Ее жизнь – это готовность к смерти. Только она не думала, что смерть придет так рано. И придет в ужасном виде, затяжная и мучительная. И методично убивать ее будет не кто-нибудь, а соотечественник. Господи, неужели это и есть конец всему?

Она прижалась к каменной стене, очень массивной, какими часто бывают стены в тюрьме.

– У меня нет этих документов. Нет, нет и нет! – Ей казалось, что она кричит, хотя это больше походило на предсмертное хрипение.

– Я человек нетерпеливый. Где документы с планами?

– У меня их…

От удара она на миг потеряла сознание. Затем опять пришла в себя и вернулась в темноту и боль, к Леблану.

– Вот так. – Он коснулся ее лица в том месте, куда ударил. Теперь осторожно. У него была солидная практика делать женщинам больно. – Мы продолжаем. На этот раз, надеюсь, ты станешь сговорчивее.

– Ради Бога. Я пытаюсь.

– Ты скажешь мне, наконец, где прячешь эти планы, Анник?

– Они просто выдумка. Химера. Я даже никогда их не видела.

Но планы Альбиона четко запечатлелись в ее памяти. Она держала в руках страницы с загнутыми уголками, карты, покрытые грязью и отпечатками пальцев, списки, написанные мелким аккуратным почерком.

Нет, она не будет об этом думать. Раз она помнит, это отразится на ее лице.

– Вобан передал тебе планы в Брюгге. Что он велел с ними сделать?

Она и это знала. Вобан велел отвезти их в Англию.

– Зачем ему отдавать мне эти планы? Я не саквояж для перевозки бумаг.

Его кулак надавил ей на горло. Задохнувшись от боли, она вцепилась пальцами в стену, чтобы не упасть. Леблан отпустил ее.

– Давай начнем с самого начала, с Брюгге. Ты признаешь, что была там?

– Да, я там была. Докладывала Вобану. Я наблюдала за британцами, только и всего. Я уже говорила вам.

Пальцы сжали ее подбородок. Снова боль.

– Вобан уехал из Брюгге с пустыми руками. В Париж он вернулся без планов. Должно быть, передал тебе. Вобан тебе доверял.

– У нас вообще не было документов. Никогда, – хрипло сказала Анник и попыталась кашлянуть, однако горло у нее пересохло и не слушалось. – Моя жизнь в ваших руках, сэр. Если б у меня были планы Альбиона, я бы положила их к вашим ногам, чтобы выкупить у вас свою жизнь.

Леблан тихо выругался, проклиная Анник и Вобана, который был далеко и в безопасности.

– Старик не мог их спрятать, за ним тщательно следили. Куда они делись?

– Спросите у своих коллег. Или, может, они попали к британцам. Я никогда их не видела. Клянусь.

– Клянешься? А я думаю, несмотря на свой ангельский вид, ты лжешь, и лжешь с тех пор, как была ребенком. Но сейчас не пытайся лгать мне!

– Я бы не посмела. Я стараюсь вам помочь. Думаете, я настолько глупа, чтобы перестать вас бояться?

Ее глаза наполнились слезами. Весьма полезное умение, которое она усердно применяла.

– Очень правдоподобно.

«Он играет со мной», – подумала Анник. Она сомкнула веки, позволив слезинкам катиться по щекам.

– Правдоподобно. – Леблан медленно вел ногтем большого пальца по следу бежавшей слезы. – Но увы, не совсем. Думаю, к утру ты станешь правдивей.

– Я и сейчас с вами правдива.

– Возможно. Мы обсудим это, когда разъедутся мои гости. Сегодня на мою вечеринку пожалует Фуше. Это большая честь. Он приедет ко мне после встречи с Бонапартом. Прямо ко мне, чтобы поговорить о том, что ему сказал первый консул. Я становлюсь важным человеком в Париже.

Что бы она сказала, если б была наивной?

– Отведите меня к Фуше. Он мне поверит.

– Ты увидишь Фуше, когда я поверю, что твой маленький рот говорит правду. А до тех пор… – Он потянулся к вороту ее платья. – Ты ведь постараешься мне угодить? Я слышал, ты можешь быть весьма соблазнительной.

