Глава 9

— Мисс Рива, неужели вы разлюбили стряпню вашей старой негритянки Милли?

Рива покаянно взяла тарелку, протянутую Милли, и попыталась изобразить хоть какой-то интерес к еде.

— Ну что ты, Милли, — улыбнулась она, изо всех сил стараясь не встречаться взглядом с сидящим напротив Джеффом, — ты прекрасно готовишь! Просто в последние дни я не очень хочу есть.

— Не хотите есть? — осуждающе пробормотала негритянка. — Да вы посмотрите на себя — кожа да кости, прости Господи. Знаете, что я вам скажу? Я не выпущу вас из-за стола, пока ваша тарелка не опустеет. Всем будет только хуже, если вы сляжете от недоедания. Но вы же такая упрямица, никого не желаете слушать. Сколько вам мисс Тео говорила, а? Все мимо ушей.

Рива просительно обратилась к тете:

— Тетя, умоляю, неужели ты тоже считаешь, что я бледна, как смерть, и похожа на ходячий скелет?

Теодора Лонгворт негромко рассмеялась:

— Милая моя девочка, в последнее время ты совсем не жалеешь себя, думаешь обо всех и вся, но при этом забываешь о своем здоровье. Кому из нас будет лучше, если ты сляжешь в постель?

— Но, тетя, я каждый день сижу с вами за одним столом, и вот моя тарелка. Не понимаю, в чем вы все меня обвиняете?

Да, но эта тарелка каждый раз остается полной после того, как ты встаешь из-за стола. Ты ешь, как новорожденный котенок, как маленький птенчик, и это не может не отразиться на твоем здоровье. Лично я, как и Милли, совершенно не понимаю твоего упрямства в этом вопросе.

— А я, в свою очередь, — как нив чем не бывало вступил в разговор Джефф, — обещаю проследить за тем, чтобы угроза Милли была выполнена.

Рива задохнулась от возмущения и отложила в сторону вилку.

— Да что вы себе позволяете, майор Бэнкс!

— Но он прав, — поддержала майора Теодора. — Нам необходимо что-то придумать, чтобы заставить тебя питаться как следует.

— Тетя Тео, — умоляюще обернулась к ней Рива, — я правда не голодна, поверьте! В последние дни столько всего случилось, что о еде мне хочется думать в последнюю очередь.

— Вот и не надо думать, — поддразнил ее Джефф, — просто ешьте, иначе…

— Иначе — что? — звенящим голосом спросила Рива. — Может, вы будете кормить меня с ложечки?

— Если понадобится, то буду, — спокойно кивнул Джефф. .

— А не много ли вы на себя берете, зарвавшийся янки? — Рива так резко вскочила из-за стола, что Теодора охнула.

Ледяной голос Джеффа остановил Риву уже в дверях.

— Сядьте на место, мисс Синклер! — коротко приказал он.

Она бросила на него раздраженный взгляд и тут же почувствовала, как у нее подгибаются колени. Джефф смотрел на нее так, как будто он готов взять ее здесь и сейчас, заставив сделать все, что только ему придет в голову.

И все же Рива даже не подумала послушаться: волна гнева смешивалась в ее сердце со странным возбуждением. — о — Что вы сделаете, если я не подчинюсь вам, майор Бэнкс? — гневно выкрикнула она.

— Все, что сочту необходимым, — не повышая голоса, ответил он.

— И вы действительно считаете, что я должна подчиняться вашим приказам?

— Я ничего не считаю, кроме того, что сейчас вам необходимо вернуться за стол и закончить завтрак, мисс Синклер, — таким же холодным тоном ответил ей Джефф.

— Я не подчиняюсь вашим приказам!

— Тогда считайте эти слова просьбой, — невозмутимо отозвался Джефф. — Мне все равно, что вы будете думать, мисс. Если мне придется заботиться о вашем здоровье вопреки вашей собственной воле, что ж, так оно и будет, вот все, что я могу сказать вам по этому поводу.

— Вы не имеете права!

— Напротив, у меня есть все необходимые права для этого. — Джефф усмехнулся. — Пока вы находитесь в этом доме, вы подчиняетесь моим распоряжениям — такая уж у нас с вами сложилась ситуация. Я не однажды говорил вам об этом, но, похоже, вы отказываетесь прислушаться к голосу рассудка…

— Который в этом доме теперь олицетворяете исключительно вы, майор Бэнкс, — срывающимся голосом, наполненным до краев самым убийственным сарказмом, произнесла Рива.

— Можете сколько угодно упрямиться, демонстрируя вашу прекрасную южную заносчивость, — слегка раздражаясь, ответил Джефф, — однако вам все равно придется мне подчиниться.

— Вы разговариваете не с одним из своих людей, майор Бэнкс, и я уже сказала, что не подчиняюсь вашим приказам! — Почти прокричав эти слова, Рива выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.

Столкнувшись в коридоре с изумленной Милли, она только махнула рукой.

— Мисс Рива, куда же вы? — Милли огорченно покачала головой. — И опять не съели свой завтрак! Сколько же будет продолжаться это безобразие?

Возмущение служанки прервал ровный голос Джеффа:

— Я положу этому конец, Милли, не беспокойтесь. Сейчас эта упрямица вернется обратно, обещаю.

— Ox-ox, — проворчала служанка, скрываясь на кухне. — Вашими бы устами, майор, вашими бы устами… Сомневаюсь, что кто-то вообще может хоть что-то приказывать ей.

Бросившись вслед за Ривой, Джефф настиг ее уже почти у самого выхода и, крепко схватив за руку, потащил за собой вверх по лестнице.

— Что вы себе позволяете, майор Бэнкс?! Сию же минуту отпустите меня! — Рива попыталась освободиться от его цепкой хватки, но все было напрасно: не обращая внимания на протесты, Джефф силой втащил ее в кабинет и захлопнул дверь, а затем, прижав к двери, впился в ее губы неистовым поцелуем. Рива билась в его крепких объятиях, как пойманная в силки птичка, но высвободиться ей так и не удалось. Чем больше она молотила его маленькими кулачками по груди, тем сильнее он прижимал ее к себе и, накрывая ее губы своими губами, гасил ее мольбы и протесты, заставляя погружаться в глубины внезапно вспыхнувший страсти.

Сначала Рива еще пыталась сопротивляться, но вскоре, против воли рассудка, стала отвечать на его требовательный поцелуй. Кулаки, которыми она до того упиралась ему в грудь, пытаясь отстранить его, разжались, пальцы начали нежно блуждать по его груди, выписывая на отглаженном мундире неведомые путаные узоры. Наконец, не в силах больше сопротивляться нахлынувшим чувствам, она обхватила его руками за шею и ответила на поцелуй со всем пылом молодого горячего сердца.

— Что ты делаешь со мной… — прохрипел Джефф, на мгновение отрываясь от ее губ, — что ты делаешь с нами, Рива…

Тяжело дыша, она смотрела в его глаза, пытаясь собраться с мыслями.

— И что же я делаю, Джефф?

— По-моему, ты наказываешь меня за что-то, — простонал он.

— Наказываю? Что за глупости? — Рива попыталась высвободиться.

— Да, именно наказываешь! — повторил Джефф, сильнее сжимая ее руку. — И при этом ты не хочешь понять, что тем самым наказываешь и себя тоже! Я знаю, почему ты отказываешься есть, Рива! Дело вовсе не в том, что ты не голодна: ты хочешь, чтобы я страдал, видя, как ты себя мучаешь. И ты добилась успеха!

— Не собираешься ли ты еще обвинить меня в том, что я не высыпаюсь, Джефф? — с едва заметной иронией произнесла Рива.

— Черт возьми, да если ты будешь нормально питаться, отдыхать и не проводить все время в госпитале, да еще не прятаться в пещерах, вместо того чтобы гулять на свежем воздухе, то…

— …то я смогу лучше выполнять условия нашего договора, не так ли? — закончила за него Рива.

— Вот именно. И не забудь: наш договор доставляет удовольствие не только мне, но и тебе, — неотрывно глядя ей в глаза, прошептал Джефф.

Рива почувствовала, как от этого взгляда по спине у нее побежали мурашки, и чтобы предотвратить развитие обычного сценария, быстро проговорила:

— Джефф, не знаю, что ты себе вообразил, но клянусь тебе — я не пытаюсь нарушить наш договор. Если я не ем, это означает только то, что я не голодна, и больше ничего.

— Рива, милая, кого ты пытаешься обмануть? — мягко парировал Джефф. — Я не вчера родился и понимаю, что тебе кусок в горло не лезет, потому что я сижу напротив тебя и едва ли в силах оторвать от тебя взгляд.

— Что ж, — вздернув подбородок, отозвалась Рива, — в таком случае получается, что это не моя вина.

Джефф добродушно рассмеялся:

— Я не пытаюсь ни в чем обвинять тебя, сокровище мое». Хоть ты и не веришь мне, все, что мной движет, — это забота о твоем здоровье. Мои, скажем так, ночные визиты… отнимают у тебя много сил, и именно поэтому я настаиваю, чтобы ты перестала истязать себя этим никому не нужным голоданием.

— Сколько раз можно повторять тебе, что я не голодаю!

— Можешь повторять, сколько угодно, я все равно тебе не поверю.

— Джефф, клянусь, это уже в прошлом. Просто мой организм еще не полностью пришел в норму, вот и все.

— Нет, это не все. Если ты будешь и дальше вести себя подобным образом, то в норму он вообще никогда не придет; а я как раз заинтересован в обратном.

— О да, конечно, ты заинтересован… — Рива не смогла сдержать злости.

