Глава 19
Следующий вторник.
Вам не кажется, что все самое важное происходитво вторник?
– Посмотрите, что я принесла!
Гиацинта стояла на пороге гостиной леди Данбери, подняв вверх книжку «Мисс Давенпорт и Черный маркиз».
– Новая книга? – Леди Данбери сидела в своем любимом кресле, но по тому, как она держалась, это мог бы быть трон.
– Не просто книгу. – С хитрой улыбкой она протянула книгу леди Данбери. – Взгляните.
Леди Данбери взяла книгу и, глянув на обложку, просияла.
– Эту мы еще не читали. Надеюсь, она такая же ужасная, как все остальные.
– Ах, не надо, леди Данбери, вам не следует называть их ужасными.
– Я же не сказала, что они неинтересные, – сказала графиня, перелистывая страницы. – Сколько страниц нам осталось дочитать про дорогую мисс Баттеруорт?
Гиацинта взяла со столика недочитанную книгу и открыла ее на закладке.
– Три страницы.
– Хм. На скольких скалах бедная Присцилла сможет висеть за это время?
– На двух, не менее, если только ее не поразит чума.
– Думаешь, это возможно? Немного бубонной чумы сделает эту книгу еще интереснее.
Гиацинта хихикнула:
– Надо было расширить название и добавить к «Мисс Баттеруорт и Безумный барон» еще подзаголовок: «Гибель от бубонной чумы».
– Я предпочитаю другое: «Заклеванная до смерти голубями».
– Может, нам и вправду тоже написать книгу? – улыбаясь, сказала Гиацинта, приготовившись читать восемнадцатую главу.
У леди Данбери был такой вид, будто она хочет ударить Гиацинту книгой по голове.
– Именно об этом я тебе давно говорила. Гиацинта сморщила нос и покачала головой.
– Боюсь, что, кроме названий, ничего интересного мы не придумаем. А кто захочет купить коллекцию забавных названий?
– Еще как захочет, если на обложке будет стоять мое имя. Между прочим, как идут дела с переводом дневника другой бабушки моего внука?
Гиацинта слегка вздрогнула.
– Извините, как это связано с тем, что люди будут покупать книги с вашим именем на обложке?
Леди Данбери так энергично махнула рукой, будто слова Гиацинты были неким физическим предметом, от которого она хотела отмахнуться.
– Ты мне ничего не рассказывала.
– Я перевела всего немногим более половины, – призналась Гиацинта. – Я гораздо больше забыла итальянский, чем думала. Я не предполагала, что столкнусь с такими трудностями.
– Она была прелестной женщиной.
– Вы были с ней знакомы? – удивилась Гиацинта. – С Изабеллой?
– Конечно, ее сын женился на моей дочери.
– Ах да! – Раньше ей почему-то это в голову не приходило. Интересно, известно ли леди Данбери что-нибудь об обстоятельствах появления на свет Гарета? Гарет уверял, что она ничего не знает. По крайней мере с Гиацинтой она никогда об этом не говорила. Возможно, каждый из них молчал, предполагая, что другой ничего не знает.
Гиацинта хотела было спросить, но потом передумала. Какое она имеет право спрашивать? Все же...
Гиацинта стиснула зубы, словно боялась, что у нее вырвется вопрос. Она не может выдать секрет Гарета. Ни в коем случае.
– Ты съела что-то кислое? – леди Данбери. Деликатностью она никогда не отличалась. – Ты выглядишь больной.
– Я совершенно здорова, – притворно улыбнулась Гиацинта. – Просто я думала о дневнике. Я его взяла с собой, чтобы читать, пока еду в карете.
С того момента, как Гарет раскрыл ей свой секрет, она неутомимо работала над переводом. Вряд ли им удастся узнать, кто был его отец, но дневник Изабеллы был тем звеном, с которого можно было начать искать правду.
– Вот как? – Леди Данбери откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. – Почитай мне что-нибудь из дневника вместо этой дурацкой книги.
– Вы же не понимаете итальянский.
– Да, но это такой красивый язык, такой мелодичный и плавный. А мне надо немного поспать.
– Вы уверены? – Гиацинта достала дневник.
– Что мне надо поспать? Да, к сожалению. Это началось два года назад, и с тех пор я не могу существовать, не поспав хотя бы один раз днем.
– Нет, я говорила о дневнике. Если вы хотите уснуть, наверное, есть другие способы, нежели чтение на итальянском языке.
