Глава 20

Седжмор помчался вниз по улице и исчез, но Ричард все же успел заметить, куда он свернул. Не обращая внимания на бродивших вокруг с сонным видом ротозеев, Ричард вытащил шпагу из ножен и припустил вслед за ним, сворачивая в темные улочки и тесные грязные переулки.

Пару раз он едва не упустил свою добычу из виду, но Седжмор был плохо знаком с прихотливым переплетением лондонских улиц на окраине, а Ричард знал город отлично.

Каждый раз, когда Седжмор бесследно, казалось бы, исчезал, Ричард замирал на месте и прислушивался.

Звуки шагов, подхваченные негромким, но вполне различимым эхом, подсказывали ему, где искать Седжмора. Как ни петлял и ни сворачивал темные закоулки Седжмор, Ричард уверенно за ним следовал, с каждой минутой все больше утверждаясь в мысли, что Седжмор держит путь в южном направлении. Это означало, что он стремится пробраться к Темзе. Если его ждала на берегу лодка, то ему ничего не стоит ускользнуть от преследования – даже в том случае, если бы Ричард кликнул на подмогу моряков или кого-нибудь из портовых грузчиков.

Ричард торопился. Люди сторонились его и без слов уступали ему дорогу: шпага, которую он сжимал под мышкой, придавала ему внушительный вид.

Увидев наконец, как Седжмор свернул в тупик, Ричард едва не взвыл от радости: теперь коварный сосед был у него в руках!

Седжмор сразу почувствовал, что попался, – словно оказавшаяся в ловушке крыса, он бестолково закружил по тупику, бросая отчаянные взгляды по сторонам в надежде отыскать хоть какую-нибудь щель, где можно было бы укрыться. Ричарду приходилось видеть людей в безвыходном положении, и он знал, что, как всякий доведенный до крайности человек, Седжмор очень опасен.

– Все кончено, Седжмор, сдавайтесь! – сказал Ричард, взмахивая шпагой, которая со свистом рассекла воздух.

– Отпустите меня! Я ничего не сделал! – Седжмор пятился, пока не уперся спиной в глухую стену.

– Зачем в таком случае вы ударились в бега?

– Потому что вы мне угрожали!

– Ничего подобного. Я просто предлагал вам пройти к мистеру Хардингу, чтобы прояснить некоторые вопросы. Если вы невиновны, вам бояться нечего.

– По-вашему, тюрьмы не стоит бояться? Меня бросят в Ньюгейт, независимо от того, виновен я или нет! Вы знаете жизнь, и не мне вам это объяснять. – Седжмор сделал шаг вперед и молитвенно сложил на груди руки. – Все-таки что, по-вашему, я сделал?

Ричард нацелил шпагу Седжмору в горло. По той только причине, что оружия в руках Седжмора он не видел, нельзя было еще судить, что его нет у него вообще – к примеру, в рукаве, за поясом или в сапоге.

– Вы покушались на жизнь человека.

– Я? Кого же, по-вашему, я хотел убить?

– Моего пасынка. После чего намеревались предпринять шаги к тому, чтобы завладеть имением моей жены. Другими словами, собирались на ней жениться.

– Это абсурд!

– Если это абсурд, какой вам был смысл выяснять, кто стал бы наследником имения в том случае, если бы Уил умер раньше своей матери, а она, в свою очередь, раньше мужа?

– Это самая удивительная сказка, какую мне только доводилось слышать в своей жизни!

– Совершенно с вами согласен – это сказка. Как бы ни сложились обстоятельства, Элисса не согласилась бы выйти замуж за такой кусок дерьма, как вы.

– Да кто вы такой, чтобы меня оскорблять? – вскричал Седжмор. – Вы жалкий развратник, аморальный сочинитель пустых пьесок фривольного содержания! Вы заражаете все, к чему прикасаетесь!

– Я попросил бы вас пожалеть мои несчастные уши и но высказывать свое мнение обо мне в полном объеме, – с саркастической улыбкой произнес Ричард.

