольно! Он схватил девушку за рукав.

Мисс Ормонд, поменяв позу, загородила ему выход своим пышным нарядом. Она положила теплую, мягкую ладонь поверх его руки и тихонько впилась в нее ногтями.

Голубые глаза смотрели на него снизу вверх с насмешкой и восхищением.

– На этот раз вы все-таки допустили ошибку, Верджил Дюклерк, виконт Леклер. На самом деле вы все перепутали. Она не Бьянка Кенвуд. Бьянка Кенвуд – это я.

В первый миг Верджил ничего не понял, но потом, когда значение ее слов, наконец, дошло до его сознания, предчувствие беды повеяло на него: простое дело могло обернуться опасным предприятием. Верджил посмотрел на притихшую серую девицу, сцепившую руки замком, а потом перевел взгляд на самоуверенную яркую райскую птицу и подумал о том, что бы сказал Данте на подобное неожиданное развитие событий.

Хлоп. Хлоп, хлоп.

Хлыст ударялся о высокий сапог виконта Леклера. Виконт расхаживал взад и вперед перед камином.

Бьянка, расположившись на козетке и обняв Джейн, поглаживала ее по плечу. В противоположном конце гостиной в зеленом платье восточного покроя стояла испуганная сестра виконта графиня Гласбери и сонно щурилась.

Бьянка подумала, что со стороны Верджила Дюклерка было весьма неучтиво притащить их с Джейн в дом графини, да еще и поднять хозяйку с постели. Если бы он, наконец, оставил свои мрачные размышления, она бы уже все объяснила, и тогда им можно было бы уйти.

Хлоп. Хлоп.

– Вы ведь не собираетесь воспользоваться им? – спросила Бьянка, прерывая напряженное молчание, которое воцарилось после того, как Верджил рассказал графине, где нашел свою подопечную после двухнедельных поисков.

Верджил резко остановился и, круто развернувшись, воззрился на нее. Это был высокий, стройный, хорошо сложенный человек лет двадцати пяти с изумительными голубыми глазами и волнистыми темными волосами, взъерошенными по последней моде. Очень привлекательный молодой человек. Если бы он еще не хмурился, его, пожалуй, можно было бы назвать красавцем, но хмурился он всегда.

– Хлыст, – пояснила она. – Вы не собираетесь использовать его по назначению? Должна сообщить вам, что мне двадцать лет, а Джейн двадцать два, то есть мы уже вышли из того возраста, когда детей секут. Хотя никогда ничего не знаешь наперед. Вот у моей бабушки была горничная, за которой ухаживал один англичанин, так он рассказывал ей, что в Англии многие мужчины секут взрослых дам. При этом есть и такие джентльмены, которые сами желают быть высеченными. Если первое обстоятельство я нахожу престранным, то во втором вообще не усматриваю ни капли здравого смысла.

Графиня ахнула и, по-видимому, окончательно проснулась.

Верджил, сохраняя полную невозмутимость, повернулся к сестре и указал на козетку, словно призывая ее в свидетели: «Вот видишь!»

– Право, мисс Кенвуд, – проговорила графиня с неуверенной улыбкой. – Конечно же, мой брат не собирается… не собирается…

Верджил сделал вид, что ничего не слышал. Заложив руки за спину, он сурово посмотрел на мисс Кенвуд и сказал:

– Мой брат прибыл в Ливерпуль, чтобы встретить ваш корабль. Как получилось, что он пропустил вас?

Бьянка прикинула, стоит ли начинать подробную историю бедствий, которую она сочинила на тот случай, если все пойдет наперекосяк. Но история эта вдруг показалась ей малоубедительной.

Она заглянула в голубые глаза, которые, казалось, видели ее насквозь. Бабушка Эдит говорила, что английские аристократы живут в праздности, у них до смешного изысканные манеры и, как правило, они не отличаются особым умом. Именно на это и рассчитывала Бьянка, сочиняя свою историю. Но этот Верджил, к сожалению, оказался исключением из правил. Вряд ли он клюнет на сказки о злоключениях бедной невинной девицы.

