Глава 4
«Я смогу».
Уверенная в себе, Джасмин кивнула с серьезным выражением лица, когда леди Кларедон что-то сказала. Хозяйка бала была настолько возбуждена, что слова лились с ее уст непрерывным потоком.
– Ваше высочество, я так польщена, что вы соблаговолили посетить мой скромный бал. Возможно, вы также почтите нас своим присутствием, если я приглашу вас на званый ужин, устроенный в вашу честь? Это даст вам возможность поближе познакомиться с моим сыном.
– Ужин в мою честь? Буду рада, – ответила Джасмин. Но потом она заметила мелькнувшее в зеленых глазах Томаса предостережение. Неужели он разгадал ее?
– Леди Джей, – произнес молодой человек, и, его губы сжались в тонкую линию. – Я настаиваю на том, чтобы вы составили мне компанию. Вы ведь хотели посмотреть на моего коня, помните? Арабского скакуна, что я купил у герцога Колдуэлла. Насколько я помню, вы близки с его семьей. Весьма близки.
Джасмин открыла рот от удивления. Святый Боже, Томас догадался! Она царственно кивнула и уже собралась взять Томаса под руку, как вдруг заметила спешащую ей навстречу неприятность в лице леди Аманды. Девушку сопровождал молодой человек в наряде Моцарта.
Леди Аманда шла к матери с выражением крайнего замешательства на лице.
– Мама, почему все вокруг говорят о визите принцессы? Я не помню, чтобы мы посылали приглашение членам королевской семьи.
Лицо леди Кларедон просияло.
– Ваше высочество, позвольте представить вам мою дочь, леди Аманду. Аманда, это леди Джей, принцесса Скандинавии.
Джасмин стоило большого труда кивнуть в ответ, а ее голос задрожал, когда она отвечала на приветствие. Аманда вскинула голову, а потом протянула руку и сорвала маску с лица девушки. Раздался смех.
– О, мама! Вот потеха. Костюм подобран весьма остроумно, Джасмин. Я думала, ты не пригласила ее, мама.
Джасмин отпрянула, оставшись без маски. Однако ее испуганный возглас заглушил вопль леди Кларедон. Кровь бросилась в лицо хозяйки бала.
– Аманда! – предостерегающе произнес Томас. Заметив выражение лица матери, девушка побледнела.
– О Боже! Ты ее не приглашала.
Но было поздно. Теперь все знали, кто скрывался под личиной принцессы.
– Не могу поверить. Почему… – прошипела мать Томаса. Она прищурила глаза и бросила на Джасмин уничтожающий взгляд. – Как вы посмели ворваться сюда без приглашения?
Желудок Джасмин болезненно сжался, но ей удалось взять себя в руки. Настало время доказать, что она часть этого общества. Однако заготовленная ею речь начисто вылетела из головы, и вместо этого в голосе зазвучал сарказм:
– Прошу прощения, леди Кларедон. Я сочла, что вам очень хочется заполучить на свой бал представителя королевской семьи, и решила исполнить ваше сокровенное желание, сыграв роль принцессы, поскольку король Эдуард не смог приехать. – С этими словами девушка присела в изысканном реверансе.
Томас издал звук, подозрительно напоминающий смех, и Джасмин судорожно сглотнула. Каждый год леди Кларедон посылала королю Эдуарду приглашение на бал, и каждый год его величество отклонял приглашение. Джасмин, сама того не желая, напомнила присутствующим об этом малоприятном моменте. Ну почему она до сих пор не научилась держать язык за зубами? Теперь леди Кларедон наверняка кликнет лакеев, чтобы те вытолкали «ее высочество» взашей.
– Тот факт, что вы назвались членом скандинавского королевского дома, является причиной для ареста! Власти узнают об этом. Я всегда знала, что вы плохо кончите, – кипятилась леди Кларедон.
Томас понизил голос:
– Вообще-то такого понятия, как скандинавский королевский дом, не существует, мама. Скандинавией называют северные страны, такие, как, например, Норвегия и Швеция.
Кое-кто из гостей начал хихикать. Леди Кларедон покраснела еще гуще, а в ее глазах вспыхнула ярость. Схватившись за платье Джасмин, она изо всех сил дернула за ткань и обнажила ее плечо. Девушка испуганно охнула, пытаясь прикрыть наготу. До ее слуха донеслись возгласы ужаса. Глаза Томаса округлились. Даже леди Аманду ошеломило поведение матери. Смуглая кожа плеча разительно отличалась от покрытой рисовой пудрой кожи лица. Совсем как мир Томаса от мира Джасмин.