– Я буду… постараюсь доставить вам удовольствие. – Она переживет и это. Да, она сможет пережить все, что бы он с ней ни делал.

– Ты будешь очень, очень стараться, прежде чем наступит твой конец.

Он хотел увидеть ее страх. Пожалуйста.

– Я сделаю, что вы хотите, но только не здесь. Не в грязной камере, не при свидетелях. Я слышу их дыхание. Не заставляйте меня делать это на глазах у них.

– Это лишь английские собаки. Я держу в этой конуре нескольких шпионов, и они останутся живыми, пока не издохнут. – Его пальцы зацепили грубую ткань лифа и потянули вниз. – Мне, пожалуй, нравится, что они смотрят.

Рука протиснулась в лиф и завладела ее грудью. Пальцы были как сухие ветки, он снова и снова причинял ей боль.

Нет, ее не стошнит прямо на вечерний костюм Леблана. Ни в коем случае нельзя выдать свое отвращение.

Анник еще крепче прижалась к стене, пытаясь стать ничем. Она темнота. Пустота. Ее вообще нет. Конечно, это не подействовало, но хотя бы отвлекло внимание.

Наконец Леблан остановился.

– Позже я основательно займусь тобой.

Он последний раз причинил ей боль, так защемив ее рот большим и указательным пальцами, что она почувствовала на губах вкус крови.

– Пока ты меня не позабавила. – Он вдруг отпустил ее и, судя по звуку, взял лампу со стола. – Но позабавишь.

Дверь за ним захлопнулась. Удаляющиеся к лестнице шаги постепенно стихли.

– Свинья, – прошептала она закрытой двери, Анник слышала, как в противоположной стороне камеры шевелятся другие заключенные, английские шпионы, но было совсем темно, и они не могли ее видеть. Она вытерла рот ладонью и проглотила тошнотворную горечь, от которой першило в горле. Прикосновения Леблана были омерзительными, словно по ее телу ползали слизни.

Приведя одежду в порядок, она села на грязный пол. Это конец. Мучительный выбор, как поступить с доверенными ей планами Альбиона, был сделан. Все рассуждения и доводы ни к чему не привели. Леблан победил. Еще день или два она сможет ему противостоять, а потом он вырвет планы Альбиона из ее памяти, и одному Богу известно, чем все это кончится.

Ее наставник Вобан, ожидавший от нее известий в Нормандии, будет разочарован. Оставив за ней решение, как поступить с этими планами, он совсем не рассчитывал, что она передаст их Леблану. И вот она подвела и его, и всех.

Анник глубоко вздохнула. Как странно, что ей осталось всего несколько тысяч вдохов. Сорок тысяч? Пятьдесят? Возможно, она будет считать их потом, когда боль станет невыносимой.

Дважды в жизни она побывала в тюрьме и оба раза в совершенно ужасных обстоятельствах. Но в прошлый раз она хотя бы сидела не в подземелье и могла видеть, что происходит. Правда, тогда с ней была Маман. Она умерла при глупом стечении обстоятельств – произошел несчастный случай, который не убил бы даже собаку. Маман, Маман, она оставила ее одну на этой ужасной земле. Без всякой помощи и поддержки. И теперь – без надежды на будущее…

Ее отвлек хриплый голос, раздавшийся из темноты.

– Я бы встал, чтобы вежливо приветствовать вас. – Звякнула цепь. – Но я не имею такой возможности.

Анник настолько угнетало одиночество, что даже голос врага-англичанина она восприняла как дружеское рукопожатие.

– Грубости в последнее время у меня было слишком много.

– Похоже, вы очень раздражаете Леблана. – Он говорил по-французски без малейшего акцента.

– И вы тоже.

– Он не собирается оставлять никого из нас в живых.

– Вероятно.

Сняв ботинки, она скатала чулки, сунула их в рукав, чтобы не потерять в темноте, и снова обулась. Нельзя ходить босиком, даже в преддверии ада следует быть практичной.

