Глава 17

В конце дня в доме виконта Леклера проходило политическое собрание, которое София считала своим долгом посетить, несмотря на траур. К счастью, говорили не только о парламентских реформах. Возможно, потому, что жена Леклера пригласила нескольких друзей, которые не имели никакого отношения к правительству. А может быть, потому, что София сама не поддержала несколько попыток завязать политическую дискуссию, обрывки которой долетали до нее. А скорее всего потому, что большинство гостей интересовались прежде всего искусством и находили его более интересным.

Она присоединилась к такой группе, включавшей чету Сент-Джон, с которой она познакомилась накануне в парке, а также семейство Леклер.

Младший брат виконта Данте Дюклер очаровал ее, как только их представили друг другу. Он не выказывал никакого интереса к политике. Молодой человек с буйной шевелюрой каштановых волос и густыми ресницами больших красивых глаз был настолько же красив, насколько умен.

— Я думала, будет более официальное собрание, — ответила София на его вопрос, не скучно ли ей.

— Вам хотелось бы поговорить на более серьезные темы, ваша светлость?

— О нет. Я годы провела, соблюдая разные формальности, и совсем не хочу вновь возвращаться к ним.

— Тогда вы пришли туда, куда надо. Жена моего брата обладает удивительной способностью разрушать многие общепринятые ритуалы одним своим присутствием. Не имеет значения, какие цели преследовал мой брат. Устраивая сегодняшнее собрание, Бьянкане позволит нам скучать.

— Тогда, возможно, нам следует выслушать выступления? Сестра виконта Леклера графиня Глейзбери присоединилась к их беседе. Она взглянула в сторону Леклера.

— Никаких речей. Если вы обратили внимание, мой брат тихо разговаривает с членом парламента, который занимает нейтральную позицию.

София давно приглядывалась к двум мужчинам, сидящим стороне. Высокий, представительный лорд с пристальным взглядом голубых глаз использовал подобные ассамблеи, чтобы зарекомендовать себя как человека, имеющего собственные убеждения.

Она подумала: интересно, когда он подойдет к ней?

— Извините, что не навестила вас, ваша светлость. Я думала, лучше подождать, пока меня представят вам, — обратилась к Софии графиня Глейзбери.

— Я надеюсь, что теперь вы зайдете. Ваш интерес к искусству очень близок мне, и я испытываю наслаждение иметь друзей, разделяющих мои привязанности. Я надеюсь, что вы представите меня своим друзьям.

София ощутила легкую вину, проявляя инициативу, ведь маловероятно, что такая дружба имеет шанс на успех. Ей хотелось убедить графиню, что новая герцогиня Эвердон не собирается судить женщину так жестко, как другие.

Графиня удивилась и поблагодарила за приглашение. С улыбкой она обратила внимание на Диану Сент-Джон.

— Как мило с вашей стороны, — заметил Данте.

— Вы имеете в виду ее уход от графа? — София знала, что такой скандал мог повлиять на положение графини в обществе.

— Пенелопа не хотела рисковать, вызывая огонь критики.

— Ее поступок обычен во Франции, и я не осуждаю женщину.

— Никакой критики с вашей стороны. И никакой критики в ваш адрес.

— Я осмелюсь сказать, что критика ничто по сравнению с тем, что обрушится на меня за приглашение в гости графини.

Данте громко рассмеялся, и его теплый взгляд говорил, что он находит оба вида критики интересными и интригующими.

Дальнейшие объяснения прервал своим появлением новый гость. Вошел Эйдриан Берчард и сразу же занял место рядом с Софией, оттеснив Данте в сторону.

Эйдриан выглядел немного усталым, но дьявольски красивым. Ему удалось оттеснить ее от других гостей. Она не могла утверждать, что он удалил ее от других или другие отступили, но внезапно они остались одни.

— Я вижу, что вы уже познакомились с семьей Леклер, — заметил он.

— Графиня очень мила, а ее брат само очарование.