Джефф, перехватив ее взгляд, слегка улыбнулся:

— Помнишь, ведь это именно™ была инициатором нашего соглашения, моя сладкая кошечка.

— Хорошо, Джефф, если это касается заключенного нами соглашения, я согласна вернуться в столовую и закончить завтрак, — сдалась наконец Рива.

Майор неохотно отпустил ее.

— Ну вот и славно! — Открыв перед ней дверь, он пропустил ее вперед. В столовую они вошли под руку.

Заметив удивленный взгляд Теодоры, Рива поспешно объяснила:

— Джефф убедил меня в необходимости более серьезно относиться к своему здоровью. Я действительно не голодна, но все равно съем свой завтрак.

— Это просто прекрасно, — расплылась в улыбке мисс Лонгворт.

— Да, и еще, тетя… — тихо добавила Рива. — Прости меня за резкие слова, коим ты была свидетельницей. Вероятно, я действительно слишком устала и не всегда могу держать себя в руках. У майора Бэнкса я уже попросила прощения.

Теодора ласково улыбнулась племяннице, а Джефф вежливо отодвинул перед ней стул. Как бы случайно их руки соприкоснулись, и сердца мучительно заныли от необъяснимого желания вновь почувствовать сладость страстного поцелуя.

Вслед за ними в столовую вошла Милли. Увидев, что Рива вернулась, она радостно всплеснула руками:

— Вот это правильно, мисс Рива, вот это вы молодец! Я уж думала, что никому не удастся вас образумить.

Джефф тихонько хмыкнул, но когда Рива бросила на него молниеносный убийственный взгляд, то встретилась с невозмутимыми черными глазами этого невозможного человека. Джефф смотрел на нее в упор, и от этого взгляда у нее задрожали пальцы.

— Теперь уж вы никуда отсюда не денетесь, пока не съедите свой завтрак целиком, до последнего кусочка, — продолжала тем временем заботливая Милли. — Я встану в дверях и не выпущу вас, пока на тарелке не останется хоть что-нибудь.

Рива рассмеялась этой незамысловатой шутке намного громче, чем предписывали правила приличия, и поймала удрученный и слегка изумленный взгляд тети Теодоры. Глубоко вздохнув, она попыталась взять себя в руки, но это оказалось нелегко, потому что сцена в библиотеке до сих пор стояла у нее перед глазами, а губы чувствовали вкус неистового поцелуя майора Бэнкса.

Рива и мисс Лонгворт шли по сонной улочке Виксберга в сторону военного федерального госпиталя, в котором лежал Фостер. Оглядевшись по сторонам, Рива негромко произнесла:

— Ах, тетя Тео, кто бы мог подумать, что, несмотря на все ужасы войны, Виксберг останется для меня все тем же родным и любимым городом, что и прежде! Мне кажется, я чувствую неровное биение пульса этого города. Так странно…

— Что же в этом странного, моя милая? — отозвалась Теодора, искоса взглянув на племянницу.

— Ну, понимаешь… — Рива попыталась хоть как-то выразить свои чувства. — Я никогда не думала, что этот город когда-то будет лежать в руинах… Мне казалось, он навсегда останется уютным маленьким городишкой с аккуратными домиками и опрятными горожанами на улицах, с праздничными гуляньями, с женщинами в пышных юбках и мужчинами в парадных костюмах по выходным.

— Дитя, тебя печалит, что этого больше нет? — Теодора понимающе кивнула.

— Да, и я ненавижу янки за то, что они сломали весь наш привычный уклад жизни. Но это не главное, тетя. Главное, что я поняла: Виксберг — это не только домики и улицы. В этом месте есть какая-то особая аура, ощущение покоя и уверенности в завтрашнем дне даже в те периоды, когда никто не может быть уверенным, что встретит рассвет живым. — Рива обвела рукой окрестности. — Посмотри на холмы, тетя: они такие величественные и гордые, как будто видели уже сотню войн. Видели — и привыкли. Ничто не нарушит их извечный покой… Все в жизни будет идти своим чередом. Вот что я чувствую, когда смотрю в эти дни на Виксберг, — тихо закончила она.

— Ты права, племянница, — согласилась Теодора, — несмотря на все превратности судьбы, некоторые вещи остаются неизменными. Мы должны помнить об этом и в нашей повседневной жизни, — осторожно добавила она.

— В повседневной жизни? О чем ты, тетя? В нашей повседневной жизни все изменилось, и, кажется, навсегда.

— Возможно, — кротко произнесла Теодора, — однако мы-то остались прежними. Разве не об этом ты говорила, моя девочка? — мягко улыбнулась она.

— Нет, это не так. — Рива тяжело вздохнула. — Я никогда не буду прежней, никогда…

Она подумала о том, что тетя Тео даже не представляет, насколько искренна эта ее фраза, сколько горечи и боли вложено всего-то в несколько слов. Когда майор Бэнкс со своим отрядом вошел в покоренный Виксберг, она была невинной девушкой, для которой многие чувства существовали лишь на страницах книг.

Страсть, боль, искушение, наслаждение, экстаз, ревность… Всему этому научил ее Джефф. Он привнес в ее жизнь незнакомые доселе тревожные нотки, до сих пор продолжавшие будоражить ее сердце. Когда все закончится и Джефф уедет из Виксберга, чтобы вернуться к своей невесте, сумеет ли она забыть его и начать новую жизнь? Сумеет ли она забыть его трепетные ласки, его неутолимую страсть, властные объятия, сладкие поцелуи? Сейчас у Ривы не было ответа на этот вопрос.

Джефф Бэнкс ворвался в ее жизнь так внезапно, что она оказалась совершенно неготовой ко всему, что свалилось на нее с его появлением в Виксберге.

Рива стала вспоминать ту девушку, которой она была раньше, и не узнавала в себе знакомых черт. Прежде ей никогда бы не пришло в голову, что она может купить жизнь брата ценой своей чести. Нет, нет и нет! Она и сейчас была уверена, что если бы Фостер узнал, почему ему помогает майор-янки, он бы проклял и его, и свою сестру, обрекшую их на подобный позор.

Неожиданно Рива поняла, что Теодора пристально изучает ее растерянное лицо, и, постаравшись взять себя в руки, негромко проговорила:

— Прости, тетя, я немного задумалась. Ты о чем-то меня спросила?

— Интересно бы узнать, о чем ты думала, — задумчиво произнесла Теодора, — у тебя было такое несчастное выражение лица…

— Не стоит беспокоиться обо мне, — небрежно отмахнулась Рива.

— Но я не могу за тебя не беспокоиться, — покачала головой мисс Лонгворт. — Ты и Фостер для меня как родные, и оба вы сейчас в беде. Одного я не понимаю: почему ты так усиленно не хочешь принимать помощь майора Бэнкса, вечно споришь и ссоришься с ним? Если бы не он, мы бы, возможно, до сих пор жили на чердаке. Я уже не говорю о том, что только благодаря стараниям майора Фостер получил квалифицированную помощь в федеральном госпитале. Вот почему меня удивляет твоя очевидная неблагодарность по отношению к этому человеку.

— Да, я знаю, — при упоминании о Джеффе у Ривы, как всегда, бешено застучало сердце, — но тем не менее я никогда не забываю, что он наш враг, тетя. И если ему будет отдан соответствующий приказ…

— Дело не в приказе, — возразила мисс Лонгворт. — У меня создается впечатление, что у тебя к нему личная неприязнь.

— Личная неприязнь? — как можно спокойнее произнесла Рива. — С чего бы ей взяться, тетя?

— Вот уж не знаю, — медленно произнесла Теодора. — Это-то меня и беспокоит. Я ни разу не видела, чтобы майор Бэнкс вел себя по отношению к тебе грубо или невоспитанно, даже когда ты своими капризами выводишь его из себя.

— Капризами? Что ты такое говоришь? Разве я капризна?

— Обычно нет, — отозвалась Теодора, — но рядом с майором Бэнксом ты как будто становишься другим человеком — раздражаешься по каждому поводу, пытаешься уязвить его и обидеть. Каждый раз ты подчеркиваешь, что ничем не обязана ему, и это в то время, когда он столько сделал для нашей семьи.

Рива почувствовала, что краснеет. Если бы тетя хоть на секунду могла предположить, по какой именно причине майор Бэнкс заботится о них, она бы провалилась со стыда прямо там, где сейчас стояла.

Тем временем Теодора продолжила свою пылкую речь:

— Майор Бэнкс ни разу не обидел ни тебя, ни меня, хотя любой мужчина, даже джентльмен, вряд ли бы сумел так долго сопротивляться твоей необъяснимой грубости. Скажи мне, милая, между вами произошло что-то, о чем я не знаю? — Девушка вздрогнула, но Теодора тут же добавила самым невинным тоном: — Возможно, какая-то размолвка, свидетельницей которой я не была?

Рива устало покачала головой:

— Нет, тетя, ничего подобного.

— Тогда в чем дело?

Видимо, только в том, что майор Джеффри Бэнкс — наш враг. Он занял наш дом, спит в моей постели. — При этих словах Рива покраснела и отвела глаза, но тетя Тео, кажется, ничего не заметила. — Он позволяет нам жить в нашем собственном доме из милости. И после этого я, по-твоему, должна проникнуться к нему симпатией?

— Никто не говорит о симпатии, — возразила Теодора, — но элементарные нормы вежливости ты все же могла бы соблюдать в его присутствии.

— Нет! — выкрикнула Рива, и пожилая пара, шедшая впереди них, обернулась.

Взяв себя в руки, Рива заговорила уже тише:

— Я не хочу заискивать перед ним, тетя; майор и так считает себя хозяином в нашем доме. Неужели ты не понимаешь, что он распоряжается нами, как своими подчиненными?