– Послушай, Гиацинта, ты предлагаешь спеть мне колыбельную? – хихикнула леди Данбери.
– Вы как малое дитя!
– Все мы дети.
Гиацинта раскрыла дневник. Она остановилась на весне 1793 года, за четыре месяца до рождения Гарета. Согласно тому, что ей удалось прочитать по дороге к леди Данбери, мать Гарета была беременна – по предположению Гиацинты – старшим братом Гарета Джорджем. До этого у нее было два выкидыша, что не улучшило ее отношений с мужем.
Но больше всего заинтересовало Гиацинту то, что Изабелла разочаровалась в своем сыне. Она любила его, но сожалела о том, до какой степени она разрешила своему мужу воспитать сына по своему образу и подобию. В результате сын стал похож на отца: он презирал мать, а его жена вела себя и того хуже.
Все это казалось Гиацинте очень печальным. Ей нравилась Изабелла. Судя по записям в дневнике, она была умна и обладала чувством юмора. Гиацинте нравилось думать, что, если бы они были с ней одного возраста, они стали бы подругами. Ее печалило то, до какой степени Изабелла была подавлена своим мужем, сделавшим ее несчастной.
Судьба Изабеллы утвердила Гиацинту во мнении, что очень важно, за кого выходить замуж. Не важны ни богатство, ни статус будущего мужа, хотя Гиацинта была не настолько идеалисткой, чтобы считать, что эти вещи не имеют значения.
Но у человека всего одна жизнь, и если Господь так рассудит – всего один муж. И как хорошо любить человека, которому ты доверила свою жизнь. Изабеллу не били, но ее игнорировали, а с ее мнением никто не считался. Муж сослал ее в какое-то дальнее поместье, в глушь, и тем дал пример своим сыновьям. Отец Гарета относился к своей жене точно так же. Гиацинта предполагала, что если бы дядя Гарета не умер рано и успел жениться, он был бы таким же.
– Ты собираешься мне читать или нет? – услышала она недовольный голос леди Данбери, которая даже не соизволила открыть глаза.
– Извините, сейчас найду место... А, вот оно. Гиацинта откашлялась и начала читать по-итальянски. Читая вслух, она про себя переводила текст на английский:
Приближается день, когда родится мой первый внук. Молю Бога, чтобы это был мальчик. Я полюбила бы и девочку – возможно, мне разрешат видеть и любить ее больше – но для всех нас будет лучше, если у нас будет мальчик. Мне даже страшно подумать, как скоро Энн будет вынуждена переносить внимание моего сына, если она родит девочку.
Мне следовало бы любить собственного сына, а я вместо этого беспокоюсь о его жене.
Гиацинта сделала паузу, чтобы увидеть признаки того, что леди Данбери поняла хотя бы что-нибудь. Ведь она читала о ее дочери. Интересно, думала Гиацинта, имела ли графиня хотя бы малейшее представление о том, какой печальной была ее замужняя жизнь. Но леди Данбери захрапела.
Гиацинта удивилась... и что-то заподозрила. Ей еще ни разу не приходилось наблюдать, чтобы леди Данбери так скоро заснула. Она подождала немного, ожидая, что графиня откроет глаза и громко потребует, чтобы Гиацинта читала дальше.
Однако через минуту Гиацинта убедилась, что графиня действительно крепко спит. Поэтому она стала читать про себя и тут же переводила каждое предложение. Следующая запись была сделана несколькими месяцами позже. Изабелла выразила свое облегчение по поводу того, что Энн родила мальчика и что его при крещении назвали Джорджем. Барон был вне себя от гордости и даже подарил жене золотой браслет.
Гиацинта пролистала несколько страниц вперед, чтобы узнать, сколько еще записей сделает Изабелла до 1797 года – года рождения Гарета. Она перевернула восемь или девять страниц до 1796 года. Гарет родился в марте, значит, Изабелла должна была написать о беременности невестки в 1796 году.
Она не станет читать, что было до 1796 года. Ей не обязательно читать дневник в хронологическом порядке. Она прочтет записи 1796 и 1797 годов и узнает, говорится ли в них что-либо о рождении Гарета и его отце. А о чем Изабелла писала в промежутке, она прочтет потом.
Разве леди Данбери не говорила ей, что терпеливость не является одной из ее добродетелей?
