Глава 23
Калли разбудил шелест газетных страниц.
Она открыла глаза и, не сразу сориентировавшись в сумеречном сером свете, обычном для этого предрассветного часа, вновь закрыла.
Огонь в камине давно уже погас, и девушка свернулась клубочком и придвинулась ближе к источнику тепла рядом с ней, прижимаясь всем телом к гладкой теплой коже... и только тут осознала, от кого же исходит это тепло.
Она широко раскрыла глаза и наткнулась на веселый взгляд Ралстона.
— Доброе утро, императрица.
Еще не окончательно проснувшись, Калли скорее ощутила, чем услышала слова, гулко прокатившиеся в его груди, и покраснела. Ведь не каждый день просыпаешься в постели рядом с мужчиной. Отстранившись от него в отчаянной попытке принять надлежащий леди вид, Калли ответила:
— Доброе утро. А который час?
— Почти пять, — ответил Гейбриел, и его рука ловко нырнула под нее и вернула в прежнее положение, прижав к теплому, мускулистому и абсолютно обнаженному телу. — Слишком рано, чтобы подниматься с постели.
— Нас застанут, — шепотом произнесла она.
— Гм-гм, — пробормотал Ралстон, уткнувшись ей в шею, затем отстранился от нее. — Мне просто невозможно оторваться от тебя, такой теплой, нежной и соблазнительной, но я буду утешаться тем, что очень скоро мне этого больше делать не придется.
Калли наблюдала, как он одевается, любуясь его великолепной фигурой; затем он наклонился над ней и запечатлел восхитительный прощальный поцелуй.
— Ты будешь на балу у Чилтонов сегодня вечером?
— Я собиралась пойти.
— Замечательно. Там и встретимся. Оставь за мной один вальс. — Гейбриел вновь поцеловал ее, смакуя ее аромат. — Оставь мне все вальсы.
Калли улыбнулась:
— Это наверняка наделает шуму, сэр.
— Несомненно, но я полагаю, наша репутация это стерпит. — Ралстон подмигнул ей. — К этому времени у меня на руках уже будет специальная лицензия. Как ты посмотришь на то, чтобы пожениться сегодня вечером на балу у Чилтонов и покончить со всем этим?
В груди у нее разлилось тепло.
— Думаю, некоторых представителей высшего света это весьма огорчит.
— Им придется это пережить, — ответил Гейбриел и страстно поцеловал ее. Он ушел, оставив Калли ошеломленной, измученной и счастливой.
Девушка почти мгновенно заснула, но и во сне не расставалась с возлюбленным, наслаждаясь картинами их совместной будущей жизни.
— О, Калли! Маркиз!
Калли широко раскрыла глаза, услышав восклицание своей матушки, и в надежде на поддержку посмотрела на своих брата и сестру, сидевших в экипаже напротив. И сразу же поняла, что надеяться ей не на что. Марианна глуповато улыбалась, очевидно, обрадованная тем, что в этот вечер разговоры о ее предстоящей свадьбе уже не будут главной темой Обсуждений и пересудов. А у Бенедикта был такой вид, словно он всерьез подумывал, чтобы выпрыгнуть из экипажа на ходу, лишь бы не слышать возбужденного щебетанья матушки.
— Я не могу поверить, что ты окрутила маркиза, Калли! Тем более Ралстона! А ты, Бенедикт! — переключила внимание на сына графиня. — Поверить не могу, что ты так долго скрывал от меня планы Ралстона!
— Ну ведь и Калли, и Ралстон держали свои планы в секрете, мама.
Герцогиня вновь разразилась оживленным щебетаньем, а Бенедикт поднял бровь и, беззвучно шевеля губами, произнес: «От нас всех».
Калли не сдержалась и слегка взмахнула ножкой в башмачке.
— Ох! — воскликнул Бенедикт и нагнулся, потирая ушибленную голень.
— О, извини, Бенни, — мило произнесла Калли. — Должно быть, все дело в моих нервах.
