Глава 18

Герцог Вильерс провел утро в «Парслоуз». Сыграл не особенно сложную партию с русским, занесенным туда попутным ветром, и провел добрых три часа, обсуждая с лордом Корбином возможность пожертвовать королевой. Тот, вполне вероятно, станет его постоянным партнером, которого у Вильерса не было с тех пор, как застрелился Берроу.

Дьявол бы все это побрал!

Сгорбившись, Вильерс направился вниз по улице, к дому Элайджи. Странно, что он по-прежнему называет Бомонта Элайджей, хотя оба они за эти годы едва ли обменялись парой слов, не говоря уж о том, чтобы звать друг друга по имени.

И все же для окружающих они сражались за королеву Элайджи. Которая была не слишком нужна Вильерсу. Он хотел одного: найти себе достойного партнера.

А может, все, чего он хотел – вернуть Берроу?

Мысль была настолько сентиментальной, что Вильерс с яростной гримасой принялся громыхать молотком по двери, да так сильно, что появившийся на пороге лакей поспешно отступил.

– Ее светлость ожидает вас, – объявил он.

Но Вильерс уже взбегал по лестнице, стараясь задушить постыдные сожаления. Вчера он и Джемма разыграли начало. Скорее всего сегодня она сделает ход конем.

Она пошла пешкой на d4 – он немедленно взял ее пешкой, той, которой вчера начал шахматную партию, и откинулся на спинку стула.

– Можно мне посмотреть расстановку фигур на доске вашего мужа?

Герцогиня покачала прелестной головкой. Вильерс без особого энтузиазма подумал, что она необычайно красива.

– Ни за что.

– В таком случае расскажите о манере игры Филидора.

– Кругленького человечка в пенсне? Он лыс и…

Ее глаза смеялись.

– И очень похож на пешку? – предположил Вильерс.

– Слегка, – возразила Джемма. – Одна из самых интересных его партий та, где он заранее вызвался поставить мат слоном королевы.

– Договорная игра… и такая сложная. Поразительно!

– Он пожертвовал королевой, двумя ладьями, конем и слоном, но своего добился.

Вильерс молчал, передвигая фигуры на воображаемой доске. Он, естественно, не мог в точности восстановить партию, но понимал, как она, должно быть, сложна и красива.

– Он и научил меня без сожаления жертвовать фигурами, – продолжала Джемма. – В одной выигранной им партии он пожертвовал королевой, произвел в королевы пешку и взял мою королевскую ладью.

– Вы переспали с ним, чтобы отпраздновать победу? – осведомился он.

– Нет, – покачала головой Джемма, ничуть не оскорбившись.

– Думаю, если бы я встретил женщину, которая могла бы стать мне достойной соперницей, сделал бы все на свете, чтобы добиться ее.

– Неужели?

Сейчас она казалась классической греческой статуей, с идеально симметричными чертами.

– Игра в шахматы подобна музыке и страсти. Она дает мне еще одну причину, чтобы жить. А уж объединить и то, и другое… да это рай на земле! – продолжал он.

– Однажды я любила мужчину под звуки скрипки, – вспомнила она, и легкая улыбка, игравшая в уголках ее губ, зажгла кровь.

– Но вы когда-нибудь отдавались гроссмейстеру?

– Это зависит от того, что подразумевать под этим определением.

– Под это определение подхожу я. И Филидор, разумеется.

– Гроссмейстер, похожий на пешку, не в моем вкусе. Кроме того, я должна добавить, что Филидор счастливо женат, а мадам Филидор скорее всего не понравится любое посягательство на ее короля.

– К сожалению, – усмехнулся он. – Хотя должен предупредить: сам я никогда не считал, что король владеет королевой. В королевах так много дерзости и огня, они имеют право ходить в любом направлении. Они атакуют и контратакуют.

– Тут вы правы. Они могут действовать независимо, – согласилась она и встала. Разочарованный Вильерс тоже поднялся. Ему вовсе не хотелось уходить. Хотелось остаться в спальне Джеммы. Вести двусмысленную беседу о шахматах и желании.

– Если вы переживете вторую игру, – заметила она, поднимаясь, – я согласна подумать о вашем предложении. Сознаюсь, оно весьма интересное.

– Какое предложение? – спросил он, механически вставая, но по-прежнему размышляя об игре.

– Сыграть вторую партию вслепую и в постели. Представляю, как будут забавляться изгнанные в коридор слуги! Но, повторяю, я согласна об этом подумать.

Вильерс никогда не был так близок к тому, чтобы возненавидеть женщину, которую вожделел. Честно говоря, он ненавидел – пусть всего несколько мгновений – любого, кто выигрывал у него шахматную партию. Но когда этот любой – женщина, казавшаяся абсолютно безразличной к его предложению уложить ее в постель, кто угодно придет в бешенство.

Он спускался по ступенькам вслед за Джеммой, мрачно разглядывая ее тонкую фигурку, изящные плечи и тусклое золото волос…

Иисусе!..

Он только что встретил женщину, которую захотел по-настоящему. И она оказалась первой, кто победил его.

Вполне вероятно, что эти два факта между собой не связаны.

И все же с этими матчами что-то не совсем так. Не странно ли, что она вовлекла его в игру, едва успев приехать в Англию?

Неужели за всем этим стоит Бомонт? Трудно поверить.

Он представил холодные, сверкающие бешенством глаза бывшего друга и отчетливо понял, что Элайджа понятия не имел о его присутствии на балу… как и о двустороннем матче.

Значит, она затеяла это ради шахмат.

Или понадобился мальчик для битья? Она вообразила, что сможет попросту вытереть об него ноги! Об него, лучшего шахматиста в Англии! Сбить его с толку, задавая провокационные вопросы в нужные моменты!

Его затрясло от ярости. Черт с ней и с ее женскими играми! Хочет знать, противостоял ли он похоти? Противостоял, и еще как! И отныне он будет как скала во всем, что касается герцогини Бомонт.

Ни одна женщина не завлечет его в капкан ни своей красотой, ни шахматным талантом.

Собственно говоря…

На его лице медленно проступила улыбка.

Ему пора жениться. По его мнению, брак – безжалостным убийца похоти. Приятно думать, что Джемма узнает, как, играя с ней в шахматы, он одновременно строил брачные планы. Это сильно омрачит ее крошечный успех.

Да, это прекрасное решение.

Женитьба.