Глава 11

Ева не сразу спустилась в холл. Она хотела дать время братьям нанять ей кэб. Ей не хотелось ожидать в холле. Ева ходила по гостиной роскошных апартаментов, в которые, когда она приехала, ее отвела экономка.

Ева была в ярости и чувствовала себя униженной. Более сердитой, чем униженной. Она сердилась на полковника. И еще больше на себя. «Я говорил тебе, что она должна оставаться в Рингвуде».

Как будто она была ненужной, выброшенной за ненадобностью вещью.

«Я говорил, что она мне здесь не нужна».

Какая жестокая откровенность, учитывая то, что она все слышала. Но она ведь это знала. Ни один из них не притворялся, что нуждается в другом. О, как она на себя сердилась.

«Я имею право распоряжаться собственной женой».

Как он мог! Никогда даже не возникал вопрос об этом… Как она его ненавидела.

А этот герцог Бьюкасл! Весь день он сидел напротив нее в карете, даже удивительно, что он не посадил ее спиной к лошадям, почти все время хранил высокомерное молчание, а когда снисходил до разговора, то рассказывал ей о своей семье и ее славной истории, как будто Ева была исключительно невежественной и неотесанной ученицей, которая не знает, что важно в этой жизни. Ева не удивилась бы, если бы он порезался и из его вен потекла бы не кровь, а ледяная вода. Герцог был так ужасен, что один его вид вызывал у нее дрожь.

Она не могла дождаться, когда вернется в Рингвуд. И зачем только она уехала? Так тяжело было расставаться с детьми. Бекки молча прижалась к ее груди, даже обещание подарков не могло ее утешить. Дэви с упреком смотрел на Еву, как бы говоря, что он всегда знал: она предпочтет развлечения Лондона детям, которые не были ей родными и после смерти родителей никому не были нужны.

Наконец, когда Ева решила, что прошло достаточно времени, она взяла свой саквояж со скудным содержимым – герцог велел ей захватить с собой только кое-что из одежды – и решительно направилась к лестнице. Это было нелегко. Она ожидала, что братья плечом к плечу преградят ей путь в холле, мрачные, разгневанные и угрожающие, и потребуют от нее исполнения своего долга. Однако там был только величественный суровый дворецкий и пара лакеев, один из которых подхватил ее саквояж.

– Кэб ждет меня? – спросила она.

– Да, миледи. – Дворецкий поклонился и распахнул дверь.

– А кучер знает, куда меня отвезти?

– Да, миледи.

Ева с гордо поднятой головой прошла мимо и, выйдя за дверь, вопреки всякой логике подумала, что полковник мог хотя бы выйти из дома, чтобы попрощаться с ней. И тут она увидела его. Эйдан стоял у дверцы кареты, а кучер сидел на козлах. При ее приближении он открыл дверцу, и она забралась в карету, даже не взглянув на него и не заметив предложенную им руку. Она в нем разочаровалась. Да, разочаровалась. Там, в Рингвуде, он начинал нравиться ей. В же время она чувствовала себя виноватой и униженной. Она усложнила его жизнь, явившись незваной, когда он думал, что освободился от нее навсегда.

Затем полковник сел следом за ней в карету и, закрыв дверцу, расположился рядом с Евой. Сиденье оказалось узким. Он касался своим боком ее плеча и бедра, и вместо голодного гнева ее охватывал жар.

– Если это любезность, полковник Бедвин, – замети Ева, – то она неуместна. Я не нуждаюсь в вашем сопровождении.

– Все равно я еду с вами, мадам. Я помогу вам устроиться в гостинице.

Она отвернулась от него и стала смотреть в окно на |оживленные улицы Лондона, который так очаровал ее всего лишь три недели назад. Неужели это было так недавно? Казалось, с тех пор минуло лет сто, целая жизнь. Никто из них не делал попытки заговорить.

