Глава 6
– Семейный ужин в узком кругу, – довольно объявила Джемма. – Как я скучала по такому в Париже!
Она сидела во главе стола и выглядела ослепительной райской птичкой, а не примерной хозяйкой. Деймон широко улыбнулся:
– Похоже, ты внезапно стала домоседкой?
Джемма наморщила носик:
– Бомонт, не находите, что с возрастом становишься домоседкой? Правда, вы весьма редко ужинаете дома.
Этим вечером Бомонт с особенным увлечением играл роль всемогущего герцога, и после сегодняшней сцены Деймон не мог его осуждать.
– Я, разумеется, приложу все усилия стать домоседом теперь, когда вы вернулись из Парижа, – ответил он и с хрустом разгрыз крылышко куропатки.
Деймон нечасто имел дело с воюющими между собой супружескими парами, но посчитал за лучшее сменить тему. Однако Джемма его опередила.
– Предлагаю решить, как лучше устроить брак Роберты, – заявила она, улыбнувшись своей подопечной. – Составим план.
Деймон не видел необходимости в составлении плана. На леди Роберте было самое уродливое платье из когда-либо виденных Деймоном, но сама она была поистине восхитительна. Прекрасна. Даже в этом мешке, который называла платьем. И неотразимой делала ее не столько внешность, сколько смесь наивности и острого ума во взгляде.
– В конце концов, – оживленно продолжала Джемма, – она бросила мне вызов, Бомонт…
Но она вдруг осеклась, и Деймон увидел, что Бомонт отложил вилку и взял принесенную лакеем стопку бумаги.
– Мои глубочайшие извинения, – произнес он. – Я должен немедленно ответить на эту депешу. Прошу простить меня, ваша светлость, но я прочту ее прямо сейчас, поскольку это всего лишь ужин в семейном кругу.
В его голосе едва слышно звенели льдинки иронии.
– Вызов брошен не только Робертой, – заметил Деймон, стараясь не обращать внимания на молчание, волнами поднимавшееся от того места, где сидела Джемма.
– Я настолько вас обременяю? – спросила Роберта.
– Не настолько, – усмехнулся он. – Основная проблема в Вильерсе.
– Надеюсь, за это время герцог не женился?
– О нет, – покачала головой Джемма, перестав сверлить мужа взглядом, тем более что тот не обращал на нее ни малейшего внимания. – Вильерс не женат.
– Тогда… – пробормотала Роберта.
– Он не из тех, кто женится! – отрезал Деймон. Ничего не скажешь, прелестная малышка, несмотря на то что влюбилась в совершенно неподходящего мужчину. – Он настоящий дьявол во всем, что касается женщин. Тащит их в постель, а после бросает.
– Но он, конечно…
– Проблема не в том, что у него полно незаконных детей, – продолжала Джемма. – Ходят слухи, что по крайней мере один из них – от дамы благородного происхождения, но он и на ней не женился. Понимаете, что я имею в виду?
– Вряд ли он соблазнится юной мисс, – вставил Деймон. Хотя нужно признать, что Роберта мало походила на типичную бесцветную, невыразительную барышню из высшего общества.
– Я вам не обычная мисс! – с отвращением бросила Роберта.
– Думаю, мы все постепенно начинаем это понимать, – согласилась Джемма.
– Как истинные потомки рода Рив, – подхватил Деймон. – Но у меня возникла идея. Почему бы вам не поехать в гостиницу и не сесть у окна, пока не появится другой парень, посговорчивее, в которого можно бы влюбиться? Я мог бы проехать мимо в своем экипаже, запряженном серыми. Каждая влюбилась бы, не в меня, так в них!
Но она покачала головой:
– Я никогда не буду любить никого, кроме герцога Вильерса.
Очевидно, Роберта потеряла голову: при одном упоминании о герцоге голос ее восторженно звенел.
Деймон принялся за куропатку. Конечно, он не оскорбился, когда она отвергла его совет заменить Вильерса. Впрочем, он еще не сделал предложения.
– Единственное, что я способна придумать, – старомодный способ постоянно попадаться Вильерсу на глаза, начиная прямо с нашего бала, – задумчиво предложила Джемма. – В конце концов, заставить Вильерса жениться – это задача невероятной трудности.
– Мужской кодекс солидарности, возможно, гласит, что я должен предупредить его, – хмыкнул Деймон. – Его спокойные дни сочтены.
– Вильерс – это все, что я могла бы желать в муже.
Крепко сжатые руки Роберты лежали на коленях, а лицо сияло поистине омерзительным обожанием.
– Вижу, вы не боитесь трудных задач, – процедил Деймон, которому, неизвестно почему, захотелось ее уколоть. – Он не только богат, как Крез, но и титулован и считается одним из лучших шахматистов Англии, если не всего мира…
– Хуже этого только одно: если бы вы влюбились в Деймона, – перебила Джемма. – Даже мне трудно поверить, что мой брат – один из самых завидных женихов в Лондоне.
