Глава 5

«Если эти пьяные глупые женщины сию же минуту не уйдут из спальни, – подумала Элисса, – ей-богу, я закричу».

Под тем предлогом, что она плохо знает дворец и не сможет без посторонней помощи со всеми удобствами устроиться на ночь, придворные дамы увязались за ней и всю дорогу от пиршественного зала до брачных покоев непрерывно трещали.

Болтовня не прекращалась и в брачных покоях. Дамы, доставая из комода наволочки и простыни, смеялись, жевали конфеты и обсуждали внешность и прочие достоинства придворных всех возрастов и рангов. Разумеется, они не обошли вниманием и достоинства сэра Ричарда.

Еще они говорили о том, кто кому что сказал и кто как и на кого посмотрел. Сплетничали также о том, у кого из придворных какие привычки, в том числе и в постели. Говорили и о любовных связях: выясняли, кто с кем встречается, кто кого бросил и кому изменил.

Во всей этой суете не принимала участия одна только мистрис Уинтерс. Она остановилась у огромной кровати с вышитым золотом пологом и стала разглядывать ее во всех подробностях затуманившимися от вина и желания глазами.

Элисса не могла отделаться от ощущения, что она оказалась не во дворце, а в огромном роскошном борделе. Не то чтобы она бывала в борделях, но шестое чувство подсказывало ей, что атмосфера там столь же разлагающая, хотя мебель .во дворце, конечно же, не в пример богаче.

– Благодарю вас за заботу, леди. Однако же я устала, а потому прошу всех удалиться.

Несмотря на ясно выраженное Элиссой желание, далеко не все дамы хотели или были в состоянии его исполнить. К примеру, одна из них была настолько пьяна, что, взявшись за дверной косяк, так и замерла в дверном проеме. Элисса ее понимала – если бы эта женщина сделала хоть шаг, то скорее всего упала бы.

Тем временем мистрис Уинтерс оторвалась от созерцания резного изголовья величественной кровати из красного дерева и повернулась к Элиссе.

– Давайте я помогу вам расшнуровать платье, – сказала она, делая шаг и оказываясь у Элиссы за спиной.

– Благодарю, я и сама справлюсь…

Мистрис Уинтерс не обратила на слова Элиссы никакого внимания.

– Как туго зашнуровано! Должно быть, мадам, вам В нем очень жарко.

Мистрис Уинтерс с такой силой дернула за шнур лифа, что Элисса едва не свалилась с ног.

– Впрочем, – добавила она, – скоро вам станет еще жарче. Вы будете просто купаться в поту.

Женщины, которые все еще оставались в спальне, залились визгливым хохотом, но Элисса не улыбнулась и не проронила ни слова.

– Почему вы надели на свадьбу черное платье? – продолжала наседать на Элиссу мистрис Уинтерс.

– Я – вдова.

– Уже нет! – с ухмылкой заявила мистрис Уинтерс, вызвав новую вспышку веселья. – С таким мужем, как сэр Ричард, вы скоро забудете про первого.

– Увы, я никогда не смогу забыть мистера Лонгберна, – пробормотала Элисса, сказав на этот раз чистую правду.

Молодая женщина, которая стояла в дверях, начала тихонько соскальзывать по дверному косяку вниз. Однако то, что сказала мистрис Уинтерс в следующую минуту, заставило ее с быстротой молнии распрямиться и снова принять вертикальное положение.

– Я слышала, Минетта Соммеролл отказалась сегодня вечером выйти на сцену, а ведь давали пьесу сэра Ричарда.

Минетта сказалась больной. Но мы-то знаем, какая у нее болезнь, верно? – Она игриво ткнула Элиссу в бок. – Ничего, найдет себе другого мужчину – и сразу же поправится. Уж она-то не наложит на себя руки, как другая любовница сэра Ричарда.

Элисса замерла.

– Что с вами, мадам? Неужели я что-то не так сказала? – с невинным видом спросила мистрис Уинтерс.

Остальные обменялись красноречивыми взглядами.

Некая особа с пышными формами, чьи груди выступали из корсажа платья куда больше, чем это позволял хороший вкус, подошла на нетвердых ногах к Элиссе и с силой дернула черный креповый шарф, обвитый вокруг ее шеи.