Бенедикт прищурился, а матушка проговорила:
— Конечно же, ты нервничаешь, дорогая! Подумать только! Наша Калли! Обручена! С Ралстоном!
— Мама, только, прошу тебя, не делай из этой новости представление сегодня вечером: не стоит сообщать о моей помолвке всем и каждому, хорошо? — взмолилась Калли. — Мне бы не хотелось смущать Ралстона.
Бенедикт и Марианна дружно рассмеялись при предположении о том, что графиня способна проявить подобную тактичность.
— Поздновато говорить об этом, тебе не кажется, Калли? — поддразнил ее Бенедикт, выходя из остановившегося экипажа и помогая спуститься своей матушке и сестрам.
Прежде чем выйти из экипажа, графиня утешающим жестом положила руку на колено Калли.
— Чепуха, Калли. Ралстон давно вращается в свете и знает, как это бывает. Он поймет радость матери.
Матушка вышла из экипажа, а Калли простонала:
— Мне следовало уговорить Ралстона на побег.
Марианна широко улыбнулась:
— Теперь ты представляешь, каково приходится мне.
Она подмигнула сестре и последовала за матерью.
Когда Калли вышла из экипажа, ее матушка уже поднималась по парадной лестнице Чилтон-Хауса, радостно сообщая свою новость всем, кто готов был ее выслушать, и у Калли возникло нехорошее предчувствие, что этот вечер станет одним из самых ужасных в ее жизни. Она посмотрела на брата и сестру и сказала скорее утвердительно, чем вопросительно:
— На вашу помощь рассчитывать не приходится.
В ответ они улыбнулись, не в силах скрыть охватившего их веселья.
— Может, тебе следует попытаться найти Ралстона, Калли? Прежде чем матушка начнет испытывать на нем свои чары? — услужливо подсказала Марианна.
— Это называется чарами? — Калли повернулась, наблюдая, как их мать — в пышном наряде ярко-зеленого цвета, дополненном огромным головным убором, отделанным кружевами и страусиными перьями, — возбужденно рассказывает что-то леди Лавуэлл, самой известной сплетнице света, интимно постукивая веером по ее руке.
— О Господи, — выдохнула Калли.
— Я и сам пытался молиться, — сказал Бенедикт добродушно, — но это не действует. Полагаю, она заключила сделку с Создателем.
— Или с кем-то другим, — возразила Калли и, поправив шаль, последовала за матушкой, провожаемая смехом брата и сестры.
Войдя в зал, Калли безуспешно пыталась отыскать Ралстона в толпе гостей. Она стояла, стараясь сохранять невозмутимый вид, медленно поворачиваясь из стороны в сторону, выискивая его взглядом. Однако ее небольшой рост делал эту задачу довольно сложной, и, вздохнув, она по привычке направилась к «скамье старых дев».
Калли едва успела обогнуть угол зала и увидеть мисс Элоизу и тетушку Беатрис, как у нее за плечом тихо раздался низкий знакомый голос:
— И куда же вы направились, императрица?
Возбуждение пронзило ее, и Калли обернулась к Ралстону, не в силах скрыть удовольствие от того, что он сумел отыскать ее в этой толчее.
Как только она оказалась с ним лицом к лицу, — таким высоким, широкоплечим, красивым, безупречно одетым, с накрахмаленным галстуком, — ее мгновенно охватила робость. Интересно, что говорят жениху, которого последний раз ты видела утром в своей спальне, когда он перед рассветом тайком выскальзывал из твоего дома?
Маркиз надменно поднял бровь, словно читая ее мысли. Раздались первые звуки вальса, и Ралстон взял ее руку в свою.
— Мне бы очень хотелось станцевать первый вальс со своей невестой, — как ни в чем не бывало произнес он.
— О... — только и смогла она произнести.
Несколько мгновений они двигались молча, затем Ралстон спросил:
— Итак, куда же ты направлялась?
