Глава 21

Проснувшись ночью, Жанна обнаружила, что Дуглас ушел. Что ж, тем лучше. Все равно ей нечего ему сказать.

Они так и не признали общего прошлого. И все же с каждой их встречей притворства становилось все меньше.

Взгляд на каминные часы заставил ее вздохнуть. Три часа утра. Вряд ли ей удастся снова заснуть.

Внезапно Жанна поняла, что дверь в комнату Маргарет приоткрыта. Набросив халат и шлепанцы, она заглянула внутрь и увидела Дугласа, сидевшего на краешке постели в спальне, казалось, созданной для принцессы.

Комната не имела ничего общего со спартанской обстановкой комнаты Дэвиса. Мебель была спроектирована специально для ребенка. Над кроватью нависал полог из прозрачного белого шелка, атласное покрывало украшали вышитые монограммы из двух переплетенных букв М.

На полу между кроватью и невысоким гардеробом красного дерева, увенчанным резным фронтоном, лежал ковер с цветочным узором в голубых и розовых тонах.

На постели сидела маленькая девочка, опираясь на по меньшей мере четыре подушки в кружевных наволочках.

Одинокая свеча бросала неровный свет на ее лицо, обрамленное облаком черных локонов.

— Постарайся запомнить, Мэгги, — ласково говорил Дуглас, — что ночные кошмары не могут причинить тебе вреда.

Девочка с восторгом смотрела на отца, словно он был для нее центром вселенной.

— Но он гонится за мной, и мне приходится убегать.

Почему?

— Не знаю, — сказал Дуглас, улыбнувшись. — Кошмары не имеют смысла. Когда я был маленьким, мне снился бык. Он перепрыгивал через изгородь и несся за мной прямо в гостиную моей матушки.

— Бык? Но это же глупо, папа. Бык не может войти в дом.

— И волк тоже.

— Да, но у него такие большие зубы, — настаивала девочка.

— Его здесь нет. Хочешь, проверю?

Маргарет нерешительно улыбнулась:

— Да, пожалуйста.

Дуглас устроил целый спектакль, заглядывая под кровать и в шкаф. Он заметил Жанну, но ничего не сделал, чтобы привлечь внимание Маргарет к ее присутствию.

— Никакого волка нет, Мэгги.

Кивнув, девочка скользнула под одеяло.

— Ты не мог бы остаться, пока я не засну?

— Конечно, — отозвался Дуглас. — А потом, если хочешь, с тобой побудет Бетти.

В этот момент Маргарет бросила взгляд в сторону двери, и Жанна чуть не ахнула вслух. Она никогда не видела таких красивых глаз. Голубые, как у Дугласа, они были намного светлее, чем у отца, что в сочетании с бледной кожей и черными локонами делало ее похожей на сказочную принцессу. На портрете она выглядела иначе. Впрочем, едва ли нашелся бы художник, способный запечатлеть красоту ребенка.

— Кто это, папа?

Дуглас взглянул на Жанну.

— Твоя гувернантка, Маргарет. Мисс дю Маршан.

Жанна не знала, стоит ли ей войти в комнату. Маргарет сама положила конец ее колебаниям, выскользнув из постели.

Распахнув дверь настежь, она присела в реверансе:

— Как поживаете, мисс дю Маршан? Меня зовут Маргарет Макрей. Вы действительно моя гувернантка?

Жанна переглянулась с Дугласом.

— Да, — сказала она.

— У меня никогда раньше не было гувернантки. Папа говорит, это потому, что я была слишком маленькая. Но я умею читать. Правда, я учусь сама, а это не правильно.

Пораженная, Жанна улыбнулась:

— Пожалуй.

— Вы знаете латынь?

— В общих чертах, — призналась Жанна.

— Я бы очень хотела изучить латынь. И географию.

Понимаете, я наследница и должна узнать как можно больше, прежде чем стану богатой.

— Потерпи до завтра, Маргарет, — вмешался Дуглас. — У тебя еще будет возможность оценить свою гувернантку. — Он похлопал по матрасу, и девочка без лишних слов забралась в постель.

Дуглас нагнулся и поцеловал дочь в лоб. Она доверчиво улыбнулась, глубже зарывшись под одеяло. Сердце Жанны болезненно сжалось.

— А теперь спи, малышка.

— Ты сказал, что посидишь со мной.

— Конечно, но вначале мне нужно кое-что сделать. Я скоро вернусь.

— Она очень умна, — заметила Жанна, когда они оказались в ее комнате».

— Вся в мать, — уронил Дуглас.

Гордость удержала Жанну от вопросов об этой безымянной и безликой женщине.

— Я не хотела мешать, — сказала она., — Просто не могла заснуть.

— Совесть замучила? — поинтересовался он, не отрывая от ее лица пристального взгляда.

