Глава 21

Мартин был оживлен. Возможно, это не совсем точное определение его состояния с того момента, как он понял, что причинит Элизабет боль и унизит ее. Он никогда не хотел стать причиной ее боли, совсем наоборот. Ему хотелось внести мир и покой в ее жизнь. Но она стала такой упрямой. Ей нужно показать, что существует только один путь к счастью. И только один человек может идти с ней этим путем.

Настроение Мартина значительно улучшилось, когда он наконец выработал окончательный план. С момента своего возвращения в Лондон он составил простой и весьма привлекательный план, как лучше разгласить то, что было известно ему о похищении. Его отец и Пул будут в ярости, и помолвка, без сомнения, будет расторгнута. Но Мартин не был уверен, что такой исход дела заставит Элизабет вернуться в Кингстон. За последние несколько лет ее характер стал сильным и независимым.

Требовалось что-то более значительное.

И наконец он придумал. Он понял, как можно заставить Элизабет уехать и никогда больше не возвращаться в Лондон; теперь он знал, как заглушить в зародыше ее возродившееся увлечение Тревельяном.

Его настроение улучшилось.

Мартин стоял у окна, ожидая их возвращения с прогулки. Он быстро спустился по лестнице, заметив появившийся экипаж. Этот чертов глупец купил новый экипаж только потому, что Кристине хотелось покататься в нем. Похоже, он нашел способ завоевать ее любовь. Эта маленькая негодница сидела у него на коленях.

Кристина пробежала в дом, не замечая Мартина. Он улыбнулся девочке.

– Ну, что ты расскажешь дяде Мартину о своей прогулке?

– Но она пробежала мимо.

– Я расскажу дяде Джону, – бросила она на ходу. Мартин поджал губы. Ему захотелось хорошенько отшлепать эту девчонку, чтобы научить ее хорошим манерам. Но Лиззи это не понравится – она просто обожает Кристину. Он прошел вперед, и едва не столкнулся с Элизабет, которая проскользнула мимо. Выглядела она не очень счастливой. Мартин пожал плечами и взглянул на Кристофера.

– Похоже, ей трудно угодить? – спросил он. – Имей терпение, Тревельян. Кристина принадлежала только ей все эти шесть лет. Ей трудно делить девочку с кем-то еще. Любящие дяди не представляют угрозы, как ты понимаешь.

Кристофер кивнул и внимательно посмотрел на Мартина. “У него плохое настроение, – отметил Мартин. – Значит, дела идут не так хорошо”.

– Надеюсь, что Лиззи больше не будет запрещать тебе встречаться с Кристиной, – продолжал Мартин. – Я поговорю с ней. Она немного нервничает в эти дни. Но я смогу положительно повлиять на нее. Она должна понять, что ты действительно обожаешь свою дочь.

– Да, – согласился Кристофер, – я очень люблю ее. На ведь тебе все известно, Мартин. Почему ты стараешься помочь мне, когда в твоих силах сделать все наоборот?

Мартин пожал плечами и улыбнулся.

– Ты ведь меня знаешь, – ответил он. – Я всегда больше думаю сердцем, чем головой. Я не переставал любить тебя, Тревельян, и мне было нелегко, когда я был вынужден поверить всему тому, что стало известно после твоего отъезда. Думаю, надо было хорошо во всем разобраться, прежде чем обращаться в суд. Но сейчас уже слишком поздно говорить об этом, правда?

– Да, – согласился Кристофер. – Слишком поздно. Но я должен сказать, что тот, кто так ненавидел меня, действовал очень осторожно, не оставив никаких следов.

Мартин недоверчиво покачал головой:

– Мне трудно поверить в это. Неужели кто-то мог так ненавидеть тебя? Но мне бы хотелось хоть как-то помочь тебе. Ты ведь хочешь вернуть Лиззи, правда?

Кристофер сощурился, но ничего не сказал.

– Я вижу это, даже если ты не хочешь признаться мне, – сказал Мартин. – В Лиззи есть одна черта, Тревельян, которую я знаю лучше тебя. Она любит, когда силой добиваются ее руки. Если ей нужно делать выбор самой, она становится ужасно упрямой. Если же ее заставлять, она последует зову своего сердца. Думаю, в Пенхэллоу ты сам убедился в этом.

– В Пенхэллоу, – заметил Кристофер, – она ничего не помнила.