Калли покачала головой, не отрывая взгляда от его галстука.
— Никуда.
Он слегка отстранился, наклонил голову и посмотрел на нее.
— Калли, — произнес он таким тоном, перед которым — в этом она была абсолютно уверена — не смогла бы устоять ни одна женщина. — Куда ты направлялась?
— На «скамью старых дев», — выпалила она и тотчас пожалела о своих словах.
Ралстон моргнул, бросил взгляд на пожилых дам в нескольких футах от них, потом вновь посмотрел на Калли. Губы его слегка искривились в усмешке.
— Зачем?
У нее запылали щеки.
— Я... я не знаю.
— Ты теперь не старая дева, а красавица, — прошептал он ей на ухо.
— Не называй меня так.
Калли окинула быстрым взглядом окружающих — а вдруг кто-то смотрит на них и услышит их разговор? Казалось, что на них смотрят абсолютно все. Матушка не теряла времени даром.
Он быстро развернул ее к себе, вновь завладевая ее вниманием.
— Но ведь это правда, — запротестовал он с притворно невинным видом. — Скоро ты станешь маркизой Ралстон. Я не хочу сказать, что тебе не следует общаться с мисс Элоизой и Беатрис, — поддразнил он. — Я просто напоминаю, что тебе следует переименовать то место, где происходит ваше общение.
Калли не смогла сдержать улыбки.
— Я предпочла бы вальсировать с вами, милорд, нежели сидеть с ними.
Слова вырвались у нее, и Калли подумала, не слишком ли она торопит события... не слишком ли давит на него. Ведь Ралстон никогда не любил высший свет, и нет никакой причины, чтобы теперь он начал исправно посещать званые вечера. Она рискнула заглянуть в его понимающие веселые глаза.
— Я и сам предпочитаю именно это, миледи.
Калли мысленно вновь и вновь проигрывала эти слова, в то время как он кружил ее по залу, и согревалась мыслью о том, что будет часто танцевать с ним, когда они поженятся. Краешком глаза Калли заметила Джулиану, которая наблюдала за ними с широкой улыбкой на лице. Калли повернулась к Ралстону и заметила:
— Ты рассказал о нас брату и сестре.
— Я подумал, пусть лучше они узнают об этом от меня, чем от твоей матушки.
Калли поморщилась при этих словах.
— Мне очень жаль, Гейбриел: я пыталась убавить ее пыл.
Ралстон рассмеялся в ответ.
— Ты сама знаешь, что это бесполезно, так что и пытаться не стоило. Пусть порадуется.
— Ты не сможешь долго этого выносить, — предупредила Калли.
— Что ж, думаю, стоит наслаждаться моим великодушием сейчас, пока оно не иссякло.
Он покружил ее и остановился, когда музыка умолкла; они направились к Джулиане, которая бросилась в объятия Калли с тихим визгом. Калли рассмеялась, но не могла не поддаться праздничной атмосфере вечера и возбуждению, которое охватывало ее при мысли о предстоящем замужестве. Их оживленный разговор вскоре был прерван: началась кадриль. К ним подошел Ник. Низко поклонившись, он пригласил Калли на танец. Та с радостью приняла приглашение своего будущего деверя, и они присоединились к другим парам. После кадрили ее тотчас пригласили на сельский танец, на вторую кадриль, на менуэт. И так она танцевала каждый танец без перерыва в течение первого часа. И чудесно проводила время.
Прогуливаясь по залу с лордом Уэстоном, приятным молодым человеком, который должен был унаследовать титул герцога, Калли изумлялась странному повороту событий: от «скамьи старых дев» до первой красавицы бала, и все это благодаря предложению руки и сердца.
Она замедлила шаг.
Ралстон.
И тут, словно она вызвала его силой своей мысли, он оказался рядом и, взяв ее под локоток, повел к выходу из зала.
— Ты хорошо проводишь время? — поинтересовался он с совершенно невинным видом и повел ее из душного зала на маленький балкон.