— Возможно, — сказала она. — Или воспоминания.

Дуглас только улыбнулся, никак не отреагировав на эту реплику.

— Моя невестка рекомендует китайский чай в качестве средства от бессонницы. Приготовить немного для тебя? — Не успела она сказать, что не хочет, чтобы из-за нее беспокоили слуг, как он добавил:

— Я и сам собирался выпить чаю.

— Ну, если это никого не затруднит.

— Ничуть, — сказал Дуглас.

Какая изысканная вежливость! Жанна последовала за ним к лестнице и помедлила, глядя, как он спускается вниз. Темно-голубой цвет халата подчеркивал голубизну его глаз, наводя на мысль, что ткань выбирала женщина.

— Ты больше не должен приходить ко мне в комнату, — сказала Жанна. Она не собиралась говорить это вот так, на ходу, но рано или поздно придется расставить точки над i.

Дуглас оглянулся через плечо:

— Почему? — И, не дожидаясь ответа, двинулся дальше.

Раздосадованная, она уставилась ему в спину:

— Потому что твоя дочь в доме. Неужели ты думаешь, что я буду твоей любовницей и ее гувернанткой одновременно?

Дуглас не ответил.

Остановившись внизу, он подождал, пока она спустится. Жанна помедлила на нижней ступеньке, не желая, чтобы он возвышался над ней. Дуглас с улыбкой наблюдал, как она плотнее запахнула халат и туго завязала пояс, словно тонкий материал мог служить преградой для его желаний и ее потребностей.

В тишине звуки разносились далеко, и Жанна перешла на шепот.

— Ты не должен приходить ко мне в комнату. — Даже ее слух уловил в этих словах тоскливые нотки, возможно, потому, что Дуглас положил ладонь ей на талию и скользнул вверх, к ее горлу.

За последние несколько часов они любили друг друга дважды. Но хватило одного прикосновения, чтобы ее тело снова пришло в готовность.

— Ты действительно этого хочешь, Жанна?

— Да, — ответила она, досадуя, что ее голос звучит недостаточно твердо.

— Значит, так тому и быть, — небрежно уронил он. — Я не приду в твою комнату без твоего приглашения.

Жанна предпочла бы, чтобы он не был таким красивым и таким обаятельным без всяких усилий с его стороны. Сейчас Дуглас напоминал ей юношу, которого она знала когда-то, дерзкого, бесшабашного, необузданного.

— Пожалуйста, — сказала она, не совсем уверенная, о чем просит. Дуглас, очевидно, почувствовал ее смятение.

В его глазах мелькнуло сочувствие, словно он знал, как она беззащитна перед ним, и ему было жаль ее.

Протянув руку, он подождал, пока она вложит в нее свою ладонь, и зашагал по темным коридорам, увлекая ее за собой. В особняке Хартли ночью всегда дежурил лакей на тот случай, если кому-нибудь из членов семьи что-то понадобится. У Дугласа все слуги удалялись на ночь на третий этаж, где располагались их комнаты.

Войдя в кухню, Дуглас закрыл за ними дверь и направился к буфету за свечами. Он зажег одну, воспользовавшись тлеющими углями и жгутом из скрученной бумаги, хранившимся в ящичке рядом с плитой. Прежде чем вернуть чугунную крышку на место, он раздул пламя. Затем наполнил небольшой чайник и поставил на огонь.

Расположившись в конце стола на своем обычном месте, которое она занимала, обедая с прислугой, Жанна с любопытством наблюдала за его уверенными действиями.

— Ты неплохо ориентируешься в кухне, — отметила она не без удивления.

— Я не требую от слуг, чтобы они выполняли все мои капризы, — отозвался он, смягчив свои слова улыбкой.

— Ты и готовить умеешь?

— Простые блюда. — Дуглас поставил на поднос две чашки с блюдцами и вышел из кухни. Чуть погодя он вернулся, неся графин, который она видела в библиотеке. Вытащив хрустальную пробку, он плеснул понемногу янтарной жидкости в каждую чашку.

— Я никогда не пила виски, — призналась Жанна.

— Это поможет тебе заснуть.

— Надеюсь, ты не потчуешь Маргарет этим лекарством?

Дуглас покачал головой, очевидно, не сообразив, что она шутит.

— У нее часто бывают кошмары?

— Довольно часто, — отозвался он. Тон его изменился, словно он не хотел отвечать на вопросы о своей дочери. Столь явное желание защитить Маргарет поразило Жанну и вызвало зависть, заставившую ее устыдиться.

С чего бы ей завидовать ребенку? Или это нечто другое? Может, она завидует ее матери, той безымянной и обожаемой женщине, которая подарила Дугласу ребенка и умерла?