– Конечно, – согласился Мартин. – Но неужели она смогла бы любить какого-то мужчину, сказавшего, что он ее, муж? Думаю, нет. Мне кажется, ее сердце все помнило, даже если разум молчал.

Кристофер ничего не ответил.

– Похищение было самым лучшим выходом для нее, – продолжал Мартин. – Я всегда считал, что брак с Пулом ей не нужен.

– Да, – согласился Кристофер, – охотно верю в это. Ты считаешь, что мне снова следует похитить ее, Мартин?

Мартин задумался. – Я так не думаю, – наконец произнес он. – Ещe раз это уже не получится. Мне кажется, ты должен быть твердым в отношении Кристины. Ты должен убедить Элизабет, что никогда не уступишь свою дочь другому отцу. Кристофер удивленно приподнял брови.

– Даже намекнуть, что не остановлюсь перед ее похищением?

Мартин снова задумался.

– Должен признать, что это уже крайняя мера. Я даже не думал об этом. Господи, но ведь это может сработать. Элизабет не задумываясь помчится за тобой, если Кристина будет у тебя. Но это плохая идея, не так ли? – На лице Мартина появился юношеский румянец. – Это сумасшествие. Давай поговорим о другом.

– Может, это и не такое сумасшествие, – отозвался Кристофер, запрыгивая на высокое сиденье своего экипажа. – Спасибо тебе, Мартин. Ты настоящий друг.

Мартин нервно рассмеялся.

– Ты ведь не собираешься серьезно думать об этом, правда? – спросил он. – Давай еще поговорим, я попытаюсь отговорить тебя от этого. Давай будем считать это шуткой, иначе угрызения совести не дадут мне уснуть.

Кристофер приподнял свою шляпу.

– Не теряй сон из-за этого, – посоветовал он и, развернув лошадей, направился к площади.

Мартин смотрел ему вслед. Тревельян считает себя светским человеком, особенно после того, как провел столько лет в Америке и стал удачливым бизнесменом. Но им все равно можно манипулировать как ребенком.

“У Тревельяна больше ничего не получится с Лиззи, – думал Мартин, с ненавистью глядя на удаляющийся экипаж. – Теперь она принадлежит мне, и так будет всегда. Уж я позабочусь об этом, и Лнззи поймет, что может быть счастлива только со мной. Как мы были счастливы до того, как Тревельян ворвался в ее жизнь семь лет назад!”

Кристина была очень взволнованна. Элизабет раньше не видела свою дочь такой оживленной. Девочка восхищалась увиденным на конном представлении: и бегавшими по кругу пони, и лошадьми, прыгавшими через кольца и барьеры, и девушками, стоявшими на спинах лошадей с вытянутыми руками. Детскому восхищению и восторгу не было конца.

Большинство замечаний и восклицаний девочки было адресовано Кристоферу. “Возможно, это потому, что я не выказываю восторга”, – подумала Элизабет. Ей нравилось видеть свою дочку такой радостной. Не прошло и половины представления, а Кристина уже забралась на колени к Кристоферу, чтобы лучше видеть происходящее, хотя и с ее места можно было все хорошо разглядеть.

– Мне нравится этот джентльмен, мама, – сказала она, одеваясь утром на прогулку. Она никогда не называла Кристофера “лорд Тревельян”, для нее он всегда был “этот джентльмен”.

– Правда, милая? – спросила Элизабет, завязывая ленточки на шляпке дочери. Заглянув дочке в лицо, Элизабет снова отметила, как сильно она напоминает своего отца.

– Он любит меня, – просто и радостно пояснила Кристина.

Элизабет с трудом сдержала слезы.

Девочка при встрече с Кристофером больше не испытывала застенчивости, как в тот день, когда он заехал за ними в своем экипаже.

– Я не сказала дяде Джону, – взволнованно проговорила Кристина по пути в Амфитеатр. – Но мне так хотелось.

– Молодец, – похвалил ее Кристофер. Обычно суровое выражение лица Кристофера всегда смягчалось, когда он смотрел на девочку или разговаривал с ней. – Я рад, что ты ничего не рассказала ему.

Элизабет всю дорогу в Амфитеатр и после приезда туда молчала, несмотря на то что никогда не была там раньше. Ей понравилось представление, и, возможно, она тоже смеялась бы, если бы не была так сосредоточена на своих мыслях.