– Один матрос с корабля помог нам спустить сундуки на землю и нанял для нас экипаж, прежде чем кто-либо из встречающих успел подойти к нам.

– Вы с матросом состояли в дружеских отношениях?

Графиня искоса взглянула на брата.

– Не кажется ли вам, мисс Кенвуд, что здесь какое-то недоразумение. Адвокат вашего деда нанял поверенного в Балтиморе, некоего мистера Уильямса, чтобы вести ваши дела. Он ведь уже разговаривал с вами, не так ли? Меня правильно информировали?

– Да, он приходил. Очень приятный молодой человек. На самом деле только благодаря его хлопотам мы и оказались на этом корабле.

– Я получил от него письмо. Он объяснил вам, что в Ливерпуле вас будет встречать представитель нашей семьи?

– Объяснил, причем весьма доходчиво. Моя бабушка никогда не позволила бы мне ехать, не будучи уверена в том, что меня встретят.

– Так, стало быть, вы подтверждаете, что сошли с корабля сами, не дождавшись сопровождения, и что мой брат пропустил вас не случайно?

– Нет, не случайно. Так было задумано.

Подобная непосредственность лишила Верджила дара речи. Он посмотрел на женщину так, словно силился и не мог ее понять.

– Полагаю, Верджил, тебе лучше сесть и не мельтешить перед глазами, – проворчала графиня. – Быть может, она тогда сможет говорить о деле спокойно. Я уверена, что у мисс Кенвуд на все найдется объяснение.

Верджил присел на скамейку, но продолжал жестикулировать, обращаясь к мисс Кенвуд:

– У вас имеется объяснение?

– Безусловно. – Джейн уснула, склонив голову ей на плечо, и это очень мешало говорившей; парик у нее слегка съехал набок. Кроме того, твердый каркас старинной юбки не позволял нормально сидеть: все эти подушечки, прикрепленные к кринолину, образовывали целую платформу, а корсет пребольно впивался в талию и в бока.

Бьянка чувствовала себя смешной, нелепой и ощущала раздражение оттого, что этот важный, могущественный виконт затащил ее в свой экипаж, даже не дав переодеться.

– Ваше объяснение, мисс Кенвуд. Я хотел бы его услышать.

– Вообщё-то, мистер Дюклерк, я не вижу необходимости в каких-либо объяснениях.

Глаза Верджила сузились.

– И все же давайте попробуем.

Бьянка подогнула одну ногу, устраиваясь поудобнее. Ресницы графини затрепетали. Виконт строго выгнул бровь. Бьянка тотчас сообразила, что ее другая нога, свесившись с козетки, осталась открытой до середины голени, и, сконфуженно улыбнувшись, опустила задравшуюся юбку.

– Мистер Дюклерк, мне было известно о том, что меня должны встретить. Просто мне захотелось внести в этот распорядок кое-какие изменения. Если мистер Уильяме поддерживал с вами связь, вы, может быть, знаете, что я жила со своей двоюродной бабушкой Эдит, причем, скорее в качестве ее компаньонки, чем подопечной. При жизни моей матери я много путешествовала и научилась заботиться о себе сама. Поэтому я считаюсь весьма опытной особой для своих лет.

– Он писал только то, что ваша бабушка – оплот балтиморского общества, а вы молодая благовоспитанная дама с хорошими манерами. – Тон Верджила, которым была сказана эта фраза, подразумевал, что мистеру Уильямсу тоже не избежать объяснений.

– Мне известно, что мой дед в своем завещании назначил вас моим опекуном. Это очень старомодный, милый и изящный жест. Вероятно, он хотел предупредить мою возможную потребность в покровителе, которой у меня на самом деле нет. К тому же я американка, а потому никак не возьму в толк, как это я могу быть поставлена в подобную зависимость английским завещанием.

– Я буду счастлив разъяснить вам это письмо.

Но разъяснения ей были не нужны: она и так уже все знала. Просто она не желала принимать это в расчет, вот и все.