– Докажем, что он не прав? Докажем вместе – вы и я? – Англичанин явно не примирился со смертью. Замечательно, хотя не особо реалистично. Вполне английский прагматизм. Тем не менее Анник не могла просто сидеть на полу и хныкать. Она – француженка, и ей по плечу встретить смерть так же храбро, как и этому англичанину. Кажется, честь французской подданной требовала от нее всегда держаться на плаву, а храбрость была своего рода монетой, которую она имела обыкновение подделывать. Кроме того, если сработает ее замысел, она может победить Леблана, бежать из замка и разделаться с планами Альбиона, которые принесли ей столько бед. Англичанин ждал ответа.

– Я с удовольствием и любым способом готова разочаровать Леблана, – сказала она, вставая с пола. – Вы знаете, где мы находимся? Я не могла определить, когда меня привезли сюда, но я очень надеюсь, что это замок в Гарше.

– Это действительно Гарше, помещение тайной полиции.

– Тогда хорошо. Я знаю это место.

– Что будет очень полезно, когда мы справимся с цепями и запертой дверью. Мы способны помочь друг другу.

– Всегда есть возможность.

– Можно быть союзниками.

Шпион тщательно выбирал слова, надеясь прельстить ее, сделать орудием в своих руках. Голос стал бархатным, но под его мягкостью чувствовались непреклонная решимость и гнев. Она прекрасно знала таких беспощадных и расчетливых людей.

Да, Леблан слишком много себе позволил, захватив британских агентов. По давнему обычаю ни французская, ни английская секретные службы не жаждали крови агентов противной стороны. Это было одно из многих правил, которые сейчас нарушил Леблан.

Идя вдоль стены, Анник ощупывала камни, вытаскивала из трещин гравий и складывала его в чулок. Она изготавливала свое излюбленное оружие – подобие маленькой дубинки, которую легко использовать в темноте. Потом она услышала движение и очень слабый молодой голос.

– Здесь еще кто-то?

– Только девушка, – ответил шпион. – Ее привел Леблан. Не о чем беспокоиться.

– А допросы?

– Пока нет. В нашем распоряжении несколько часов, прежде чем за нами придут.

– Хорошо. Я буду готов… когда выпадет случай.

– Теперь уже скоро, Эйдриан. Мы освободимся. Жди.

Бессмысленный английский оптимизм. Кто может его понять? Разве Маман не говорила ей, что все они сумасшедшие?

В аккуратной маленькой тюрьме Леблана было всего несколько расшатанных камней, и потребовалось время, пока ее дубинка стала достаточно тяжелой. Завязав чулок и спрятав оружие в потайной карман, Анник продолжила ощупывать стены, однако ничего интересного не обнаружила. До революции в этом помещении был винный погреб, здесь еще пахло старым деревом и хорошим вином, а также чем-то менее приятным. Дойдя до места, где находились скованные англичане, она протянула руки, которые заменяли ей в темноте глаза.

Один из лежавших на полу арестантов был совсем юным, моложе, чем она. Лет семнадцать? Восемнадцать? У него было тело акробата, гибкое, пружинистое. Она почувствовала запах пороха на его одежде. Значит, он ранен, к тому же рана скверная, пуля осталась внутри. Ее пальцы скользнули по его лицу. Губы сухие, потрескавшиеся, и он весь горел. Высокая температура. Юношу приковали к стене крепкой цепью с большим и старомодным висячим замком. Его придется открыть, если они собираются бежать отсюда. Анник тщательно исследовала его сапоги и все швы одежды, на случай если пособники Леблана пропустили какую-нибудь маленькую полезную вещицу. Разумеется, ничего такого не оказалось, но проверить все равно следовало.

– Приятно… – неразборчиво пробормотал он. – Позже, дорогая… я слишком устал.

Значит, парень не так уж и юн. Он говорил по-английски. Возможно, для его пребывания во Фракции есть вполне невинная причина, сейчас обе страны не воюют друг с другом. Но Анник почему-то была уверена, что Леблан говорил правду. Это шпион.

– Очень устал. – Затем он уже достаточно внятно сказал: – Передай Лазарусу, я больше не стану этого делать. Никогда. Передай ему.

– Мы поговорим об этом позже, – тихо ответила Анник.