– Вы никогда не станете одной из нас. Вы, отвратительный Коричневый Скорпион. Как вы смеете делать попытки возвыситься? Вы мошенница, исчадие ада, которому никогда не суждено подняться по социальной лестнице. Знай свое место, мерзавка, и убирайся к себе домой. – Графиня торжествующе выпрямилась.
Джасмин бросила на Томаса умоляющий взгляд. Он хрипло произнес ее имя и протянул руку, как если бы хотел дотронуться до нее.
Графиня повернулась к сыну:
– Мы не хотим видеть у себя в доме таких как она. Эта девица – неотесанная грубиянка, обманом проникшая туда, где ей не место, и оставившая тебя в дураках, Томас.
Джасмин вздрогнула. Нужно уходить, пока это отвратительное представление не зашло слишком далеко. Она не найдет здесь сторонников. Даже в лице Томаса. Каждый в этой семье был мечом, терзающим ее плоть. Все эти люди умели лишь наносить удары – и весьма болезненные.
По толпе прокатился гул, и Джасмин услышала свое имя, произносимое язвительным тоном. Она огляделась по сторонам и заметила устремленные на нее презрительные взгляды. Пусть леди Кларедон глупа, но она вновь одержала победу.
В горле Джасмин встал ком. Она судорожно сглотнула его и закусила губу так отчаянно, что тотчас же ощутила на языке солоноватый привкус крови. Гордо вскинув голову, девушка подхватила разорванный лиф платья и удалилась прочь, ступая величественно, точно особа королевских кровей. Она и есть арабская принцесса, как в «Тысяче и одной ночи», и пусть эти павлины с восхищением взирают ей вслед.
Джасмин держала голову так высоко и гордо, что не заметила подло подставленной подножки. Она споткнулась и едва не упала. За спиной Томас выкрикнул ее имя, но его голос потонул в злом смехе.
«Не позволяй им увидеть твоих слез». Джасмин вспомнила слова дяди Грэма. Он говорил, что достоинство нужно сохранять всегда, даже если другие пытаются тебя его лишить. Джасмин сама не помнила, как вышла из особняка. Оказавшись на улице, она свернула в сторону дома.
Убедившись, что ее никто не видит, Джасмин пустилась бежать мимо ряда богатых домов, в которых обитали богатые и титулованные представители высшего света. Добравшись до своего дома, Джасмин толкнула тяжелую дубовую дверь. Напугав заспанного лакея, не ожидавшего увидеть ее в столь поздний час, девушка бросилась вверх по лестнице. Благодарение Богу, все домочадцы спали, и никто не увидел ее позора.
Оказавшись в своей комнате, Джасмин рванула ленточки, удерживающие платье на плечах, и оно с тихим шелестом упало к ее ногам. Джасмин рывком сдернула с головы золотистую сетку. Шпильки, удерживающие прическу, градом посыпались на пол.
Одетая лишь в корсет и сорочку, девушка вошла в уборную, примыкавшую к спальне, и посмотрелась в зеркало. По плечам рассыпались ненавистные черные как смоль локоны. На мраморном столике стоял таз с водой, в которой плавали ломтики лимона. Взяв один, Джасмин принялась тереть им левую руку. Струясь по коже, сок стекал в таз.
– Ну же, ну, – умоляла Джасмин. – Ну, пожалуйста, на этот раз должно получиться. Пусть я буду такой же белокожей, как они.
Ломтик наконец выпал из онемевших пальцев Джасмин. В воздухе витал аромат лимона, а руку покрывала его сочная мякоть. Растертая кожа на запястье горела огнем. Джасмин сполоснула руку в тазу, насухо вытерла ее и подняла полотенце. Никакого результата. Ее кожа осталась такой же темной, как и, прежде. Не персиковой, как изнеженная английская роза, а коричневой, как ореховая скорлупа.
Джасмин подняла затуманенный слезами взор и посмотрела в зеркало. Девушка зло отерла кулаком струящиеся по щекам слезы. «Не буду плакать», – говорила она себе, Но все равно плакала.
Томасу стоило большого труда унять свой гнев, когда все вокруг смеялись над Джасмин.
– Вот так представление. Ты специально нанял ее развлекать гостей, Томми? – покатываясь от смеха, спросил его лучший друг Оукли.
– Замолчи. Вы все замолчите! – рявкнул Томас. Он крепко схватил мать за локоть и, окинув гневным взглядом разинувших рты гостей, повел ее прочь. Он повернулся к графине и сдернул с лица повязку, закрывавшую глаз.
