Глава 2

Постель в гостинице «Три пера» была жесткой, подушка бугристой, эль безвкусным, еда плохо приготовленной, обслуживание медленным, паб слишком шумным. Во всем не хватало столичного лоска, хотя было довольно чисто.

Находись полковник в другом месте, а не в Англии, где он невольно ожидал увидеть прежние добротность и отменное качество, Эйдан посчитал, что купается в роскоши. А сейчас он был очень недоволен и всей душой стремился домой, в Линдсей-Холл в Гемпшире, в родовое поместье своего старшего брата, герцога Бьюкасла, где бы с наслаждением провел оставшиеся дни своего отпуска.

Но сначала следует уладить дело с сестрой капитана Морриса. Полковник все еще не имел представления о том, сколько времени это займет и что от него потребуется, кроме утешения и нескольких визитов. Она ему сказала, что он ничего не может для нее сделать, но, конечно, в ту минуту она была в шоке от услышанного. Он все еще был под впечатлением того, как в одно мгновенье она совершенно изменилась. Молодая женщина, раскрасневшаяся, жизнерадостная, с сияющими глазами и довольно хорошенькая, несмотря на затрапезное платье и растрепанные волосы, вдруг превратилась в бледный безжизненный призрак. И он тому виной. Ох уж эти слова, – а он никогда не был красноречив.

Полковник узнал, что от гостиницы до Рингвуд-Мэнора всего немногим более мили, и на следующее утро отправился туда пешком. Поскольку его неприятная миссия была уже выполнена, он мог позволить себе рассмотреть окрестности. Сообщение о смерти Морриса оказалось одной из самых тяжелых задач, которую он когда-либо брал на себя. Множество раз он сообщал об этом письмом, но никогда раньше не делал этого лично.

Рингвуд выглядел весьма привлекательно: поместье старинное и красивое, парк – большой, разбитый опытным садовником. На вид имение выглядело процветающим, но впечатление могло быть обманчивым. Капитан Моррис, не имевший, насколько было известно, дорогостоящих пороков, вроде пьянства или азартных игр, не мог себе купить следующий офицерский чин, как это делали другие. Рингвуд, может быть, заложен и по уши в долгах. Не в этом ли заключается проблема сестры капитана?

Ее ли это имение? Кому сейчас принадлежит Рингвуд? Отец ее умер. Об этом Эйдан узнал накануне. Значит, оно принадлежало капитану Моррису? А каковы правила наследования?

Эйдан, скрипя сапогами по гравию, подходил по длинной подъездной аллее к дому и издали увидел на лужайке группку людей. Две женщины стояли, третья сидела на стуле. Трое детей расположились на траве. Сидевшая женщина держала в руках книгу. Она или читала детям, или вела урок. Должно быть, гувернантка, решил полковник. Вчера он встретил ее в холле, когда уходил. Мисс Моррис стояла рядом с пожилой дамой, которая вчера ее утешала. Дама, как и тогда, опиралась на палку. Кто-то из детей поднял голову и указал на Эйдана, обе женщины обернулись.

В первую минуту Эйдану показалось, что мисс Моррис не узнала его. Он был в штатском. Полковник сошел с дорожки и пошел к ним прямо через лужайку. Женщины направились ему навстречу. Он заметил, что мисс Моррис бледна, как полотно, темные круги под глазами показывали, что она плохо спала. Но тем не менее она вполне владела собой.

Ева слабо улыбнулась. Она оказалась высокой, с гибкой фигурой, длинными ногами, волосы у нее были каштановые, а глаза серые. Сегодня она выглядела хрупкой и малопривлекательной.

– Доброе утро, полковник. Как хорошо, что вы пришли. Боюсь, вчера я не сумела поблагодарить вас за то, что вы были так любезны и лично приехали передать мне печальное известие. Было бы хуже, если бы мне пришлось узнать об этом из письма.

Она говорила чуть нараспев, отчего ее речь звучала очень мелодично.

– Доброе утро, мадам, – поклонился полковник. – Рад видеть вас здоровой и на свежем воздухе.

День был теплый, но Ева обеими руками придерживала накинутую на плечи шаль.