Калли посмотрела на звездное небо.
— Танцевать каждый танец, — тихо произнесла она. — Ралстон, я никогда так много не танцевала в своей жизни, как этим вечером.
— Мне не доставило удовольствия наблюдать, как ты танцуешь с другими мужчинами. Я бы предпочел вообще не посещать этот бал, чтобы не стоять в очереди, дожидаясь возможности коснуться тебя неприличным образом.
Калли возмущенно охнула.
— Мои партнеры не касались меня неприличным образом!
— Тебе придется привыкнуть полагаться на мое суждение в подобных вопросах. — Гейбриел придвинулся ближе, так что между ними оставалось не более нескольких дюймов. Он убрал с ее лица выбившийся завиток. — Они вели себя неприлично. Особенно Уэстон.
Тут она рассмеялась.
— Лорд Уэстон без ума от своей жены.
Леди Уэстон считалась одной из самых красивых женщин Лондона.
— Она блекнет в сравнении с тобой, — с гордостью произнес Гейбриел, и эти слова прозвучали для нее прекрасной музыкой. Калли зарделась.
Ралстон взял ее за подбородок, и Калли не смогла найти слов.
— Правда?
— В самом деле. — Он слегка коснулся ее губ, поддразнивая, а затем страстно поцеловал, отчего у нее ослабели колени. Калли вздохнула, испытывая отчаянное желание оказаться не здесь — в другом месте, где они могли бы насладиться друг другом. Она прижалась к нему теснее, желая полнее ощутить его тепло, и внутри ее стал разгораться жар; Ралстон издал низкий горловой стон.
— Мне следовало догадаться, что ты затаишься с ней в укромном уголке, Ралстон. Закрепляешь свою победу?
Калли мгновенно отпрянула, услышав эти слова, которые раздались со стороны балконной двери. Она не видела говорившего, но от ненависти, прозвучавшей в его голосе, по ее спине пробежал холодок.
Ралстон напрягся и развернулся лицом к барону, пытаясь прикрыть собой Калли.
— Оксфорд, — произнес он, и в его тоне прозвучало предупреждение.
— Я услышал новость о вашем скором бракосочетании, — произнес Оксфорд. Калли выступила вперед из-за своего укрытия и взглянула в лицо барону. — Признаюсь, был весьма удивлен, узнав, что ты проявил такой интерес к леди Кальпурнии, Ралстон.
— На твоем месте я бы хорошенько подумал, прежде чем сказать еще хоть одно слово, Оксфорд, — процедил Ралстон сквозь зубы.
— С чего бы это? — Калли заметила, что при этом барон слегка покачнулся. — Мне терять нечего. Я ведь проиграл, не так ли?
Их странный разговор был прерван появлением Марианны и Бенедикта.
— Калли, — задыхаясь, произнесла Марианна, — тебе следует пойти со мной.
Калли широко раскрыла глаза.
— Почему? Что случилось?
Марианна смерила Ралстона уничтожающим надменным взглядом.
— К счастью, пока ничего. — Повернувшись к сестре, она повторила: — Ты должна пойти со мной. Сейчас же.
Калли покачала головой и отступила назад, ощутив близость Ралстона. Она отметила самодовольную ухмылку Оксфорда, умоляющий взгляд Марианны, невозмутимый взгляд Бенедикта и повернулась к Ралстону.
— Гейбриел, — обратилась она к нему, и в одном этом слове смешались смятение и неуверенность.
— Калли, иди с Марианной, — вмешался Бенедикт.
Калли повернулась к своему брату.
— Нет. Я не уйду, пока кто-нибудь не объяснит мне, что происходит. — Она перевела взгляд на сестру. — Мари?
Марианна вздохнула:
— Говорят, будто Оксфорд и Ралстон заключили относительно тебя пари.
Эта идея была настолько нелепой, что Калли рассмеялась.
— Что за пари?