Она снова чувствовала себя усталой, но пыталась не обращать на это внимания, словно, сделав это, она могла избавиться от причины, вызывавшей эту усталость. Она догадывалась, но окончательно убедилась в своих подозрениях только вчера. Она старалась не думать о наиболее вероятном объяснении таких очевидных симптомов.

Элизабет очень хотелось с кем-то поделиться своими переживаниями. Но у нее не было родственниц или близких подруг, с которыми можно было поговорить о самом сокровенном. Ее ближайшим другом всегда был Мартин, и инстинкт привел ее к нему вчера вечером. Несмотря на поздний час, он собирался уходить и был очень удивлен, когда слуга сообщил о ее приходе.

– Куда ты собираешься в такое время? – спросила она.

– К другу, – с улыбкой повернулся к ней Мартин. – Ему нужен совет в вопросе любви, правда, я не специалист по этой части. Но этому бедняге больше нужен внимательный слушатель.

– Понимаю. – Элизабет улыбнулась в ответ. В этом Мартин был большим докой. Она почувствовала себя виноватой в том, что тяготилась его опекой в последнее время. Он всегда так заботился о других, и особенно о ней!

– Тебе тоже нужен внимательный слушатель, да, Лиззи? – спросил Мартин. Он кивнул слуге, чтобы тот вышел.

Но, посмотрев на его улыбающееся лицо, Элизабет не смогла сказать приготовленную фразу: “Я беременна”. Похоже, в первый раз, не считая того времени, когда она потеряла память, Элизабет не смогла говорить с ним так свободно, как раньше.

– Это все Тревельян, Лиззи? – осторожно спросил он, обняв ее за плечи и усадив рядом с собой на софу. – Он снова внес смятение в твою жизнь? Ты знаешь, он всегда нравился мне, да и сейчас нравится; правда, сейчас все не так просто.

– Не так просто?

– Он действительно очарован Кристиной? – спросил Мартин. – Я немного поговорил с ним, когда вы вернулись с прогулки. Кажется, он одержим ею.

– Полагаю, это вполне естественно, – ответила она; – Думаю, я была не права, когда согласилась скрыть от него. Я виню себя за это. Мне нужно было настоять на своем. Я вижу, что он искренне любит Кристину.

– Я только надеюсь, – заговорил Мартин, – что он не посмеет… – Тут он покачал головой и встал. – Ничего. Лучше я пойду к Блакени, а то он подумает, что я забыл про него.

– Что он не посмеет? – спросила Элизабет. Мартин засмеялся.

– Да нет, ничего. Иногда ближе к ночи нас посещают глупые мысли. Он ведь не попытается забрать ее к себе на шесть лет, чтобы возместить те годы, что она провела только с тобой. Это совершенно глупая мысль, Тревельян ведь не способен больше на похищение, правда? – Он подмигнул Элизабет и собрался уходить. – Забудь про то, что я сказал, Лиззи. А как твои дела с Пулом?

Конечно, она забудет его слова. Это действительно глупость.

Кристоферу была нужна не только Кристина. Он хочет вернуть их обеих. Она открыла было рот, собираясь сказать Мартину, что Кристофер предложил ей выйти за него замуж, но ничего не сказала. Что-то все-таки произошло. Она больше не могла делиться с ним своими сокровенными мыслями. “Возможно, это последний шаг к взрослению”, – с грустью подумала Элизабет.

– Все хорошо, – ответила она.

– Твое место рядом с ним, и ты это знаешь, Лиззи, – сказал Мартин и снова посмотрел на нее, слегка наклонив голову набок. – Он внесет спокойствие в твою жизнь. И ты очень важна для него, особенно в последующие несколько недель.

“Да, это действительно так”, – подумала Элизабет, снова вспомнив конное представление. Кристина что-то кричала ей, показывая на девушку с обручем в руках, которая при каждом повороте прыгала через него и при этом ухитрялась удерживаться на спине лошади. Кристофер смеялся.

Да, она обязана поддержать Манли в эти недели, хотя, конечно, не сможет выйти за него замуж. Но было бы очень жестоко разрывать помолвку сейчас, оставляя его один на один со сплетнями и унижением именно в то время, когда он должен предстать перед публикой во всеоружии.