— Возможно, это так, — грустно отозвалась Теодора, — но нам некуда пойти, девочка, и ты знаешь это не хуже, чем я. Сейчас, когда Фостер в федеральном госпитале, мы целиком и полностью зависим от майора Бэнкса. Именно поэтому я хотела узнать у тебя, нет ли какой-то реальной причины, по которой ты так его ненавидишь, вот и все.

— Никакой причины нет, — буркнула Рива.

— Но что-то все-таки происходит, — не унималась Теодора.

— Нет, тетя, правда, ничего, — ненавидя себя за свою ложь, повторила Рива. — Я обещаю, если тебя расстраивает такая ситуация, жестче контролировать свое поведение… Но не обещаю тебе проникнуться к майору Бэнксу симпатией. И все же я постараюсь… — Пытаясь подобрать верное слово, Рива подняла глаза и заметила, что за разговором они уже подошли к дверям военного госпиталя.

Поднимаясь по ступеням, она почувствовала, как на ее плечо легла чья-то уверенная рука, и, поддавшись первому порыву, попыталась высвободиться, но тут же услышала над ухом знакомый голос:

— Это я, мисс Рива. Пожалуйста, ведите себя так, как будто ничего особенного не происходит и вы просто встретили знакомого.

Она подняла глаза на мужчину в синем мундире и чуть не вскрикнула от удивления, узнав капитана Холла.

— Боже мой! — громко воскликнула она и тут же перешла на шепот: — Как вы здесь оказались — ведь вас могут схватить!

— Не схватят: мы не дадим им для этого повода, — улыбнулся капитан. — Если не возражаете, давайте отойдем куда-нибудь в тихое место, где мы сможем поговорить.

Рива взглянула на замершую в стороне Теодору и ласково улыбнулась ей:

— Я вернусь через минуту, тетя. Встретимся в палате у Фостера.

Не говоря ни слова, Теодора кивнула, и в ее глазах девушка заметила неподдельный страх.

— Зачем вы так рискуете собой? — воскликнула Рива, едва они с капитаном Холлом отошли на несколько шагов. — Вас схватят так же, как и Фостера!

— Ничего подобного, — отмахнулся тот. — Я очень осторожен и бываю в городе гораздо реже, чем ваш брат. К тому же кто-то ведь должен продолжать его работу. — Неожиданно улыбнувшись, Холл добавил: — А кроме того, как я мог жить, не видя ваших прекрасных глаз, мисс Рива? Я бы себе не простил, если бы трусость заставила меня отсиживаться в лесах в то время, когда вы бродите здесь одна.

Рива, не удержавшись, рассмеялась.

— Ах, капитан, вы один из самых галантных южных кавалеров, которых мне когда-либо доводилось видеть, — сквозь смех проговорила она. — Скажите, как вам это удается?

— Джентльмен всегда остается джентльменом, особенно если рядом с ним такая очаровательная леди, — не промедлил с ответом Джордж Холл.

Рива зарделась и перевела разговор на более безопасную тему:

— Скажите, Джордж, что вы делаете в госпитале? У вас здесь какие-нибудь дела?

— Ну, прежде всего я хотел поинтересоваться здоровьем вашего брата.

— Так вы и об этом знаете? — удивилась Рива. — То есть о том, что Фостера перевезли в этот госпиталь?

— Конечно. — Джордж кивнул. — И я даже знаю, что он на пути к выздоровлению. С одной стороны, меня эта новость не может не радовать, но с другой — нам пора подумать о том, как сделать так, чтобы ваш брат не попал за решетку по обвинению в шпионаже.

Рива помрачнела.

— Да, я тоже не перестаю думать об этом. С тех пор как Фостеру стало лучше, я с замиранием сердца жду того дня, когда его поведут на допрос. Боже, Джордж, — она порывисто взяла его за руку, — что же нам предпринять?

— Думаю, у меня уже есть план, — отозвался капитан Холл, и Рива подняла на него полные надежды глаза. — В тот день, когда Фостера повезут на допрос в штаб Макферсона, мы перехватим его по дороге и увезем подальше от города.

— Это правда? — Ее голос потеплел. — Вы и представить себе не можете, как я вам благодарна! Скажите, а мы с тетей Тео тоже можем бежать с вами?

Капитан на мгновение задумался.

— Это очень опасно, мисс, — нехотя произнес он.

— Да, знаю, но я не отпущу Фостера одного. Кроме того… — она запнулась, — я не представляю, как вынесу жизнь в Виксберге, не зная ничего о дальнейшей судьбе брата. Нет, капитан, — уже твердо заявила она, — если Фостер сбежит из Виксберга, я убегу вместе с ним.

Холл нежно коснулся ее плеча.

— Хорошо, мисс Рива. Я давно хотел сказать вам, что если бы армия Конфедерации состояла из таких солдат, как вы, янки ни за что в жизни не взяли бы этот город.

Рива смущенно покраснела и быстро спросила:

— Скажите, капитан, как мы можем договориться о побеге? Фостера могут вызвать на допрос неожиданно, и я не сумею вас вовремя предупредить.

Джордж Холл улыбнулся.

— Я уже все продумал, мисс, — с заметной гордостью проговорил он. — Полагаю, у вас есть желтый платок?

Рива растерялась:

— М-м… Да, вроде есть.

— Вот и прекрасно, — удовлетворенно усмехнулся капитан. — Когда вам понадобится поговорить со мной, просто привяжите желтый платок на ветку дерева, растущего под вашим окном. Я буду наблюдать за домом с холмов, и когда увижу ваш тайный знак, то найду способ связаться с вами.

— Вы очень изобретательны, капитан. — Рива восхищенно посмотрела на него. — Пойду и расскажу все Фостеру. Думаю, эти новости приблизят срок его выздоровления, — убежденно добавила она.

— Вы правы. — Джордж кивнул. — А мне, пожалуй, лучше убраться отсюда подобру-поздорову, пока наш разговор не привлек к себе внимания какого-нибудь чересчур наблюдательного янки. Запомните, мисс, если я понадоблюсь вам, просто повесьте на ветке платок, и я тут же поспешу к вам.

Подарив ей прощальную улыбку, капитан Холл растворился в толпе синих мундиров, а Рива как во сне направилась в палату Фостера.

Открыв дверь и убедившись, что, кроме ее брата и тети Теодоры, в палате никого нет, Рива взволнованно пересказала им свой разговор с капитаном Холлом.

— Надо же — этот смельчак не побоялся прийти сюда! — воскликнул Фостер. — Смелым помогает Бог, я рад, что вам удалось остаться незамеченными. И все же, Рива, я еще раз напоминаю тебе, что это очень опасно!

— Да знаю я, знаю! Но ты даже не представляешь, как я рада этой встрече!

— Рада? — подозрительно переспросил Фостер. — Наверное, ты не все мне рассказала…

Рива победно улыбнулась:

— Фостер, капитан Холл спланировал твой побег!

— О чем это ты говоришь? — Фостер нахмурился.

— Капитан сказал, что, когда тебя повезут на допрос, он со своими людьми нападет на конвой, и мы все вместе сбежим из Виксберга!

— Но это безумие, дорогая сестренка, — быстро возразил Фостер. — По крайней мере в той части, которая касается твоего «мы». Возможно, у меня действительно нет иного способа, кроме побега, но тебе идти с нами опасно. Лучше уж тебе остаться здесь; по крайней мере майор Бэнкс…

— Не говори мне о майоре Бэнксе! — возмущенно воскликнула Рива. — Я терплю его только потому, что сейчас он помогает тебе! Это невыносимый человек, и я…

— Совершенно согласен с тобой, — угрюмо прервал ее брат, — однако рисковать твоей жизнью я не имею права, так же как и подвергать опасности нашу дорогую тетю Теодору. Вы и так много натерпелись за время осады Виксберга, да и потом тоже. Лучше уж вам остаться в городе, где ни одной из вас ничего не угрожает.

Рива поджала губы. Разумеется, она не могла рассказать Фостеру, какой страшной опасности подвергается, оставаясь в Виксберге!

— Фостер, я пойду с тобой, куда бы ни забросила тебя судьба. И тетю Тео я не оставлю на милость янки. Мы можем…

Рива внезапно замолкла. Дверь в палату бесшумно отворилась, и на пороге появился доктор Райт. Поняв, что он прервал их оживленный разговор, он сухо поинтересовался:

— Что-нибудь случилось? Перемены в здоровье мистера Синклера?

Рива тряхнула головой.

— Я уверена, что теперь перемены в здоровье моего брата будут только к лучшему, мистер Райт. Вы сотворили чудо!

Лицо доктора разгладилось.

— Не стоит так говорить, мисс Синклер. У вашего брата очень сильный организм, благодаря которому он идет на поправку. Но не стройте радужных иллюзий: для полного выздоровления потребуется еще достаточно много времени.

— Много — это сколько? — нетерпеливо переспросила Рива.

— Сколько? — Доктор задумчиво потер переносицу. — Возможно, несколько недель, возможно, месяц. Да скорее всего месяц.

Месяц! Рива расплылась в довольной улыбке. Это означало, что ей осталось терпеть Джеффа Бэнкса всего один месяц, а потом они с Фостером и тетей Тео навсегда покинут поверженный Виксберг, после чего она сможет навсегда выкинуть из головы все ужасы последних дней.

— Я буду терпелива, доктор Райт, — с улыбкой произнесла она медоточивым голосом. — Есть некоторые вещи в жизни, которые стоят того, чтобы подождать.

Рива, раскинув руки, бежала по зеленым холмам; цветы и травы ласкали ее кожу, бабочки порхали у нее над головой, указывая дорогу легкими бархатными крыльями.