— Вы не первая женщина, которая высказывает подобное суждение о Данте Дюклере, не добавить ли вам его к сонму своих обожателей? Правда, Данте не из артистической среды и предпочитает замужних леди.

— Он как-то говорил, что вы его друг, но по вашему тону что-то не похоже.

— Он очень хороший друг, как и Леклер и Сент-Джон. Но есть другая причина, почему вам не следует рассчитывать на ею участие в вашей ассамблее. — Его внимательный взгляд сначала остановился на Данте, потом перешел на нее. — Вы выглядите ничуть не хуже после вчерашнего. Я рад, что вы быстро пришли в себя.

— Я выспалась и проснулась отдохнувшей. А вы, мистер Берчард? Вы хорошо спали?

— Нормально.

— Рада слышать… После такой напряженной деятельности требуется отдых. Тем не менее говорят, что некоторые мужчины ищут еще большего напряжения после таких происшествий. Их кровь никак не может успокоиться.

— Вы правы, но, учитывая ваше потрясение, было бы невежливо подвергать вас дальнейшим испытаниям, — усмехнулся он.

В нем хватило бесстыдства делать подобные заключения, после того как он провел ночь с Селиной, подумала герцогиня. Его спокойный, неторопливый тон, лишенный оттенка легкого игривого флирта, напоминал их прежние разговоры. И она ощутила неприятную дрожь, несмотря на задетое самолюбие.

— Я полагаю, вам удалось разрешить проблему? — спросила она.

— Сносно. Когда вечер закончится, я провожу вас домой, София.

— Меня ждет карета, увы, я должна отказаться.

— Я провожу вас. Пожар оказался делом умышленным, так что ваша безопасность под вопросом.

— И снова я должна отказаться. Но я хочу еще раз поблагодарить вас за вашу помощь вчера. Я действительно благодарна вам. Хотя одна вещь мне до сих пор непонятна: как вы оказались в моем доме, когда начался пожар?

— Не думаете ли вы, что я совершил поджог? Вопрос изумил ее.

— Никоим образом, такое мне и в голову не могло прийти, хотя вполне возможно, что его сделал не капитан Брут, а кто-то другой. Но меня интересует одна вещь: что вы делали в моем доме прошлой ночью?

— Читал письма, которые вы получили от капитана Брута, — ответил он не моргнув глазом.

— Вы посмели копаться в моей личной жизни таким бесстыдным образом?

Он пристально всматривался в ее лицо, стоя совсем близко.

— Я нахожу их интересными, а ваше высказывание относительно его непричастности к пожару — поистине невероятным. Угрозы, звучащие в его письмах, не оставляют сомнений. Может быть, вы не ощущали опасности, так как вас сбили с толку его напоминания о вашей близости? Он пишет вам как любовник, а вы пытаетесь защитить его и его преступное деяние, направленное против вас! Подобные факты позволяют сделать только одно предположение: вы рады его возвращению в вашу жизнь.

— Как вы можете серьезно говорить такое?

— Я не вижу других причин, которые бы объясняли, почему вы храните его письма, — возмутился он.

— Я не знала, как с ними поступить, а читать их кому-то стыдно. Вы единственный, кто прокрался в мой дом и читал мою личную корреспонденцию.

— Хорошо, продолжим разговор на обратном пути в Динкастер-Хаус. Не имеет значения, что вы чувствуете к автору писем. Вы не должны оставаться одна, учитывая опасность, исходящую от него.

— С чего вы решили, что я буду одна? Каждая женщина, находящаяся здесь, готова подсунуть мне какого-нибудь кавалера. Если мне потребуется провожатый, я могу найти кого-то другого. Я бы не хотела задерживать вас, отвлекая от приятного времяпрепровождения сегодня вечером.

Его скулы заходили ходуном в ответ на ее ироничный тон.

— Порой ваше раздражение даже прибавляет вам шарма. Но ваше поведение сегодня не нравится мне. Я требую, чтобы вы провели нынешний вечер в моей компании. Нам нужно многое обсудить.

— Я думаю, нам нечего обсуждать.

— Вы ошибаетесь. Во-первых, капитан Брут… А во-вторых… почему вы прячетесь от меня последнее время?