– Вы его порвете, – сказала Элисса, протягивая руку, чтобы снять шарф Потом, строго посмотрев на присутствующих дам, как она имела обыкновение смотреть на нерадивых слуг у себя в поместье, не терпящим возражения тоном добавила. – Оставьте меня, леди, еще раз вас прошу! Мне не нужна больше ваша помощь. Я сама разденусь.

Мистрис Уинтерс усмехнулась и замотала головой с такой силой, что слой белил у нее на лице треснул, как фарфор, который передержали в печи при обжиге.

– Нет, миледи, мы не уйдем, – сказала она хриплым от возбуждения голосом. – Дождемся, когда придет жених. Не подобает оставлять вас в одиночестве.

– Не подобает, не подобает! – загалдели вразнобой женщины.

Элисса вздохнула. «Что ж, если они не хотят уходить, – подумала она, – придется мне вести себя так, будто в спальне никого нет». И она принялась снимать платье.

– Позвольте мне взять у вас это, – сказала мистрис Уинтерс, дотрагиваясь до ее юбки.

– Я сама все уберу, – бросила Элисса.

Она выступила из платья, сложив, положила его на стул, оставшись в рубашке и нижней юбке, присела на край постели и сняла туфли. Несмотря на то что в комнате было жарко, натертый паркет холодил сквозь чулки ноги, и она, снимая нижнюю юбку, зябко поежилась.

– А рубашечка-то у вас из простого льна, – уронила мистрис Уинтерс, брезгливо рассматривая ее белье.

Элиссу, признаться, мало теперь волновало, какая у нее рубашка – льняная, шелковая или атласная. У нее была в свое время дорогая рубашка из шелка, но она сожгла ее через неделю после свадьбы.

Оставшись в рубашке, Элисса стала вынимать из прически гребни и заколки. Вскоре пышные волосы рассыпались по ее плечам и спине.

Элисса услышала, как кое-кто из женщин с шумом втянул в себя воздух, и на мгновение позволила себе возгордиться – она знала, что волосы у нее хороши и достойны восхищения.

Та, что стояла в дверном проеме, неожиданно отпрыгнула от двери, едва не сбив при этом с ног мистрис Уинтерс.

– Кто-то идет! Я слышу в коридоре шаги!

В следующее мгновение дверь распахнулась и в комнату ввалился обнаженный по пояс сэр Ричард. Сапог на нем тоже не было. Проехав босыми ногами по натертому воском паркету несколько футов, он остановился в самом центре спальни.

Вслед за Блайтом в брачные покои стали один за другим входить основательно подогретые вином придворные. Возглавлял процессию король Карл. Последними в комнату вошли слуги с подносами, на которых стояли графины с вином и блюда с яствами.

Элисса одарила их беглым взглядом и сосредоточила внимание на человеке, который помимо ее воли сделался ее мужем. Его мускулистый торс в пламени свечей отливал золотом, черные волосы были взлохмачены, как у дикаря из Нового Света, а лицо раскраснелось. Но не от стыда или смущения, решила Элисса, а от того, что он много выпил.

Элисса тоже покраснела, но она знала, по какой причине кровь бросилась ей в лицо. Уж если сэр Ричард не испытывает смущения, представая полуголым перед дамами, то ей ничего не остается, как краснеть за него.

Потом она вспомнила, что на ней ничего, кроме рубашки и чулок, нет.

– Это что-то непонятное! – вскричал король Карл. – Невеста до сих пор не в постели.

Услышав визгливый голос короля, Элисса бросилась в постель и натянула покрывало чуть ли не до подбородка. Ричард подошел к кровати и, встав у Элиссы в ногах, стал разглядывать ее формы, отчетливо обрисовывавшиеся под тонким покрывалом.

– Давай, парень, укладывайся! – продолжал надрывать горло король Карл под общий смех находившихся в спальне придворных. – Исполняй свой долг!

Ричард глянул через плечо на компанию основательно подвыпивших мужчин и женщин, улыбнулся и, подмигнув дамам, сказал:

– Поскольку я верный подданный его величества, мне ничего не остается, как исполнить его приказание.

– Ты не только должен нам повиноваться – неплохо бы и поблагодарить нас за то, что мы для тебя сделали! – заявил Карл.