Она не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала такую легкость на сердце, такую ничем не омраченную радость, живительным потоком вливавшуюся ей прямо в душу. Все ее тело замирало от непонятной неги, как будто сама природа дарила ей неземные ласки.

Не думая ни о чем, не тревожась и не сожалея, она просто бежала по цветущему лугу, бежала куда-то, где ей совершенно точно будет хорошо и спокойно. Она еще не знала, что это за место, но инстинкт подсказывал ей, что это лучшее и прекраснейшее место в мире.

Наконец Рива остановилась и рухнула на зеленый травяной ковер. Рядом журчал ручей, и она, с наслаждением зачерпнув в ладони свежую прохладную воду, смочила ею губы, жадно стала пить.

Затем, подставив лицо теплому яркому солнцу, она закрыла глаза, вдыхая летние ароматы. Сейчас для нее в этом мире существовали лишь солнце, луговые цветы, вода и горькие травы зеленых холмов.

Девушка радовалась окружающей красоте и гармонии, как ребенок, для которого весь мир умещается между словами «хорошо» и «плохо». Сейчас ей было просто немыслимо, божественно хорошо. Казалось, она забыла, что живет в разоренном Виксберге, что расплачивается за жизнь брата своим телом, что сердце ее разрывают сомнения первой грешной любви. Сейчас над ее миром сверкало солнце, в небе сияла радуга, теплые капли росы тяжело скатывались по зеленым травинкам. Рива коснулась одной из них языком, и ощутила сладкую влагу на своих губах, как будто она отпила из чаши с нектаром.

Нектар… Кто же она, где же она сейчас? Эта мысль чуть было не вырвала ее из чудесного сна, но тут в призрачных небесах над ней закружилась стайка разноцветных бабочек. Своими нежными бархатными крылышками они касались ее тонкой кожи, вызывая немыслимо острые ощущения, и Рива зажмурилась, пытаясь не упустить ни одного мгновения этого божественного удовольствия.

Странные ласки будоражили ее, вызывая неведомый восторг, от которого перехватывало дыхание в груди. Она боялась дышать, чтобы не спугнуть это удивительное чудо, но волшебный миг прошел, и бабочки будто растворились в пространстве, оставив за собой легкий аромат нектара дивных цветов.

Правда, не все они улетели — одна, самая нежная и преданная, продолжала ласкать ее кожу своими прикосновениями: она порхала в волосах, касалась лица, глаз, губ, тонкой линии шеи.

Спускаясь все ниже и ниже, тонкие крылышки коснулись ее обнаженной груди, и Рива не смогла сдержать стона наслаждения.

Неожиданно она почувствовала прикосновение чьих-то нежных пальцев, и тихий мужской голос ласково произнес:

— Рива, радость моя, я не могу на тебя наглядеться, так ты прекрасна!

Не открывая глаз, она позволила целовать и обнимать себя. Ее тело отвечало на его требовательные ласки, пальцы с наслаждением ерошили мягкие волосы, губы ласкали его кожу. Все ее естество было напоено ароматом любви и страсти; она хотела этого каждой клеточкой своего тела, и мужчина благодарно принимал от нее дары, которыми любящая женщина награждает своего избранника.

Когда взаимные ласки подошли к своей кульминации, Рива прошептала:

— Милый, только никогда не покидай меня!

— Никогда! — отозвалось эхо. — Ты всегда будешь моей, Рива Синклер.

Услышав свое имя, девушка резко открыла глаза, и сразу реальность навалилась на нее тяжелым грузом. Не было никаких холмов, никаких бабочек, никакого ручья — просто Джефф Бэнкс вновь воспользовался своим правом и пришел ночью в ее спальню.

И в то же время Рива не могла заставить себя злиться по-настоящему. Нега отлетевшего сна все еще окутывала ее нежной дымкой сладострастия, и она даже не пыталась сопротивляться. Все, чего ей хотелось, — вернуть назад свое прекрасное сновидение.

— Мне снились бабочки, — едва слышно пробормотала она. — Их крылья шуршали надо мной, когда я бежала по холму.

— Вот так? — Джефф прикоснулся к ее губам легким, ласковым поцелуем.

Рива снова закрыла глаза. Нежными пальцами он гладил ее тело, постепенно спускаясь все ниже и ниже, целовал шею, плечи, дразнящими движениями языка ласкал грудь. Когда его мужской голод возобладал над терпеливой нежностью, Джефф резким движением вошел в нее, и она застонала.

Как он умел пробудить в ней первобытную страсть, умел заставить ее забыть обо всем на свете! Рива всем телом подалась вперед, подстраиваясь под его ритм, пытаясь вместить его целиком и раствориться в этом движении, распасться на сотню крошечных частичек только для того, чтобы в момент экстаза почувствовать свое непререкаемое единство с мужчиной, который так умело и уверенно вел ее к вершинам наслаждения.

Двигаясь в неторопливом ритме, постепенно наращивая темп, Джефф полностью подчинил себе ее тело, и на сей раз она ничего не имела против его абсолютного доминирования. Здесь, в спальне, под спасительным покровом ночи, они были равны, являясь единым целым, и не было смысла выяснять, кто друг, а кто враг, кто прав, а кто нет. Здесь существовала только одна правда — то наслаждение, которое дарило одно тело другому, те стоны, в которых растворялись их дневные сомнения, а ссоры теряли смысл.

Ощущая нежный шелк ее раскрытого лона, Джефф думал лишь о том, как заставить ее забыться от наслаждения, забыть обо всем на свете, кроме него — хозяина и властелина, дарящего ей самые сочные плоды из тайного сада земных наслаждений. Здесь он был победителем, а она — победительницей, и каждый искренне наслаждался интимной победой другого, без которой была бы невозможна его собственная победа.

Рива слабо постанывала в ритм его движениям, прижимаясь к Джеффу всем телом. Бабочки, недавно кружившиеся в ее снах, теперь трепетали внутри. Каждая клеточка была напряжена и замерла в ожидании желанной разрядки. Однако Джефф не торопил события и, только убедившись, что любимая женщина получила все удовольствие сполна, позволил себе забыться в экстазе.

Позже, когда она, тихая и покорная, попыталась осторожно выскользнуть из-под него, Джефф ласково промурлыкал ей в самое ухо:

— Ох, девочка моя, еще чуть-чуть. Я знаю, что ты устала, но видит Бог, я никак не могу насладиться счастьем ощущать тебя моей женщиной. Когда я в тебе, мне не хочется отпускать тебя, не хочется размыкать объятия, позволяя телам вновь вести отдельную жизнь. Когда я в тебе, я чувствую, что все в мире происходит правильно, так, как должно происходить. Подожди еще минутку, не отрывайся от меня.

Рива покорно затихла, она чувствовала сейчас то же, что и Джефф: ощущала его всем своим внутренним естеством, принадлежала ему вся без остатка. Мягкие волоски на его груди чуть-чуть щекотали ее, и от этого уже странно-привычного ощущения у нее сладко заныло сердце. В эти минуты близости Рива не вспоминала об их вражде: сейчас этот янки был для нее единственным дорогим человеком во всем мире.

Чуть позже, отпустив ее и аккуратно перекатившись на бок, Джефф замер неподвижно, а затем придвинулся к ней. Сначала они молчали, а потом он тихо проговорил:

— Иногда я чувствую себя чуть ли не садистом. Я совсем не даю тебе отдыхать. Но не в моих силах оторваться от тебя, Рива. — Он чуть усмехнулся. — Мне пришла в голову отличная идея: почему бы тебе хотя бы пару часов не отдыхать днем, чтобы ночью… чтобы ночью у тебя были силы — силы на наши…

— …игры, — едва внятно подсказала Рива.

— Нет, не говори так, моя радость, — нежно возразил Джефф. — То, что происходит между нами, далеко не игра и никогда не было для меня игрой. Впрочем, мне трудно контролировать свои чувства и действия, когда я рядом с тобой. Вот, например, сегодня… — Он вдруг замолк.

— Что сегодня?

— Когда я вошел в твою спальню и увидел, что ты уже спишь, то решил не тревожить твой сон. Ты еще очень слаба, моя девочка, тебе нужно больше отдыхать, лучше питаться…

— Ох, опять ты об этом… — нетерпеливо выдохнула Рива.

— Да, и об этом тоже. Наши занятия отнимают у тебя много сил, а ты и так очень слаба сейчас.

— Послушай, Джефф! — Рива приподнялась на локте. — Почему ты постоянно называешь меня слабой? Я что, плохо выгляжу? Или у меня, по-твоему, болезненное состояние? Я обычная женщина, и тебе вовсе не нужно меня жалеть. Я заключила с тобой сделку и готова в полной мере выполнять свои обязательства, но при этом не хочу, чтобы впоследствии ты обвинял меня в обмане.

Извини, Рива, — невозмутимо произнес Джефф, — но почему-то ты начинаешь защищаться еще до того, как тебя кто-то успел обидеть. Я говорил вовсе не об обязательствах — сейчас меня это интересует меньше всего.

— Тогда о чем же ты говорил? — дрожащим голосом поинтересовалась Рива.

— О чувствах, — просто ответил Джефф. — О тех чувствах, которые я не в силах сдержать, когда нахожусь рядом с тобой. Видишь ли, я точно знаю, что эти чувства взаимны.