– Разрешите представить вам мою тетю, – сказала она. – Миссис Причард, полковник. Тетушка Мэри, это полковник лорд Эйдан Бедвин.

Так она знает кто он такой? Эйдан снова поклонился.

– Очень рада познакомиться с вами, полковник, – сказала Мэри. – Только жаль, что по такому печальному поводу. – Ее валлийский выговор был так силен, что Эйдан с трудом понимал ее.

– Я тоже, мадам, – ответил он.

– Могу я вам что-нибудь предложить? – спросила мисс Моррис, кивнув в сторону дома. – К сожалению, вчера я пренебрегла своими обязанностями хозяйки.

– Я бы предпочел пройтись с вами, – отклонил он ее предложение.

– Я пойду в дом, дорогая, что-то меня ноги не держат, – заторопилась миссис Причард.

Мисс Моррис кивнула, и они с Эйданом направились по лужайке к живописному пруду, заросшему лилиями, за которым начинался лес. Но они не сделали и десяти шагов, как Ева остановилась, заслышав собачий лай. Пес шоколадной масти и неопределенной породы, слегка напоминающий терьера, бежал к ним, возбужденно лая и странно подпрыгивая. Когда он приблизился, Эйдан заметил, что пес ступает только на три лапы, а четвертая прижата к брюху. Лохматая шерсть местами облезла, у собаки был только один глаз и полтора уха. Пес подбежал к мисс Моррис и ткнулся носом ей в руку, затем поднял голову и, явно напрашиваясь на ласку, подставил шею. Когда она наклонилась и почесала его под подбородком, он засопел от удовольствия.

– Ты чуть не остался без прогулки, Маффин? – обратилась она к псу и немного сконфуженно посмотрела на Эйдана:

– Он не может рассчитывать на приз на собачьей выставке, не правда ли? Но все равно, ему цены нет.

Эйдан промолчал. У собаки был такой вид, будто она пыталась одолеть медведя, но ей это не удалось. Пес посмотрел на Эйдана своим единственным глазом и гавкнул. Выразив таким образом свой протест против присутствия непрошеного гостя, пес заковылял рядом.

Эйдан не тратил время на пустые разговоры. Было бы бессердечно развлекать безутешную женщину разговорами о погоде или иными банальностями.

– Ваш брат настойчиво просил меня, – сказал он, – пообещать, что я буду вас защищать. Он не успел объяснить от кого, но в его просьбе явно чувствовалось беспокойство. Будьте добры сказать мне, чем я могу быть вам полезен. – Вы уже выполнили свое обещание, полковник, – ответила она, – и я вам очень благодарна. Особенно за то, что мне легче при мысли, что он не страдал.

Она говорила так уверенно, решительно не желая его помощи, что было бы назойливостью с его стороны продолжать этот разговор. Конечно, полковник для нее совершенно чужой человек, как и она ему. Но Моррис из последних. сил добился обещания защищать сестру от человека, который, как он знал, никогда не нарушит своего слова и не уклонится от выполнения обещания, даже если ему представится такая возможность.

– Рингвуд принадлежал вашему брату? – –спросил он.

– Нет, – сразу же, не задумываясь ответила Ева. – Имение мое. Отец оставил его мне. Видите ли, Рингвуд не майорат <Феодальный порядок наследования, при котором земельные владения переходят к старшему сыну или старшему в роде. – Примеч. ред.>, а за несколько лет до смерти отца они с Перси поссорились. Отец хотел, чтобы Перси жил в Рингвуде и занимался делами местного дворянства. Но Перси стремился к военной карьере, и когда он получил небольшое наследство от двоюродного дедушки, то купил на эти деньги офицерский патент.

Вероятно, этим объяснялась бедность Морриса. Дело заключалось совсем не в том, чего опасался Эйдан. Ему не придется помогать Еве переехать из родного дома в другое место, провожать ее туда и помогать обустраиваться. И это уже было хорошо.

– Похоже, – сказал он, проявляя нескромное любопытство, – имение в прекрасном состоянии.

– Так и есть. – Ева остановилась, отняла у собаки палку и бросила ее вперед. Она ограничилась этим коротким ответом. – Перси похоронен в Тулузе?