Трудновыполнимое обещание, поскольку времени у нее совсем немного. Хотя, возможно, чуть больше, чем у этого парня. Он попытался сесть.

– Королевский рыцарь три. Я должен идти. Меня ждут, чтобы спасти Красного рыцаря.

Он почти наверняка говорил то, чего не должен был говорить, а кроме того, мог навредить себе. Она ласково уложила его.

– Спокойно. Все сделано. – Второй англичанин держал юношу, заглушая его слова.

Напрасное беспокойство. Анник больше не интересовали подобные тайны. Честно говоря, она вообще не желала их знать.

– Передай остальным.

– Передам. Теперь отдыхай.

Поднимаясь, юноша опрокинул ногой кувшин, и она быстро нащупала его. Он лежал на боку, пустой. Ей ужасно хотелось пить. Жажда хуже всего. Не голод. И даже не боль. Может, хорошо, что здесь не было воды, чтобы соблазнить ее. Возможно, она бы потеряла человеческий облик, украв воду у этих людей, которые страдали больше, чем она. Лучше не знать, как низко она могла бы пасть.

– Когда вам в последний раз приносили воду?

– Два дня назад.

– Тогда вам недолго ждать. Леблан какое-то время сохранит мне жизнь в надежде, что я могу быть ему полезной.

А в конечном счете убьет. Даже когда она выдаст ему планы Альбиона и сообщит обо всем, что знает, он все равно убьет ее. Она помнит, что он сделал в Брюгге. Он не позволит ей жить. Нет, нет и нет!

– Его привычки известны.

Второй англичанин имел внушительные размеры. Анник почувствовала это еще до того, как прикоснулась к нему. Ее руки открыли ей и другие подробности. Он уложил юношу на свой плащ, чтобы другу было удобнее на холодном полу. Маленький акт британского мужества. Она чувствовала его непоколебимое желание защитить мальчика, словно одной силы воли было достаточно, чтобы удержать в нем жизнь. Только очень храбрый человек осмелился бы умереть, когда получил на это запрет от такого могучего сотоварища.

Она протянула руку, обнаружив мягкое льняное полотно и твердую мускулистую грудь под ним. Выше был открытый ворот рубашки и упругая мужская кожа. Она хотела убрать руку, но англичанин накрыл ее ладонью, прижимая к своему сердцу.

– Я знаю, как Леблан поступает с женщинами, – сказал он. – И поверьте, мне жаль, что вы оказались в его руках.

– Мне тоже очень жаль.

Он решил быть с ней любезным? Анник убрала руку. Она бы освободила его, если б могла, а потом будет видно, действительно ли он так очарователен.

– Замки тут очень примитивные, – сказала Анник, ощупав цепи. – Один поворот, и я могла бы их открыть. Нет ли у вас кусочка проволоки? Хотя не думаю, что все будет так просто. Жизнь вообще не проста, судя по моему опыту.

– И по моему тоже. – Англичанин прикоснулся к ее горлу в том месте, где оно болело. – Женщина не должна попадать в руки Леблана. Мы выберемся отсюда. Тут есть какой-нибудь выход, мы найдем его. – Он сжал ей плечо, крепко и успокаивающе.

Хотя следовало бы встать и обследовать камеру, Анник продолжала сидеть рядом с ним, отдыхая. И страх, ее постоянный спутник в последние недели, тоже исчез. Сколько времени прошло с тех пор, когда ей кто-то предложил утешение и поддержку? И как странно найти это здесь, в ужасном месте, да еще у врага.

Наконец она заставила себя подняться.

– Тут еще одна сложность. Ваш друг не сможет уйти отсюда, если даже я сниму с него цепь.

– Он справится. Кое-кто и пострашнее Леблана пытался убить его.

Она уловила муку в его голосе. Эйдриан умирает. Через несколько часов или на следующий день его прикончат рана, жажда и влажный холод камня.

– Одно маленькое… пулевое отверстие. Пустяки, – сказал по-гасконски юноша. – Это… ужасная скука… терпеть не могу.

– Если б у нас была хоть колода карт, – ответил ему друг.

– Я захвачу… в следующий раз.