Она заложила палец на записи 1793 года и обратилась к году 1796.
24 июня 1796. Я приехала в Клер-холл на лето и узнала, что мой сын только что уехал в Лондон.
Она быстро произвела в уме подсчеты. Гарет родился в марте 1797-го. Три месяца назад был декабрь 1796 года, и еще три месяца...
Июнь.
Отца Гарета не было в городе.
Затаив дыхание, она стала читать дальше.
Кажется, Энн довольна, чтоон уехал. Маленький Джордж такое сокровище! Неужели так ужасно признаваться, что я счастлива, если здесь нет Ричарда? Такая радость, что все, кого я люблю, рядом со мной...
Ничего особенного в этой записи не было. Ничего о таинственном незнакомце или неприличном друге. Леди Данбери спала, запрокинув назад голову и слегка открыв рот.
Гиацинта стала читать дальше. Следующая запись была сделана три месяца спустя.
Энн беременна. И мы все знаем, что это не может быть ребенок Ричарда. Он не приезжал уже три месяца. Три месяца. Я боюсь за нее. Он в ярости, но она не собирается говорить ему правду.
– Ну же, скажи правду, – пробормотала Гиацинта.
– А?
Гиацинта закрыла дневник и подняла глаза. Леди Данбери пристально смотрела на нее.
– Почему ты перестала читать?
– Я не переставала. – Гиацинта так крепко держала дневник, что просто чудо, что она пальцами не прожгла обложку. – Вы уснули.
– Правда? Должно быть, я старею.
В ответ Гиацинта только улыбнулась. Леди Данбери немного поерзала в кресле.
– Я проснулась. Давай вернемся к мисс Баттеруорт.
– Сейчас? – ужаснулась Гиацинта.
– А что?
На это у Гиацинты не было ответа.
– Хорошо, – как можно терпеливее сказала она, отложив в сторону дневник и взяв ненавистную книгу.
Откашливаясь, она открыла книгу на восемнадцатой главе.
– У тебя что-то с горлом? В чайнике еще есть чай.
– Нет, все в порядке. – Она начала читать без всякого воодушевления. – «У барона был какой-то секрет. Присцилла была в этом совершенно уверена. Единственный вопрос был в том, откроется ли когда-либо правда».
– Да уж, – буркнула Гиацинта.
– А?
– Я думаю, что должно произойти что-то важное.
– Что-то важное происходит постоянно, моя дорогая девочка. А если нет, то хорошо бы – ты вела себя так, будто происходит. Тогда жизнь покажется тебе веселее.
Такое философское суждение было для леди Данбери нехарактерно. Гиацинта задумалась над ее словами.
– Мне не нравится эта современная страсть к скуке. – Леди Данбери ударила об пол тростью. – Ха! Когда это стало преступлением – интересоваться разными вещами?
– Простите?
– Читай. Я думаю, что мы наконец-то подходим к хорошему месту.
Гиацинта кивнула. Проблема была в том, что она дошла до хорошего места в другой книжке. Она вздохнула, пытаясь вернуться к мисс Баттеруорт, но слова плыли у нее перед глазами.
– Извините, – она, глядя наледи Данбери, – вы не будете против, если я пойду. Что-то я себя плохо чувствую!
Леди Данбери посмотрела на нее так, будто она только что объявила, что носит под сердцем ребенка Наполеона.
– Я с удовольствием приду к вам завтра, – быстро добавила Гиацинта.
– Но вторник сегодня.
– Я знаю. Я... Вы раба привычки, не так ли?
– Клеймом цивилизации является рутина.
– Да, я понимаю, но...
– Но признаком действительно прогрессивного ума является способность адаптироваться к изменяющимся обстоятельствам.
У Гиацинты даже рот открылся от удивления. Даже в самом диком сне она не могла вообразить, что леди Данбери может сказать такое.
– Иди, мое дорогое дитя. Делай то, что тебя так заинтриговало.
Гиацинта собрала свои вещи, встала и подошла к леди Данбери.
– Вы будете моей бабушкой. – Она наклонилась и в порыве охватившего ее теплого и нежного чувства поцеловала графиню в щеку. Она никогда раньше не позволяла себе такой фамильярности, но сейчас ей показалась, что она была к месту.
– Глупышка, – леди Данбери, смахивая слезу. – В моем сердце я уже многие годы была твоей бабушкой. Я просто ждала, когда ты официально об этом объявишь.
