Глава 9
– Леди Уоллингфорд нет дома, сэр, – сказал лакей. Вполне в духе Генриетты: сначала послать письмо с приглашением приехать, а потом укатить куда-нибудь.
– У них примерка, – доверительно сообщил слуга.
– В таком случае я найду их всех у модистки.
– Не всех. Мисс Уэлборн нездоровится, и она осталась дома.
Теперь Хейден по-другому взглянул на отсутствие тетки. Она хотела, чтобы он поговорил с мисс Уэлборн, и сделала так, чтобы им никто не помешал. На уме у Хейдена была совсем другая беседа, но он оценил деликатность Хен.
– Спросите мисс Уэлборн, не будет ли она так любезна принять меня в библиотеке. Если, конечно, ей не трудно спуститься вниз.
Лакей удалился, а Хейден направился в библиотеку, чтобы привести в порядок мысли и приготовиться принести извинения.
Он надеялся, что Алексия быстро примет их, и они покончат с этим неприятным разговором. Если девушка и заметит неискренность в его голосе – а Хейден действительно не раскаивался в содеянном, – то, скорее всего не подаст виду. Впрочем, учитывая склонность мисс Уэлборн все говорить без обиняков, она, возможно, отчитает его.
Лакей не возвращался довольно долго. Но вместо раздражения ожидание пробудило в душе Хейдена предвкушение встречи. Он не видел Алексию несколько дней, и все это время терзался сомнениями. А сейчас предстоящая беседа, какой бы неприятной она ни была, подняла настроение Хейдена.
Лакей вернулся один.
– Прошу прощения, сэр, но мисс Уэлборн нет ни в ее спальне, ни в классной комнате.
– Она покидала дом?
– Не думаю.
– Значит, она где-то здесь.
Лакей замялся.
– Мне кажется, она в мансарде. Горничная видела, как она поднялась наверх, да и дверь слегка приоткрыта. В мансарде кто-то есть. Скорее всего, женщина. Наверное, это мисс Уэлборн.
– А вы не могли войти туда и посмотреть?
– Не мог, сэр. Я думаю, этой женщине нужно побыть одной. – На лице лакея появилось сочувственное выражение. – Она плачет.
– В таком случае я зайду в другой раз, – сказал Хейден.
Лакей удалился. Хейден дождался его ухода и поднялся по лестнице наверх. Он миновал комнаты слуг и направился к двери мансарды в дальнем конце узкого коридора. Она действительно была открыта. Хейден подошел ближе и услышал приглушенные рыдания.
Мужчина вошел в мансарду и закрыл за собой дверь. Несмотря на нагромождение мебели и сундуков, он сразу заметил Алексию. Она сидела на полу у маленького оконца.
Даже отсюда Хейден увидел струившиеся по лицу девушки слезы.
Потрясенный Хейден подошел к Алексии. Он пытался понять, что же вызвало ее слезы. Заглянув в открытый сундук, мужчина узнал часы, лежавшие поверх книг. Сочувствие на мгновение затмил гнев. Алексия пришла сюда, чтобы оплакивать Бена. Возможно, она делала это каждую неделю или даже каждый день.
Заметив Хейдена, Алексия отвернулась. Однако при попытке сдержать рвущиеся наружу эмоции ее тело пронзила судорога.
Хейден опустился рядом с девушкой на колени, желая утешить ее. Он отодвинул бумаги, устилавшие пол, и ему на глаза попалось письмо. Оно начиналось: «Бенджамин, любовь моя…»
Хейден поднял с пола письмо, прочитал, а потом взглянул на Алексию. В ее глазах сквозила такая печаль, что ложь, призванная объяснить происхождение этих писем, застряла у него на языке.
Девушка закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Тронутый до глубины души – чего с ним давно уже не случалось, – Хейден сел рядом с Алексией и заключил ее в объятия.
Объятия лорда Хейдена успокоили девушку, но в то же время окончательно лишили присутствия духа. Не пытайся быть смелой, говорили его руки. Алексия обмякла и сдалась.
Внезапно в ее сознании промелькнуло несколько здравых мыслей. «Ты же всегда сомневалась. Если Бен говорил серьезно, он сделал бы предложение, прежде чем уехать. Ты верила ему, потому что в противном случае твое будущее было бы пустым и беспросветным». Стиснув зубы, девушка вцепилась в сюртук Хейдена.
Мужчина крепче прижал Алексию к себе, и та ощутила на своем лбу тепло поцелуя.
– Постарайтесь успокоиться.
Эта тихая просьба выпустила на волю женщину, которую Алексия являла окружающим, оттеснив в сторону глупышку, отчаянно цепляющуюся за романтические мечты. Ее сердце забилось спокойно и размеренно, а реки слез превратились в тоненькие засыхающие ручейки.