Эти двое были бы хорошими французами. Жаль, что Леблан скоро заберет ее из камеры. А эти двое умрут. И она будет совершенно одна.

Лучше не размышлять о том, как Леблан подчинит ее своей воле и убьет. Надо перестать думать об умирающем, пора заняться делом. Нельзя просто сидеть и надеяться, что храбрый англичанин вдохновит ее. Она должна действовать сама.

Анник вдруг почувствовала холод. Глупости. Это не убежище стало ледяным, это он не питает к ней теплых чувств, несмотря на мягкий голос. Их ничего не связывает, одно недоверие. Возможно, англичанин знал, кто она. Или был одним из тех убежденных людей, которые с абсолютной серьезностью относились к шпионажу. Он умрет за свою страну в этом затхлом месте и будет ненавидеть ее, потому что она француженка.

Ну и пусть. Она ведь не друг английских шпионов.

Пожав плечами, чего он не мог видеть, Анник продолжила обход камеры, ощупывая пол и стену до высоты, куда могла дотянуться.

– Вы видели Анри Бреваля? Он приходил в камеру?

– Он был тут с Лебланом дважды и один раз без него, задавал вопросы.

– У него есть ключ? Он сам заходил? Это в любом случае хорошо.

– Вы так думаете?

– Да.

В камере не было ничего полезного: ни ржавого гвоздя, ни осколка стекла. Теперь она рассчитывала только на глупость Анри, почти беспредельную.

– Если Фуше действительно наверху играет в карты и пьет вино, Леблан не покинет начальника тайной полиции, чтобы развлечься с женщиной. И этим может воспользоваться Анри. Он может улучить момент и заняться мной. Я знаю, у него есть такие пакостные мечты…

– Понимаю, – безучастно произнес англичанин.

Может, он подумал, что у нее дурной вкус и она радушно встретит Анри? Неужели он заблуждается на ее счет? Она произнесла задумчиво:

– Не многие знают об этом погребе. Леблан тщательно скрывает, чем он тут занимается.

– Анри может тайком прийти сюда один, и вы собираетесь его захватить. – Он сказал это так, словно не было ничего удивительного в том, что она должна напасть на человека вроде Анри Бреваля. Похоже, он знал, кто она.

– Я не смогу вам помочь, если вы не сумеете заманить его поближе ко мне.

– Анри не до такой степени глуп. Но у меня есть план.

– Тогда мне остается лишь пожелать вам успеха.

Кажется, англичанин понимал все с полуслова. Замечательная способность. Он был бы ей очень полезен, если б она могла освободить его от цепей. Продолжая обследовать погреб, Анник уперлась в стол. Увы, совершенно пустой. Зато рядом были стулья, которые могли дать ей то, что она искала. Занимаясь деревянными гвоздями, крепившими стул, она услышала шаги.

– У нас гость, – сказал англичанин.

– Я слышу.

По лестнице спускался человек. Анри? Это должен быть Анри. Она быстро отставила стул, взяла свою дубинку и повернулась на звук шагов. Дрожь прошла у нее по спине. Просто от холода. Она не может позволить себе бояться.

– Идет один человек.

– Леблан или Анри, как вы думаете?

– Анри. У него более тяжелая походка. А теперь молчите, не отвлекайте меня.

Господи, пусть это будет Анри. Иначе все пропало. С Лебланом ей не справиться.

Двадцать ступенек винтовой лестницы, ведущей из кухни в погреб. Она пересчитала все, шаг за шагом. Теперь он уже в коридоре, ведущем к их камере.

Анри всегда считал ее репутацию преувеличенной. Всю дорогу, пока он вез ее в Париж, чтобы передать Леблану, она играла для него бесхарактерную дурочку, смиренно прося еду и питье, заставляя его чувствовать себя могущественным. Она выглядела такой униженной, и он подумал, что она совершенно безвредна.

Пусть только подойдет чуть ближе. Мед, чтобы заманить его, найдется. Маленькая, глупая проститутка – ее любимая роль, которую она играла сотни раз.