— Я вовсе не прячусь от вас, с чего вы взяли?

Он хотел ответить, но замолчал, так как к ним направлялась хозяйка. Леди Леклер приближалась, ведя за собой высокого темноволосого джентльмена.

— Я вижу, пожаловал Джулиан Хэмптон, — сухо пробормотал Эйдриан. — Не рассчитывайте привлечь его в круг своих обожателей. Он слишком стар, и он юрист, несмотря на свою романтическую внешность.

Жена виконта Бьянка имела удивительное лицо — этакое сочетание юной невинности и искушенной чувственности, широко открытые глаза, пухлые губы и упрямый подбородок.

— Герцогиня, позвольте мне представить вам мистера Хэмптона. Он близкий друг нашей семьи и служит адвокатом у Сент-Джонов.

София вздохнула с облегчением. Хорошо, что их трудный разговор с Эйдрианом вынужденно прервался. Она обрадовалась знакомству с Хэмптоном. Его присутствие напомнило ей, что она упустила из виду некоторые детали, связанные с ее наследством. Пришло время исправить оплошность.

— Мистер Хэмптон, вы не могли бы взять нового клиента? — обратилась она к нему после обмена обычными приветствиями. — Мне необходимы ваши услуги, так как я уволила адвоката моего отца.

Вопрос герцогини явно удивил Джулиана Хэмптона, так как обсуждать такие вещи на подобном собрании было не принято, но он не подал виду.

— Я буду счастлив обсудить с вами ваши проблемы, ваша светлость.

— Я попросила бы начать дело незамедлительно. Я не хочу столь важный вопрос оставлять на произвол судьбы. Не встретитесь ли вы с бывшим адвокатом и не просмотрите ли все документы и прочие необходимые бумаги? Я буду держать с вами связь на случай, если что-то потребует моего особого внимания.

Джулиан Хэмптон воспринял ее слова как должное, и леди Леклер осталась довольна, что знакомство так быстро при несло плоды. Эйдриан, в свою очередь, пристально взглянул на Софию.

Но тут мистер Хэмптон начал какой-то разговор с Эйдрианом, и мужчины отошли в сторону, что позволило Софии остаться наедине с леди Леклер.

Так как виконт в мгновение ока оказался рядом, София заподозрила, что все было спланировано заранее и что мистера Хэмптона просили убрать Эйдриана с дороги.

— Прошу прощения, но я слышал о том несчастье, что приключилось с вашим домом, герцогиня, — посочувствовал Леклер. — Ходят слухи, что поджог сделан умышленно. Я думаю, что это неправда.

— Увы, существуют доказательства поджога. Но я надеюсь, вы поможете мне прекратить распространение подобных разговоров.

— Вы думаете, что имеет место политическая подоплека? — полюбопытствовала леди Леклер.

— Вполне возможно. Леклер вздохнул с досадой:

— Боюсь, что наиболее рьяные радикалы не понимают всю бессмысленность насилия. Ничего невозможно добиться силой. Скорее наоборот.

София не могла не согласиться.

— Я рискую проявить дерзость, но как Эйдриан Берчард попал на собрание? — спросила она. — Он из противоположного лагеря.

Леклер посмотрел туда, где стояли около окна Эйдриан и Хэмптон, мирно беседуя.

— Он мой старый друг, — отозвался виконт. — Он очень умный человек. И я надеюсь, он со временем определится.

— Верджил всегда относился к оптимистам, — улыбнулась леди Леклер.

— Несомненно, моя дорогая. Те из нас, кто поддерживает реформу, оптимисты и думают, что люди в состоянии понять суть вещей и действовать на пользу обществу. Те же, кто придерживается противоположной позиции, считают, что широкие слои населения слабоумны и ими надо руководить, как родители руководят несмышлеными детьми.

— Я думаю, оптимизм не к месту там, где дело касается мистера Берчарда, — заметила София. — Он прибыл сегодня не для того, чтобы прислушаться к голосу разума. Впрочем, и вы, пригласив его, не рассчитывали на такой исход.