Самодовольство, написанное на лице леди Кларедон тут же уступило место столь знакомому выражению муки. Гнев Томаса наконец выплеснулся наружу:
– Черт возьми, мама! Ты вела себя глупо и невероятно жестоко.
– Томас, прошу тебя, не устраивай сцен.
– Ты ее уже устроила. Ты, твердившая мне о том, как нужно уметь вести себя в обществе. Жаль, что ты не следуешь своему же собственному совету.
Голубые глаза леди Кларедон расширились от удивления.
– Господи, Томас, я ведь не отказываюсь от своих слов. Но они относятся лишь к тем, кто равен тебе по положению. Мисс Тристан нам не ровня. Она египтянка.
– Джасмин – племянница герцога Колдуэлла, того самого человека, с которым я веду дела. А ты вела себя, как жена лондонского трубочиста, – гневно бросил Томас.
– По крайней мере, жена трубочиста – англичанка.
– Ты хочешь подвергнуть ее остракизму лишь из-за ее происхождения? А как насчет ее семьи? Пора перестать их игнорировать.
– Я ничего не имею против семьи виконта Арндейла, – возразила леди Кларедон. – Его родной семьи.
Родной семьи. Но это не относилось к Джасмин, которую лорд Арндейл удочерил. Виконт объявил девушку своей дочерью, но в обществе его не поняли. Джасмин, с ее бросающейся в глаза необычной внешностью, темной кожей и раскосыми карими глазами, не имела ничего общего со светлокожим голубоглазым виконтом.
Леди Кларедон продолжала:
– Я даже пригласила дочь виконта Арндейла Лидию на день рождения Хоуп на следующей неделе. Так что видишь, Томас, я готова принять его детей в свой круг. Лидия – милая девочка. И очень похожа на отца.
– На своего отца-англичанина.
– Да, конечно. Бедняжке пришлось бы ох как непросто, родись она похожей на мать. – Графиня презрительно фыркнула. – Эту египтянку. Благодарение Богу, она редко выходит из дома.
Томас принялся расхаживать взад и вперед по террасе, словно она была палубой корабля. Только этот корабль никуда не плыл, а дрейфовал в до боли знакомых водах. Сколько раз его отец и мать разглагольствовали подобным образом?
Только сегодня он был слишком разгневан и посему бросился в атаку:
– Да, Джасмин не приглашали, но ты вела себя по отношению к ней ужасно. В то время как она заслуживает уважения.
Графиня фыркнула.
– Я уважаю тех, кто заслуживает моего уважения. Египтяне стоят гораздо ниже нас по интеллекту. Я не говорю уже о моральных аспектах. Эта девушка безнравственна, Томас. Вспомни, как я поступилась своими принципами и пригласила ее к тебе на день рождения. Она рассказывала об отвратительных египетских танцах и даже совершала непристойные телодвижения, называя это «танцем живота»! Это было ужасно! Помяни мое слово, Томас: она еще совершит преступление. Это у язычников в крови. Все они хитрые дьяволы. Дикие и необузданные, как тот конь, что сбросил твоего брата. О, мой бедный Найджел, ты покинул нас навсегда. А все эта проклятая арабская кобыла!
На последних словах голос леди Кларедон сорвался на визгливый фальцет, ранив Томаса в самое сердце, подобно острому кинжалу. Надежда искоренить предубеждение матери давно истаяла.
– То, что ты обвиняешь коня в смерти моего брата, не вернет нам его, мама, – тихо произнес Томас, когда на глаза матери навернулись слезы. – Арабские скакуны помогают нам приумножить наше состояние. А торговля ими в Европе дает тебе возможность устраивать балы, подобные сегодняшнему.
«Ведь это я настоял на покупке этой кобылы у племени хамсин, когда услышал, как Джасмин хвасталась ее родословной, – с горечью подумал Томас. – Это моя лошадь убила Найджела».
Графиня отерла глаза.
– Держись подальше от этой девки. Она отравляет все, к чему прикасается.
– Она не девка. Как бы ты к ней ни относилась, я завтра нанесу визит виконту и извинюсь перед Джасмин от имени нашей семьи. Всей нашей семьи, – прорычал Томас.
– Ты не посмеешь!
– Я не позволю ей думать, что одобряю твое поведение. Ты называешь арабов некультурными, но сама вела себя как настоящая дикарка.
Губы графини задрожали.
– Она ужасный человек. Я знаю это. Умоляю, держись от нее подальше. Я не переживу, если с тобой случится что-то плохое. Ты все, что у меня есть, Томас. Пожалуйста. – С этими словами графиня отерла слезы, гордо расправила плечи и пошла прочь.