– Точно так, ваше величество. Я несказанно благодарен вам за ваши милости. Впрочем, сейчас вы сами увидите, до какой степени я вам благодарен.

С этими словами сэр Ричард крадущейся походкой стал приближаться к изголовью постели. Элисса наблюдала за его маневрами округлившимися. – от ужаса глазами.

– Поторопись, парень, – не стоять же нам здесь до утра! – воскликнул кто-то из особенно нетерпеливых придворных.

– До утра? – как эхо отозвалась Элисса, которая от страха не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.

Ричард, казалось, не обратил внимания на ее сдавленный возглас. Бросив взгляд через плечо, он спросил:

– К чему проявлять такое повышенное внимание к моей скромной особе, милорды? Неужели герцог Бэкингем распустил слухи о моей мужской несостоятельности?

– Почему это тебя так интересует? – откликнулся все тот же нетерпеливый придворный. – Занимайся лучше своим делом.

– Ваше величество, и вы, леди и джентльмены! – обратился к собравшимся сэр Ричард, присаживаясь на край постели. – Сразу хочу поставить вас в известность, что я, конечно же, выполню приказ короля, но исполнять свой долг буду медленно – повинуясь собственному внутреннему ритму.

Хотя на лице сэра Ричарда не отразилось ни малейшего смущения, голос его дрогнул.

– Давай, Блайт, докажи нам, что у тебя все в порядке по этой части. Сам знаешь, какой у Бэкингема язычок. – стал подначивать Ричарда король.

Карл подал знак слуге, который начал задергивать расшитый золотом полог кровати.

– Мы завидуем тебе, Блайт. Разумеется, всю ночь мы здесь стоять не будем, но чулочка все-таки дождемся!

– Что это значит? – прошептала Элисса, когда ее муж вытянулся рядом с ней на постели. – Почему король упомянул про мой чулок?

Когда слуга задернул полог и они с Ричардом оказались наедине, Элисса судорожно сглотнула. Ей не давали покоя взрывы смеха и болтовня в комнате. Казалось, в спальне поселились злые демоны, которые поставили перед собой цель свести ее с ума.

– Таков обычай, – объяснил Ричард, поворачиваясь к ней. Его лицо в наступившей вдруг темноте едва можно было различить.

– Какой обычай? Почему они стоят в комнате и не уходят? Неужели они будут находиться здесь все время, пока… – У Элиссы не нашлось слов, чтобы закончить фразу.

– Да, будут. Никто не уйдет из брачных покоев до тех пор, пока я не выброшу за полог ваш чулок, чтобы показать, что брак закреплен физической близостью.

– Но они не могут, не должны оставаться в спальне!

– И могут, и останутся. Карл как-никак король, и что ему до нашего унижения, если для него это просто развлечение?

– Но это… Это просто средневековье какое-то! – запротестовала Элисса.

– Хотя я с вами вполне согласен, мадам, выгнать Карла из спальни я не могу. Этот брак устроил он, и если ему пришло в голову понаблюдать за тем, как он совершается, с этим уже ничего не поделаешь. По этой причине я намереваюсь извлечь из сложившейся ситуации максимум удовольствия.

Ричард придвинулся к ней и зашептал ей на ухо:

– Стоит им еще немного выпить, и они станут вести себя потише.

«Неужели он будет добиваться со мной близости, зная, что в комнате полно людей? – подумала Элисса. – Конечно, полог дает кое-какую защиту от нескромных взглядов, но ведь этого недостаточно!»

Она на мгновение представила себе, что сейчас произойдет. Ричард войдет в ее тело молча. И ласкать он ее тоже не будет, а если и будет, то грубо и так, самую малость… Потом он станет с шумом втягивать в себя воздух и с шумом же его выдыхать. Это будет продолжаться минуты две-три. Потом он начнет стонать от наслаждения… а когда все кончится, слезет с нее, отвернется к стене – и захрапит.

Стараясь выиграть немного времени и отдалить предстоящую пытку, она сказала:

– Стало быть, вы вроде дрессированной собаки – способны по команде хозяина делать все, что ему угодно?

Ричард отодвинулся.

– Я, должно быть, кажусь вам омерзительным?

– Нет! Да! Ладно, скажу все как есть – я не хочу с вами спать, вот что.