— Ралстон поспорил с Оксфордом, что тот не сумеет добиться твоей руки. — Бенедикт не отрывал от Ралстона взгляда, в котором читалось едва сдерживаемое отвращение. — А когда понял, что Оксфорд близок к своей цели, то решил сам заполучить тебя.
— Говорят, что ты была скомпрометирована, Калли, и именно поэтому Ралстон... — Марианна умолкла.
Калли снова рассмеялась.
— Как драматично! Ты можешь представить?
Она, улыбаясь, посмотрела на Ралстона, ожидая, что вся эта ситуация его тоже позабавит, но, увидев его напряженное, застывшее лицо, все поняла.
Калли в растерянности перевела взгляд на самодовольно улыбавшегося Оксфорда.
— Глупышка! Ты думала, что он действительно любит тебя? — произнес барон с насмешливой жалостью.
— Замолчи, Оксфорд, — ледяным тоном произнес Ралстон.
Калли повернулась к нему.
— Ты заключил пари? Относительно меня?
— Так оно и есть, — хвастливым тоном подтвердил Оксфорд, словно ему доставляло удовольствие присутствовать при этой отвратительной сцене, должной навсегда изменить ее жизнь. — Он поспорил, что ты не выйдешь за меня. А когда все стало складываться в мою пользу, он удвоил ставки и сам стал ухаживать за тобой, чтобы выиграть наверняка. Подозреваю, он также рассчитывал, что родство с вашим семейством гарантирует его сестре место в обществе.
Калли не сводила взгляда с Ралстона.
— Это правда? Ты заключил на меня пари?
Мгновение Ралстон пытался найти подходящий ответ. И в этот момент Калли все поняла.
Ралстон сделал шаг к ней, и она отпрянула, а Марианна успокаивающим жестом коснулась ее руки. Он произнес почти с отчаянием:
— Все было не так.
— Сколько?
— Калли, — шепотом произнесла Марианна, пытаясь избежать сцены, но Калли подняла руку, призывая ее молчать.
— Сколько, милорд?
Маркиз отвел глаза.
— Две тысячи фунтов.
У Калли было ощущение, словно ее ударили.
— Когда? — еле слышно произнесла она.
— Калли...
— Когда? — повторила она громче.
— В день, когда состоялся бал в честь помолвки твоей сестры.
У Калли вытянулось лицо.
— В тот день, когда ты пригласил меня танцевать.
Он широко раскрыл глаза, сопоставляя время событий.
— Калли...
— Нет. — Она покачала головой. — А когда ты удвоил ставку?
Ралстон не ответил, и она повернулась к Оксфорду.
— Когда он ее удвоил?
После некоторого колебания Оксфорд ответил:
— Во вторник.
В то утро, когда он сделал предложение. Еще совсем недавно он думал о ней как о предмете пари.
— Я должна была понять, — прошептала Калли, и голос ее прозвучал так грустно, так надрывно, что Ралстон думал, что его сердце разобьется вдребезги. — Я должна была понять, что на самом деле ты не... ты не мог...
Калли умолкла. Слезы душили ее. Она подняла на него свои огромные карие глаза и сказала:
— Я бы в любом случае помогла тебе с Джулианой. И сделала бы все, о чем бы ты меня ни попросил.
Мысль о ее давней непоколебимой преданности переполнила ее, и одинокая слеза скатилась по щеке девушки. Калли с раздражением отерла ее. Она едва слышала веселые звуки музыки, доносившиеся из зала, — так сильно стучала кровь в ее ушах. И волна знакомой неуверенности обрушилась на нее.
Она была очень, очень глупа.
Сколько раз она говорила себе, что Ралстон не для нее? Что у нее слишком заурядная внешность, она слишком пухленькая, слишком неопытная и неинтересная, чтобы пробудить в нем интерес? Сколько раз ее предупреждали? И все же она позволила себе поверить, что мечты могут стать реальностью. Что мир вдруг повернулся вокруг своей оси и Ралстон влюбился в нее. А он всего лишь... заключил пари на ее будущее. Играл ее чувствами и любовью, словно она была безделушкой, которой можно попользоваться и выбросить за ненадобностью.