– По настоятельному совету мистера Уильямса я согласилась приехать сюда, чтобы лично уладить все дела, связанные с моим наследством. Однако смею заметить, я не давала согласия на проживание в вашем доме, – проговорила Бьянка, правда, упустив одну мелочь: она этому и не противилась.

– У кого же вы рассчитывали остановиться, милочка? – спросила графиня. – Вот видишь, Верджил, я же говорила тебе, что объяснение существует. Она ждала, что ее встретят другие знакомые, которые не приехали.

На лице Верджила появилась странная усталость.

– Все так и было, мисс Кенвуд?

– Нет, – призналась она. – Я намеревалась жить самостоятельно со своей горничной Джейн. А предложение остановиться в вашем загородном доме… Там я чувствовала бы себя незваной гостьей. Ко всему прочему я предпочитаю жить в городе. И потом, я не желала откладывать свои уроки.

– Уроки?

– Да, уроки вокала. Именно поэтому я и приехала. Я хочу получить профессиональное образование оперной певицы. Мои наставники в Балтиморе признались, что сделали все, что могли, и теперь мне требуются учителя более высокого уровня. Пока будет решаться дело с моим наследством, я займусь поиском педагогов в Лондоне, а затем на деньги, полученные по завещанию, отправлюсь в Милан.

Виконт со вздохом поднялся и снова направился к камину. Графиня одобрительно наклонила темноволосую голову.

– Прекрасно, что вы так преданы музыке. Скоро мы поедем в Лондон на светский сезон, и, я уверена, сможем там отыскать для вас достойного преподавателя. У меня обширные связи в артистических кругах.

– Благодарю вас за столь любезное предложение, но я не собираюсь дожидаться светского сезона. Найти учителя – цель моего приезда, и начать поиски я намерена безотлагательно.

Верджил потер едва заметные складки между бровями.

– Мисс Кенвуд, не хотелось бы ставить вас в неловкое положение, но мне нужно знать, как получилось, что вы поете в этом заведении.

– Верджил…

– Нет, Пенелопа, лучше обсудить это сейчас и знать, с чем мы имеем дело. Итак, мисс Кенвуд?

– Цена за проезд до Лондона оказалась очень высока – моей наличности едва хватило, чтобы оплатить экипаж. Поэтому по прибытии в Лондон я и нашла эту работу, чтобы как-то прожить до тех пор, пока не получу наследство моего деда.

– Как это умно и находчиво с вашей стороны! – заметила Пенелопа.

Хотя, судя по виду Верджила, ум и находчивость в данном случае он оценил не очень высоко.

– Вы знаете, какой репутацией пользуется это место? Вы знаете, что происходит на сцене после ваших арий?

– Мы никогда не оставались после выступления. По-моему, это обычный музыкальный салон.

– Да уж, обычный. Приходится надеяться лишь на то, что благодаря этим костюмам, вы сохранили инкогнито и что никто не узнает в вас певицу. Выступать на сцене для женщины вообще постыдное занятие, а на такой сцене, да еще будучи раскрашенной и разодетой… – Верджил с досадой махнул рукой.

– Моя мать тоже пела на сцене, мистер Дюклерк. Это ее костюмы.

– Уверена, что она была замечательной певицей, – незамедлительно вмешалась Пенелопа.

– Пен, немедленно прекрати потакать ей. Может быть, в Соединенных Штатах это и принято, но не в Англии, мисс Кенвуд.

– Раз я не англичанка, меня это не волнует. Полагаю, нам лучше не встречаться в обществе, чтобы не допустить неловкости, верно? – Бьянка изобразила на лице улыбку, приглашая Верджила согласиться с ее неопровержимой логикой. – Коль скоро вы выполнили свой долг и убедились, что я цела и невредима и нахожусь в безопасности, прошу отвезти нас с Джейн в наши меблированные комнаты.

– Даже не мечтайте. Я пошлю за вашими вещами, а также извещу владельца игорного дома о том, что ваши выступления окончены.