Ева твердо собиралась отослать его обратно в Бедвин-Хаус в этом же экипаже, как только они приедут в гостиницу. Но она оказалась такой большой, а в мощенном булыжником дворе стоял такой шум и гвалт, что Ева просто растерялась. И уже не возражала, когда Эйдан первым вышел из кэба, чтобы взять ее саквояж, а затем помог ей выйти и широким шагом пошел сквозь толпу к двери. Кэб уехал. Видимо, он заплатил кучеру заранее.

Ева осталась стоять у дверей, пока полковник разговаривал с человеком за стойкой. В гостинице было очень многолюдно и шумно. Ева чувствовала себя неуютно, как напуганная деревенская мышь.

– Я снял вам комнату, – возвратившись, сказал полковник. – На третьем этаже, с окнами на улицу. Там будет потише, чем в комнатах окнами во двор.

– Вы за нее заплатили? – спросила она.

– Разумеется.

– Сколько? – Она открыла ридикюль. Наступило молчание.

– Этого не надо, – сказал полковник.

– Напротив. – Она посмотрела на него. – Непременно надо. Благодаря вам я не нищая, не так ли?

Он сжал зубы и выглядел еще мрачнее, чем обычно..

– Я буду удовлетворять потребности моей жены, пока я нахожусь в ее обществе, мадам.

– Входит ли сюда ее потребность в уважительном отношении? – спросила она, щелкнув замком ридикюля и наклоняясь, чтобы взять свой саквояж. Его рука обхватила ее запястье.

– Еще немного, – сказал он, – и все будут смотреть на нас. Если мы хотим ссориться, то лучше это сделать в вашей комнате, не привлекая внимания.

– Я вполне в состоянии сама найти свою комнату, если скажете мне номер, – заявила Ева. – Я не хочу отнимать у вас даже лишнюю минуту, полковник Бедвин.

Но он взял ее саквояж и зашагал к широкой деревянной лестнице. Ева засеменила за ним, с большой ловкостью избегая столкновений со спешащими куда-то постояльцами и слугами. Они поднялись по лестнице на третий этаж и пошли по длинной галерее, пока не остановились перед дверью в самом ее конце. Эйдан открыл перед Евой дверь, и она вошла первой.

Комната была ни большой, ни хорошо обставленной. В ней стояли лишь большая кровать, комод, умывальник и один стул. Но по крайней мере было чисто. И сюда слабее доносился шум, особенно когда Эйдан вошел и закрыл за собой дверь.

У него не было необходимости входить в комнату. Ева, повернувшись к нему спиной, сняла шляпу и перчатки и положила их на комод.

– Почему вы приехали? – спросил он, – Или незачем об этом спрашивать? Герцог приехал за вами, а очень мало людей могут устоять перед Бьюкаслом, когда он хочет добиться своего. Как он уговорил вас?

– Это не важно, – ответила Ева. – Завтра я снова буду в Рингвуде, и вы больше никогда не увидите меня и не услышите обо мне, как и я о вас. Вы сегодня ничего не потеряли, если не считать платы за комнату и кэб.

– Ужас в том, – сказал Эйдан, – что я не помню, что я наговорил Вулфу, когда увидел вас там, в библиотеке, и понял, что он наделал. Кажется, я сказал, что вас надо было оставить там, в деревне.

Ева отошла к окну, подальше от Эйдана, и уперлась ладонями в подоконник. Внизу под окном запряженная четверкой карета замедлила ход, поворачивая с улицы во двор гостиницы.

– Вы сказали, – напомнила Ева, – что здесь я вам не нужна. Это было сказано ясно и понятно. Я тоже не хочу здесь находиться. В наше соглашение входило, что ни один из нас не будет досаждать другому дольше, чем этого требует необходимость.

Она услыхала, как полковник поставил саквояж на пол. Ей не хотелось оборачиваться и смотреть на него. В своем старом поношенном мундире он вызывал у Евы страх, а они были наедине в маленькой комнате.

– Но я говорил не подумав, и вышло грубо, – признался он. – Я хотел сказать совсем не то.