– Если заговор на жизнь вашего пасынка и в самом деле существовал, то подозревать в его организации нужно не меня, а вас. Все знают, что вы хотели любой ценой получить имение Блайт-Холл, да и репутация у вас соответствующая – я бы сказал, подозрительная, и не только у вас, но и у ваших родителей. Люди вроде вас ни перед чем не останавливаются, чтобы заполучить желаемое.

– Я – человек чести, что может засвидетельствовать мистер Хардинг. По его мнению, я мог бы потребовать возвращения имения сразу же, как только приехал в Англию, но не стал этого делать. Так сказать, предоставил событиям их естественный ход, а еще больше надеялся на милость короля…

– Элисса знает, какой вы негодяй!

– Я бы предпочел, чтобы вы называли мою жену леди Доверкорт, – сказал Ричард. – Так вот, леди Доверкорт неплохого обо мне мнения, а ведь она знает меня куда лучше, чем вы!

– Я буду называть ее так, как мне заблагорассудится, а когда вы умрете, назову своей женой.

Губы Ричарда сложились в угрожающую улыбку.

– Даже если вы меня убьете… Неужели вы думаете, что она выйдет за вас?

– После Лонтберна ее мужем должен был стать я. Я долго дожидался удобного момента, а тут вдруг являетесь вы и с благословения короля берете ее в жены… Черт бы побрал и вас, и вашего короля!

– Думаю, что идеальная добыча для черта не я, а вы, Седжмор. Кому, кроме вас, могла прийти в голову чудовищная мысль убить ребенка из-за нескольких акров земли? Сдавайтесь, Седжмор, не тяните время – игра окончена!

– Я не пойду в тюрьму! Там грязно и дурно пахнет! – вскричал Седжмор, начиная понимать, что Ричард не оставит его в покое. – Я не хочу, чтобы меня повесили.

Отпустите меня, Блайт! – Седжмор рухнул перед Ричардом на колени, и из глаз его потекли слезы. – Я вам за это заплачу, хорошо заплачу.

– Бросьте, Седжмор, меня купить нельзя. Неужели вы этого еще не поняли? – сказал Ричард, не спуская, однако, глаз с рук Седжмора. Предосторожность оказалась не лишней: Седжмор завел руку за спину и выхватил из-за пояса широкий кинжал-дагу.

Ричард отклонился в сторону и избежал предательского удара, после чего выбросил вперед руку и полоснул Седжмора по запястью.

Седжмор выронил кинжал и прижал раненую руку к груди.

– Я скажу, что вы хотели меня убить за то, что я слишком много про вас знаю, чтобы заставить меня замолчать!

– Что за чушь, Седжмор? По-моему, вы уже рассказали обо мне все, что только возможно, и правду, и самую отвратительную ложь. Это подтвердят все люди в округе Оустона, – заметил с усмешкой Ричард, не забывая время от времени поглядывать на кинжал Седжмора, валявшийся неподалеку. Он полагал, что Седжмор может сделать попытку поднять кинжал и возобновить нападение.

Так оно и случилось. Седжмор метнулся к своему клинку, поднял его и бросился на Ричарда.

Блайт ждал возобновления атаки и был начеку. Отразив удар, Ричард ударом эфеса шпаги сбил Седжмора с ног. Тот упал в грязь, которая в этом районе Лондона не просыхала даже в летнюю жару. Выбравшись из грязной лужи, Седжмор, продолжая сжимать в руке кинжал, крикнул:

– Я не хочу в тюрьму! Это тебя надо туда засадить! И уж безусловно, нашего с тобой папашу – жаль только, что он умер!

Ричард в изумлении уставился на Седжмора.

– Что смотришь? Забыл уже, каков был наш папенька и сколько баб у него было? Он, как и ты, норовил затащить в постель любую женщину, которая оказывалась у него на пути.