— Джефф, ради всего святого…

— Нет-нет, ты можешь сколько угодно возмущаться и спорить, но ты откликаешься на мои ласки. Если бы ты не хотела меня так же сильно, как я хочу тебя, ты бы возмутилась. Я разбудил тебя, и это был хороший повод, чтобы отказать мне… Однако ты отозвалась на мои ласки с такой страстью и нежностью… — при этих словах даже в темноте Джефф заметил, как густо покраснела его любимая женщина, и едва-едва сдержал торжествующую улыбку, — с такой готовностью подарить мне ту же радость, что я был готов подарить тебе, что, даже если у меня были какие-то сомнения по поводу твоего отношения, в эту ночь они совершенно исчезли.

— Я думаю, — тихо сказала Рива, — ты делаешь неправильные выводы, Джефф. Я отреагировала так только потому, что мне снился прекрасный сон и ты каким-то чудом сумел стать его частью.

— Так ты не сердишься, что я разбудил тебя? Не сердишься, что прервал своими ласками твое прекрасное сновидение? — Джефф требовательно коснулся ее руки, и по ее телу побежали мурашки.

Рива ничего не ответила, все еще блуждая в лабиринтах умопомрачительных физических ощущений, в которые Джефф привел ее вслед за своей страстью.

— Рива, милая, я очень не хотел будить тебя, я намеревался дать тебе отдохнуть и восстановить силы после тяжелого дня, но одна мысль, что я не смогу обнимать тебя, быть с тобой, чуть не свела меня с ума. Я теряю рассудок, когда речь идет о тебе, Рива. Один Бог знает, как мне становится страшно, едва я подумаю, что больше не смогу сжимать тебя в своих объятиях. Я привык жестко контролировать свою жизнь, но когда встречаюсь с тобой, то сам себе напоминаю влюбленного мальчишку. Признайся, ты ведь тоже сходишь от меня с ума, правда? — Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал.

— Сейчас я уже ничего не знаю, Джефф, — потерянно проговорила Рива.

— Зато я знаю, моя сладкая! Я знаю, что ты тоже таешь от моих поцелуев, и, клянусь, так будет всегда! — Помолчав, Джефф уже более спокойно добавил: — Завтра ты будешь сопровождать меня на приеме у Харриет Уиллис: я уже предупредил ее, что приду не один.

— О нет, — воскликнула Рива, моментально выныривая из своих интимных фантазий, которые только что воплотил в жизнь этот невозможный мужчина, — только не это! Ты не можешь заставлять меня всюду следовать за собой!

— Именно так, любовь моя. — Джефф улыбнулся. — Быть весь вечер вдали от тебя — для меня это просто невыносимо. И поскольку я не могу отказаться и не прийти на званый ужин, единственное, что мне остается, — это взять тебя с собой. В любом случае я уже предупредил Харриет, что меня будет сопровождать прекрасная незнакомка.

— Незнакомка, — в ужасе повторила за ним Рива. — Джефф, что ты хочешь сделать с моей репутацией? Ты представляешь, что скажут обо мне мои друзья? О том, что скажут враги, я уже давно перестала думать…

— Рива, сладкая моя, — Джефф успокаивающе погладил ее по щеке, — не мне рассказывать тебе, что от твоей репутации и так остались уже одни жалкие лохмотья. И если честно, мне трудно даже притвориться, что я сильно расстраиваюсь по этому поводу. Самое важное для меня — быть рядом с тобой. Если для этого нужно послать к чертям всех здешних и заезжих кумушек, которым в жизни больше мечем заняться, кроме как перемывать косточки молодым красоткам вроде тебя, что ж, меня эта перспектива не смущает.

— Нисколько не сомневаюсь в этом, Джефф, — тихо отозвалась Рива. — Я всегда была уверена, что тебе наплевать на мою репутацию.

— Милая, подумай, как дико звучат твои слова. Вспомни, где ты сейчас и с кем, — с мягкой усмешкой парировал Джефф.

— И ты еще будешь укорять меня этим!

— Укорять? Никогда в жизни. Это самое большое счастье для меня — то, что ты сейчас здесь и со мной. Я просто пытаюсь тебе продемонстрировать неуместность любых разговоров про твою репутацию и правила приличия. Мы уже слишком далеко зашли, чтобы думать об этом.

— О нет, нет! — горячо возразила Рива. — Слава небесам, мы зашли еще не слишком далеко, Джефф. Моя семья не в курсе того, что между нами происходит; мои родные относятся ко мне лучше, нежели я того заслуживаю, и не верят городским сплетням. Напротив, они уверены, что твой интерес не встречает с моей стороны взаимности и…

— О… — прервал ее Джефф. — По крайней мере они в курсе относительно моего интереса.

— Да, верно: ты не очень-то стараешься его скрыть, — саркастично заметила Рива.

— Совсем не стараюсь, — усмехнулся Джефф.

— Но почему, Джефф, почему? Ты мог бы спокойно приходить ко мне по ночам… в рамках нашего договора, а днем вести себя так, как будто мы…

— …как будто мы не любовники? Ты это хочешь сказать, любовь моя?

— Да… Нет… Я не знаю. Джефф, меня все это очень пугает.

Он обнял ее, и Рива сладко потянулась, почти забыв, о чем они только что говорили.

— Джефф, о, Джефф…

— Вот так-то лучше, моя девочка, — промурлыкал он ей на ухо. — И перестань спорить со мной, хорошо? Поверь, я знаю, что для нас обоих будет лучше.

Рива с трудом попыталась привести разбегающиеся мысли в порядок.

— Я буду выглядеть там белой вороной, Джефф! Все станут надо мной смеяться!

Джефф погладил ее по волосам.

— Никто не посмеет, Рива, — ведь ты придешь со мной!

— Но у меня даже нет приличного вечернего платья…

— Это не беда: в том, что есть, ты выглядишь гораздо лучше, чем многие наши дамы, которые приехали в Виксберг с полным гардеробом. И хватит придумывать отговорки, у тебя все равно ничего не выйдет. Я уже все решил.

Рива, вздохнув, промолчала, и Джефф, прикоснувшись губами к ее губам, тихо проговорил:

— А теперь спи, сладкая моя девочка. Должен же я дать тебе хоть немного отдохнуть от своей страсти. — Он тихонько рассмеялся и крепко обнял ее. — Я, как всегда, буду охранять твой сон, моя прекрасная возлюбленная, мой самый-самый любимый враг на земле.

На следующий день сразу после завтрака Джефф Бэнкс отправился в лавку некоего мистера Честера Уоррена. Этот господин нашел себе довольно прибыльное дело во время осады Виксберга: владея комиссионной лавкой, он скупал наряды и ценные вещи у горожан.

Зайдя в магазин, Джефф неприязненно огляделся. Повсюду громоздились запакованные и открытые коробки. Хозяин — маленький человечек с угодливой улыбкой на губах — торопливо вышел встречать посетителя.

— Добрый день, господин офицер! Чего желаете? — приторно-вежливо спросил Честер Уоррен.

— Добрый день, — холодно отозвался Джефф. — Я хотел бы узнать, сохранились ли у вас наряды, которые сдавали на комиссию во время осады мисс Рива Синклер и ее тетя Теодора Лонгворт.

Маленький человечек напряженно наморщил лоб.

— Вероятнее всего, — наконец выдавил он. — Насколько я помню, у мисс Синклер очень маленький размер, поэтому мне трудно было пристроить ее платья. Большая часть нарядов мисс Лонгворт тоже пока находится у меня.

Джефф смерил торговца презрительным взглядом. После фразы о том, что не удалось пристроить кому-то платья Ривы, ему захотелось залепить мерзавцу хорошую пощечину, но он сдержался.

— Что ж, в таком случае я хотел бы взглянуть на платья…

— Конечно-конечно, — засуетился Уоррен. — Извольте пройти в гардеробную.

Семеня впереди, Честер Уоррен провел Джеффа в другую комнату и распахнул перед ним дверцы шкафа.

— Все платья, висящие с левой стороны, принадлежат мисс Синклер и мисс Лонгворт, — услужливо объяснил он. — Я всегда очень тщательно сортирую свой товар на тот случай, если владелец все же решит забрать его.

— Вы наживаетесь на людском горе, — не выдержал Джефф, но вовремя окоротил себя и сухо добавил: — Впрочем, это все лирика. Назовите свою цену.

— Какие платья вы желаете приобрести? — не моргнув глазом поинтересовался продавец.

— Все! — ледяным тоном отрезал майор. — Я покупаю все платья мисс Синклер и мисс Лонгворт.

— О! У вас прекрасный вкус. Это очень дорогие и модные наряды…

— Назовите цену, — жестко прервал его Джефф. — Я пришел сюда не для того, чтобы вести с вами досужие разговоры.

Когда дело было улажено, Джефф вернулся в Лонгворт-Хаус, прошел на кухню и громко окликнул дородную негритянку, занятую приготовлением еды.

— Милли, можно с тобой поговорить? — дружелюбно спросил он.

Милли обернулась и окинула его подозрительным взглядом. Именно она рассказала ему, куда подевались все нарядные платья мисс Синклер, и указала адрес комиссионной лавки Уоррена. Теперь у Джеффа была к ней новая просьба.

— Что вам угодно? — отозвалась она.

— Я только что выкупил все наряды Ривы… мисс Синклер и мисс Теодоры, — осторожно начал Джефф. — Но несколько платьев должны быть готовы к сегодняшнему вечеру. Я не знаю, что с ними необходимо сделать — возможно, почистить, подшить: ведь за время осады мисс Синклер значительно похудела.

Под пристальным взглядом негритянки Джефф невольно покраснел. Он до сих пор не мог привыкнуть к этой причудливой смеси горделивости и преданности своим хозяевам, которую некоторые рабы на Юге впитали с молоком матери. Часть рабов покинули свои прежние дома после того, как янки стали побеждать в Гражданской войне, однако те, что остались, отличались удивительной преданностью: многие из них откровенно опекали своих бывших хозяев, оказавшихся беспомощными в новой суровой реальности.

