Глава 17
В девять часов вечера того же дня Калли ходила взад- вперед по спальне, считая часы до того момента, когда, прокравшись по черной лестнице, начнет свое следующее приключение. С момента расставания с Ралстоном нервы Калли были напряжены до предела.
После эпизода за ширмой посещение выставки превратилось в тягостное мероприятие. Оксфорд постоянно говорил о себе, делал какие-то странные намеки, Марианна и Ривинггон видели только друг друга, и даже потрясающий «Иерусалим» не исправил положения.
Впрочем, дома развлечений было еще меньше, чем на выставке. Сразу по возвращении Калли закрылась в своей спальне и, сославшись на сильную головную боль, с разрешения матушки отказалась от намеченного ранее посещения бала у Кавендишей. Теперь она металась по комнате, потихоньку сходя с ума от не отпускавшего напряжения.
Через некоторое время Калли подбежала к окну, чтобы услышать звяканье подков и скрип колес, свидетельствующие об отъезде Аллендейлов на бал. Когда звуки экипажа затихли вдали, девушка потянулась к ленте колокольчика и вызвала Анну.
Ей многое предстояло сделать до прибытия Ралстона.
За десять минут до условленной встречи Калли незаметно проскользнула по темному саду к воротам в дальней стене и, отодвинув тяжелый засов, осторожно приоткрыла калитку. Пронзительно скрипнули петли, и девушка пробормотала раздраженно:
— Проклятие! Похоже, в этом доме сто лет не смазывали петли.
Калли настолько была поглощена происходящим, что не услышала, как подошел Ралстон.
Он внимательно осмотрел ее костюм и, хотя в темноте мало что удалось разглядеть, увидел темный фрак, светлый жилет и рубашку с таким же светлым галстуком. Ее волосы были убраны под невысокий сельский цилиндр, а довершал наряд короткий плащ, — в общем, костюм вполне подходил для посещения любого закрытого клуба. Похоже, ее служанка уже наловчилась переодевать свою госпожу в мужской наряд. Театрально крутанув тростью, Калли спросила низким голосом:
— Ну что, милорд? Как я вам?
— Думаю, несмотря на довольно субтильное телосложение, вам удастся обвести всех вокруг пальца, но лишь при условии, что освещение в клубе будет таким же, как здесь. То есть его не будет вовсе. — Губы Ралстона сжались в тонкую полоску, он покачал головой. — Надо быть полным идиотом, чтобы не понять, что вы женщина. Мы обречены на провал.
Натягивая перчатки, Гейбриел направился к своему экипажу, который оставил на подъездной дорожке к Аллендейл-Хаусу. Следуя за ним, Калли заметила:
— Но ведь в фехтовальном клубе вы далеко не сразу поняли, что перед вами женщина.
Ралстон лишь фыркнул в ответ.
— Я давно заметила, что люди видят только то, что ожидают увидеть, милорд, а не то, что есть на самом деле.
Ралстон распахнул дверцу экипажа и помог ей подняться в черное нутро кареты. Калли подвинулась, освобождая место, и услышала, как Ралстон пробормотал, закрывая дверцу:
— Господи, что я делаю!
Усевшись, он стукнул тростью в потолок, приказывая кучеру трогать.
Поездка была недолгой, и когда экипаж прибыл на место, Калли прильнула к маленькому окошку, стараясь рассмотреть улицу. Протянув руку, Ралстон откуда-то сверху достал длинный, похожий на балахон плащ и подал ей:
— Вот, накинь.
— Но я...
— Это не обсуждается, — оборвал он ее резко. — На кону стоит мое членство в клубе.
— Не говоря уж о моей репутации, — пробормотала она себе под нос.
Он бросил на нее твердый взгляд.
— Да. Но сегодня меня больше волнует мой клуб. Надень плащ, подними воротник, опусти голову. Держись рядом со мной. Ни на кого не смотри. И, ради Бога, не говори этим нелепым голосом, который, как тебе кажется, похож на мужской.
— Но я...
— Калли, я обещал, что проведу тебя в «Брукс», но не обещал, что сделаю это по твоим правилам.
Ралстон распахнул дверцу, чинно вышел из экипажа и направился к двери клуба, даже не взглянув на Калли. Короткое мгновение она ждала, что он, как джентльмен, поможет ей спуститься по хлипким ступенькам, но быстро опомнилась и, выскочив из кареты, громко захлопнула за собой дверцу.
Ралстон и несколько запоздалых прохожих обернулись на шум. Калли на секунду замерла от страха, но переборола себя и, стараясь не запутаться в полах накидки, подошла к маркизу, который, сдвинув брови, недовольно смотрел на нее.
«Ты готова?» — спрашивал его взгляд.
Она опустила голову, пряча лицо в просторный воротник плаща, и кивнула так, что проклятый цилиндр тут же сполз на нос. Скрипнув зубами, Ралстон развернулся и потянул на себя массивную бронзовую ручку двери. Широко распахнув тяжелую створку, он ступил внутрь, и Калли мышкой прошмыгнула следом.