Внезапно в сильной руке мужчины возник носовой платок. Взяв его, Алексия вытерла глаза и лицо. Она стряхнула несколько писем с юбки и сказала:
– Она писала ему в Грецию. Но я нашла письма, отправленные ему еще до отъезда, – произнесла девушка. – Он вовсе не собирался… он поступил со мной бесчестно.
– Возможно, он поступил бесчестно с ней, а не с вами.
В душе Алексии вспыхнула искорка надежды, но тотчас погасла. Все могло оказаться именно так. Бен вполне мог солгать той женщине, а не ей относительно своих чувств и намерений. Но если даже Бен не солгал ей, правды он тоже не сказал.
– Спасибо за то, что пытаетесь меня успокоить, – сказала Алексия. – Но все говорит о том, что я была полной дурой.
– Я так не думаю.
Алексии следовало отстраниться, но это было выше ее сил. Стоит ей только покинуть объятия Хейдена, и она вновь окажется одна в холодной мансарде наедине с разбитым прошлым и полным лишений будущим.
– Вы знали?
– Я знал, что у Бена есть какая-то женщина. Но ведь так бывает у большинства мужчин.
– Эта женщина на протяжении нескольких лет писала ему любовные письма. Судя по их содержанию, Бен тоже ей писал. Эту женщину зовут Люси.
– Лично мне о ней ничего не известно.
В этот самый момент Алексии открылась еще одна неприятная правда. Та, о которой сердце ничего не хотело знать.
– Когда Бен говорил обо мне в Греции, он не упоминал о любви или своих намерениях, ведь так? Я была просто еще одной ничего не значащей в его жизни женщиной.
Хейден промолчал. Его молчание само по себе было ответом.
У Алексии не хватало силы воли избежать опасной энергии, источаемой Хейденом.
Она проникала под кожу, возрождая к жизни те частицы ее души, которые только что умерли в агонии. Алексия не шевелилась, лишь впитывала ее, нисколько не беспокоясь об опасности, которую эта энергия несла с собой. Хейден тоже не шевелился. Их молчание с каждой минутой становилось все тягостнее. Внезапно каждая частичка тела Алексии, которой касался Хейден, стала неестественно чувствительной. То же самое испытал Хейден.
Алексия слегка наклонила голову и взглянула на него. Он смотрел в дальний угол мансарды, а не на нее. На его лице застыло выражение задумчивой суровости, которое Алексия видела и прежде, а голубые глаза горели огнем, словно он злился.
Однако его суровость таила в себе ярость, а не злость. Хейден повернул голову и сверху вниз посмотрел на Алексию. Источник этого огня в глазах не оставлял сомнений.
Хейден ласкал ее лицо, нежно стирая кончиками пальцев следы слез. Эта попытка успокоить ее, впрочем, как и горящие желанием глаза Хейдена, пробудили сердце Алексии к жизни. Она никак не могла сложить воедино причины, которые заставили бы ее отвергнуть это желание. Все это происходило в другом мире и в другой жизни. Алексия боялась положить конец теплу, исходившему от Хейдена, и взглянуть в лицо нескончаемому холоду, ожидавшему благоразумную мисс Уэлборн за темной дверью мансарды.
Она даже не пыталась сосредоточиться и подумать. Ее сломленный дух ухватился за единственный шанс утопить правду и разочарование в потоке нахлынувших чувств.
Алексия дотронулась до лица Хейдена.
Сначала ей показалось, что он не обратил на этот жест никакого внимания, лишь огонь в глазах потемнел, а в уголках рта залегли чувственные суровые складки. Потом Хейден накрыл ее руку ладонью и поднес к своей щеке, чтобы кожа впитала в себя исходившее от нее тепло. Сильные пальцы мужчины обняли руку девушки, а потом отвели в сторону. Наклонив голову, мужчина поцеловал ладонь Алексии, а потом коснулся губами ее запястья в том месте, где пульсировала жилка.
В этот момент Алексии показалось, что мириады бабочек, вспорхнув, коснулись крыльями ее запястья, а потом устремились к сердцу и понеслись дальше, щекоча и лаская ее тело. Девушка закрыла глаза, чтобы насладиться чудесным ощущением. Оно так разительно отличалось от ощущения холодной пустоты в ее душе.
Девушка открыла глаза и поймала на себе пронзительный взгляд Хейдена. Она осталась глуха к предостережению, которое нашептывало сердце. Не сделала ничего, чтобы помочь Хейдену выиграть битву, которая – она отчетливо это чувствовала–происходила в его душе. Она хотела, чтобы он проиграл. Чтобы поцеловал ее и наполнил душу ощущением трепещущей в ней жизни.