Не пощадил даже жену родного брата! А знаешь ли ты, что с ней произошло? Вижу, что не знаешь – и л» никто не знает. Только я знаю! Потому что я ее сын и незаконный ребенок твоего отца.

– Почему ты мне об этом не сказал? Я бы…

– Ну и что бы ты сделал? Разгласил этот факт и раздул бы скандал вокруг моего имени? Ну уж нет! Довольно было скандалов, связанных с именем Блайтов. Я хотел, чтобы мое имя осталось незапятнанным, и делал для этого все. Во всяком случае, не сочинял дешевые пьески на потребу богатой публике! Да у меня больше прав на владение Блайт-Холлом, чем у кого-либо, – больше, чем у тебя, больше, чем у Лонгберна, больше, чем у этого щенка, который носит его фамилию, потому что я их выстрадал всей своей жизнью!

– Господи! – только и мог сказать Ричард.

Лишь теперь он начал подмечать в лице Седжмора знакомые черты. Хотя Альфред был не так красив, как сэр Блайт-старший, фамильное сходство между ними, без сомнения, было. Ричард распознал в его голосе знакомую горечь и стоявшую за ней душевную боль, «Господи, – подумал Ричард, – его горечь и боль так знакомы мне!»

Ричарда в эту минуту терзали сомнения, и он не смотрел на Седжмора. Тот решил воспользоваться представившимся ему преимуществом и нанес новый удар. Ричард краем глаза заметил движение и среагировал на него инстинктивно, как хорошо отрегулированный боевой механизм. Взмахнув шпагой, он ударил своего единокровного брата в грудь.

Седжмор с протяжным стоном рухнул на землю. Ричард, ногой отбросив в сторону упавший на землю кинжал, склонился над поверженным противником.

– Черт, не повезло, – простонал Седжмор, – а ведь я мог заполучить и эту женщину, и ее земли. – Судорожно вздохнув, он добавил:

– Но лучше уж умереть здесь, в грязи, нежели в Ньюгейте.

Ричард едва не застонал от душевной боли: исполненная сарказма манера Седжмора говорить была его, Ричарда, манерой.

– Позволь, я позову врача, – сказал он, желая сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить страдания раненого.

Седжмор поморщился от боли:

– Не надо врача. Лучше послушай, что я скажу. Моя мать умерла родами. Управляющий твоего дяди изменил мое имя на Седжмор и под этим именем воспитал меня как своего сына. Но я всегда знал, что я не такой, как он… знал, что я благородного происхождения. Перед смертью он сказал мне правду… о том, кто я такой… и кто мои родители, а также сообщил, что у меня есть брат, который позорит имя своих предков тем, что пишет глупые пьесы…

– Уж лучше бы ты помолчал. Тебе вредно разговаривать… Позволь мне все-таки тебе помочь.

Но помощь Седжмору уже не требовалась. В горле у него что-то забулькало, он закрыл глаза и умер.

Тяжело вздохнув, Ричард вложил шпагу в ножны, поднял с земли дагу Седжмора и, распрямившись, окинул взглядом бездыханное тело своего незаконнорожденного брата.

«Еще один грех в копилку моего отца», – подумал он и начал читать молитву по умершему.

После этого, взвалив тело своего единокровного брата на плечо, он направился к конторе мистера Хардинга. Никто ни о чем его не спрашивал и остановить не пытался. Люди всматривались в его белое как мел лицо и освобождали ему путь.

Оказавшись у дома мистера Хардинга, Ричард положил тело на землю и, прежде чем войти в контору адвоката, снял с себя камзол и накрыл им лицо Седжмора.

В ту же минуту, когда он вошел, Элисса заметила у него на белой рубашке кровь и устремилась к нему.

– Что случилось? Ты ранен?

– У вас состоялась дуэль? – с волнением поинтересовался Уил.

Хотя мистер Диллсворт и молчал, лицо у него было такое же бледное и взволнованное, как у мальчика.