Деймон не обратил внимания на недоверчивый взгляд сестры. Его донельзя раздражал отблеск этого недоверия в глазах Роберты.
– Я был приглашен на бал леди Чомли и, если бы приехал, отверг бы всех моих обожательниц, чтобы ослепить вас, – сказал он ей.
– Тщеславие – один из семи смертных грехов, – напомнила Роберта, вскидывая брови.
– Как и похоть, – отпарировал он. – Один грех или два – какое это имеет значение?
– С этой точки зрения можно подумать, что вы еще и обжора, – усмехнулась Роберта, бросая злобно-оценивающий взгляд на его талию. Сестра последовала примеру подопечной.
– Об этом мне еще рано беспокоиться, – отмахнулся Деймон. – В отличие от Вильерса, которому уже под сорок. Вот он несколько огрузнел… да и не мешает вам взглянуть на его волосы.
– Грех ревности! – вскричала Джемма, захлопав в ладоши.
– Я выбираю свои грехи, как любовниц, – отпарировал Деймон. – Праздность – да, обжорство – нет. Важнее другое. Вы, Роберта, вступили в общество молодых женщин, вожделеющих Вильерса, и теперь каким-то образом вам придется убрать их с дороги.
– К чему такой пессимизм? – возмутилась Джемма. – Я и представить не могла, что на него идет такая охота! Правда, я много лет не видела Вильерса, но в нем есть нечто почти женственное, не находишь?
– Вот тут ты ошибаешься, – покачал головой Деймон.
– Вовсе нет! – негодующе воскликнула Роберта одновременно с ним.
Джемма пожала плечами.
– Вы привыкли к типичным джентльменам, – возразил Деймон, искоса взглянув на Бомонта. Но тот, погруженный в свои депеши, был глух к окружающему миру. – Из тех, кто носит черное, занимается боксом, разбирается в лошадях и даже объездил парочку… или по крайней мере этим хвастает.
– Хотя я далеко не всегда защищаю мужа, – заметила Джемма, – но если бы Бомонт заявил, будто объездил лошадь, то сказал бы чистую правду.
– Благодарю, я очень ценю ваше мнение, – неожиданно сказал Бомонт, чей размеренный голос ворвался в разговор, как стук судейского молотка. Не поднимая глаз, он перевернул страницу и добавил: – Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я просто уловил эти два ключевых слова: «мой муж».
Улыбка Джеммы словно приклеилась к лицу.
– Видите ли, – обратилась она к Роберте, – почти сразу после свадьбы я спросила своего мужа, любит ли он свою любовницу, и он сказал мне правду.
Деймон уже открыл рот, но Роберта поспешила спасти положение:
– Почти всю свою жизнь я провела, слушая отцовские заверения в любви. Я чрезвычайно устала от влюбленных мужчин. Это чувство их оглупляет.
– Если я когда-то и уверял, что влюблен в свою любовницу, вмешался Бомонт, по-прежнему занятый чтением, – значит, жестоко ошибался.
Но Джемма его проигнорировала.
– Роберта, я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать. Но влюбленном мужчине есть нечто неестественное.
– Ваш отец – поэт, – вторил Деймон, – но, простите меня, Вильерс – человек куда более сложный. Он помешан на одежде и любит носить розовое, потому что этот цвет великолепно сочетается с его седеющими волосами. Вы, конечно, это заметили?
– Прошиты серебром, – мечтательно протянула Роберта.
Бомонт торжественно поставил свою подпись, и лакей унес бумаги.
– Пожалуйста, простите мою недопустимую грубость, – произнес он, взяв вилку. – Я верно понял, что между обсуждением интимных подробностей первых месяцев моей супружеской жизни мы также затронули равно восхитительную тему, именуемую «герцог Вильерс»?
– Совершенно верно, – кивнул Деймон. – И, Джемма, ты совершенно не права. Пусть Вильерс, фигурально говоря, и не размахивает мечом, в ножнах этот меч еще заметнее. И о нем помнят все.
– Хотите сказать, что он влюбился? – спросил Бомонт с искренним удивлением.
– Этому не бывать никогда в жизни! – воскликнул Деймон. – Этому человеку плевать на женщин, правила приличия, условности жизни в Лондоне и прочую чепуху. Ведет он себя крайне грубо, вызывающе – и все-таки принят повсюду. Это одна из загадок жизни. Еще одна загадка, дорогая леди Роберта, – каким образом вы собираетесь обратить на себя его внимание?
Джемма нахмурилась. Брови Бомонта взлетели к самым корням волос.
Какого черта он постоянно пытается оскорбить леди Роберту?
Деймон сам не мог объяснить, в чем дело, но при мысли о прелестной девушке, безуспешно гоняющейся за Вильерсом, кровь закипала в жилах.
– Буду помнить ваши добрые пожелания, – спокойно отпарировала Роберта. – И считаю, что мы с герцогом станем идеальной парой, поскольку очень друг другу подходим.
– Подходите?! – вскричал Деймон. – Только в том случае, если через каждое воскресенье станете превращаться в шахматную фигурку.