И Хейден ее поцеловал. Сначала осторожно, а потом пылко. Алексия почувствовала зов еле сдерживаемой страсти, которая требовала отпустить ее на свободу. С каждым ответным поцелуем спадали очередные сдерживающие ее оковы.
Сила поцелуя поразила Алексию. Бабочки проникли в ее кровь, задавая ритм дыханию.
Хейден пошевелился и, не разжимая объятий, увлек Алексию вниз на гобелен. Одним широким движением он смахнул письма, и они взметнулись, словно снежный буран, и упали за сундуки, унося с собой ужасную правду.
Хейден снял сюртук, и девушка обняла лежавшего рядом с ней мужчину, прижав к себе так сильно, как только могла. Характер поцелуев изменился, едва только они опустились на пол в тусклом свете, проникавшем сквозь крошечное оконце. Они стали такими же агрессивными и необыкновенно чувственными, как и в театре. Только на этот раз не было места потрясению. Хейдену не пришлось увлекать Алексию на вершины все возрастающей страсти. Нестерпимое удовольствие волнами разливалось по телу девушки, и она забыла об осторожности и благоразумии.
Алексия наслаждалась каждой секундой. Каждым движением сильных настойчивых рук мужчины, касающихся ее тела через одежду. Нижняя его часть вдруг стала восхитительно чувствительной. А чувственное покалывание постепенно превратилось в страстное желание. Ее грудь болела так, что ласк Хейдена было недостаточно. Пальцы Алексии впились в спину мужчины, и она прижала его сильнее, почти не осознавая того, что отвечает на его поцелуи.
Внезапно они остались совершенно одни в этом лихорадочном возбуждении, затерянном во времени и пространстве. Здесь правило бал наслаждение, и отчаянное желание заставило Алексию забыть о скромности.
Хейден расстегнул платье девушки, но не смог справиться с корсетом и принялся ласкать грудь Алексии поверх него. Пальцы мужчины нашли сосок и сжали его. Тело Алексии пронизала болезненная дрожь, вспышка возбуждения ослепила ее, заставив вскрикнуть.
Хейден убрал руку девушки со своего тела. Он тянул за ленты корсета до тех пор, пока грудь девушки не обнажилась.
Собственная нагота и взгляд Хейдена еще больше возбудили Алексию. Прикосновение к темному выпуклому ореолу едва не лишило девушку сознания. Болезненное, требовательное желание стало еще глубже и проникновеннее. Хейден ласкал сосок девушки, нежно поглаживая его ладонью. Эта изысканная ласка возбуждала Алексию все сильнее и сильнее.
Но облегчение не наступало. Алексия желала большего. Это желание пульсировало в ее сознании и взывало к мужчине, увлекавшему ее на вершину страсти. Хейден лизнул сосок девушки, после чего она почувствовала, как подол юбки ползет вверх.
Девушка чувствовала, что Хейден тоже хочет большего. Желание сосредоточилось где-то ниже. Алексия едва не обезумела от предвкушения дальнейшего.
Она была уверена, что не сможет возбудиться сильнее. Но ошиблась. Когда он снова прикоснулся к ней, она едва не лишилась сознания.
Больше. Хейден пошевелился, раскинув ноги девушки и устроившись между ними. Больше. Он сильнее впился в ее губы, заглушая вырывающиеся из горла Алексии крики, которых она даже не слышала. Больше. Алексия вцепилась в плечи мужчины, но он приподнялся, чтобы она не могла прижать его к себе. Больше. Рука Хейдена скользнула между их телами и ласкала пульсирующую точку на теле девушки до тех пор, пока она не застонала.
От очередного прикосновения девушка задрожала. Натиск крепкой плоти внезапно облегчил ее страдания. Боль расколола сознание надвое.
Внезапно на Алексию нахлынули разнообразные ощущения. Она увидела над своей головой потолок мансарды, ощутила, как свет, проникающий сквозь оконце, лижет лицо. Алексия почувствовала лежавшего на ней мужчину, тяжесть его тела. Почувствовала насыщение полное и ошеломляющее. Жжение прекратилось. Но лоно девушки все еще пульсировало – слишком живое, слишком чувствительное. Где-то внутри его зародилось, затрепетав, совершенно новое удовольствие. Но Алексия была слишком ошеломлена, чтобы дать ему возможность раскрыться в полную силу.
Хейден наклонился, чтобы поцеловать ее, и Алексия увидела его лицо. Она заметила что-то в глубине его затуманенных страстью глаз. Удивление.