Да, обстоятельства заставляют ее быть лицемеркой еще какое-то время. Бедный Манли! Он не заслужил такого плохого обращения. Она чувствовала себя виноватой.

– Ax! – разочарованно воскликнула Кристина после окончания представления. – Мы ведь только что пришли!

– Два часа назад, – ответил отец. – Как насчет мороженого? Не будет ужасным грехом, если мы поедим его дважды за одну неделю? – Кристина торжественно посмотрела на него и покачала головой.

– Нет, – ответила она.

– Нет – мороженому? – удивленно спросил Кристофер. Кристина захихикала.

– Нет, не будет грехом, глупый, – ответила она.

Кристофер взглянул на Элизабет, его глаза продолжали улыбаться. В душе у нее все перевернулось. Как все глупо получается.

“Может, мне все же следует выйти за него?” – спрашивала она себя. Он хочет этого. А она больше ни за кого выйти не может, да и Кристине нужен отец, так же как и их будущему ребенку. Так почему у ее детей не может быть родного отца? Она могла бы провести в Пенхэллоу всю оставшуюся жизнь. Ее дети росли бы там. Эта мысль была очень привлекательна. Но можно ли простить его и снова доверять ему? Сколько еще должно пройти времени, чтобы человек решился попросить прощения?

Именно он отравил их брак. Он женился на ней только ради ее приданого. А совсем недавно он, не думая о последствиях, соблазнил ее, когда она была его пленницей и ничего не помнила. Как можно ему верить, доверить ему жизнь своих детей? Дети! Она носит в себе его ребенка.

– Ты в порядке? – Кристофер внимательно смотрел на нее, когда подал ей руку, чтобы подсадить в экипаж, куда только что посадил Кристину.

Элизабет кивнула.

– Надеюсь, она не простудится, съев мороженое, – ответила она.

– Думаю, что у нас с тобой больше возможности растолстеть от мороженого, – сказал он. – Но мы можем просто посидеть и посмотреть, как она будет его есть. Но такое самопожертвование выше человеческих сил, правда?

– Да, – согласилась Элизабет. – Спасибо тебе, Кристофер. Ты сегодня доставил столько радости Кристине.

“Можно будет вернуться в Кингстон”, – думала Элизабет. Но эта мысль угнетала ее. Она любила Кингстон, но это был дом ее детства. Повзрослев, она хотела иметь свой собственный дом. Конечно, Мартин мог бы поехать с ней туда. Она нежно любила Мартина и была благодарна ему за все годы, проведенные вместе, за поддержку, в которой она так нуждалась. Но Мартин тоже был спутником ее детства. Сейчас она повзрослела, и ей был нужен спутник жизни – супруг.

– Я ничего не расскажу дяде Джону, – громким шепотом повторяла Кристина. – Ничего не скажу ему. И вот будет смешно, когда он приведет меня на это представление, а я ему буду рассказывать, что будет дальше.

Как только Кристофер сел на сиденье рядом с Элизабет, Кристина сейчас же забралась к нему на колени, будто так и надо.

Словно это была ее обычная прогулка с мамой и папой.

Уинни ужасно волновалась, собираясь в Воксхолл. Это было место, где развлекались представители самых разных слоев общества, где танцевали, ели, пили, прогуливались по многочисленным дорожкам, отдыхали в тени деревьев. Там часто устраивали фейерверки. Для Уинни все это казалось одним из семи чудес света.

В свободное время они с Антуаном часто бродили по Лондону. Они с восторгом разглядывали восковые фигуры в музее мадам Тюссо, смело взобрались на галерею Висперинг в соборе Святого Павла, любовались на статуи в Вестминстерском аббатстве. Они бродили вдоль рядов городского рынка, где Антуан купил для Уинни ярко-красную ленту. Уинни чувствовала, что ужас и напряжение последних недель ее пребывания в Пенхэллоу начали отступать.

Она очень обрадовалась, когда узнала, что может вместе с Антуаном посетить Воксхолл. Она чувствовала такое же волнение, как леди Нэнси и лорд Тревельян, собиравшиеся на бал в дом Клеменсов. Хозяева отпустили их с Антуаном на всю ночь, поскольку перед балом были приглашены на обед, вернутся домой очень поздно и им не понадобится помощь слуг.

Целый вечер Уинни с Антуаном смогут провести в Воксхолле!