Отворилась дверь кабинета, и появился мистер Хардинг собственной персоной. Вид у него, как всегда, был непроницаемый.

– Нет, дуэли как таковой у нас не было. Пойдем, Элисса, мне нужно переговорить с тобой и мистером Хардингом.

А ты, Уил, подожди здесь, у двери. Мы недолго.

К большому удивлению Элиссы, Уил подчинился Ричарду сразу, не задавая привычных вопросов. Но что Уил – она сама без малейшего колебания подчинилась отданной негромким голосом команде Ричарда.

В кабинете Хардинга Блайт рухнул в кресло и некоторое время сидел молча. Элисса стиснула в ладонях его руку. Мистер Хардинг опустился на свое привычное место за большим конторским столом и устремил на Ричарда холодный рыбий взгляд, в котором застыл вопрос.

Ричард заговорил, описывая происшествие во всех подробностях. Мистер Хардинг слушал его молча и очень внимательно. Элисса же время от времени прерывала его речь громкими восклицаниями, выражавшими изумление, ужас и негодование.

– Я принес его тело сюда. Ничего другого мне просто в голову не пришло, – закончил тихим голосом свой рассказ Ричард. – Отражая его удары, я оборонялся, не более того, но меня не покидает мысль, что мне придется за это ответить.

Элисса сжала его руку с такой силой, что у нее побелели костяшки пальцев.

– Неужели тебя могут посадить в тюрьму? – едва слышно спросила она.

– Сильно в этом сомневаюсь, – ответил мистер Хардинг. – Разумеется, дело придется передать в суд, но я уверен, что оно разрешится без всяких осложнений. Седжмор был тем самым человеком, который платил Моллипонту за конфиденциальную информацию. Свидетельств Моллипонта вполне достаточно, чтобы выиграть дело, ну а если случится так, что кто-нибудь из судей Верховного суда вдруг заупрямится, не сомневаюсь, что вмешательство его величества мигом положит этому конец и приведет дело к успешному завершению.

– Стало быть, я опять буду обязан королю, – пробормотал Ричард.

– Что ж поделаешь, если так складываются обстоятельства. К тому же в том, что случилось, твоей вины нет, – сказала Элисса.

Ричард провел рукой по лицу, словно смывая с него усталость и скорбь.

– Мне всегда следовало помнить, что грехи моего отца его переживут. Было бы странно, если бы он не оставил после себя незаконнорожденных детей – и не одного, а целую дюжину!

– Его грехи – это его грехи, любовь моя, – тихо сказала Элисса. – Так что и вина за них падет на него, а не на тебя.

– Если бы только знать наверняка, что со смертью Седжмора обрывается цепочка, связывающая меня с прошлым… – печально сказал Ричард. – Почему-то мне кажется, что жизнь снова преподнесет мне подарок из прошлого.

Элисса стиснула его руку.

– Зато между нами не будет никаких секретов, правда, Ричард?

Блайт ответил ей едва заметной улыбкой:

– Да, между нами не будет никаких тайн. Обещаю.

Мистер Хардинг откашлялся:

– Прошу вас, милорд, не беспокоиться попусту: насколько я могу судить, только вас и мистера Седжмора можно назвать бесспорными отпрысками рода Блайтов. И вообще, предоставьте это дело мне, а сами займитесь своими делами. Если не ошибаюсь, в ближайшее время должна состояться премьера вашей пьесы?

– Черт! Моя пьеса! – взревел Ричард. – Я совсем о ней забыл. Сколько сейчас времени?

– Поскольку церковный колокол прозвонил дважды, сейчас два часа пополудни, – сказала Элисса, которая, услышав успокоительные речи мистера Хардинга, почти перестала тревожиться за судьбу мужа.

– Значит, времени у меня осталось не так уж много, – сказал он со вздохом, поднимаясь на ноги.