— А зачем это ей платья к сегодняшнему вечеру? — недовольно спросила Милли. — Мисс Рива еще слаба, как котенок. Куда вы собрались вести ее, майор Бэнкс?

Джефф поморщился, но ответил как можно вежливее:

— Я приглашен на званый вечер к Харриет Уиллис. Ты ведь слышала об этой леди, правда, Милли? Вот я и попросил Риву составить мне компанию, и она любезно согласилась меня сопровождать.

— Тоже мне леди Уиллис… — пробормотала Милли себе под нос. — Вы просто не встречали настоящих леди, майор Бэнкс.

— Думаю, что уж одну-то я точно знаю, — хитро прищурился Джефф. — Даже двух.

— Да, верно, — кивнула Милли. — Мисс Тео и мисс Рива — настоящие леди, не то что ваши никуда не годные северянки. Хорошо, что вы выкупили платья: теперь мисс Рива без труда затмит любую наглую выскочку с Севера.

— Такты поможешь мне, Милли? — просительно улыбнулся Джефф.

— Не вам, — отмахнулась негритянка. — Я помогу мисс Риве. Ей надо отвлечься от всех этих ужасов, заполнивших ее жизнь. А восхищенные взгляды мужчин, которые будут сопровождать ее на этом приеме, — лучшее лекарство для любой женщины.

Джефф клацнул зубами и вышел, не позволив себе возразить.

— Рива, я могу войти? — послышался из-за двери тихий голос Теодоры.

— Разумеется, тетя! — отозвалась Рива. Дверь открылась, и она встретилась глазами с внимательным взглядом почтенной леди.

— Ты еще не готова, моя дорогая? — обеспокоенно спросила Теодора. — Майор Бэнкс просил передать тебе, что вы уже опаздываете.

— Майор Бэнкс преувеличивает. — Рива нахмурилась. — Просто он в очередной раз хочет показать, кто здесь всем заправляет.

— Ты слишком строга к нему, дорогая. — Теодора вздохнула. — Майор так добр к нам: разрешил вернуться в наши комнаты, помог с продовольствием, перевез Фостера в хороший госпиталь, а теперь вот выкупил наши наряды. Мы должны ценить его помощь.

— Ценить его помощь! — возмущенно выдохнула Рива. — Неужели ты думаешь, что он делает это все просто так? — Она запнулась, поняв, что едва не сказала лишнего.

Теодора снова вздохнула.

— Поверь, дорогая, — негромко произнесла она, — я понимаю, о чем ты. Я тоже замечаю, как он на тебя смотрит, и хочу тебе сказать, что меня очень беспокоит сложившаяся ситуация.

Рива вздрогнула:

— О чем ты, тетя? Мне ничего не угрожает.

— Конечно-конечно, — поспешно закивала Теодора. — Майор Бэнкс — джентльмен, я уверена в этом.

При этих словах горькая улыбка появилась на лице Ривы, но она промолчала; однако через некоторое время ей все же пришлось попросить Теодору помочь ей зашнуровать корсет.

Когда Рива бросила взгляд на свое любимое нежно-зеленое платье, которое собиралась надеть на прием к леди Уиллис, она вдруг почувствовала странную неловкость.

— Скажи, тетя, — неуверенно начала она, — я сильно подурнела за это время?

В ответ Теодора лишь улыбнулась:

— Дорогая, не говори ерунды! У тебя всегда была миниатюрная фигура, и ты знаешь, что это очень нравится мужчинам.

Рива невольно покраснела. Надев платье, она внимательно осмотрела себя перед зеркалом. Глубокий вырез, щедро обрамленный шелковыми лентами изумрудного цвета, выгодно подчеркивал ее небольшую грудь. Милли пришлось немного ушить платье в талии, но, похоже, это только придало силуэту какую-то особенно трепетную хрупкость.

Подойдя к зеркалу, Теодора обняла племянницу:

— Рива, дорогая, ты выглядишь ослепительно! — Она поправила выбившийся из аккуратно уложенной прически темно-каштановый локон. — А теперь тебе пора идти. Не стоит злить майора Бэнкса: у нас еще будет время все обсудить. Опаздываете вы на прием или нет, лишний конфликт с майором никому не пойдет на пользу.

Рива тяжело вздохнула и, бросив последний взгляд в зеркало, вышла из комнаты вслед за Теодорой.

Джефф Бэнкс встретил ее в холле. При взгляде на Риву в его глазах загорелся едва сдерживаемый огонь желания, но усилием воли он погасил его, хотя ситуация, когда он постоянно был вынужден скрывать свои истинные чувства и эмоции, начинала его угнетать.

Странное дело: раньше, когда у него не было никаких тайн и он мог позволить себе открыто восхищаться красотой женщины, с которой крутил очередную интрижку, у него никогда не возникало подобного желания, поскольку женская красота воспринималась им как нечто само собой разумеющееся, а комплименты представлялись всего лишь нудной светской необходимостью. Разве и так не понятно, что ему нравится женщина, если он уделяет ей свое время и внимание?

И вот теперь судьба сыграла с ним злую шутку: женщина, божественную красоту которой ему хотелось восхвалять без конца, была для него запретным плодом. О да, разумеется, Джефф все же пробрался тайком в этот запретный сад и сорвал сладкий плод; более того, он уже почти не делал из этого тайны, и все же… Все же некоторых вещей он себе пока позволить не мог.

Во-первых, он не мог немедленно заключить ее в объятия, во-вторых, разгорячить нежными поцелуями, в-третьих, снять с нее платье, которое так великолепно шло ей, и на руках отнести ее в спальню.

В итоге он сдержал свой порыв и как можно спокойнее произнес:

— Я рад, что вы появились вовремя, мисс Синклер: мне не хотелось бы опоздать на прием. В любом случае нам пора. — Коротко поклонившись Теодоре, Джефф взял Риву под руку, и они вышли из дома.

Едва за ними закрылась входная дверь, как Джефф порывисто наклонился к ее уху и прошептал:

— Ты выглядишь умопомрачительно, любовь моя. Я представить себе не могу, как мне дождаться окончания приема, когда я полностью смогу насладиться твоей неземной красотой.

Однако Рива вовсе не разделяла его энтузиазма:

— Держите себя в руках, майор Бэнкс. Приказав мне сопровождать вас этим вечером, вы и так поставили мою репутацию под угрозу, если в этом случае вообще можно говорить о репутации. Тетя определенно уже начинает что-то подозревать. Возможно, мне не удастся скрыть от нее нашу связь, и тогда… тогда это убьет ее, я знаю.

Тсс! — тихо отозвался Джефф, наклоняясь к самому ее уху. — Обещаю тебе, этой ночью ты забудешь обо всем на свете. — Он крепче сжал ее руку, и помимо желания у Ривы сладко заныло внизу живота.

В Лонгворт-Хаус они вернулись уже за полночь. Вечер затянулся, и многие желали познакомиться с удивительной южной красоткой, разбившей сердце бравого майора Бэнкса. Рива поняла, что слухи об их связи уже наводнили город, однако откровенных намеков пока никто себе не позволял.

Джефф представил ее генералу Макферсону, который показался ей весьма учтивым и приятным джентльменом. Если не принимать во внимание, что по вине войск, которые он возглавлял, она несколько недель провела в сырых, холодных пещерах на хлебе и воде, то можно было утверждать, что знакомство ей пришлось по душе.

А вот что ей больше всего не понравилась — так это хозяйка вечера леди Харриет Уиллис. Эта женщина сразу показалась ей скользкой и неприятной особой; она с ходу заявила, что невеста Джеффа — ее близкая подруга, и теперь она рада познакомиться с его виксбургской приятельницей. Слово «приятельница» леди Уиллис произнесла с тем неповторимым выражением, которое еще хотя и не могло дать повода для конфликта, но было вполне достаточным для того, чтобы перевернуть всю душу Ривы.

Оказавшись наконец вдалеке от этого блистательного особняка, Рива облегченно перевела дыхание. Они не торопясь шли вдоль Клэй-стрит, наслаждаясь прохладным ночным воздухом, и Джефф, заметив печаль в ее взгляде, спросил:

— Тебе, кажется, не понравился вечер?

— С чего ты взял?

— Не знаю, у меня какое-то странное ощущение. Пока мы были на приеме, мне показалось, что ты от всей души наслаждаешься обстановкой, что тебе нравится быть в центре внимания, ловить на себе восхищенные взгляды мужчин, отвечать на комплименты — словом, мне показалось, что ты развлекалась от всей души.

— А теперь?

— Теперь я уже не уверен в своих первоначальных впечатлениях.

— Отчего же? Джефф пожал плечами:

— Не задавай столько вопросов. Просто скажи мне, прав я или нет.

— И прав, и не прав, — тихо отозвалась Рива. — Дело в том, что я сразу настроилась на то, что мне будет оказан весьма холодный прием, и доброжелательность многих гостей меня приятно удивила. Кстати, генерал Макферсон был со мной весьма любезен, а Ларри Адлер изо всех сил старался поддержать меня и ободрить. Однако…

— Однако что-то или кто-то тебе сильно не понравился. И я подозреваю, что речь идет о хозяйке вечера — Харриет Уилсон. Ее высказывание по поводу…

Рива не дала ему закончить:

— Дело не в какой-то конкретной реплике, Джефф. Разговаривая с ней, я чувствовала себя новой игрушкой, которой приятно забавляться. А еще я чувствовала себя, как ученица на экзамене, когда все суровые классные дамы настроены против нее.

— Ну, мужчины точно не были настроены против, — поддразнил Джефф. — Иногда я даже начинал ревновать.