– Мы только пешки в игре, которую затеял король, поэтому нам ничего не остается, как исполнять его повеления, – пробормотал сэр Ричард и заворочался в темноте.

– Что это вы там делаете?

– Как что? Снимаю панталоны.

– Зачем?

– А затем, чтобы заняться с вами любовью. Вы были Замужем, и у вас есть сын, так что разыгрывав передо мной оскорбленную невинность бессмысленно.

– Вы видели вокруг себя столько актрис, что разучились различать, кто играет, а кто ведет себя естественно и говорит правду. Могу вас заверить, сэр Ричард, что я никого из себя не разыгрываю.

– Значит, вы готовы пойти на прямое неподчинение королю и согласны принять все последствия его гнева?

– Выбор невелик, не так ли?

Ричард ничего не ответил. Он был занят тем, что сворачивал свои штаны в узел, потом, отодвинув полог, швырнул их в противоположный конец комнаты.

Сразу же вслед за тем послышался громкий смех Карла.

– Отличный бросок, Блайт! – крикнул он. – Ты угодил Вильерсу точно в голову.

– Тысяча извинений, Бэкингем. Жена случайно толкнула меня под руку. До того разыгралась, что прямо не знаю, как ее остановить.

Услышав смешки придворных, Элисса залилась краской.

– Мы рады, что ты успешно продвигаешься к намеченной цели, – заметил король, а потом, обратившись к придворным, спросил:

– Кто-нибудь захватил карты? Пока сэр Ричард будет исполнять свой супружеский долг, мы успеем сыграть партию в криббедж.

Ричард задернул полог, откинулся на подушки и, заложив руки за голову, предался размышлениям. Ситуация, в которой он оказался, была исполнена печальной иронии.

Он сгорал от страсти к мистрис Лонгберн, она же на дух его не переносила. Если бы Минетта об этом узнала, то наверняка сказала бы, что судьба избрала эту женщину своим орудием, чтобы рассчитаться с ним за его беспутную жизнь.

Когда он вошел в брачные покои и увидел Элиссу в одной рубашке и с распущенными по плечам волосами, то подумал, что более красивой женщины ему не доводилось встречать за всю свою жизнь.

Хотя она побывала уже замужем и имела шестилетнего сына, в ней чувствовалась незащищенность и чистота юной девушки. С другой стороны, временами она вела себя так» что Ричарду начинало казаться, будто ее незащищенность всего лишь плод его фантазии.

«Что ж, – подумал Ричард, призывая на помощь чувство юмора, которое всегда выручало его в затруднительных ситуациях, – женитьба на мистрис Лонгберн – не худшее из того, что король мог от меня потребовать. Ведь я в свое время поклялся служить ему на поле брани, и его величество мог послать меня на войну. Так что не будем печалиться – жизнь продолжается».

Просто ему придется начинать все с самого начала.

Он протянул руку и коснулся плеча Элиссы. И сразу ощутил сковавшее ее напряжение, которое была не в силах ослабить никакая ласка.

– Почему вы так напряжены, мадам? Согласитесь, это я должен ощущать известное неудобство, но никак не вы.

– Ответьте мне, сэр Ричард, – сказала новобрачная, не желая замечать его неуклюжую попытку пошутить, – вам всегда требуется аудитория? Чем бы вы ни занимались?

– Готов с вами согласиться, что компания при сложившихся обстоятельствах нам ни к чему. С другой стороны, эти дамы и господа нас не видят, и если мы будем вести себя тихо, то ничего и не услышат, а это, в свою очередь…

– Я буду вести себя тихо. Делайте поскорее то, что считаете нужным, – и покончим с этим!

– Должен вам заметить, что ваши слова не слишком меня вдохновляют.

– С каких это пор мужья стали нуждаться в том, чтобы жены их вдохновляли? Мужчинам вроде вас поощрение не требуется.

– Мужчинам вроде меня?

– Именно. Таким, у кого накопился бесценный опыт побед по женской части.

– Когда противник сам сдает свои позиции, это нельзя назвать полноценной победой.

– Скажите, сэр Ричард, вы всегда так много говорите? – с раздражением осведомилась Элисса. – Или все эти ваши слова есть не что иное, как своеобразный пролог, за которым должно начаться основное действие пьесы? Если так, то не тратьте зря время, переходите от слов к действию – тем более что я, как вы совершенно справедливо изволили заметить, давно уже не невинная девушка.