– Ничего, я над этим поработаю, – пообещала Роберта.
– Для нас будет весьма поучительным опытом более близкое знакомство с вами, – решила Джемма. – Недаром в нашей семье так много людей с творческими способностями. Возможно, ваш отец согласится написать стихи к свадьбе Деймона.
– Какой еще свадьбе? – буркнул тот.
– Той, которую я тебе устрою. Тебе давно пора жениться! И ты больше не становился бы героем шумных скандалов.
– Я еще не встретил молодую женщину, на которой захотел бы жениться. У большинства из тех, кто нынче выставлен на брачный рынок, мозги устроены по принципу мельниц Господних.
– Мельницы Господни мелют чрезвычайно медленно, – вставил Бомонт. – Полагаю, лорд Гриффин только сейчас бросил замаскированное оскорбление умственным способностям всех молодых женщин.
– Именно по этой причине ты достиг зрелого, если не перезрелого возраста двадцати девяти лет, так и оставшись холостым, – заявила Джемма. – Твои шутки не слишком понятны, а вера в собственный ум чересчур высока.
– Все это не имеет ничего общего с моим умом, – запротестовал брат.
– А с чем? – полюбопытствовала Роберта. – Или вы мечтаете о синем чулке?
Джемма разом ринулась на спасение брата:
– Проблема Деймон в том, что он самый завидный в Лондоне жених и остается таковым вот уже не менее пяти лет.
– Был еще герцог Флетчер, – мрачно вставил Деймон, – но он женился на Пердите Селби и бросил меня на съедение волкам.
– Волки – это мамаши незамужних дочерей, – пояснила Джемма.
– И сами дочери тоже. Отнюдь не миссис Хикмен пришла в голову идея запереть меня в библиотеке со своей дочерью, чтобы потом застать нас в компрометирующей ситуации.
– Должно быть, это идея мистера Хикмена? – догадалась Джемма.
Деймон покачал головой:
– Самой Элинор. Она все равно что призналась мне в этом. В конце концов, когда проводите несколько часов в чрезвычайно интимной обстановке и замкнутом пространстве, можно услышать множество интересных откровений.
– Перечислить не могу, сколько девушек отметили свой первый год в Лондоне безумной влюбленностью в моего брата, – пропела Джемма.
Роберта изумленно уставилась на Деймона.
– Знаю, в это трудно поверить, – кивнула Джемма.
– В общем, да, – усмехнулась Роберта.
– О, не стесняйтесь меня оскорбить, – позволил Деймон.
– У меня в мыслях не было намекать, что вы уродливы или глупы, – поспешно заверила Роберта.
– Какое счастье, что вы безразличны к его чарам! Было бы крайне неловко, присоединись вы к ордам пресмыкающихся девиц. Представляете такую сцену: вы гоняетесь по дому за Деймоном с ножом в одной руке и кольцом – в другой.
– Ножом?
– Да, была такая юная леди с режущим орудием, – вспомнил Деймон, – вернее, с резцом для работы по камню. Некая Далсит Пенсингтон. Не успев пробыть в Лондоне и нескольких месяцев, она стала жертвой опасной болезни, называемой любовью, и преисполнилась решимости высечь мой бюст из известняка.
– Как… – покачала головой Роберта, но тут же плотно сжала губы, так и не договорив.
«Наверное, хотела сказать, "Как странно"», – подумал Деймон.
– Как удивительно! – воскликнула она.
Скорее всего ее Деймон совершенно не интересовал. Что ж, все к лучшему, как сказала Джемма.
– Далсит – очень милая девушка, – сообщила сестра. – Правда, я не видела ее с тех пор, когда она была совсем ребенком, но, уверена, ты безобразно раздул эту историю с резцом.
– Не я, – тут же поклялся Деймон. – Недели две я не мог выйти из собственного дома без того, чтобы обезумевшая скульпторша не выскочила из-за куста с резцом в руке.
– Не обращайте на него внимания, – посоветовала Джемма. – Когда мужчина так убежден в собственной неотразимости, значит, он безнадежен.
– Я вовсе не убежден в собственной неотразимости, – возразил Деймон.
– Тебе необходима женщина, которой ты был бы совершенно безразличен, – постановила сестра. – Я буду плясать хорнпайп, когда такая тебе встретится.
– Вполне подходящий панегирик супружескому блаженству, – заметил Бомонт, откладывая нож и вилку. – Пляска под мелодию, которую не только никто не любит, но даже не понимает, с партнером, считающим тебя кадавром.
Шутка была не столь уж дурной, хотя, конечно, преданность семье требовала, чтобы Деймон не смел рассмеяться. Джемма снова принялась уничтожать мужа злобным взглядом. Деймон посмотрел на Роберту и заметил в ее глазах ответную скрытую улыбку.
Похоже, они вполне могут обмениваться одним лишь им понятными шутками, что было довольно утешительно, если придется и впредь высиживать на ужинах, подобных сегодняшнему.
Честно говоря, такая перспектива была почти заманчивой.