Взяв Элиссу за руку, он направился к двери и, остановившись у выхода, повернулся к Хардингу:

– Надеюсь, мы увидим вас в театре?, Адвокат покачал головой.

– Тут, знаете ли, во дворе труп. С ним придется что-то делать, – криво улыбнувшись, произнес он.

В циничном отношении к некоторым сторонам действительности мистер Хардинг мог дать сто очков вперед даже самому господину сочинителю.

– Сиди спокойно, Уил, иначе свалишься в партер! – наставительно сказала Элисса перегнувшемуся через барьер ложи сыну. – Спектакль начнется через несколько минут.

Уил откинулся на спинку стула.

– Как здесь душно… – пожаловался он, глядя на многочисленные люстры и канделябры со свечами. Уил поморщился, заткнул уши пальцами и добавил:

– Душно и ужасно шумно.

Театр был забит до отказа. Пахло горячим воском и немытыми человеческими телами. В партере расположилось простонародье, а в ложах – богатая нарядная публика. И те зрители, что сидели внизу, и те, что занимали галереи и ложи, галдели, отчего в зале стоял неумолчный гул.

– Думаю, когда начнется представление, публика утихомирится.

– Вот было бы здорово, если бы бутафор устроил на сцене хорошенький взрыв!

– Ричард же объяснил тебе, что на этот раз взрыва не будет.

– По-моему, мамочка, я очень понравился всем тем леди!

– Да уж, шуму вокруг тебя они устроили предостаточно, – сказала чистую правду Элисса.

Честно говоря, актрисы, с которыми она успела познакомиться, вовсе не показались ей невоспитанными или вульгарными особами, как она опасалась. Они относились к ней с почтением, а уж с Уил ом обращались как с наследным принцем.

Элисса полагала, что доброжелательное отношение актрис к ее особе обеспечили пронизывающие взгляды Ричарда, которыми он время от времени то одергивал, то наставлял на путь истинный своих подопечных. С другой стороны, взгляды ее мужа – любящие и нежные, обращенные к ней, – не позволили Элиссе сосредоточить внимание на актрисах, чтобы выяснить, которая из этих прелестниц пользовалась особым расположением Ричарда до того, как он вступил в брак.

– Сколько же здесь всего народу? – спросил Уил.

– Очень много. Ричард считается самым модным лондонским сочинителем.

– Я бы предпочел, чтобы он не писал пьесы, а дрался на дуэли.

– Он ведь уже объяснил тебе, насколько это неприятное занятие.

Уил опустил глаза и кивнул.

Элисса оглядела зал в поисках предмета, который можно было бы обсудить с сыном, и едва не вывалилась от удивления из собственной ложи: в зал входил сэр Джон со всем своим семейством. Появление в театре семейства Норберт можно было посчитать событием невероятным, но Элисса догадывалась, кто именно поднял с насиженного места весь этот выводок: впереди вышагивала Антония в паре с крайне неприятным внешне молодым человеком, на руке которого она в буквальном смысле висела. Сразу же бросалась в глаза украшавшая кончик носа ее кавалера безобразная бородавка.

Потом, приглядевшись, Элисса заметила, что молодой человек – при всей его безобразной, даже уродливой внешности – был чрезвычайно богато и изысканно одет, из-за чего, возможно, Антония так к нему и льнула.

Неожиданно всю публику в театре словно по мановению волшебной палочки охватило возбуждение.

– Что случилось? – спросил, встрепенувшись, Уил.

– Король, – коротко ответила Элисса, поднимаясь вместе со всеми зрителями и кланяясь в сторону королевской ложи, расположенной в самом центре среднего яруса. – Его величество изволил прибыть в театр, чтобы посмотреть новую постановку Ричарда. Представляю, как будет обрадован Ричард!

– А который из них король?

– Человек в длинном темном парике с полоской усов над верхней губой.

– Этот? – разочарованно спросил Уил.

– А что? Разве он плохо одет? К тому же у него величественный вид – посмотри только, как он приветствует публику.