— Ох, умоляю тебя, Джефф! — Рива поморщилась. — Именно ради тебя я старалась как следует играть свою роль.

— Ради меня? — удивленно переспросил Джефф.

— Нуда… Я не хотела подвести тебя.

— Что ж, могу тебе со всей ответственностью заявить: если это и был экзамен, ты его с честью выдержала. Сегодня ты, возможно, приобрела несколько верных друзей и благодушно настроенных к тебе доброжелателей.

— Хотелось бы верить. — Девушка вздохнула. — Возможно, мне придется теперь довольно часто видеться с этими людьми, и поэтому не хотелось бы никаких конфликтов.

— Я рад, что ты меня понимаешь и приняла мою линию поведения…

— Но я не приняла ее, Джефф, — отозвалась Рива. — Я просто смирилась с необходимостью. И пожалуйста, не приписывай мне своих мыслей и намерений.

— Мне совершенно не важно, как ты назовешь это для себя, моя своенравная красавица: главное, чтобы ты перестала сопротивляться и доверила мне свою судьбу. Поверь, я сумею сделать так, что ты никогда не пожалеешь о своем решении.

Когда они подошли к Лонгворт-Хаусу и майор отворил перед ней входную дверь, Рива замерла на пороге:

— Джефф, мне кажется, ты кое-что забываешь. В этом мире уже есть одна женщина, доверившая тебе свою судьбу, и, судя по всему, ты не слишком-то беспокоишься о ее счастье.

— О чем ты, Рива? — Он непонимающе взглянул на нее.

— О чем? — воскликнула девушка. — О том, что вы помолвлены, майор Бэнкс. О том, что у вас есть обязательства перед другой женщиной, которая .насколько я могу судить, искренне любит вас.

— Не понимаю, к чему этот разговор…

— А к тому, что я, кажется, разгадала ваш план, майор Бэнкс.

— Вот как? — Джефф осторожно закрыл дверь, но не двинулся с места. — Я и не знал, что у меня есть план. Не будешь ли так любезна просветить меня относительно деталей?

— Напрасно иронизируешь, Джефф, — в тон ему отозвалась Рива. — План, о котором я говорю, очень прост. У тебя есть прекрасная, уважаемая твоими друзьями невеста, а теперь ты хочешь, чтобы круг твоих друзей признал и твою любовницу, то есть меня.

— Поразительная проницательность. И давно тебе пришла в голову эта потрясающая мысль?

— Только что. Но имей в виду — я не позволю вести со мной такие грязные игры!

— Послушай, малышка, — внушительно заговорил Джефф, — сдается мне, что и я проник в некоторые детали твоего тайного плана.

Она удивленно посмотрела на него.

— Не знаю, что ты задумал, но…

— Я ничего не задумал, а вот ты… Похоже, ты намеренно пытаешься вывести меня из себя, чтобы остаться этой ночью в одиночестве. Это так?

Рива побледнела.

— Как ты смеешь, Джефф? Да, я очень хотела бы остаться этой ночью в одиночестве, но между нами существует договоренность, и я намерена ее исполнять любой ценой.

— Перестань без конца упоминать про нашу договоренность! — вспылил Джефф. — Ты прячешься за нее, словно скрывающийся от погони напуганный зверек.

— Прячусь от кого? — раздраженно фыркнула Рива. — Неужели ты думаешь, что от тебя?

— Нет, моя девочка, — с нотками сожаления в голосе возразил Джефф. — Если бы от меня! Ты от себя самой прячешься, от тех чувств, в которых боишься себе признаться. Вот смотри, — он коснулся кончиками пальцев ее локтя, — я только слегка дотронулся до тебя, а в твоих глазах уже застыл испуг, ты ищешь пути отступления, объяснения, отговорки…

— Джефф, это бесполезный разговор. — Рива нахмурилась. — Мы начали его не вчера, и, боюсь, закончится он не завтра. Мы оба не видим выхода из этой ситуации. Тебе почему-то нужно полностью подчинить меня, а я не терплю такого отношения к себе, хотя обстоятельства вынуждают меня подчиняться. Я ни на секунду не забываю, что моя жизнь и жизнь моего брата напрямую зависят от тебя, и пока ситуация остается неизменной…

— Только это зависит от меня, Рива? — хрипло переспросил он. — Только это?

— Извини, Джефф, я не собираюсь продолжать этот разговор и отправляюсь спать, с твоего позволения…

— А я не даю тебе такого позволения.

— Но…

— Никаких «но». Сейчас мы поднимемся ко мне в кабинет и продолжим этот разговор в спокойной обстановке.

— Послушай, Джефф, я устала и…

— И что? Может, ты скажешь истинную причину?

— Это и есть истинная причина.

— Не лги. Скажи честно: ты просто боишься остаться со мной наедине.

— Нет, не боюсь. — Девушка тряхнула головой.

— Что ж, тогда пойдем. — Джефф взял ее за руку и увлек за собой вверх по лестнице.

Когда Рива переступила порог бывшей библиотеки, сердце ее тяжело стукнуло в груди. Дверь за ее спиной затворилась. Джефф зажег лампу, прошел к секретеру, открыл его, достал початую бутылку коньяку и два стакана. Плеснув в каждый из них на донышко немного темной жидкости, он взял стаканы и протянул один из них Риве, но она лишь покачала головой:

— Нет, Джефф, я ничего не буду пить.

— Еще как будешь. И перестань спорить со мной; неужели ты еще не поняла, насколько лучше, когда ты делаешь то, что я тебе говорю, а не то, что диктуют твои заученные с детства «правила приличия».

— Это тебе так кажется, Джефф. Тебе просто нравится подчинять себе людей, но со мной этот номер не пройдет.

— Еще как пройдет! — Он заставил ее взять стакан. — Не важно, сколько ты будешь сопротивляться. У меня нет никаких сомнений, что рано или поздно ты поймешь: все, что я делаю, правильно, и моя единственная забота заключается в том, чтобы тебе было хорошо.

— Неправда!

— Напротив, это единственная правда, существующая между нами. — Джефф улыбнулся. — А теперь, если ты позволишь, я произнесу небольшой тост.

— Интересно, а что будет, если я не позволю? Джефф окинул ее странным взглядом, от которого у нее задрожали пальцы, отчаянно сжимавшие стакан, и она почувствовала себя совершенно беззащитной перед ним.

Его взгляд ласкал каждый изгиб ее стройного тела. Медленно поднеся стакан к губам. Джефф негромко произнес:

— Я хочу выпить за то, чтобы стена непонимания между нами растворилась в потоке наших чувств, не оставив никаких обид и непониманий. Я хочу, чтобы ничто не мешало расцвету прекрасного чувства, которое подарила нам судьба, несмотря на то что любому здравомыслящему человеку в подобной ситуации никогда не пришло бы в голову влюбляться. Слава небесам, что любви неведомо здравомыслие!

От его слов у Ривы закружилась голова; она сделала протестующий жест и поставила стакан на стол.

— Нет, я не буду за это пить. Я вообще не хочу говорить о…

Джефф взял стакан со стола и снова предложил ей.

— Именно за это ты и выпьешь! Я же не прошу тебя напиваться. Всего пару глотков, моя дорогая, только чтобы немного расслабиться…

— Но, Джефф…

— Милая, я прошу…

Не в силах сопротивляться магии его взгляда, Рива неохотно отпила несколько глотков, чувствуя, как обжигающая жидкость горячей волной отзывается в ее теле. Джефф наблюдал за ней с насмешливой улыбкой, а затем, взяв у нее из рук стакан, поставил его на стол рядом со своим стаканом и обнял Риву за талию.

— Знала бы ты, моя сладкая девочка, сколько бессонных ночей я провел, мечтая об этом…

— Мечтая о чем? — дрожащим голосом спросила Рива.

— О том, чтобы заняться с тобой любовью здесь, в моем кабинете.

— Но… почему?

— Почему? — Он тихо засмеялся. — Потому что мне надоела вечная темнота спальни, необходимость скрываться, прокрадываться к тебе, когда все заснут, и тайком уходить на рассвете, когда мне так хочется согревать тебя в своих объятиях.

— Ах, Джефф…

Да-да, моя девочка, я хочу сполна насладиться нашей страстью. Хочу видеть отблески света на твоей нежной коже, хочу видеть, как ты извиваешься от удовольствия, когда экстаз уже близок. Я хочу еще лучше узнать твое прекрасное тело, каждую его клеточку, каждый дюйм.

Рива почувствовала, как волна возбуждения, пройдя через нее, заставляет ее дрожать от предвкушения. Она подалась ближе к его напряженному мускулистому телу, и Джефф, отвечая на этот неистовый порыв, крепко прижал ее к себе. Запрокинув лицо, она смотрела ему в глаза, на дне которых мерцали темные искры желания.

Сделав отчаянную попытку взять себя в руки, Рива едва слышно прошептала:

— Ты с ума сошел! Джефф, как ты можешь говорить все эти вещи…

Он наклонился к ней и провел горячими губами по ее щеке, а затем двинулся в сторону шеи. Добравшись до розовой мочки ее аккуратного ушка, он стал нежно покусывать его, вырвав из ее груди нетерпеливый стон наслаждения.

— Что страшного в моих словах? — хрипло проговорил он, прервав свою страстную ласку. — Я говорю вслух то, о чем ты думаешь, когда находишься в моих объятиях. Разве ты хочешь, чтобы я отпустил тебя? Разве хочешь остаться в одиночестве в темноте своей спальни в холодной постели? Ты этого хочешь, скажи мне, Рива?

Не в силах вымолвить ни слова, она только отчаянно мотнула головой. Кажется, ее тело уже совсем ей не подчинялось: оно жаждало его искушенных ласк, и она не умела противостоять своим первобытным желаниям.