– Вы сказали, – более уверенно возразила она, повернувшись и с упреком глядя на него, – что вы вправе распоряжаться собственной женой. Это было более чем непорядочно, полковник. Мы заключили брак по обоюдному согласию. Мы расстались с твердым намерением больше никогда не встречаться. Между нами никогда не возникал вопрос о вашей власти и моей покорности вам, ибо я вам не жена. И совершенно независима от вас.

Полковник тоже был вне себя от ярости. Ева видела это по тому, как он сжал челюсти, его глаза сузились.

– Возможно, мадам, – сказал он, – в этом заключается наша ошибка.

– В чем ошибка?

– В фиктивности нашего брака. Нам следовали бы сделать его настоящим, несмотря на то что мы решили жить отдельно. Тогда не было бы этих нелепых споров, жена вы мне или не жена, должен я оплачивать ваши счета или нет, и вправе ли я требовать от моего брата, чтобы он оставил в покое. Вероятно, нам следовало бы завершить день нашей свадьбы брачной ночью.

С пылающими щеками Ева смотрела на него. Но вместо того чтобы воспользоваться этими драгоценными секундами и найти достойный ответ, чтобы выразить свое возмущение, она молчала, парализованная его словами: ей стало трудно дышать, грудь отяжелела, пульсирующая боль пронзила ее тело, колени ослабели.

– Это было бы не правильно, – сказала она. – Мы оба не хотели этого.

– Не правильно? Мы с вами – мужчина и женщина, – резко сказал он, – и несколько недель назад мы поженились. Мужчина и женщина, особенно если они женаты, ложатся в одну постель. Они удовлетворяют определенные потребности. У вас никогда не возникало такого желания?

Ева облизала губы и прерывисто вздохнула. Почему закрыты окна? В этой комнате нечем дышать.

Полковник издал какой-то раздраженный звук и решительным шагом направился к ней, огибая изножье кровати. Она прижалась к подоконнику и вцепилась в него обеими руками. Он встал перед ней, расставив ноги, и его большие руки потянулись к ее лицу, Ева закрыла глаза и почувствовала, как его губы прижались к ее губам так сильно, что причиняли ей боль. Но почти сразу же боль прошла, он раскрыл ее губы и проник в глубь ее рта. Ее тело откликнулось на его ласки, в нем пробуждалось желание.

Ее первой мыслью было ощущение того, что она нарушает верность, изменяет. Но кому? Полковник Бедвин был ее мужем. Она за ним замужем. И если не с ним и не теперь, то она никогда и ни с кем этого не испытает. Никогда! Эта мысль оправдывала ее бессилие перед охватившим ее возбуждением. Она положила руки на его невероятно широкие плечи. Даже сквозь мундир она чувствовала его твердые мускулы.

Ответив на его поцелуй таким же страстным поцелуем, она призналась себе, что тоже хочет его.

Их разгоряченные тела пылали. Он обхватил ее за талию, а другой рукой приподнял за бедра и прижал к себе так сильно, что она, едва дыша, ощущала силу его мускулистых бедер и его плоть. Она обняла его за шею, всем телом стремясь прижаться к нему крепче и теснее…

Когда он поднял голову и посмотрел на нее, на мгновение Ева вздрогнула, поняв, что происходит и с кем она. Его лицо с орлиным носом было таким же, как всегда, суровым. Возможно, ей следовало немного испугаться, почувствовать отвращение. Но ее возбуждение только возросло, особенно когда она заглянула в его глаза с тяжелыми веками и увидела в них ответную страсть.

– Мы осуществим наш так называемый брак, – сказал он, – на этой постели. Если вы не хотите, скажите об этом прямо сейчас. Я ни на чем не настаиваю.

Это не входило в их сделку. В то время им обоим казалось очень важным, чтобы брак был лишь номинальным и они расстались бы сразу после свадебной церемонии. Сейчас Ева не могла вспомнить почему. Она вспомнит потом, когда к ней вернется способность мыслить. Потом она возненавидит себя, если сейчас не остановится, если уступит своей похоти. Но почему? На это она не могла найти ответа. Они ведь были мужем и женой.