— Как я сказал, я не теряю надежды. Что касается присутствия Берчарда, то оно организовано несколькими министрами нашей партии. Из-за вас?

— Возможно.

— Романтические причины? Или потому, что они побоялись, что я подкуплю вас?

— Они думают, я одна из несмышленых детей, которыми должны управлять родители.

— Как похоже на мужчин, — вздохнула леди Леклер, — полагать, что женщина не в состоянии принять верное решение.

Виконт более внимательно посмотрел на Софию.

— А вы в состоянии определить вашу позицию, герцогиня, несмотря на назойливое давление, которое пытаются оказать на вас влиятельные мужчины? Вы в состоянии принять решение?

— Да.

И она уже приняла его. Не то решение, о котором говорил Леклер. Не то, которого пытался добиться Эйдриан. Она решила выбрать свой собственный путь, и пора осуществить задуманное.

Виконт поболтал немного о Париже и затем извинился. София повернулась к хозяйке:

— Все прошло очень мило. Я ожидала большего давления.

— Мой муж очень умный человек. Достаточно того, что теперь вы знаете о существовании людей с иным взглядом на вещи. Он полагает, что вы найдете его, если он вам понадобится.

— Его сдержанность весьма приятна. Уверяю вас.

Леди Леклер разглядывала ее с неподдельным интересом. Она подвела Софию к диванчику и усадила рядом с собой.

— Верджил говорит, что они заставляют вас выйти замуж?

— Да.

— Не за того человека, за которого вы бы хотели, как я полагаю.

— Я подозреваю, что они рады любому мужчине из их лагеря. А я предпочла бы оставаться незамужней. Наверное мое заявление звучит странно?

— Вы не найдете в моем лице строгого цензора. Если бы я не влюбилась в Леклера, скорее всего тоже не вышла бы замуж. Зачем замужество без любви, к тому же если женщина может обеспечить себя благодаря собственности или службе.

Откровенность виконтессы поразила Софию, ей редко доводилось вести подобные разговоры с женщинами. Она почувствовала симпатию к юной американке, которая, казалось, не знала, что такое лицемерие.

— Я слышала, вы оперная певица? — полюбопытствовала София. — Наверное, очень интересная профессия.

— До сих пор я пела в театрах Англии, но недавно получила приглашение спеть в следующем сезоне в Италии. — Она кинула взгляд в сторону мужа. — Леклер выбрал себе в жены такую неподходящую женщину. Мало того что я американка, но еще и певица. Невозможно представить более неподходящий выбор.

Она говорила прозаично, только излагала факты. София поняла, что перед ней молодая женщина, которая существует в обществе по своим собственным законам и которая нашла мужчину, делающего то же самое. Виконт Леклер вызвал в ней уважение.

— Это важно?

— Конечно. Вы знаете, кто ваш друг и кто обманывает вас. Но все не так плохо, как могло бы показаться. В глазах общества Верджил выглядит немножко эксцентричным, что придает мне ореол исключительной экстравагантности.

Их беседа приобрела тот доверительный тон, который предвещает начало настоящей дружбы. София рискнула пойти дальше.

— У меня к вам деликатная просьба. Не могли бы вы занять чем-нибудь мистера Берчарда, когда я соберусь уходить?

— Как! Вы избегаете своего спасителя? После моего мужа Берчард самый красивый мужчина в нашем обществе, — недоумевала виконтесса. — А глядя, как он наблюдал за вами, я сделала вывод, что он влюблен в вас.

Неожиданное заявление обескуражило Софию.

— Его чрезмерное внимание чуть-чуть раздражает меня сегодня, он сам виноват, что я избегаю его.

— Да, в нем столько нежности, как в моем Верджиле. Он очень мил и очарователен, но… — Леди Леклер доверительно похлопала ее по руке. — Когда вы решите уйти, я прослежу, чтобы мистер Берчард не заметил вашего ухода. Он не станет навязываться, впрочем, его внимание к вам совсем иного рода, уверяю вас.