Внезапно Жанна поняла, что не желает, чтобы эта давно умершая особа омрачала ее воспоминания о тех днях в Париже. Сомнения с новой силой нахлынули на нее.

Любил ли ее Дуглас? Может, он лгал, говоря о любви?

И все эти годы она обманывала себя, вообразив то, чего никогда не было?

— Расскажи мне о ее матери, — сказала она. Почему-то эта просьба так поразила Дугласа, что он обернулся и молча уставился на нее.

— Зачем тебе это знать? — осведомился он после долгой паузы.

— А что, есть нечто, чего мне не следует знать?

— Она была избалованной и своенравной. Временами очень жестокой, когда что-то шло вразрез с ее желаниями. Ты это хотела узнать?

Судя по выражению его глаз, эта женщина до сих пор обладала достаточной властью, чтобы вызывать в нем ярость, гнев и даже отвращение. Когда он говорил о ней, лицо его омрачилось, а в голосе появились жесткие нотки.

— И тем не менее ты любил ее.

Дуглас поднял поднос, сжав его так крепко, что побелели костяшки пальцев, и, подойдя к столу, опустил его на исцарапанную поверхность.

— Извини, — сказала Жанна, обескураженная его молчанием. — Мне не следовало этого говорить.

— У тебя удивительная способность находить мои самые чувствительные точки. Впрочем, так было всегда.

Ее бросило в жар, затем в холод, когда она осознала Значение этих слов.

— Я все гадала, когда же ты заговоришь об этом, Дуглас. — Потянувшись за одной из чашек, она заметила, что ее рука дрожит. — Или ты только что вспомнил меня?

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, — отозвался Дуглас, заняв место рядом с ней и наблюдая, как она разливает чай. Глядя на них со стороны, никто бы не догадался, что оба подошли к краю пропасти, что за беспечным тоном кроются вещи, столь же важные, сколь и опасные для обоих.

Сердце Жанны бешено колотилось, ей стало трудно дышать. И тем не менее она с невозмутимым видом разливала чай, изображая хозяйку. Чтобы сделать ситуацию совсем уж нелепой, не хватало только, чтобы в кухню вошел ее отец.

Мысль была настолько абсурдной, что Жанна ощутила внезапный приступ веселья. После стольких дней ожидания предстоящий разговор казался запоздалым и почти ненужным.

— Я никогда тебя не забывала, — тихо произнесла она. — Никогда.

— Даже в монастыре?

— Это было бы непросто, учитывая, что меня наказывали даже за мысли о тебе.

Он опешил.

— Видишь ли, я покаялась, — сказала она. — Наверное, я поступила опрометчиво, но однажды призналась монахиням, что видела тебя во сне. Они начали наказывать меня утром и вечером, чтобы мои сны оставались добродетельными.

Секунду Дуглас молчал. Когда он заговорил, его голос звучал тихо и нерешительно.

— И что же ты сделала?

Жанна рассмеялась, благодарная за вопрос и неожиданную вспышку веселья.

— А что я могла сделать? — Она вынесла все, потому что у нее не было выбора, как нет его и сейчас.

— Ты очень изменилась.

— Прошло девять лет. — Она пожала плечами; — Не мог же ты рассчитывать, что я останусь такой же, как раньше. Если уж на то пошло, ты тоже изменился.

— Я стал более циничным, — сказал Дуглас, не отрывая глаз от ее лица. Что он пытается разглядеть?

Разговор принимал опасный оборот. Жанне казалось, что она стоит на краю обрыва — одно неловкое движение, и она полетит в бездну. Она не желала ни в чем исповедоваться и вместе с тем хотела, чтобы он знал о ней все.

— Пей свой чай, — сказал Дуглас тем же тоном, каким разговаривал с Маргарет.

Жанна подняла на него удивленный взгляд. Похоже, Ночь откровений еще не наступила. Несколько успокоившись, она отпила сдобренный виски чай.

— Не слишком горячо?

— «Нет, в самый раз.

— Виски не очень крепкий?

— Нет, — ответила она.

— Ты не голодна?

— Нет, спасибо.

Молчание затянулось, но Жанна не испытывала неловкости. Они сидели в кухне почти как друзья или любовники, внезапно обнаружившие, что в прошлом их связывало нечто общее.

— Маргарет ждет. — Дуглас поднялся из-за стола и направился к двери. — Я обещал посидеть с ней, пока она не заснет.

— Ты очень хороший отец, — заметила Жанна, ничуть не удивившись. Она всегда считала, что на него можно положиться. Правда, он так и не приехал за ней. Но он не предаст своего ребенка.

Как она, Жанна, невольно предала свою дочь.

Она сидела в пустой кухне, прихлебывая чай, полная решимости не позволить печали испортить ей остаток ночи.