– Я согласна, – ответила Ева, с удивлением заметив, как хрипло звучит ее голос. Но она тут же жестом остановила Эйдана. – Но сначала я должна вам кое-что сказать.

Она почти не владела собой. Эйдан удивленно поднял брови.

– Я не девственница.

Он застыл на месте и пристально смотрел ей в глаза, пока она с ужасом осознавала то, что сказала.

Ей даже в кошмарном сне не могло привидеться, что ей ридется признаваться в этом ему.

– А, – тихо сказал он. – Вполне справедливо. Я тоже.

Время разума и рассудительности истекло.

Не отпуская ее, он одной рукой отбросил покрывала с постели. Расстегнув пуговки на ее накидке, он сбросил ее и, толкнув Еву на постель, стянул с нее туфли и чулки. Ева приподняла бедра, и он поднял подол ее платья, обнажив ее до пояса. Быстро сняв сапоги, сюртук и расстегнув панталоны, он всем телом опустился на нее.

Он был так тяжел, что Ева едва могла дышать. Он просунул под нее руки, приподнял и одним быстрым скользящим движением вошел в нее. У нее перехватило дыхание. Его плоть, большая и твердая, заполонила ее всю, почти вызывая боль. Почти.

Она обвила его шею руками, услыхала стон и поняла, что это стонет она сама.

Она слышала их общее хриплое, тяжелое дыхание, почувствовала, как они оба покрываются потом. Она ощущала его одеколон, мускусный и еще какой-то возбуждающий, резкий, не поддающийся определению запах.

Все ее чувства и желания сосредоточились на их слиянии, она задыхалась от неистового наслаждения. Жгучая страсть волнами прокатывалась по ее телу и становилась невыносимой. Ева вскрикнула, содрогаясь, словно что-то взорвалось у нее внутри. Но за этим последовала не боль, а только глубокий расслабляющий покой.

Эйдан издал звук, похожий на рычание, и всем своим весом придавил ее. Горячая струя разлилась в глубине ее тела.

Эйдан, не выпуская Еву из объятий, соскользнул с нее. Его тело было горячим, мокрым от пота. Они лежали лицом к лицу и смотрели друг другу в глаза. Смешно, но это был полковник Бедвин, подумала Ева и вспомнила, каким она впервые увидела его в гостиной Рингвуда – высоким, мощным, хмурым и страшным. Но она чувствовала себя слишком усталой, чтобы осознать, что произошло, или понять, почему это оказалось таким наслаждением. Еще никогда в жизни она так не уставала. Ее глаза медленно закрылись. Засыпая, Ева подумала, будет ли она жалеть о случившемся, когда проснется. И не пожалеет ли он. Конечно, они оба будут сожалеть. Но она подумает об этом позднее.

Наемные и частные экипажи непрерывно подъезжали и отъезжали от гостиницы. Пассажиры, постояльцы и слуги шумно и суетливо расхаживали по холлу. Кто-то все время кого-то звал, вместо того чтобы подойти поближе и поговорить. Весь этот веселый шум для Эйдана всегда был связан с Англией, он с тоской вспоминал о нем, находясь вдали от родных берегов.

Он обедал в столовой со своей женой. Окружавший их шум и гам позволял разговаривать без опасения быть подслушанными, но этого Эйдану было недостаточно. Они вели себя с вежливостью незнакомых людей. Их можно было бы принять за незнакомых, если особо не приглядываться. Он думал, что любому постороннему человеку, как и ему самому, взглянув на раскрасневшиеся щеки его жены, ее припухшие губы и его отяжелевшие веки, станет ясно, что они только что встали с постели после бурно проведенной ночи.

Он до сих пор не мог поверить в случившееся: в то, что они оба этого хотели.

– Как дети отнеслись к вашему отъезду? – спросил он. – Вы не побоялись их оставить?