– Да, – подтвердил Эйдан. – Вместе с двумя другими офицерами. Наш полковой капеллан совершил заупокойный обряд, так что похороны были достойными. Я при этом присутствовал. Могилу легко найти, за ней будут ухаживать. Я позаботился об этом.

– Спасибо вам, – сказала Ева.

Казалось, говорить было больше не о чем. Видимо, она ничего от него не хотела, или, если ей что-то и было нужно, она не собиралась в этом признаваться. У нее была тетка, с которой она могла разделить свое горе. И еще гувернантка с детьми, неизвестно чьими. Вероятно, у нее множество друзей и соседей, которые окружат ее вниманием и поддержат ее. Она больше не нуждалась в утешениях чужого человека. Да Эйдан и не умел утешать. Он был офицером уже более двенадцати лет, с тех пор как ему исполнилось восемнадцать. Все нежные чувства, которые, возможно, когда-то были свойственны его натуре, будучи не востребованы, давно увяли. Но он дал слово чести, и в его обещание было три тревоживших его слова: «несмотря ни на что». И то, что он не смог для нее сделать ничего другого, только передал известие о смерти брата, всегда будет ему упреком, он это знал.

– У вас в Англии есть семья, полковник? – спросила она.

Он покачал головой:

– Никто из Бедвинов не женат.

Сестра Фрея дважды чуть было не вышла замуж. Но ни один из женихов, родных братьев, не оправдал ее ожиданий: первый умер, а второй женился на другой. Если верить Рэннальфу, описавшему эту катастрофу в длинном остроумном письме, Фрея не находила в случившемся ничего забавного. Следовало понимать, что она просто кипела от ярости.

– Вам, должно быть, не терпится повидать их, – сказала мисс Моррис, – а они ждут вас. У вас большой отпуск?

– Два месяца.

– Это так мало. Вы не должны терять время, оставаясь здесь. Я действительно вам очень благодарна за то, что вы уделили мне два дня.

Любезно сказанные слова, без сомнения, указывали, что ему пора уходить. Вот и он заплатил свой долг, и так легко. Слишком легко. Но больше он ничего не мог сделать.

Они уже обошли вокруг пруда. Ева повернулась и направилась к дому. Все уже было сказано. Она ожидала, что полковник уйдет. Он полагал, что это должно бы его радовать.

Он был рад уйти. Но на душе у него почему-то было неспокойно.

Если, проводив ее, постараться побыстрее добраться до гостиницы, то еще до наступления темноты он окажется дома. Ему не терпелось очутиться снова под родным кровом, возможно, увидеть кого-то из домашних, хотя они в это время могут находиться в Лондоне. Бьюкасл, без сомнения, там, ведь парламент уже заседает. Но больше всего Эйдану хотелось побыть дома. Последний раз он был в отпуске три года назад, а часть этого он уже истратил.

– Прощайте, полковник. – Она остановилась у террасы и протянула ему тонкую руку. – Желаю благополучно доехать до дома и приятно провести отпуск. Вы заслужили его. Вчерашний день, должно быть, оказался очень тяжелым для вас. Примите еще раз мою благодарность.

Он склонился к ее руке.

– Прощайте, мадам. Капитан Моррис был настоящим героем. Может быть, это будет для вас утешением, когда утихнет боль вашей утраты.

Она с грустью посмотрела на него и улыбнулась бескровными губами. Их руки соприкоснулись, и пес недовольно заворчал. Эйдан повернулся и зашагал мимо детей и гувернантки по покрытой гравием дороге. Наконец-то начался его отпуск.

Но возможно, у него навсегда останется смутное ощущение не выполненной до конца клятвы, которую так настойчиво требовал от него капитан Моррис.

«Обещайте, что защитите ее. Обещайте! Несмотря ни на что!»

Он наверняка имел в виду что-то определенное.

Уильям Эндршс, денщик Эйдана, прошел вместе с ним через все испытания и лишения многочисленных военных кампаний, включая долгие наступления и отступления во время наполеоновских войн. Он переносил дождь и грязь, снег и холод, солнце и жару, ночевал на грязных постоялых дворах или под открытом небом на бивуаках – и за все эти восемь лет ни разу не заболел. Но вот в мягком климате Англии, очутившись, так сказать, в роскошных условиях, он простудился.

