Глава 7

Выходящие из церкви люди то и дело останавливали Донована, чтобы поблагодарить за щедрость. Сама миссис Кастор поймала его возле лестницы и щедро осыпала словами благодарности.

Сара сделала глубокий вдох, не вполне понимая, почему у нее дрожат руки и так гулко и учащенно стучит сердце. Тот факт, что Джек Донован поддержал ее в столь важном вопросе, поразил ее. Но самым удивительным было то, что он искренне верил в это дело.

Доновану, наконец, удалось отделаться от миссис Кастор, и Сара решила использовать свой шанс. Он пересек улицу, направляясь туда, где к дереву была привязана его лошадь, помахав рукой в ответ на приветствия с вежливой, но чуть застывшей улыбкой. Сара понимала, что он спешил уйти от этого подхалимства, но было нечто такое, что она очень хотела бы ему сказать. Подобрав юбку, она поспешила к нему и остановилась в нескольких шагах. Джек Донован отвязывал Грозного.

– Мистер Донован.

Он поднял голову, поводья свесились с его руки.

– Добрый вечер, Сара.

– Я хотела бы поблагодарить вас за то, что вы там сделали. – Она вцепилась пальцами в жесткую материю коричневой юбки.

Он пожал плечами.

– Я сделал то, что должен был сделать, не более того.

– Вы совершили нечто совершенно удивительное, – сказала она, шагнув ближе. Вы не можете себе представить, что я сейчас чувствую. Вы сделали невероятную пещь – поддержали мои аргументы и предложили оплачивать учительницу в течение целого года…

– У меня были свои резоны, дерзкая девушка, и, как ни жаль, должен сказать, что они не имеют ничего общего с нашими.

Сара покраснела.

– Я и не думала, что вы поступили так из-за меня.

– Дело в том, что я не ходил в школу, когда был мальчишкой. Если бы я ходил… – Джек не закончил фразы. – Городу нужна школа. А поскольку я собираюсь жениться и завести собственных детей, я должен быть уверен, что у них будет возможность получить образование, которое не смог получить я.

– Каковы бы ни были причины, я вам благодарна, – сказала Сара с кроткой улыбкой.

– Я не нуждаюсь в вашей благодарности, Сара. – Его лицо приняло суровое выражение, он поднял руку и нежно провел пальцем по ее подбородку. – Дело в том, что я сам не знаю, чего хочу от вас.

Она дотронулась до руки, которая ласкала ее лицо.

– Дружбы?

Он хрипло засмеялся.

– А это возможно?

– А как же иначе? Согласно вашим намерениям, это все, на что мы можем рассчитывать.

Джек потер большим пальцем ей щеку. Она закрыла глаза, наслаждаясь в течение короткого мгновения этим контактом, затем снова посмотрела ему в лицо.

– Я думаю, что мы должны все начать сначала, Донован.

– Если еще не поздно.

– Думаю, что нет. – Сделав усилие над собой, Сара отступила на шаг назад, чтобы отстраниться от его руки. – Я сожалею, что настырно пыталась лезть в ваше прошлое. Вы были правы, когда сказали, что прошлое человека – это его личное дело. Я больше не буду вам надоедать.

Он заморгал глазами.

– Я… даже не знаю, что сказать.

– Вам ничего не надо говорить, – сказала Сара. – Ваши секреты останутся при вас.

– Сара… – Джек приблизился к ней и взял за руку. – Поскольку вы вносите свой вклад в наш мирный договор, я хочу сделать нечто подобное.

– Вы ничего не должны делать. – Она попыталась выдернуть руку, но его хватка была крепкой.

– А я хочу. – Донован сделал паузу, изучая выражение ее лица. – Я обещаю, что больше не буду дразнить вас, сладкая Сара. Я знаю, что вам было нелегко, а я в последнее время еще усугубил вашу ситуацию.

Она покраснела и отвернулась.

– Все было не так уж плохо.

– Тем не менее, я обещаю не повторять это впредь. – Их взгляды встретились. – Друзья не причиняют друг другу неудобства.

– Я… Я полагаю, что так.

– Хорошо. Значит, мы пришли к согласию. – Он пожал ей руку. – Стало быть, друзья?

Выражение его лица было таким искренним, что у Сары защемило сердце. Ей так не хватало человека, который не осуждал бы ее. Например, такого, как он, который за выстраиваемым ею фасадом видел бы реальную женщину.