Анник облизнула и надула губы. Что еще? Распустила пряди волос. Платье уже разорвано. Схватившись за ворот, она быстрым движением увеличила разрыв. Хорошо. Он увидит только, что тело обнажено. Теперь она могла держать хоть несколько дубинок, он все равно не заметит.

Он почти у двери. Быстрее! Глубокий вдох, и она вошла в роль. Анри нравились жертвы. А послушная, запуганная проститутка, далекая от интриг и лжи, будет для него идеальной жертвой. Он проглотит наживку.

Анник ждала. Рука, сжимавшая оружие, не дрогнет. Она не позволит себе испугаться. Она так долго играла отважную шпионку, что сжилась с этой ролью. Возможно, настоящая Анник была дрожащей мышью. Но сейчас она не могла позволить себе быть слабой.

Когда лампа осветила зарешеченное окно в двери, Грей опять увидел камеру. Грубые каменные блоки, стол, два стула. И девушку.

Он видел, как она глубоко вздохнула, ее губы беззвучно двигались. То ли она молилась, то ли что-то говорила себе. Может, ругалась. Затем она быстро растрепала пальцами волосы, чтобы спутанные пряди упали ей на лицо.

Совершенно женственное движение, неуловимо французское. Черные волосы, бледная кожа, голубые глаза. Она должна быть настоящей кельткой. Может, из Бретани. Анник – бретонское имя. В ней определенно была кельтская магия, создающая очарование, которое присуще великим куртизанкам. Мужчина не мог отвести от нее взгляда.

Она порвала свое платье, и часть груди белым пятном выделялась на фоне черной материи. Шлюха, показывающая свой товар. Она проститутка, лгунья, убийца… и от нее зависела его жизнь.

– Удачи, – прошептал Грей.

Она даже не обернулась. Лишь качнула головой:

– Тихо. Вы не участвуете в этом.

Он взглянул на свою полуметровую цепь, прикидывая, как далеко мог бы достать ногой. Конечно, Анри не собирался подходить так близко. Ей придется самостоятельно укрощать Бреваля, не имея для этого даже зубочистки. Правда, с красными следами на коже, где Леблан пытал ее, и следами слез на щеках она выглядела совершенно безвредной. Еще одна ложь, разумеется.

Грей узнал эту женщину, как только Леблан втолкнул ее в погреб. Это лицо оставило неизгладимый след в его памяти. Он видел ее в тот день, когда нашел своих людей, попавших в ловушку под Брюгге, мертвыми, окровавленными. Если у него и были какие-то сомнения, то упоминание о планах Альбиона убедило его. Используя эти планы, их заманили в Брюгге.

Шесть месяцев он шел по следу этой шпионки через всю Европу, чтобы встретиться с ней здесь. Дьявольская ирония.

Он жаждал мести. И теперь получилось, что Леблан платил по его счетам. В этом страшном деле он был мастером своего дела, и красавица Анник пожалела бы, что родилась на свет. Его люди были бы отомщены. Но ему надо как-то выбраться отсюда… Нет, когда он выйдет отсюда, Анник пойдет с ним. Он заберет ее в Англию, узнает от нее все подробности случившегося в Брюгге. Она передаст ему планы Альбиона. И тогда он сам отомстит ей. Только так и не иначе.

Она будет в высшей степени полезна британской разведке. Кроме того, эта бешеная гиена не достанется Леблану.

Наконец Анри остановился у двери, поднял лампу и прижался лицом к решетке.

– Леблан в ярости. Ты его взбесила.

Девушка явно ослабела и для поддержки оперлась на стол – очень соблазнительный изгиб пойманной вдовушку женщины. Растрепанные волосы, падавшие на лицо, и те каким-то образом стали чувственными.

– О, пожалуйста. Это все ошибка. Я клянусь. – Анри просунул пальцы сквозь решетку.

– В конце концов, ты ему обо всем расскажешь, Анник. Ты знаешь, что он с тобой сделает.

– Леблан… не верит мне. – Она всхлипнула. – Он будет ужасно меня пытать. Скажите ему, что я ничего больше не знаю. Пожалуйста, Анри. Скажите ему.

Голос у нее совершенно изменился. Стал почти детским, жалобным и очень испуганным. Великолепное представление.