Когда, вернувшись в «Три пера», Эйдан позвал денщика, чтобы тот в течение часа уложил вещи и распорядился приготовить коня, Эндрюс предстал перед ним с побагровевшим носом, помутневшими глазами и гнусавым голосом, опустившимся до нижнего регистра густого баса. С видом мученика он едва волочил ноги.

– Черт побери, что это с тобой? – удивился Эйдан.

– У меня небольшой насморк, сэр, – объяснил денщик. Он страдальчески пошмыгал носом, затем чихнул и извинился. – Вам что-нибудь нужно, сэр?

Эйдан помрачнел, смачно выругался и отослал денщика, строго приказав чего-нибудь выпить, чтобы пропотеть, и до утра не вставать с постели. Эндрюс укоризненно посмотрел на полковника и уже открыл было рот, чтобы возразить, но все же предпочел не спорить и ушел, шаркая ногами, успев чихнуть и извиниться до того, как за ним закрылась дверь. «И чем же, черт побери, мне теперь заняться?» – подумал Эйдан. Сейчас всего лишь полдень, впереди длинный томительный день. Сидеть в пивной и брататься с местным населением? Знакомиться с окрестностями? Прогуляться взад и вперед по деревне? Это могло занять от силы минут десять. Покататься по местным дорогам? Или лежать на кровати, разглядывая пятна на потолке?

Внезапно он почувствовал, что голоден. Со времени завтрака прошло уже пять часов, и он отказался от угощения в Рингвуд-Мэноре. В «Трех перьях» паб одновременно служил и столовой. Он спустился вниз и, заказав стейк, пирог с почками и кружку эля, вступил в разговор с хозяином гостиницы и несколькими местными завсегдатаями. Все годилось, чтобы провести время, не изнывая от скуки.

Неудивительно, что главной новостью, которую обсуждала вся деревня, была смерть Персиваля Морриса. Все знали, что скорбную весть привез Эйдан, и им хотелось узнать побольше, но, стараясь не проявлять нескромного любопытства, местные не задавали прямых вопросов такому важному джентльмену. Они умудрялись обращаться друг к другу или просто в пустоту, а затем замолкали, давая Эйдану время для ответа.

– Хотел бы я знать, как именно погиб молодой мистер Персиваль? – спросил один из них, обращаясь к облачку табачного, дыма у себя над головой.

– Интересно, а какими были эти сражения с лягушатниками? – глядя в кружку с элем, задумчиво сказал другой.

– Вы все знали капитана Морриса? – спросил Эйдан после того, как удовлетворил любопытство собравшихся описанием некоторых подробностей кровопролитной битвы под Тулузой.

Да, разумеется, все знали молодого Морриса, хотя он давненько не бывал дома.

– Разбил отцу сердце, вот что он сделал, когда сбежал в погоне за королевским шиллингом, – сказал один из завсегдатаев, выказывая удручающее неведение того, как становятся кавалерийскими офицерами.

Началась жаркая дискуссия о том, было ли у старого Морриса сердце и было ли что разбивать.

– Посмотрите, что он сделал с собственной дочерью. Ухаживала за ним, как святая, которой уже уготовано место на небесах. Все годы, пока он болел, – заметил кто-то еще.

– Сделал? – повторил Эйдан, у которого пробудилось любопытство.

– Ага, – качая головой, грустно вздохнул говоривший. Никаких объяснений не последовало. Разговор перешел на саму мисс Моррис. Ее святость, оказывается, не ограничивалась терпением, с которым она ухаживала за немощным отцом четыре или пять лет до самой его смерти. И это за отцом, возможно, даже не имевшим сердца! Кроме всего прочего, она открыла на свои деньги школу в деревне, привезла акушерку и платила ей жалованье, взяла к себе двух сирот, от которых все отказались, и наняла к себе в услужение разных подозрительных личностей, от которых другие бежали бы, как от чумы, – и, как заявил один из присутствующих, и никто с ним не спорил, таково было представление мисс Моррис о христианском милосердии. К тому же, сделал вывод Эйдан, она, должно быть, очень богата.