Так или иначе, перспектива их дружбы выглядела не столь уж пугающей.

– Друзья, – согласно кивнула Сара, и они скрепили договор рукопожатием.

Друзья.

Донован смотрел на уходящую Сару с чувством некоторого изумления. Случилось нечто удивительное. Она согласилась больше не заниматься его прошлым. А он согласился не пытаться соблазнить ее, в то время как они оба знали, что это у них вряд ли получится, хотя у Джека и нет намерения жениться на ней. Они уладили разногласия, как это делают цивилизованные люди, и согласились сотрудничать.

Вообще-то это не странно, что они могут быть друзьями, ведь они всегда понимали друг друга. Странным было то, что Джек теперь отказал себе в удовольствии дотронуться до нее, поддразнить ее и понаблюдать, как она сердится и бушует. Но обещание есть обещание. Джек Донован умел держать слово. Он повернулся, чтобы сесть на лошадь.

– Не спеши, Донован.

К нему подходил Росс Тернер. Донован нахмурился, озадаченный вопросом, видел ли Тернер, как они дискутировали с Сарой.

– Я хотел дождаться, когда уйдет Сара, – сказал Росс, как бы отвечая на незаданный вопрос Донована. – Есть кое-какие вещи, которые я хотел бы высказать именно тебе.

Донован снова накинул поводья на ветку дерева и повернулся лицом к Россу.

– Выкладывай.

Росс нахмурился.

– Я никогда не имел с тобой никаких проблем раньше, но, похоже, все может измениться.

– Мне тошно думать, что наша дружба может расстроиться из-за школьного здания. – Донован чувствовал, что в нем просыпаются какие-то трудно контролируемые чувства. Он постарался сохранить состояние вежливого внимания.

– Дело не в школьном здании, – проговорил Росс, еще на шаг приблизившись к Доновану. – По мне, пусть город строит хоть дюжину школ, если они не ждут, что за это будет платить скотопромышленник.

– Такая позиция достойна сожаления, – сказал Донован, напрягаясь как для прыжка. – Но я считаю, что каждый человек может иметь свое мнение.

– Дело не во мнениях, Донован. – Росс прищурил глаза. – Дело в тебе и во мне. И еще в Саре.

Донован вскинул брови.

– А при чем здесь Сара?

– Я живу здесь более двадцати лет, Донован. Я знаю Сару с момента ее рождения. И я не позволю, чтобы какой-то приезжий вроде тебя играл чувствами девушки.

– Я ни с чем не играю. – Донован зловеще понизил голос, несмотря на некоторое ощущение вины. – Это оскорбление в мой адрес и адрес Сары.

– Сара – хорошая женщина. У нее были трудные времена, и ее суждения в прошлом не всегда были здравыми. Я хочу быть уверенным в том, что она не примет снова дурного решения.

Донован посмотрел сверху вниз на невысокого Росса.

– Кто тебе сказал, что она намерена это сделать?

Росс ткнул в него пальцем.

– Ты здесь новичок, Донован. Никто не знает, откуда ты приехал и из какой ты семьи. Я нахожу это сильно подозрительным.

– Меня нигде не разыскивает полиция. Это все, что тебе или другим требуется знать.

– Этого не вполне достаточно. Я намерен навести о тебе справки, Донован. И если мне не понравится то, что я найду, будь уверен, что я это скажу публично.

Донован даже не моргнул глазом. Если бы он имел по одному пенсу за каждую угрозу, высказанную в его адрес, он был бы самым богатым человеком в мире.

– Ты в самом деле беспокоишься о Саре, Росс? – спросил Донован, обнажая зубы в холодной улыбке, которая заставляла других отступать назад. – Или тебе не нравится то, что кто-то другой в городе имеет большее влияние, чем ты?

Лицо Росса побагровело, но, к его чести, он не взорвался. Он ткнул пальцем в плечо Донована.

– Ты следи за своими шагами, Донован. А я буду наблюдать за тобой.

Круто повернувшись на пятках, Росс пошел прочь.

Донован смотрел на уходящего Росса, и в нем закипала злость. Ему только что удалось договориться с Сарой о том, что она не будет копаться в его прошлом, и тут возникает Тернер, который собирается делать именно это. Чертыхнувшись про себя, Джек повернулся и сел на лошадь. Он сразу же пустил Грозного в галоп и по Мейн-стрит выехал из Бэрра.