– Ах моя малышка! – воскликнул Антуан, оценивающе осмотрев ее перед выходом. – Ты такая красивая. Ты завязала красную ленточку.

Девушка украсила ленточкой волосы, хоть не была вполне уверена в том, что она хорошо сочетается с ее самым лучшим голубым платьем. Но это была красивая сатиновая ленточка, и девушка не могла устоять перед соблазном и надела ее.

– Мистер Бушар! – с тревогой спросила Уинни. – А нас пустят в Воксхолл? Ведь мы слуги.

– Каждый, кто ни посмотрит на тебя, примет тебя за герцогиню, – ответил он. – А посмотрев на тебя, не обратят внимания на меня.

Уинни рассмеялась. Иногда она сама удивлялась, что опять могла смеяться. А она думала, что больше никогда не сможет даже улыбаться.

Девушка была очень счастлива, когда они оказались в парке. Никто не остановил их у входа, никто не бросал на них недоуменных взглядов, когда они зашли в парк. Сады оказались просто чудесными. Деревья и лужайки являли собой восхитительную картину, а доносившаяся из павильона музыка заставляла забыть о существовании внешнего мира. Люди побогаче сидели в отдельных кабинках, где ели и выпивали, но Уинни была не голодна. Здесь было столько всего чудесного и необычного, что она и думать не могла о еде.

– О, мистер Бушар, – заговорила она, крепче взяв его под руку, чтобы не потеряться в толпе, – это самое чудесное место на свете, правда?

– Правда, моя малышка, – ответил он, похлопав ее по руке.

Они не хотели ни сидеть, ни есть, ни танцевать. Они неторопливо прогуливались по дорожкам, взявшись за руки и почти не разговаривая. Здесь было слишком много всего интересного.

Но неожиданно Уинни почувствовала, как ее восторженность постепенно уходит. Она заставляла себя улыбаться и восхищаться всем, что ее окружало. Было бы ужасно выглядеть недовольной. Она не была уверена в чувствах тех, кто сидел в кабинетах или танцевал на площадке. Возможно, они пришли сюда, чтобы только наслаждаться собой. Но этого нельзя было сказать о тех, кто прогуливался по дорожкам. Это были влюбленные парочки. Их можно было безошибочно определить по тому, как они шли обнявшись, тихо разговаривали и смотрели друг другу в глаза, совершенно не замечая окружающих.

Уинни, прогуливавшаяся под руку с Антуаном, в своем самом нарядном платье и с красной ленточкой в волосах, знала, что со стороны они выглядели так же, как и другие парочки. И так будет всегда.

Антуан прикоснулся к ее пальцам.

– Что такое, моя малышка? – спросил он.

Уинни торопливо улыбнулась ему и покачала головой. Но теперь не было смысла что-либо отрицать, как это было сначала.

Антуан прекрасно чувствовал ее настроение.

– Я могу показаться неблагодарной, ведь мне выпал такой прекрасный шанс побывать здесь, – произнесла она. – Но мне грустно, мистер Бушар. Глупо, правда?

– Нет, – ответил он. – Может, ты действительно хочешь стать герцогиней и сидеть в одном из этих кабинетов?

– О нет! – возразила Уинни. – Я не хочу быть герцогиней или какой-то другой знатной дамой, мистер Бушар. Я только хочу… я хочу быть такой же, как все.

– А разве это не так? – спросил он. – Неужели это все из-за того, что с тобой случилось? Милая, ты чиста и невинна, как новорожденный ягненок. Но Антуан не может всего, что с тобой происходит, понять, да? Я такой глупый.

Девушка покачала головой.

– Нет, вы не такой, – сказала она. – Но иногда я просыпаюсь и вспоминаю о своей мечте иметь мужа, небольшой домик, детишек и жить счастливо. И тут приходят эти воспоминания. Все сразу становится мрачным, мистер Бушар. Мир кажется ужасным.

– Но твоя мечта не такая уж нереальная, моя малышка, – заверил ее Антуан.

– Да, это верно, – с жаром подхватила она. – Но даже если кто и захочет жениться на мне, я не смогу позволить ему дотронуться до себя. Я боюсь, что каждый мужчина может быть похожим на него. Я понимаю, что это не так, но такие мысли не покидают меня.

– Но ведь мне ты позволяешь прикасаться к тебе, Уинни, – сказал Антуан.