– Не боялась, нет, – ответила она. – Мне не хотелось, это так. Я предполагала, что пробуду здесь несколько недель. Но с ними все в порядке, и о них хорошо заботятся. Не думаю, что они чувствуют себя беззащитными, как в прошлый раз. Тетушка так суетится вокруг них, она учит Бекки вязать. А няня и Тельма очень добры к ним. Их часто навещает преподобный Паддл, который завоевал их любовь.

Эйдана странным образом трогала привязанность Евы к маленьким сиротам, хотя они не имели к ней никакого отношения. Только когда они поженились, он понял, что дети были главным в ее жизни, и, если бы не они, она могла бы отнестись к его предложению по-иному.

– А ваша тетя здорова? – спросил он.

– Да, спасибо. Она пришла в восторг от моего решения поехать в Лондон. – Ева рассмеялась. – Ее даже не смутил герцог, который, когда я ее представила, все время смотрел на нее в лорнет, слушая ее валлийский говор.

– Почему же вы все-таки решили приехать? – снова спросил он. – Я знаю, Бьюкасл умеет быть очень убедительным, но я не считаю вас слабовольной.

Ева повертела ложку в руках.

– Он убедил меня, что вас осудят в обществе, если я не приеду.

– Мне наплевать на общество! – заметил Эйдаи.

– О нет. – Ева нахмурила брови. – Я поняла, что вы всегда поступаете так, как считаете правильным, даже если приходится чем-то жертвовать. Доказательство этому – наш брак. Долг для вас, мне кажется, важнее всего. Если в свете не правильно истолкуют то, что мы живем отдельно, и подумают, что вы вынуждены были жениться, а теперь стыдитесь меня и поэтому бессердечно держите меня в деревне, как в заточении, вас будут считать бесчестным человеком. Такие сплетни будут вам неприятны, хотя вы знаете, что в них нет и капли правды.

Возможно, она права, признался себе Эйдан.

– И поэтому вы приехали меня спасти. Сделать меня одним из ваших горемык, которых вы опекаете.

Ева взглянула на него, и следы прежнего гнева мелькнули в ее глазах.

– Я приехала сделать то, что сделали для меня вы. Когда вы посчитали важным, чтобы мои соседи видели нас вместе в любви, согласии и уважении друг к другу, вы остались в Рингвуде. И ради меня вытерпели всю скуку деревенского праздника. По нашему соглашению вы ничего мне не должны, и все же вы это сделали. И я приехала, чтобы сделать то же самое для вас.

– Но вам придется терпеть неудобства дольше чем один день, – возразил он.

– Я думаю, это займет несколько недель. Может быть, даже месяц. Я должна как следует подготовиться, как сказал герцог, с помощью вашей тети.

– Тети Рочестер?

– Да. – Она продолжала вертеть в руках ложку. – Я – не леди по рождению и только отчасти по воспитанию. Я выросла и прожила большую часть жизни в деревне, среди людей благородных по рождению, но совершенно незнатных. Я ничего не знаю о городской моде или о хороших манерах. Я абсолютно ничего не ведаю о светском обществе, о том, что требуется от жены наследника герцогского титула. Мне надо узнать, как вести себя и не опозориться на представлении королеве, не растеряться на балу в Бедвин-Хаусе, не совершить какой-нибудь ужасной оплошности. А еще я должна быть рядом с вами на торжествах в честь победы и вести себя, как подобает леди Эйдан Бедвин.

Ничего удивительного, что в ее голосе звучала горечь. Эйдану хотелось громко выругаться.

– И все это, полагаю, Вулф сказал вам напрямик?

– Мне он не нравится. Мне кажется, мое отношение к нему сильнее, чем неприязнь. Но я уважаю его за честность. Он сказал то, что думал. Он не говорит одно, подразумевая другое.

– О том, что произошло сегодня… – начал полковник. Она уставилась на ложку на столе и покачала головой. – Нам было нужно сделать это, закончить начатое, так сказать. Это ничего не значит. И едва ли стоит притворяться, что я не получила от этого удовольствия. Получила. И покончим с этим.