– Вынуждена отклонить ваше предложение, мистер Дюклерк. Я не намерена создавать неудобств вашей сестре, и собираюсь продолжать работать там, где работала. Я певица, и мне нужна практика выступления на публике…

Верджил властным жестом прервал ее монолог.

– Это положительно невозможно. Ваша независимая жизнь окончена, и вы не будете более выставлять себя напоказ на сцене. Пока вы здесь, за вас отвечаю я, а потому извольте соблюдать правила поведения, приличествующие молодой леди.

Бьянка снова посмотрела на упрямого, страшного в своем гневе виконта. Старый сквалыга, ее дед, которого она отродясь не знала, всего несколькими росчерками пера донельзя усложнил ее жизнь, и это было невыносимо. К тому же она не ожидала, что виконт так скоро найдет ее, и не подготовилась к этому разговору.

Верджил скрестил руки на груди – в этой позе он казался очень высоким и сильным. Это была поза короля, только что приказавшего отрубить кому-то голову.

– Завтра моя сестра сопроводит вас с горничной в деревню, – произнес нараспев Верджил, словно диктуя волю сеньора. – Вы не будете обсуждать дела ни с кем, даже с членами моей семьи. А для посторонних версия такова: вас встретили у трапа, и с тех пор вы находитесь под покровительством нашего семейства.

– Если вы увезете меня из Лондона, то только против моей воли, и, по вашему же выражению, это будет называться похищением, а значит, я имею право направить жалобу мировому судье.

Верджил холодно посмотрел на нее.

– Это невозможно по закону, мисс Кенвуд. Я ваш опекун. Пока вам не исполнится двадцать один год или пока вы не войдете замуж, вы находитесь в моей полной власти. Пен, пусть экономка проводит мисс Кенвуд и мисс Ормонд в их комнаты.

Разговор был окончен, и Бьянка, как непослушная школьница, вместе с сонной Джейн была передана с рук на руки женщине, ожидавшей их в коридоре. Расстроенная тем, что план ее провалился, сбитая с толку твердым решением виконта нести за нее ответственность, что явно не вызывало у нее восторга, она последовала за прислугой наверх.

Что-то, сказанное в конце их перепалки, не давало ей покоя. Лишь добравшись до верхней площадки лестницы, она вспомнила эту фразу. «Пока вам не исполнится двадцать один год или пока вы не выйдете замуж, вы находитесь в моей полной власти».

Или пока она не уедет из Лондона. Ведь так?

– Не кажется ли тебе, что ты держался с ней чересчур строго? – осторожно спросила Пенелопа.

– Вовсе нет. – Верджил задумчиво следил за тем, как Бьянка Кенвуд засеменила вверх по лестнице в своих изящных шелковых туфлях без задника. Его продолжали терзать дурные предчувствия.

Ну что за напасть.

– Она здесь чужая, Верджил, ей все здесь незнакомо. А в Америке люди ведут себя более свободно.

– Не верь этому, Пен. Эта юная леди отлично знала, как действовать.

Ну да, действовать, как хочется: попытаться заставить Верджила забыть об ответственности и предоставить ей полную свободу! Верджил отвернулся, думая, что стакан портвейна был бы сейчас весьма кстати. Ему нужно придумать, как подготовить брата и как усмирить мисс Кенвуд, чтобы даже самого отъявленного из повес, каким был его брат, ее поведение не шокировало.

Пенелопа дотронулась до его руки.

– Было так любезно с твоей стороны не поправлять ее, когда она обращалась к тебе «мистер Дюклерк». Ты понимаешь, что все это лишь по наивности. Она была очень смущена, а ты был с ней очень великодушен. Я думаю, ты и впредь будешь держаться с ней так же.

Неужто именно это видела Пен в этих больших голубых глазах? Неужто она видела в них наивность и смущение? Как правило, его старшая сестра, несмотря на ее доброту и оптимизм, проявляла большую проницательность.

– Не нужно объяснений, Пен. Могу поставить тысячу фунтов на то, что мисс Кенвуд не хуже нас с тобой знает, как следует обращаться к виконту.