– Уж больно легко ее провести, – сказал хозяин, отодвигая стул, чтобы занять место за пустым столом. – С головой у нее не в порядке. – Для убедительности он постучал себе по лбу. – Если у вас есть пенни и вы придумаете печальную историю, то сможете продать его ей за гинею, это так же верно, как то, что я здесь сижу.

– Так оно и есть. – Один из слушателей с сожалением покачал головой.

– Если вы меня спрашиваете, – сказал хозяин гостиницы, хотя его никто не спрашивал, – то старик поступил правильно перед тем, как отдать концы. У женщин слишком доброе сердце, чтобы управлять таким большим имением, как Рннгвуд, когда у них в руках такой туго набитый кошелек, какой был у Морриса.

– А мне показалось, – сказал Эйдан, неохотно проявляя свое любопытство, – что мистер Моррис оставил Рингвуд дочери.

– Оставил, – ответил хозяин. – Но через год он должен был перейти к мистеру Персивалю. А теперь, когда его нет и его убили как раз, когда этот год кончается, то вместо него все получит мистер Сесил Моррис. Не думаю, что увижу, как он будет оплакивать своего двоюродного брата.

Моррис-старший оставил наследство дочери только на один год? И теперь, поскольку ее брат мертв, имение перейдет к другому родственнику? Это ей будет неприятно, подумал Эйдан, если она управляла Рингвудом после смерти отца. Но по крайней мере новым владельцем будет родственник. Нет сомнения, что она скоро привыкнет к новому положению.

Однако зачем-то Ева преднамеренно ему солгала. Это не понравилось Эйдану. Она могла хотя бы сказать, что скоро лишится права собственности на свой дом. Но, со вздохом решил он, она не обязана сообщать ему об этом. Она ничего ему не должна. Это он в долгу перед ней.

«Защита» – такое слово произнес капитан Моррис. Эйдан не мог забыть, как умирающий капитан слабеющими пальцами теребил его рукав, пытаясь последний раз собраться с силами.

«Обещайте мне, что вы защитите ее. Обещайте! Несмотря ни на что!»

Проклятье! Что еще могло скрываться за этими словами, кроме того, что уже стало очевидным?

Сидевшие за столом перешли к долгому обсуждению мистера Сесила Морриса, но Эйдан их больше не слушал.

– Каким человеком был мистер Моррис? – спросил он. Ему было неприятно выпытывать сведения у чужих людей, но он чувствовал необходимость узнать все. – Я говорю об отце капитана Морриса.

– Он-то? – сказал один из собеседников. – Он был ничем не лучше, чем любой из нас, хотя напускал на себя важность, будто был королем Англии. А был-то он всего-навсего углекопом в Уэльсе, пока не женился на дочери владельца угольной копи и не разбогател. Когда старый хозяин умер, Моррис продал рудник, еще больше разбогател и купил здесь имение. Стал жить как джентльмен. Он и своих детей воспитал как джентльмена и леди, но они не оправдали его надежд. Ничего другого он и не заслуживав. Мистер Персиваль ушел на войну, а мисс Моррис не захотела выходить замуж ни за одного из благородных женихов, которых он ей предлагал.

Теперь понятно, подумал Эйдан, откуда этот валлийский говор и очень валлийская тетушка.

– Но был еще сын графа Лаффа, которому отец не разрешил жениться на дочери Морриса, когда тот предложил графу этот брак, – заметил еще кто-то, указывая хозяину на свою пустую кружку. – Ей даже не пришлось ему отказывать.

– Но вероятно, она бы отказала, – возразил хозяин, поднимаясь со стула. – Мисс Моррис никогда не лезла в высшее общество.

Эйдан тоже встал и, дружески кивнув хозяину и посетителям паба, направился в свою комнату. Он решил, что поедет на долгую прогулку верхом. Ему надо прийти к какому-то решению. Было бы крайне неприлично вернуться в Рингвуд и снова начать выяснять состояние дел мисс Моррис. Но, как весьма неохотно признался себе полковник, наутро он просто не сможет уехать домой.