– Это совсем другое. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Вы мой друг, и вы замечательный. Я готова доверить вам свою жизнь, мистер Бушар. Я нравилась вам до того, что со мной произошло, правда? Вы не почувствовали отвращения, когда все узнали. И вы никогда не пытались воспользоваться мной, хоть я и стала шлюхой. – Ее стали душить рыдания, и Уинни спрятала лицо у него на груди, стыдясь и своих слез, и того, что с ней случилось.

– Бог мой! – вырвалось у Антуана. – Так вот что тебя волнует, моя маленькая Уинни. Нет, нет и нет, какая глупость! Шлюхи продаются, а ты никогда не делала этого.

– Но он дал мне денег, – всхлипывая, сказала девушка. Антуан крепко обнял ее за плечи и отвел с дорожки, на которой было много людей, на более узкую и отдаленную тропинку.

– Что тебе нужно, Уинни, – заговорил он, – так это мужчина, который бы полюбил тебя и заставил снова почувствовать себя непорочной. Ты всегда была и будешь непорочной, моя малышка, просто ты сама считаешь себя плохой. Ты напугана. Ты должна встретить кого-то еще и постараться полюбить этого человека и довериться ему.

– Вы единственный прекрасный мужчина, которого я знаю, мистер Бушар, – ответила она. – Я люблю вас и доверяю вам. Антуан крепко сжал ее плечи.

– Я не подхожу тебе, Уинни, – сказал он. – Я не пара для тебя. Я не могу остаться в Англии. Я тоскую по Канаде и по свободе. Я мечтаю о маленькой ферме там, где все говорят по-французски, молятся в католической церкви и имеют большие семьи.

Уинни всхлипнула и достала из кармана носовой платок.

– Вы были так добры ко мне, мистер Бушар, – заговорила она. – Не хочу, чтобы вы думали, будто я пытаюсь заманить вас в сети. Вы заслуживаете гораздо лучшей девушки, чем я. Но пожалуйста, ведь я надела свое лучшее платье и красивую ленточку, и это же Воксхолл…

Она замолчала, прижавшись к его груди.

– Да, моя малышка, – откликнулся он, нежно поглаживая ее шею. – Антуан готов показать тебе, что ты прекрасна и желанна, потому что ты – Уинни, а не потому, что ты в новом платье и в красивой ленточке. Если испугаешься, скажи Антуану, и он остановится.

Девушка подняла лицо, и он нежно прижался губами к ее рту, еще крепче прижимая к себе. Через несколько секунд она ощутила, что ее губы дрожат. Ей и раньше было спокойно в его объятиях, но сейчас все было по-другому. Слияние их губ показывало, что теперь это были любовные отношения. Он слегка раскрыл свои губы, чтобы можно было чувствовать се дрожь.

Но тут вдруг она вспомнила. Уинни вспомнила, как ее наклонили на сук дерева, накинули на голову ее юбки и грубо раздвинули ноги. Она вспомнила сильную боль и унижение, которые испытала тогда. Ее мир рухнул. Было разрушено все, ради чего стоило жить.

– Моя малышка, моя малышка. – Антуан нежно держал ее за руки, и Уинни поняла, что она испугалась и начала сопротивляться. – Тебе не нужно бороться с Антуаном, – продолжал он. – Я никогда не буду ничего добиваться силой от тебя, вот увидишь. Пойдем, давай вернемся туда, где много людей, и ты будешь чувствовать себя в безопасности.

Уинни открыто посмотрела на него.

– Он не целовал меня, – сказала она. – Он сделал другое. Не думаю, что может быть что-то отвратительнее этого. Антуан нежно сжал ее лицо ладонями.

– Ты права, моя маленькая, – произнес он. – Насилие ужасно, отвратительно. Но любовь может быть прекрасной, Уинни. Надеюсь, что однажды появится мужчина, который научит тебя этому. И у тебя будет семья и дети.

– Поцелуй меня еще, – прошептала Уинни. – Пожалуйста, я больше не оттолкну тебя.

Антуан целовал ее, сжимая лицо ладонями и нежно прикасаясь губами к щекам, глазам, подбородку, губам. Она крепко держалась за его пальто, когда Антуан поднял голову. Уинни улыбалась ему.

– Когда ты впервые появился в доме с лордом Тревельяном, – произнесла девушка, – то я смотрела на тебя и пыталась представить, как ты это делаешь.