– Девочка моя, – прошептал Ричард, придвигаясь к ней поближе, – пролог или преамбула в пьесе вовсе не литературное излишество, а весьма важная ее часть.

Позвольте продемонстрировать вам, насколько важным – и даже приятным – может быть этот самый пролог.

Ричард откинул покрывало, и Элисса поняла, что еще немного – и его обнаженное тело соприкоснется с ее телом.

В следующий момент так и случилось.

– Все будет хорошо, женушка, не волнуйся, – прошептал он.

Взяв ее руку, он не поцеловал ее, а прижал к своей теплой обнаженной груди. Она почувствовала, как бьется у него сердце, и ощутила крепость его мышц.

– Не надо меня бояться.

– Я тебя не боюсь.

– Рад это слышать.

Он прижал ее руку к своему подбородку, чтобы она смогла прикоснуться к его чувственным губам. Щетина у него на лице приятно покалывала ее ладошку.

Все получилось просто, как бы само собой, эти прикосновения возбудили Элиссу.

Даже больше, чем она хотела.

Когда-то, давным-давно, она была влюблена, но теперь позволить себе такую глупость она не может. Вожделение также не должно взять над ней верх. Она будет противиться этому изо всех сил!

– Не надо, не убирай руку, – негромко сказал Ричард, стискивая ее запястье, чтобы не позволить ей отнять пальцы от его губ. – От нее пахнет лавандой.

– Мы у себя в деревне обычно перекладываем лавандой одежду – чтобы моль не завелась, – спокойно объяснила она.

– Точно! – Теперь Ричард прижался к ней всем телом. – Недаром от твоей рубашки исходит более сильный аромат.

Она отстранилась от него, чтобы всмотреться в его лицо – насколько это было возможно в темноте.

– Что ты делаешь?

– Как что? Сочиняю пролог.

Ричард провел пальцами вдоль ворота ее ночной рубашки, легонько прикасаясь к коже. Там, где он до нее дотрагивался, ее тело начинало жечь как огнем.

– Удивительное дело, – прошептал он с таким видом, будто это его и впрямь интересовало. – Рубашка-то льняная. И кружев на ней нет – даже у ворота или вот внизу, на подоле…

Ричард положил руку ей на колено, повел ладонью вверх по ноге к бедру, и у нее перехватило дыхание.

– У меня нет тяги ко всякой мишуре и украшательству, – едва слышно пролепетала Элисса.

– Утилитарная какая-то философия, – заметил Ричард, но руку с ноги убрал, и она с облегчением вздохнула.

Потом его губы оказались в каком-нибудь дюйме от ее лица. Она почувствовала его горячее дыхание у себя на щеке и вздрогнула.

– Должен сказать, что твоя рубашка мне мешает. С другой стороны, вполне может статься, что заниматься этим делом в рубашке тебе нравится больше – в таком случае, конечно, ее лучше оставить.

Прежде чем до нее дошло, что Ричард хочет увидеть ее нагой, он заключил ее в объятия, с силой прижал к себе и поцеловал – то есть сделал то, чего Уильям Лонгберн никогда в постели не делал.

Он целовал ее крепко и нежно – точно так, как, по ее мнению, мужчина должен целовать женщину, которую страстно любит. В его поцелуе не ощущалось желания утвердить свое главенство – скорее, в нем заключалась покорная просьба попытаться разделить с ним радость от взаимного прикосновения губ.

«Что же, интересно знать, он от меня хочет? – Задалась вопросом Элисса. – Равенства в постели? Свободы и раскованности в любви? Неизвестно еще, какой эта свобода окажется на поверку и во что все это выльется».

Элиссе необходимо было основательно это обдумать, а потому она прервала поцелуй и отвернулась. Если бы она этого не сделала, то сил, чтобы противостоять его ласкам, у нее бы не хватило и ей пришлось бы сдаться на милость этого человека и похоронить мечты о будущей не замутненной никакими страстями жизни в Лестере.

– В чем дело? – спросил Ричард.

Она решила, что объясниться хоть как-то необходимо, и прошептала:

– Когда мой муж любил меня, то никогда не целовал.

– Значит, он тебя любил, а ты его – нет?

Элисса беспомощно пожала плечами.