Мужчина пошевелился, смягчая боль. Но возбуждение не вернулось. Алексия не смогла погрузиться в чувственное забвение. Слишком отчетливо – неестественно отчетливо – она осознавала происходящее. Мужчину. И его плоть внутри себя. Свою уязвимость. Близость, от которой никуда нельзя было деться.
Звездопад медленно померк. Чувство удовлетворения вскоре отпустило Хейдена.
Он посмотрел на лежавшую под ним женщину. Она неловко обнимала одной рукой его нависшее над ней тело. Другая была беспомощно прижата к ее боку, захваченная в плен лямками корсета и сорочки. Хейден приподнялся на руках и поцеловал обнаженную грудь Алексии. Восхитительную грудь, полную, округлую, женственную и мягкую. По телу девушки пробежала дрожь, напомнив Хейдену, что та не разделила полученного им наслаждения.
На лице Алексии застыло беззащитное выражение, которое он увидел, когда вошел в мансарду.
– Тебе было очень больно?
– Не очень. Но больно. Я подумала, что природа могла бы обойтись с женщинами полюбезнее.
Хейден едва сдержал смех. Он отстранился от Алексии. Девушка слегка нахмурилась.
Хейден отодвинулся и поправил одежду. Поцеловав напоследок восхитительную грудь девушки, он водрузил лямки корсета на место.
– Природа не всегда так несправедлива. Только в первый раз.
Алексия откатилась в сторону, чтобы Хейден смог застегнуть ей платье.
– Вы удивились, когда… Вы не думали, что будете у меня первым, не так ли? Несмотря на то, что я говорила вам, решили, что мы с Беном были любовниками.
Хейдену очень хотелось признаться, что он действительно так думал. Он мог использовать это в качестве оправдания. Сейчас он ощущал лишь удовлетворение, хотя знал, что чувство вины придет позже. Но уже сейчас между ними возникла неловкость.
– Нет, это было всего лишь изумление. Одно дело – желать женщину, но совсем другое – осуществить мечту.
Как только платье было застегнуто, Алексия встала на колени, а потом замерла. Проследив за взглядом девушки, Хейден понял, что так ее смутило. Ее взгляд остановился на письмах, устилавших пол за сундуком.
– Я положу их на место, – предложил Хейден.
– Спасибо. Вы очень любезны. Скоро вернется ваша тетя, и мне не следует здесь оставаться. Переоденусь и… Думаю, случившееся здесь не ускользнет от внимания слуг. – Вспыхнув до корней волос, девушка стала подниматься с колен, но Хейден остановил ее, схватив за руку.
– Алексия…
Девушка посмотрела ему прямо в глаза.
– Нет. Пожалуйста. Не говорите этого. Не говорите ничего. Пожалуйста.
– Но сказать нужно многое.
– Я так не думаю. Во всяком случае, не сейчас. А если мы будем благоразумны, то вообще никогда не заведем этот разговор. – Алексия выдернула руку и встала. – Пожалуйста, позвольте мне сделать это всего лишь воспоминанием. – Она бросила взгляд на письма, прежде чем отвернуться. – У меня это очень хорошо получается.
Алексия лежала в постели, прислушиваясь к тишине ночи и пытаясь ближе познакомиться с самой собой.
Она покинула мансарду совершенно другой женщиной и теперь иначе смотрела на мир. И наверное, это видение было более достоверным. Отчасти тому поспособствовало разочарование в Бене, но все остальное – непринужденность, чувственная близость и потрясающее до глубины души удовольствие – наделило ее совершенно особенной мудростью.
Алексия не осуждала собственное поведение и не оплакивала свою невинность. Более того, она нисколько не сожалела о том, что сделала. Ей было сложно в этом признаться, но ее поступок освободил ее от полных драматизма обвинений. Он также позволил ей честно взглянуть на последствия произошедшего. Гордость – не страх – требовала, чтобы она немедленно покинула этот дом.
На письменном столе темнели очертания шляпы. Ночь и муслин скрадывали детали, но Алексия отчетливо видела ее в своем воображении. Она не изменит ни своего намерения продать ее, ни каких-либо других планов. То, что произошло между ней и Хейденом, не должно сбить ее с избранного пути. Все ее решения правильны, и она должна претворить их в жизнь как можно быстрее, если хочет удержать воспоминания под контролем.
Алексия закрыла глаза, надеясь уснуть. Но не могла. Она чувствовала Хейдена. Ее лоно слегка саднило, словно он все еще наполнял ее собой. Его присутствие по-прежнему занимало все ее мысли.
Тоска по-прежнему заставляла сердце болезненно сжиматься, но Алексия не собиралась препятствовать этой ностальгии найти свое место и остаться там. В конце концов, не слишком честно хранить в душе воспоминания, исполненные греха и упреков. Для этого Алексия слишком любила себя.