– Я думал, он куда выше ростом.

– Рост человека ни в коем случае нельзя считать мерилом его качеств, – наставительно сказала Элисса.

Несмотря на разочарование, которое выказал Уил по отношению к высочайшей особе, все его внимание после начала спектакля было сосредоточено не на сцене, а на лице Карла.

Когда спектакль закончился и отзвучали аплодисменты, Уил продолжал наблюдать за королем до тех пор, пока его величество не поднялся с места и, коротко поклонившись публике, не вышел с величественным видом из ложи.

– Не буду спрашивать, понравилась ли тебе моя пьеса, Уил, – сказал Ричард с усмешкой. – Ты ни разу так и не взглянул на сцену.

Несмотря на его улыбку и жизнерадостный голос, Элисса подметила у него в глазах печаль.

Жаль, что его стычка с Седжмором имела трагический исход, подумала она и тут же дала себе слово, что сделает все от нее зависящее, чтобы избавить его от этого и других печальных воспоминаний, которые временами его одолевали.

– А как ты узнал, что я не смотрел на сцену? – покраснев, спросил Уил.

– Я тоже вел наблюдение, только из-за кулис. Должен сказать, что был ничем не лучше тебя, поскольку тоже не смотрел на сцену, а сосредоточил все свое внимание на вашей ложе.

С этими словами он нежно поцеловал Элиссе руку. Элисса же в ответ поцеловала его руку. Словно в награду за поцелуй, печаль в его глазах растаяла, и они радостно заблестели.

– Если бы ты окинул взглядом еще и зал, то заметил бы кое-кого из своих друзей из Оустона, – сказала Элисса. – В частности, сэра Джона со всем семейством.

– Как, даже амазонка Антония была здесь?! – вскричал Ричард в притворном ужасе. – Хорошо, что я узнал об этом после спектакля, а то забился бы от страха в какой-нибудь темный угол и ни за что не вышел бы на сцену вместе с актерами, чтобы раскланяться перед публикой.

– Неужели здесь была амазонка? – с расширившимися от удивления глазами спросил Уил.

Ричард и Элисса обменялись веселыми взглядами.

– Я имел в виду женщину, наделенную воинственным духом.

– Она пришла в сопровождении хорошо одетого молодого человека с ужасной бородавкой на носу, – сказала Элисса.

– Это, должно быть, Крезус Белмарис, аристократ и богач. Мне остается лишь пожелать ей удачи.

– По-моему, твоя пьеса всем понравилась, – сказала Элисса, решив, что пора сменить тему. – Во всяком случае, в нескольких местах король смеялся от души.

– Точно, смеялся, – подтвердил слова Элиссы Уил. – Хотя леди, которая сидела с ним рядом, не смеялась. По-моему, она потеряла какое-то украшение и все время его искала. Даже король ей помогал.

– Думаю, мне тоже следовало время от времени поглядывать на короля, – прошептала Элисса, обращаясь к Ричарду. – Я и представить себе не могла, что…

– Не могла себе представить, что его величество далеко не всегда смотрит на сцену? – закончил за нее Ричард. – Но это же бывает очень часто! Бюст подруги привлекает внимание его величества куда больше, чем сочиненные мной монологи и сценки.

У входа в их ложу послышался знакомый раскатистый смех:

– Что верно, то верно, Блайт!

Залившись краской смущения, Элисса и Ричард одновременно повернулись к королю. Ричард поклонился, Элисса присела в реверансе.

Карл с веселым видом вошел в ложу. В коридоре его дожидались леди Кастльмейн и несколько придворных.

– Я, ваше величество, сказал это просто так, без всякого злого умысла, – пробормотал Ричард.

– Мы отлично знаем, что у тебя на уме, – произнес король. – Шуточки, как обычно. При всем том твоя пьеса нам понравилась. Должен сказать, что твоих пьес нам не хватает, и мы рады, что ты вернулся в Лондон, да еще и прихватил с собой жену. А на сцену я не смотрел по той причине, что леди Кастльмейн уронила свое ожерелье и мы его искали.