– Я хотела сказать, когда он занимался со мной любовью…

– А ты-то с ним любовью занималась?

– Как же иначе – ведь у меня от него ребенок – Вы, мадам, опять не правильно меня поняли, – негромко и нежно произнес Ричард. В его голосе проступило сочувствие и понимание. – Я хотел узнать, нравилось ли тебе заниматься с ним любовью?

– Жена должна подчиняться мужу и исполнять его желания.

– Ага! Стало быть, поскольку теперь я твой муж, то имею полное право наброситься на тебя и в самой грубой форме тобой овладеть – как примерно овладевают дешевой шлюхой в борделе – и не услышу при этом от тебя ни единого словечка жалобы?

Он сравнил ее с дешевой шлюхой!

Хотя Элисса не пыталась прежде выразить словами то, что она испытывала, когда Уильям Лонгберн овладевал ею, сравнение Ричарда, как ни странно, лучше всего определяло ее тогдашние ощущения.

– Ты упомянула также, что родила ему ребенка, – произнес Ричард, в голосе которого теперь слышалась ирония. – Считается, что для того, чтобы зачать дитя, женщине требуется иметь нерастраченные запасы любви и страсти. Значит, ты все-таки испытывала к нему какие-то чувства?

Элисса не заметила – или не захотела замечать – Иронии в его голосе, и она сказала то, что думала:

– Это мужчины так считают – во всяком случае, они любят об этом поговорить! Чтобы им было удобнее отметать обвинения в изнасиловании! Если женщина забеременела, значит, она испытывала к мужчине подлинные чувства – вот как они рассуждают. Между тем многие женщины, если как следует их расспросить, скажут вам, что они в момент соития ничего такого не чувствовали. Я – одна из таких женщин и хочу заверить вас, что, занимаясь с мужем любовью, никакого удовольствия не получала и никаких чувств к нему не испытывала!

– Как все это печально, – промурлыкал Ричард, уткнувшись носом ей в плечо.

У него уже сложилось мнение о покойном Уильяме Лонгберне, и он называл его про себя эгоистичным мерзавцем и негодяем.

Хотя разговор с Элиссой получился невеселый, он, во всяком случае, дал в руки Ричарду путеводную нить. Теперь он знал, как вести себя с этой женщиной: нужно было проявлять по отношению к ней максимум терпения, не скупиться на ласки и постоянно себя сдерживать, чтобы ненароком ее не напугать и не допустить какой-нибудь бестактности, вернее, того, что она могла бы принять за грубость или бестактность с его стороны.

Но прежде всего ему необходимо под каким-нибудь благовидным предлогом удалить из спальни короля и его придворных.

– Дай-ка мне свой чулок.

– Но мы же не…

– Позволь, я брошу его в комнату. Пусть забирают и проваливают.

Элисса согласно кивнула, сняла чулок и, скомкав его, протянула Ричарду. Ричард перегнулся через нее, отдернул полог и, имитируя тяжелое дыхание человека, только что завершившего акт любви, прерывающимся голосом объявил:

– Свершилось, ваше величество! Позвольте в этой связи от всей души вас поблагодарить.

С этими словами он швырнул чулок в самую гущу придворных.

Когда он после этого снова возлег рядом с Элиссой, она подумала, что Ричард вовсе не так тяжел, как Уильям Лонгберн, и его прикосновения не вызывают у нее неприятного чувства.

Неожиданно для молодой четы король просунул голову в щель между шторами.

– Черт возьми, Блайт! – взревел он, бросая на молодоженов гневный взгляд такой силы, что Элисса с трудом узнала в этом грозном монархе прежнего короля – весельчака, бабника и выпивоху. – Кого ты пытаешься обдурить?

Ты думаешь, мы оглохли и ничего не слышим? Пока мы играли в карты, вы шептались, как два шпиона, обменивающиеся важными сведениями – где уж тут любовью заниматься! Так что не выбрасывай чулок раньше времени, Ричард, – сначала сделай эту женщину своей женой. В противном случае мы заберем у тебя графский титул и велим бросить вас обоих в Тауэр. И вы будете там сидеть, пока мы не решим, что настала пора вас выпустить. Мы не желаем, чтобы кто-нибудь из вас потребовал аннулирования брака на том основании, что он не был скреплен физической близостью.