У Эйдана давно не было женщины, то есть до сегодняшнего дня. В последний раз это было еще в Испании, во время зимнего перехода через Пиренеи армии Веллингтона, и еще до знакомства с мисс Нэпп, которое перешло в отношения, дававшие ему надежду на будущее. Но он не мог притворяться, что жена нужна ему только для удовлетворения похоти. То, что произошло, как бы венчало начатое три недели назад. И очевидно, это конец всему.

– Ваша карета отправляется в семь утра, – напомнил он.

– Да. – Ева вытерла салфеткой губы и положила ее на стол рядом с тарелкой. – Мне надо пораньше лечь спать. Сегодня был длинный день.

– Позвольте мне проводить вас до дома. Я найму частный экипаж. В нем будет удобнее, чем в почтовом дилижансе, – сказал Эйдан.

Ева покачала головой.

Полковник в отчаянии посмотрел на нее. Как он может отпустить ее одну? Она приехала ради него, черт побери. И пропади пропадом проклятый Бьюкасл!

– Знаете, вам бы здесь не понравилось, – продолжал он. – Жизнь в Бедвин-Хаусе, светские развлечения и все такое..

– Я и не предполагала, что понравится, – ответила она. – Я приехала не ради развлечений.

– Вы бы не выдержали. Бьюкасл, тетя Рочестер, да еще Фрея с Аллином. Это невозможно. Вы никогда бы не смирились с их требованиями.

– Невозможно? – Она посмотрела на него, сдвинув брови. – Никогда?

– Я прошу прощения за все неудобства, которые вам причинили сегодня, и за тяжелую завтрашнюю поездку. Но вы будете намного счастливее дома, в Рингвуде. Вы бы никогда не смогли научиться всему, что необходимо уметь здесь, за такое короткое время.

– Не смогла бы?

Спокойный тон вопроса насторожил его.

– Во всяком случае, не настолько, чтобы удовлетворить Бьюкасла. Или тетю Рочестер. Они невероятно высоко задирают нос.

– А вы нет, полковник? Он слегка наклонился к ней:

– По-моему, мы оба уже давно поняли, что принадлежим к разным мирам. Не важно, что одного считают выше другого. Они просто разные. Бьюкасл совершил ошибку, убедив вас приехать. Вы бы чувствовали себя здесь несчастной, если бы остались. То, что так естественно воспринимается мною, Бьюкаслом, моей сестрой, вам будет недоступно. Это не…

Но его больше не слушали. Ева ногой оттолкнула стул и встала. Он тоже поднялся, с удивлением глядя на нее.

– Вызовите наемный экипаж, полковник Бедвин, – сказала она. – Я возвращаюсь в Бедвин-Хаус, немедленно. Нельзя терять времени. Мне надо подготовиться к представлению королеве, затем к балу и множеству других светских мероприятий, включая торжественный обед в Карлтон-Хаусе.

Полковник не сводил с Евы глаз. Хотя она говорила спокойно, сохраняя невозмутимый вид и не привлекая к себе нежелательного внимания других обедавших, он видел, что Ева с трудом сдерживает гнев.

– Не думаю, что вы поступаете разумно, мадам, – сказал он.

– Тогда, – она упрямо и явно угрожающе вздернула подбородок, – тогда вам придется воспользоваться вашим правом мужа, полковник, и приказать мне вернуться домой. Пожалуйста, приказывайте, а я с удовольствием открыто откажу вам. Так вы найдете кэб или мне сделать это самой?

Черт побери, это началось три недели назад, и кончится ли когда-нибудь? Эйдан, не говоря ни слова, вышел, мысленно отвечая на свой вопрос. Нет, не кончится. Пока они живы.

Он предположил, что Ева пошла наверх за своим саквояжем, пока он ходит за кэбом. Но не оглянулся, чтобы убедиться в этом.