– Он будет тебя пытать независимо от того, что я скажу, – злорадствовал Анри.

Она закрыла лицо руками!

– Я этого не вынесу. Он мне противен… Этот хрюкающий боров. Я не хочу, чтобы меня использовали крестьяне.

Умно. Очень умно. Грей понял, чего она добивается. Судя по голосу, Анри – парижанин, городской человек. А Леблан, несмотря на его внешний лоск, был сыном фермера, разводящего свиней. И Анри подчиняется Леблану.

– Ты была любимицей Вобана. Он всегда считал тебя лучшей среди нас. Ха, сегодня такая особенная Анник, которую никто даже пальцем тронуть не мог, стала марионеткой Леблана. Будь ты добра ко мне раньше, может, я помог бы тебе сейчас.

– Леблан – фаворит начальника тайной полиции. Имея поддержку Фуше, он может делать что угодно. Вы не в состоянии помочь мне. Вы не посмеете ослушаться его. – Она потерла глаза ладонью. – Я сделаю все, что он пожелает. У меня нет выбора.

– Я займусь тобой после него.

Она, будто не слыша, продолжала говорить:

– Он заставит меня смазать тело маслом и танцевать цыганские танцы, которым я научилась в детстве. Я буду танцевать для него при свете камина, прикрытая лишь кусочком шелка. Красный шелк. Он… предпочитает красное. Он говорил мне.

Намотав цепь на руку, Грей крепко сжал ее, захваченный образом гибкого обнаженного тела на фоне жаркого огня, исходящего из камина. Это видение захватило не только его. Анри сжимал прутья решетки, прижавшись к ней лицом и пуская слюни.

Анник слегка покачивалась, словно уже начала чувственный танец.

– Я сдерну с тела красный шелк и буду ласкать им его. Шелк будет теплым и влажным от жара танца. Моего жара.

Хотя Грей точно знал, что она делает, он начинал распаляться и не мог остановиться. Она была хороша.

– Он ляжет на кровать и позовет меня. Сначала только прикоснется ко мне. Затем станет направлять мой рот, куда ему захочется. Я искусно владею своим ртом. У меня не будет выбора, и я сделаю все, что он потребует.

Анри возился с замком. И очень спешил. Если представление Анник возбудило француза даже наполовину меньше, чем Грея, то удивительно, как он вообще смог открыть дверь. Та распахнулась, ударившись о стену.

– Анри, вы не должны сюда входить, – сказала она, но с места не сдвинулась. – Или прикасаться ко мне любым способом без разрешения Леблана.

– К черту Леблана!

Поставив лампу, Анри прижал девушку к столу, поднял юбку и схватился за белую рубашку под ней.

– Вы не можете… вы не должны. – Она билась, как маленькая пойманная птица, тщетно отталкивая его руки.

– Нет.

Грей прыгнул к Анри. Железная привязь резко остановила его, а боль в запястьях вернула к действительности. Он не мог ей помочь. Не мог драться за нее с Анри. Ему оставалось только смотреть.

Она случайно задела рукой лампу. Та опрокинулась, с дребезгом упала со стола на пол и мгновенно погасла. Темнота была абсолютной.

– Тупая стерва! – прорычал Анри. – Ты.

Глухой удар. Анри взвизгнул от боли. Еще удары, один, два, три. Со скрежетом отъехал стол. Упало что-то большое и мягкое.

Грей слышал прерывистое дыхание Анник. Вот он, ее план. Она все придумала. От начала и до конца. Умело одурачила их обоих своим чертовым представлением.

Долгое молчание нарушали странные шорохи да время от времени покряхтывания Анник. Идя к нему, она двигалась уверенно и решительно, словно здесь не было темно, как в склепе.

– Что вы сделали с Анри? – Он не сомневался в ответе.

– Ударила его по голове чулком, набитым камнями. – Похоже, она придумала это, когда сидела рядом с ним. – По крайней мере, я почти уверена, что один раз попала ему в голову. Я била его в разные места. Во всяком случае, он успокоился.

– Мертв?