– Как я и говорил, – торжественно объявил со своего места Уил.

– Кто это позволяет себе делать замечания в нашем присутствии?

– Это, ваше величество, мой сын Уильям, – сказала Элисса, выводя своего сына вперед и ставя его перед королем.

Уил поклонился.

«Точь-в-точь как Ричард», – подумала Элисса и улыбнулась.

– Ну-с, юный сквайр Лонгберн, понравился ли тебе отчим, которого я для тебя выбрал? – спросил Карл.

– Очень понравился, ваше величество, – ответил Уил. – Но он, конечно же, не так великолепен, как вы.

– Какой умный мальчик, – » ответил польщенный король. – В нем уже сейчас видны задатки придворного. – Склонившись к Уилу так, что его лицо оказалось с лицом мальчика на одном уровне. Карл заговорщицки прошептал:

– Скажи мне, юный сквайр Лонгберн, что ты думаешь о пьесе?

Уил вспыхнул:

– Я не смотрел на сцену, я смотрел на вас!

– Без преувеличения, ты высоко ценишь нашу особу.

– А иногда я смотрел на девочек, которые продают апельсины, – произнес Уил, как и король, шепотом.

– Да ну? И какая же из них понравилась тебе больше всех?

Уил посмотрел в зал и ткнул пальцем в сторону девушки, на бойкий характер которой жаловался Фос.

– Действительно, хорошенькая, – протянул король, взглянув на торговку апельсинами. Потом повернулся к Ричарду:

– Кто такая?

– Нелл Гвин, сир.

– Надо будет запомнить это имя, – сказал Карл и вновь переключил свое внимание на Уила:

– Когда вырастешь, юный мастер Лонгберн, будешь нам служить?

– Если мама разрешит, ваше величество, – серьезно ответил Уил.

Король Карл расхохотался.

– Мы думаем, она тебе разрешит, поскольку уже убедилась на собственном опыте, что король редко ошибается, решая судьбы своих подданных. – Устремив на Ричарда пронизывающий взгляд небольших серых глаз. Карл спросил:

– Ты согласен со мной, милорд?

– Ваше величество, сам царь Соломон не сумел бы подобрать мне лучшей пары!

– Но мы, подобно Соломону, не только оказываем благодеяния, но также вынуждены и судить людей, – сказал король. Как-то незаметно для Элиссы и Ричарда голос Карла стал приобретать все больше значительности, и под конец в нем зазвенел металл. – До нас дошло неприятное известие о твоем столкновении с неким Седжмором.

– Ваше величество, я готов все объяснить…

Карл небрежно махнул рукой:

– Тебе не стоит волноваться, Блайт. То, что случилось сегодня, не отразится на твоей судьбе. Мы понимаем мотивы твоего поступка.

– Благодарю вас, ваше величество.

– Хотим также тебе заметить, что мы не собираемся впредь лишать себя удовольствия видеть постановки твоих умных и тонких пьес. Но при этом мы не желаем лишать твою красавицу супругу мужа, а твоего ребенка – отца.

Заметив изумление, проступившее на лице Ричарда, Карл улыбнулся:

– Да-да. Мы осведомлены и об этом. И если у тебя родится сын, тебе придется назвать его Карлом – в честь монарха, устроившего этот брак.

– Счастлив буду исполнить волю вашего величества, – сказал Ричард и поклонился. Но вдруг в его глазах неожиданно заплясали веселые бесенята. – Но что делать, если родится девочка? Как ее назвать?

Карл ослепительно улыбнулся, и Элисса вдруг поняла, почему так много женщин находят короля удивительно привлекательным мужчиной.

– Дочь, разумеется, следует назвать в честь ее очаровательной матери.