Как ей удалось незаметно исчезнуть?

Все произошло в тот момент, когда леди Леклер вовлекла Эйдриана в беседу, которая касалась его влияния на герцогиню. А может быть, когда виконт Леклер, загнав его в угол, завел с ним разговор о его настоящих пристрастиях в политических дебатах? Оба разговора длились достаточно долго. И когда Леклер наконец закончил их, он обнаружил, что Софии нет больше в зале.

Эйдриан потребовал свой экипаж и направился прямо к дому Динкастеров. Если София сбежала, не желая разговаривать, то все равно ей придется выслушать его соображения насчет капитана Брута.

Но ее бегство вконец испортило его настроение, которое и без того было скверным из-за ее поведения в последнее время. Он не понимал вплоть до недавнего разговора, в какого ревнивца он превратился из-за неуловимого капитана Брута.

Берчард вошел в дом как раз в тот момент, когда граф выходил из столовой.

— Вот так неожиданный визит, Эйдриан! Я как раз собирался послать за тобой.

Эйдриан не ожидал такой встречи, но граф, настроенный серьезно, пригласил его в кабинет. Эйдриану не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Граф устроился в кресле за огромным письменным столом. Эйдриан сел напротив.

Граф положил перед ним развернутую газету.

— Ты видел газету?

Эйдриан внимательно просмотрел статью, которая могла заинтересовать графа. Она описывала известное спасение герцогини Эвердон, только картина представлялась несколько преувеличенной: дом — выше (пять этажей), спуск — более рискованным (простыни трещали от их веса), герой — более романтичным (темноволосый, хмурый, словом, светский лев), а герцогиня — почти голой (едва прикрыта кусочками шелка). Три раза упоминалось, что окно, из которого выбрались герои, находилось в ее спальне.

— Этого следовало ожидать, — спокойно произнес Эйдриан.

— Просто возмутительно! — кипятился граф.

— Я мог бы пощадить вас и позволить ей превратиться в жаркое.

— Твоя дерзость совершенно неуместна! И вообще, каким ветром тебя туда занесло?

— Пробрался в дом просмотреть ее почту…

— Ее почту! Посмотри лучше сюда… — Он тыкал пальцем в статью.

— Не надо мне читать лекций относительно моего поведения. Я прошу прощения, что прошлой ночью привлек к себе повышенное внимание. Я знаю, как вы ненавидите, когда какая-то малость напоминает миру о моем существовании. Наверное, надо было позволить герцогине остаться в горящем доме. Тогда все избежали бы спектакля.

Графу не понравился его тон, но Эйдриану не нравился тон графа уже много лет, поэтому он не обращал внимания.

— Не думай, что ты ничем не обязан мне, Эйдриан, — произнес граф, внезапно вперив в него суровый взгляд.

— Я прекрасно сознаю, чем именно и кому я обязан. Граф удивленно заморгал и ретировался:

— Ну-с, хорошо… История со спасением герцогини не главное, что я хотел обсудить. Я имел сегодня весьма интересную беседу с французским господином.

Любой разговор между графом и Жаком не сулил хороших новостей. Разве что разговор между графом и Аттилой мог иметь худшие последствия.

— Надеюсь, он развлек вас?

— Весьма, весьма… Если бы ты убрал венгра с дороги, француз мог бы выглядеть вполне респектабельно. Он проявляет удивительное любопытство к нашему образу жизни и нашему правительству. Разумеется, их уровень культуры оставляет желать лучшего. Если бы весь мир жил на английский манер, было бы куда проще.

— Очевидно. И как же вы просвещали Жака?

— Началось достаточно обыкновенно, но потом он задал несколько вопросов о пэрах. Расспрашивал досконально. Например, интересовался, имеем ли мы право жениться без королевского позволения, и если брак свершился, будет ли он считаться действительным. Чем больше я размышлял о разговоре с ним позднее, тем больше до меня доходило, что он что-то знает о замужестве герцогини. Может, он знает, кто ее избранник?

Он убил бы Жака! Эйдриан скрежетал зубами.