– А-а, – вырвалось у Антуана, и он улыбнулся в ответ. – Это было так же хорошо, как и в твоем воображении?

– Да, – призналась Уинни. – Даже лучше. Эти заставило меня снова ощутить себя чистой и хорошей…

– Нам нужно вернуться на оживленную дорожку, – сказал он. – Ведь я мужчина, а ты прекрасная женщина, эта тропинка слишком уединенная.

У Уинни округлились глаза от удивления.

– Вы хотите любить меня, мистер Бушар? – спросила она. – Это не просто проявление доброты?

– Бог мой! – воскликнул Антуан.

Девушка провела дрожащей рукой по его тщательно выбритой щеке.

– С тобой это будет прекрасно, Антуан, – сказала она. – Я уверена, это будет прекрасно. Ты заставишь меня забыть этот ужас. И когда я буду тебя вспоминать, то буду помнить, что любовь может быть прекрасной.

– Уинни, моя дорогая, – заговорил Антуан. – Я не могу обидеть тебя. Я ничего не могу предложить тебе. Я не могу жить как английский слуга, даже если у меня самый лучший хозяин на свете. Я собираюсь уехать отсюда на последнем корабле до наступления зимы. Я не вернусь назад.

– Я не собираюсь удерживать тебя здесь, – произнесла Уинни. – Я не хочу обременять тебя. Мне нужно только хорошее воспоминание. Только одно, Антуан. Если ты хочешь меня. И нет – если не хочешь. Я не хочу ничего из жалости или доброты. Но я не хочу бояться этого всю жизнь. Я не хочу до конца своих дней думать, что жизнь может быть так отвратительна. Мне хочется вспоминать своего чудесного друга и то, как он вернул мне радость жизни.

Уинни слышала, что Антуан перевел дыхание, крепко прижав ее к себе. Она закрыла глаза, не зная, чего ей ждать: согласия или отказа. Любое его решение пугало ее.

– Не здесь, Уинни, – ответил он. – Холодная, твердая земля не годится для нашей прекрасной любви. Я хочу любить тебя, но не здесь.

Уинни почувствовала, что ее щеки зарделись.

– Тогда в моей комнате или в твоей, – предложила она.

– Нет, моя крошка, – сказал Антуан. – Там нас могут увидеть и неправильно все понять. Это будет казаться чем-то грязным. Мы найдем отель, да?

Все неожиданно стало пугающе реальным. Уинни не ожидала, что он согласится.

– Да, Антуан, – робко ответила она.

Они пропустили весь фейерверк. Когда небо над Воксхоллом осветилось разноцветными огнями, вызывая восторг у зрителей, Уинни и Антуан, расслабленные и полусонные, лежали в номере дешевой гостиницы, которая на удивление оказалась чистой и уютной. Уинни улыбалась, прижавшись к широкой груди своего возлюбленного.

– Тебе не больно, Уинни?

Антуан нежно поглаживал волосы девушки. Ее драгоценная ленточка лежала поверх сложенной одежды.

– Это было чудесно, – откликнулась она. – Ты сам это знаешь. Извини, что я сначала плакала.

Он продолжал гладить ее волосы. Уинни удовлетворенно вздохнула, но не спешила уснуть. Ей хотелось насладиться этим прекрасным чувством, она немного сожалела, что их тела разъединились. Ей хотелось выразить свои чувства словами.

– Антуан, – прошептала она, прижимаясь к его груди. – Я хочу кое-что тебе сказать. Я хочу поблагодарить тебя, это был настоящий подарок. Я люблю тебя. Я знаю, что ты самый лучший мужчина в мире. Если ты захочешь, я рожу тебе много детей, выучу французский, я даже стану католичкой, хотя моя мама и говорит, что папа – это антихрист. Я навсегда покину Англию, если ты захочешь взять меня с собой. Но если ты не захочешь меня взять с собой, я не стану плакать и не буду просить тебя остаться. Я просто пожелаю тебе счастливого пути и счастливой жизни. Я сделаю так, потому что люблю тебя.

– Моя малышка, моя родная, – прошептал Антуан, целуя ее волосы. А потом прошептал на ухо: – Мон амур.

Уинни не знала французского, она погрузилась в радостный сон. Она сделала ему подарок и ничего не ждала взамен.