– Дышит. Хотя о ране на голове нельзя сказать ничего определенного. Для; Господа я найду другие объяснения, когда явлюсь к его порогу, что, судя по всему, может произойти в любой момент. Надеюсь, я не убила его, хотя он этого заслуживает. Пусть его убьет кто-нибудь еще, в другой день. Есть много людей, которые сделают это с удовольствием. С десяток таких желающих я могу назвать прямо сейчас.

Странно. Жестокость и в то же время некое веселое упорство, чистое, как свежий ветер. Ему пришлось напомнить себе, с кем он имеет дело.

– Вы не только ударили его по голове. Что было потом?

– Желаете иметь полный отчет? Ну да, вы же первоклассный шпион и, полагаю, английский. Кто бы еще так беззастенчиво задавал вопросы, словно у него есть на это право. Хорошо, даю вам полный отчет. Я связала Анри, забрала его деньги. В кармане оказался пакет бумаг, возможно, он считал их секретными. Если хотите, можете взять себе. Я больше не занимаюсь коллекционированием секретных документов. Кроме того, я нашла очень удобную булавку для галстука, и если вы поднимете свои прекрасные железные манжеты… Да, вот так. И спокойно. Я не торговка рыбой и не смогу открыть проклятый замок, когда вы извиваетесь. Если вы будете вести себя прилично, то не заставите меня пожалеть, что я настолько благородна и спасаю вам жизнь.

– Я в полном вашем распоряжении.

Он протянул ей скованные запястья и одновременно коснулся ее волос, готовый схватиться за них, если она попытается бежать, не освободив его. Анник действительно была в его власти, он вдвое крупнее, вдвое сильнее, да еще враг. Она должна знать, как на него подействовало ее недавнее представление. Месть, гнев и похоть жгли его, словно расплавленный металл.

– Приступим, – сказала она в темноте. – Этот замок не так сложен. Обсудим наши дела.

Она придвинулась ближе и повернула наручник под другим углом, коснувшись его бедра. С каждым ее случайным прикосновением он чувствовал растущее возбуждение. Он мог думать лишь о гибком теле в золотом свете камина. Он не Анри. Он не собирается к ней прикасаться, но как ему выбросить из головы ту картину?

– И… Вот, замок открыт.

Казалось, она сделала это без всякого труда. Но только казалось. Он потер запястье.

– Благодарю вас.

Грей поднялся и выпрямился в полный рост, приветствуя боль в мышцах, где восстанавливалось кровообращение. Свободен. Он сжимал и разжимал кулаки. К нему возвращалась сила. Он чувствовал себя так, будто мог раздвинуть эти камни голыми руками. Хотя здесь темнее, чем в преисподней, хотя они в цитадели французской тайной полиции, но дверь открыта. Он выведет их отсюда, Эйдриана и эту необыкновенную вероломную женщину, или погибнет. Если они не сбегут, для всех троих будет лучше умереть при попытке к бегству.

Пока она занималась наручниками Эйдриана, он добрался ощупью до Анри, который действительно еще дышал. Француз был связан по рукам и ногам собственными чулками, во рту – кляп из его собственного галстука. Основательная женщина. Грей забрал бумаги, потом спустил с Анри панталоны до лодыжек, оставив его полуголым.

– Чем это вы там занимаетесь? Сегодня вечером я очень любознательна.

– Я даю Анри кое-что для обсуждения с Лебланом при следующей встрече. А мы таким образом выиграем минут десять. Хотя позже я могу пожалеть, что оставил его в живых.

– Если нам очень повезет, вы получите возможность о чем-нибудь пожалеть. – Послышался короткий щелчок. – Замок вашего Эйдриана открыт. Только он вряд ли сможет отсюда уйти.

– Я понесу его. У вас есть план, как выбраться из замка с раненым человеком, без оружия и с половиной тайной полиции Франции наверху?

– Разумеется. Но мы не станем обсуждать это здесь. Берите своего друга и следуйте за мной, если вам дорога жизнь.

Грей поднял Эйдриана с пола. Юноша не мог стоять без посторонней помощи, но мог идти, когда его поддерживали.

– Только не вздумай умереть на мне, Хокер. Ты не посмеешь на мне умереть.