Донован гнал мерина, не обращая внимания на окружающий его пейзаж. Солнце уже скрылось за горами, и лишь золотистые, розовые, оранжевые отсветы подкрашивали лавандовую синеву вечернего неба. Но Донован ничего этого не замечал.

Он гнал мерина так, словно за ним с гиканьем гнались индейцы. Грозный несся во весь опор, ежесекундно оставляя позади дюжины ярдов, а Донован не только не пытался его сдержать, а, напротив, то и дело подстегивал.

Наконец в поле зрения появилось ранчо. Донован придержал мерина и пустил его шагом.

Дом был освещен теплым солнечным светом, окружающие его постройки белели на фоне темных гор. Глядя на все это, Донован внезапно испытал нечто вроде потрясения, осознав, как многого он добился.

Кто мог бы предположить, что внебрачный сын девушки из салуна добьется успеха? Кто мог предвидеть, что величайшая трагедия всей его жизни – убийство его матери – заставит его ступить на тропу, которая приведет его сюда, где он обретет свой собственный дом?

Как Джек Донован мечтал о своем доме! О месте, которое было бы для него родным. Каждую ночь, когда он лежал на своем тюфяке в комнатушке над салуном, прислушиваясь к обрывкам разговора матери с мужчиной в соседней комнате, который расплачивался с ней за то, что она «составила ему компанию», он страстно мечтал о настоящем доме, в котором весело полыхал бы камин, а мать пекла бы печенье. Когда он повзрослел, эта мечта несколько видоизменилась. Он стал мечтать о том, чтобы у него были свой земельный участок и собственный дом. И еще жена, которая готовила бы ему обеды и воспитывала бы детей, а возможно, еще и пекла бы печенье.

Сейчас у него были участок и дом. Оставалось только найти достойную для роли жены женщину.

После того как этим вечером к нему подошла Сара, Донован задумался, не погорячился ли он, исключив ее из числа кандидатов на роль жены.

Но сейчас перед ним возникла еще одна проблема. Он не солгал Россу: его нигде не разыскивала полиция. Он никогда не совершал преступления и не сидел за решеткой. Но он убил человека. Во имя справедливости.

Его мысли вернулись к тому времени, когда он был шестнадцатилетним парнишкой. Мужчиной в облике ребенка, который поутру обнаружил мать мертвой, задушенной сукиным сыном, который имел склонность издеваться над женщинами. Юнцом, в котором преобладала отвага над здравым смыслом и который вскочил на лошадь и бросился по следу убийцы матери.

И он убил его, когда этот негодяй наступал на него с ножом, длина которого превышала расстояние от кисти до локтя. Заколол его же собственным оружием.

Он помнил, как его тошнило. Он не мог есть. Затем на носилках, привязанных к лошади, вез тело негодяя в город. Негодяй был слишком крупным мужчиной, его невозможно было поднять на спину лошади.

Джек привез тело к шерифу, чтобы в отношении убитой матери была установлена справедливость. Шерифа не слишком беспокоила безвременная смерть проститутки, но тут обнаружилось, что мертвеца разыскивала полиция за грабеж дилижанса. Донован стал богаче на пятьсот долларов и гораздо мудрее во всех отношениях.

Когда шериф спросил его имя, Донован постыдился сказать представителю закона, что он сын убитой проститутки. Выдержав взгляд шерифа, он назвался:

– Блейд.

И стал Блейдом.

Последующие пятнадцать лет он преследовал тех, кто укрывался от суда. Он стал богатым за счет поощрительных премий и приобрел легендарную известность за клинок, которым блестяще владел.

Так продолжалось вплоть до последнего года.

Джек Донован закрыл глаза, как бы желая проститься с образами, которые теснились в его голове. Он получил последнюю премию, а потом все пошло под откос.

В эту ночь он потерял все: заложника, свою лошадь, уверенность в себе.

Он понял, что пришла пора для Блейда уходить в отставку. Джек вернул себе настоящее имя и забрал свои довольно значительные сбережения из нескольких банков. В один прекрасный день охотник за премиями Блейд уехал на Запад, и больше никто о нем ничего не слышал. Вскоре Джек Донован появился в Бэрре, полный решимости воплотить в жизнь свою мечту.