Ричард придвинулся к Элиссе и положил ей руку на плечо. Этот жест не укрылся от взгляда короля. Снова одарив молодую пару ослепительной улыбкой, он спросил:

– Правильно ли мы понимаем, что с нынешнего дня вы будете жить в Лондоне? Неужели деревенские пейзажи потеряли для вас всякую прелесть?

– Нет, ваше величество, – ответил Ричард, сжимая руку Элиссы, – мы возвращаемся в Блайт-Холл в ближайшее же время.

– Но писать, надеюсь, вы не перестанете?

– Не перестану, сир. Боюсь, это сильнее меня.

– Отлично! – Посмотрев на молодых людей и хорошенького мальчика, который стоял рядом, он сказал:

– Мы бы только порадовались, если бы все наши подданные были столь же счастливы, как вы. – Король понизил голос до шепота и, улыбаясь, добавил:

– Мы бы и сами были не прочь позаимствовать у вас немного этого самого счастья. Но, – тут король намеренно заговорил громким голосом, чтобы его слышали те, кто стоял в коридоре, – как с вами ни хорошо, а дела не ждут и нам пора отправляться во дворец. Леди Кастльмейн, мы уезжаем в Уайтхолл.

С этими словами Карл Стюарт вышел из ложи. Уил выскочил в коридор, чтобы проследить затем, как удаляются король и его свита.

Ричард воспользовался отсутствием Уила, чтобы поцеловать Элиссу. Это был короткий – к обоюдному их сожалению – поцелуй, но и его было довольно, чтобы воспламенить их и напомнить о радостях любви, которые ожидали их дома.

– Что король имел в виду, когда говорил о каком-то ребенке? – спросил Уил, вернувшись в ложу. – У нас что, будет ребенок?

Элисса присела перед Уилом на корточки. Она бы предпочла сообщить сыну о своей беременности в более уединенном месте, но намек короля возбудил любопытство мальчика, и тянуть с объяснением не было смысла.

– Да, Уил, через несколько месяцев у тебя появится братик или сестренка.

– Почему?

– Потому что так всегда бывает, когда взрослые выходят замуж или женятся, – ответил на вопрос мальчика Ричард, прежде чем Элисса успела произнести хотя бы слово.

Уил в смущении принялся рассматривать свои туфли.

– Понятненько…

Ричард наклонился к пасынку, всмотрелся в его глаза и сказал:

– Когда на свет появится ребенок – крошечный, беззащитный мальчик или девочка, – такому большому мужчине, как я, трудно будет водить с ним компанию. При всем том это крохотное существо будет нуждаться в покровительстве и защите – и кому ж его защищать, как не старшему брату, верно? Так что скоро у тебя появится важное дело – оберегать своего маленького братика или сестренку. А чтобы ты лучше справлялся со своими новыми обязанностями, я обучу тебя приемам борьбы и стрельбе из разных видов оружия.

– Правда? – воскликнул Уил, расплываясь в счастливой улыбке.

– Только в том случае, если вы оба будете соблюдать максимальную осторожность, – вмешалась в разговор Элисса.

– Клянусь, миледи, я… – начал было Ричард.

– Не надо клясться, – перебила его Элисса. – Скажи только, что будешь осторожен, – и этого с меня довольно.

Она нежно ему улыбнулась:

– Я же тебе полностью доверяю забыл?

– Лучшего комплимента ты не могла мне сделать, – ответил Ричард, и его темные глаза благодарно сверкнули. Обещаю, что я не разочарую тебя – ни в чем!

– Я хочу есть! – заявил Уил.

– Да, пора уже обедать, тут я согласен с Уилом, – произнес Ричард, устремляя на Элиссу исполненный желания взгляд. – Сегодня мне хочется лечь спать пораньше.

– И мне тоже, – сказала Элисса, вторя Ричарду.

Посмотрев на стоявших перед ней мужчин – большого и маленького, – составлявших смысл ее существования, она поняла, что счастье вот оно, рядом, и к нему можно прикоснуться рукой.