Именно такой она сейчас ощущала себя.
Оказалось, очень легко поверить, что она значила для него так мало. Так соблазнительно было вернуться обратно в комфортную безликую невидимость, оставаясь неприметной девушкой у стенки, которую мало кто замечает.
И это было больнее всего.
Калли расправила плечи и произнесла абсолютно безучастным голосом:
— Вы действительно выиграли, милорд, поскольку я не только не выхожу замуж за Оксфорда, но также не выхожу замуж и за вас. Я разрываю помолвку. Вы вольны вернуться к распутной жизни, потакая своим желаниям и слабостям.
Ралстон открыл рот, чтобы ответить, чтобы задержать ее, чтобы все объяснить, но она не дала ему этой возможности.
— Я прошу вас держаться от меня как можно дальше.
И ушла, проследовав мимо Бенедикта и Оксфорда в бальный зал; Марианна поспешила за ней.
Ралстон метнулся было за Калли, его раздирали два одинаково сильных чувства — неуверенность и гордость за ее вновь обретенную силу, ее стойкую непоколебимость и нежелание идти на компромисс ради своих желаний. Ему хотелось заключить ее в объятия и рассказать всю правду.
— Оставь ее.
Эти слова жестко и неприязненно произнес граф Аллендейл, вставший между Ралстоном и входом в зал, как только Калли исчезла из виду.
— Это пари ничего не значит. Мне не нужны деньги, Аллендейл. Ты ведь это знаешь.
— Я знаю. И не понимаю, какого черта ты продолжал эту нелепую игру. — Аллендейл оставался неподвижным, бросая вызов Ралстону и решительно преграждая ему путь. — Тем не менее, маркиз, вы причинили ей боль. И если вы осмелитесь вновь подойти к ней, я дух из вас вышибу. Нам и так придется непросто после расторжения этой помолвки.
— Помолка не расторгнута. — Голос Ралстона был стальным.
— Да брось ты, Ралстон. Она этого не стоит, — грубо вмешался в разговор Оксфорд.
Ралстон повернулся, посмотрел на самодовольно улыбавшегося франта, который только что разрушил самое лучшее, что было в его жизни, и переспросил:
— Что ты сказал?
— Я сказал, что она этого не стоит, — повторил Оксфорд, не замечая, как посуровело лицо Ралстона, как напряглись его мускулы. — Конечно, самое лучшее в старых девах то, что они всегда готовы к ухаживаниям. Но ты же не станешь утверждать, что тебя и в самом деле могла заинтересовать такая заурядная и непривлекательная особа, как эта. Хотя она, пожалуй, горела желанием задрать для тебя свои юбки... и, подозреваю, это было что-то.
Ярость, горячая и стремительная, охватила Ралстона при этих словах, таких унизительных и отвратительных, оскорбляющих женщину, которую он собирался сделать своей женой. А в том, что Калли станет его женой, у него не было абсолютно никаких сомнений. Не важно, пьяный он или трезвый, но Оксфорд заплатит за свои слова.
Ралстон схватил барона за отвороты сюртука и ударил о каменную стену, ограждавшую одну сторону балкона. От сильного удара у барона перехватило дыхание, и он, задыхаясь, опустился на пол, хватаясь за грудь.
Ралстон сверху вниз посмотрел на жалкое создание у его ног и сказал:
— Ты только что поставил под сомнение честь моей будущей маркизы. Выбери себе секундантов. Встретимся на рассвете.
Оставив бессвязно лопочущего Оксфорда на полу, Ралстон развернулся на каблуках и уверенно посмотрел в лицо Бенедикту.
— Когда я с ним разберусь, я приду за твоей сестрой. И если ты собираешься не подпускать меня к ней, то тебе стоит обзавестись целой армией.