— С тех пор как ты впервые переступила порог моего кабинета, пылая от гнева и возмущения, — тихо продолжил Джефф, — я мечтаю заняться здесь с тобой любовью, Рива. — Он поднял ее на руки и отнес на уютный кожаный диван, стоявший в самом углу.

Рива обвила руки вокруг его шеи и спрятала голову у него на груди. Ей больше не хотелось сопротивляться.

Осторожно опустив свою драгоценную ношу на диван, Джефф принялся осыпать лицо возлюбленной поцелуями, одновременно ловкими движениями снимая с нее платье, и на секунду Риве пришла в голову странная мысль. Сколько женщин уже таяли в его ласковых руках, и вот теперь она одна из них. Однако эта мысль тут же была унесена прочь новым порывом страсти, который вызвали его откровенные ласки.

Сняв с нее платье и расшнуровав корсет, Джефф опустился перед ней на колени, чтобы снять изящные зеленые бальные туфельки. Потом он освободил ее от нижних юбок и панталон, и Рива предстала перед ним во всей своей первозданной красе. Ее кожа отсвечивала матовым блеском в тусклом свете ламп, и у Джеффа перехватило дыхание от этого завораживающего зрелища.

— Как ты прекрасна, любовь моя! — прошептал он, не решаясь прикоснуться к ней, чтобы случайно не разрушить хрупкое ощущение чуда. Однако естественное желание ласкать ее тело пересилило, и, быстрым движением скинув с себя жилет и сорочку, Джефф сжал Риву в объятиях, лаская ее напрягшуюся грудь и слегка покусывая распустившиеся лепестки сосков.

Потом он опустился перед ней на колени и, крепко обхватив за бедра, прижался к ее животу.

— Сегодня мы станем еще ближе, любимая, — прошептал он.

Дразнящими движениями он стал ласкать ее живот, опускаясь все ниже и ниже. Добравшись до ее сладко благоухающей пещерки, он нашел губами маленький холмик, спрятавшийся в редких темных кудряшках, и с наслаждением провел по нему языком. Рива вздрогнула от этого незнакомого ей доселе головокружительного ощущения.

— Я заставлю тебя забыть обо всем, любовь моя, — пробормотал Джефф, на секунду отрываясь от нее. — Клянусь, ты будешь в экстазе шептать мое имя, только мое имя! Я сделаю тебя самой счастливой женщиной на земле, и ты забудешь все свои обиды, все свои сомнения. Это будет только наш мир, в котором существуют правила только для нас двоих.

Ее бедра начали вздрагивать в судороге наслаждения, восторг и удовольствие окутали сознание девушки воздушной дымкой. Как бы сквозь волшебный сон Рива ощущала его непривычные ласки, нескромные поцелуи и уверенные движения внутри ее разгоряченного страстью тела. Она и представить себе не могла, что может испытывать настолько острое, ни с чем не сравнимое удовольствие, которое он подарил ей на этот раз.

Слегка придерживая ее ноги, Джефф не оставлял без внимания ни одного уголка ее сокровенного лона. Поцелуи и поглаживания сводили ее с ума. Рива урчала, как довольная кошка, выгибая спину и мечтая только о том, чтобы это никогда не прекращалось.

Но вот настал миг, когда ее тело выгнулось в последний раз; крупная дрожь сотрясла его, и, застонав от непередаваемого наслаждения, Рива замерла.

Дождавшись, когда стихнет последний спазм ее острого оргазма, Джефф оторвался от нее и, поднявшись с колен, расстегнул ремень, а затем снял брюки и лег с ней рядом. Глаза ее были прикрыты, и когда она почувствовала прикосновение его тела, то с трудом приподняла тяжелые веки.

Теперь, при свете лампы, у нее была возможность лучше разглядеть его тело — тело мужчины, который каждую ночь дарил ей неземное наслаждение. Рива медленно обвела взглядом его широкие плечи, мускулистую грудь с темными кудрявыми волосками. Опустив глаза ниже, она вздрогнула, впервые увидев воочию его напрягшееся мужское естество; лицо ее залилось стыдливым румянцем.

Почувствовав на себе пристальный взгляд Джеффа, Рива нерешительно взглянула ему в лицо, а он нежно провел рукой по ее волосам и ласково проговорил:

— Тебе нечего стыдиться, любовь моя. Впервые мы можем открыто смотреть друг на друга, изучая то, что дарит нам такое неземное удовольствие. Я хочу этого не меньше, чем ты, милая. Я не могу насмотреться на тебя, не могу отпустить тебя от себя — надеюсь, теперь ты это понимаешь. С каждой минутой я хочу тебя все больше и больше и, кажется, никогда не смогу насытиться твоим прекрасным телом.

Рива провела языком по пересохшим губам. Во взгляде Джеффа читалось неприкрытое желание, и, придвинувшись ближе к ней, он начал новое наступление. Сначала его движения были очень ласковыми и осторожными, он водил умелыми пальцами по ее телу, возбуждая в ней самые удивительные ощущения, но по мере того, как возбуждение нарастало, его движения становились все более и более требовательными, и Рива с восторгом отвечала на его ласки.

Она с нетерпением ждала, когда же он войдет в нее, но Джефф отчего-то медлил.

Подавшись к нему всем телом, Рива тихо пробормотала:

— О, прошу тебя, Джефф, прошу…

— Еще не сейчас, — тихо отозвался он, не прекращая будоражащих ласк. — Я хочу, чтобы сначала ты рассказала мне о своих ощущениях.

Рива отчаянно помотала головой. В данный момент ей меньше всего хотелось говорить, но, кажется, Джефф, как всегда, был настроен решительно.

— Я хочу, чтобы ты ответила мне, Рива, хочу знать, что ты чувствуешь, когда я ласкаю тебя…

— Ох, Джефф… — Рива не могла подобрать слов; мысли путались у нее в голове…

— Говори же!

— Я чувствую жажду… — едва дыша, произнесла она.

— Жажду?

— О да… Жажду, которая сжигает меня изнутри. Я сама боюсь себе в этом признаться, но сейчас я ничего не могла бы от тебя скрыть. — Она прижалась к нему и почувствовала, как напряглось его мускулистое тело от этого прикосновения. — Эта жажда причиняет мне немыслимую боль, и я не знаю, где от нее скрыться.

Не переставая ласкать ее грудь, Джефф прерывающимся голосом спросил:

— И чего ты хочешь, моя сладкая кошечка? Что за жажда сжигает тебя, скажи мне.

— Я хочу ощущать тебя внутри моего лона, — тяжело сглотнув, выговорила она. — Я так хочу этого, Джефф, что не могу думать ни о чем другом.

— О да, моя девочка, — простонал он, — я тоже хочу этого больше всего на свете! Ни одной женщины на земле я не хотел так сильно, как тебя. — Глаза Джеффа блеснули, когда он произносил эти слова; он накрыл ее губы страстным, неистовым поцелуем, и наконец она почувствовала, что он вошел в ее лоно.

Первое проникновение было медленным и глубоким. На секунду замерев, давая ей возможность сполна насладиться этим ощущением, Джефф начал свой интимный танец, выдерживая ритм, который заставлял Риву стонать и сладостно извиваться под желанной тяжестью его тела.

В полузабытьи она водила руками по его спине, прижимая его к себе все крепче. Он заглушал горячими поцелуями ее сладкие стоны, шептал ее имя, и она шептала его имя в ответ. Когда наступило долгожданное облегчение, оба они одновременно задержали дыхание и их финальные стоны наслаждения слились в единый гимн удовлетворенной страсти.

Несколько минут после этого в комнате стояла абсолютная тишина, в которой слышалось только их тяжелое дыхание. Затем Джефф неторопливо поднялся и стал одеваться.

Ласково коснувшись ее плеча, он прошептал:

— Рива, радость моя, видит Бог, мне не хочется тебя тревожить, особенно сейчас, но все же тебе нужно встать и одеться. Я провожу тебя в твою комнату, дорогая.

Что-то нечленораздельно пробормотав, Рива едва приподняла ресницы и тут же вновь опустила их. Тогда Джефф, обняв за плечи, приподнял ее и, встретившись с ее блуждающим взглядом, усмехнулся.

— Девочка моя, знала бы ты, как я сейчас счастлив, — негромко проговорил он, а затем, собрав с пола ее разбросанную одежду, стал помогать ей одеваться.

Медленно застегивая пуговицу за пуговицей, крючок за крючком, он иногда отвлекался, чтобы подарить Риве нежный поцелуй, а когда они покончили с одеванием, помог ей подняться и, уверенным движением взяв под руку, повел в ее комнату. Уже у дверей он, повинуясь какому-то непонятному инстинкту, подхватил ее на руки и перенес через порог, захлопнув за собой дверь ногой.

Наконец-то Джефф торжествовал. В эти таинственные ночные минуты Рива принадлежала только ему одному. Все окружающее для них перестало существовать, остался только тот мир, который они создавали своей страстью, нежностью и сокровенными чувствами.

Этой ночью майор не собирался возвращаться к себе в комнату. Он понимал, что на рассвете ему все равно придется уйти, но всю ночь он будет оберегать ее сон, ее покой, вдохновлять ее сладкие сновидения своими трепетными ласками. Она призналась ему, что жаждет его так же сильно, как он жаждет ее, и ничего важнее этих слов не могло теперь существовать во вселенной. Что бы она ни говорила завтра, когда с первыми лучами солнца к ней вернулся все ее страхи и сомнения, он навсегда запомнит ее слова и сумеет убедить Риву в том, что это единственная правда, которая должна существовать между ними.