— Не думаю, скорее всего в нем взыграло вполне естественное любопытство, — отвечал он графу. — Жак ведь знает, что король хочет выдать герцогиню за Стидолфа.

— Возможно, возможно… Затем он пытал меня по поводу брачных правил, существующих в Англии. Спрашивал, как можно расторгнуть брак.

— И опять скорее всего простое любопытство.

— Затем он спросил, что произойдет, если кто-то поможет женщине оставить ее мужа. Посадят ли его в тюрьму, если поймают? Я объяснил, что самая большая опасность вдет от мужа и что французы могут не видеть ничего особенного в таком поведении, но мы придерживаемся более строгих взглядов, — продолжал рассказывать граф со всей возможной убедительностью, словно хотел подчеркнуть незыблемость британской морали.

Эйдриан проигнорировал урок. Его ум всецело сосредоточился на последнем вопросе Жака. Он повесил бы Жака за… Эйдриан поднялся, намереваясь уйти.

— И в конце концов он задал самый странный вопрос, — говорил граф, останавливая его. — Он интересовался, не шпион ли ты.

— Шпион?

— Ну да. Тайный агент.

— И что вы сказали?

— Разумеется, нет. Я объяснил, что, когда ты находился за границей, ты выполнял обязанности секретаря, не больше. Слава Господу, не шпиона, — брюзжал граф. — Что за дурацкая идея…

— И что же Жак ответил на это?

Брови графа сошлись домиком, пока он копался в памяти.

— Он пробурчал что-то о предположениях, которые будто бы мне известны, потом мы поговорили немножко о погоде, и он ушел. — Граф потянулся через стол, чтобы приблизиться к Эйдриану, и тихо продолжил: — Дело в том, что, мне кажется, он знает, кто ее муж. Мы должны выпытать у него его тайну. Кто бы ни был ее муж, он скорее всего влияет на нее, и не в лучшую сторону. Может быть, мы должны подумать, как убрать его с дороги? Когда придет время.

Услышав слово «мы», Эйдриан почувствовал себя неуютно. Так же неуютно, как и выслушивал вопросы Жака. Слава Богу, граф давным-давно отказался от привычки глубоких раздумий, как, впрочем, и от принятия решений.

— Прекрасная идея. Предоставьте ее мне. Будет лучше, если вы не станете обсуждать ее с ним. Я знаю Жака достаточно хорошо и быстро вытащу у него нужные сведения.

— Даю тебе неплохой шанс уладить дело. Благополучный исход сулит немалый успех, а, Эйдриан?

— Весьма благодарен за предоставленную возможность. Эйдриан отправился по коридору в столовую и нашел там Колина, который сидел в кресле и наслаждался сигарой.

— Рад, что ты пришел, брат. — Колин подвинул к нему коробку. — Сегодня мы обедали вдвоем с отцом. И твоя компания поможет мне излечиться от скуки.

— Герцогиня не появилась? — спросил Эйдриан. — А ее гости?

— Нет, в доме только мы двое.

— Ты хочешь сказать, что она до сих пор не вернулась?

— Карета отправилась к Леклерам примерно час назад, чтобы забрать ее. Жак и Аттила вызвались доставить ее домой. Она скоро вернется, вот увидишь.

Эйдриан поднялся и тихо выругался, резко придвинув стул к столу.

— Она не вернется. Она сбежала. Я не сомневаюсь, что шалопаи помогают ей.

— Сбежала? Но куда?

— Кто ее знает? Возможно, в Индию.

— Но только не морем. Прилив начнется не раньше рассвета.

Эйдриан направился к двери.

— Я должен осмотреть доки. Колин отложил сигару.

— Но на поиски уйдет масса времени. Я помогу тебе и освобожу себя от выслушивания политической болтовни в клубе. Я думаю, кое-кто из моих друзей присоединится к нам. Похоже, нам предстоит неплохое развлечение. Мы объявим охоту на герцогиню.

— Я благодарен за поддержку, Колин. Но когда мы поймаем эту лису, учти, ее хвост будет мой.