Первое, что подумала Калли, едва переступила порог клуба, была мысль о том, что «Брукс» великолепен. Она не знала, что ожидала увидеть, но уж точно не это: широкий мраморный холл, позолота и портреты почетных членов клуба на стенах.
В клубе царило оживление. Джентльмены, завидев Ралстона, приветствовали маркиза короткими поклонами, кивками, а то и простым взмахом руки, равнодушно оглядывая невысокого юношу в длинном плаще. Калли заглядывала в открытые двери комнат, некоторые из них были большими и хорошо освещенными. Там джентльмены играли в бильярд, карты или просто разговаривали. Были и другие, напоминающие приватные апартаменты, где небольшие группки джентльменов, вальяжно расположившись в удобных креслах, пили портвейн и курили.
По мере того как Ралстон вел ее вглубь по лабиринту коридоров, количество открытых дверей уменьшалось и сами коридоры становились темнее и тише. Когда они проходили мимо одной из комнат, Калли заметила, что дверь ее чуть приоткрыта и сквозь щель сочится теплый золотистый свет свечей. Она отчетливо расслышала женский смех, донесшийся из глубины комнаты, и замерла, не в силах удержаться, чтобы не заглянуть в щелку.
От увиденной сцены дыхание у Калли перехватило. В больших кожаных креслах, расставленных по кругу, сидели трое мужчин в маскарадных масках. Взгляды всех троих были прикованы к высокой, с пышными формами женщине, стоявшей в центре круга; роскошная грива ее волос цвета черного дерева волнами спадала на спину. Женщина была потрясающей: высокие скулы, гладкая кожа, идеально подведенные глаза и сочные губы, изогнутые в порочной, понимающей улыбке. Калли, затаив дыхание, не отрывала взгляда от разыгрывающейся перед ней сценой.
На куртизанке было платье из муслина сапфирового цвета, с таким плотно облегающим лифом, что становилось ясно: эта одежда не предназначена для появления на публике. Низкое декольте почти полностью открывало ее грудь, которая едва не выскользнула наружу, когда женщина наклонилась над одним из сидевших Мужчин.
Калли прикусила губу, когда мужчина в маске поднял руку и погладил грудь женщины, его взгляд жадно шарил по роскошным прелестям куртизанки. Она рассмеялась низким грудным голосом и накрыла его руку своей ладонью, побуждая джентльмена к более решительным действиям. Он с видимым удовольствием подчинился, и в этот момент второй мужчина, очевидно, возбужденный происходящим, протянул руку и начал неторопливо поднимать подол платья, обнажая сначала длинные ноги, а потом и круглые лунообразные ягодицы. Калли лишь судорожно вздохнула, даже не пытаясь разобраться в нахлынувших на нее чувствах.
Ее вздох перешел в тихий писк, когда Ралстон, крепко схватив за руку бесцеремонно поволок ее по коридору.
Именно поэтому женщинам запрещается посещать мужские клубы! — тихо прорычал он.
— Похоже, этот приватный кабинет как раз и предназначен для женщин, — язвительно возразила она.
Маркиз молча распахнул одну из дверей и почти втолкнул Калли внутрь. Тихо щелкнул замок, и сердечко Калли забилось чуть быстрее. Она обернулась и посмотрела в глаза Ралстону, который стоял, прижавшись спиной к двери.
Калли, стянув перчатки и повесив плащ на резную вешалку, повернулась к Гейбриелу и перехватила его пристальный взгляд.
— Вы ведь больше на меня не сердитесь? Мы проникли сюда, и никто ничего не заметил.
Ралстон долго и внимательно осматривал ее наряд, затем покачал головой:
— Просто не могу поверить, что ни один из членов клуба не заметил, что ты похожа на мужчину не больше, чем на жирафа.
Уголок рта Калли смешливо дрогнул.
— Думаю, они бы заметили, если бы я была жирафом. — Она оглядела себя сверху донизу, и неожиданно тон ее стал менее уверенным: — Я понимаю, что у меня... гм... формы, но думала, что скрыла их...
Когда он заговорил, голос его звучал низко и мрачно.
— Калли, мужчина должен быть слепым, чтобы не заметить вашей фигуры в этом наряде. Ни у одного из известных мне мужчин нет таких прелестных...
— Достаточно, милорд, — чопорно прервала его Калли, словно не она стояла в мужском наряде в клубе для джентльменов, рядом с одним из самых известных волокит Лондона. — Уже поздно. Я бы предпочла начать учиться играть в карты прямо сейчас, если вы не возражаете.
Маркиз слегка ухмыльнулся и подвинул ей стул, знаком показав, что она должна сесть за карточный стол. Калли заняла предложенное место, остро ощущая его близость. Усевшись напротив, Ралстон взял лежавшую на столе колоду карт и сказал:
— Думаю, следует начать с чего-нибудь простого — например, с игры в «двадцать одно».
В течение следующих нескольких минут он объяснял правила игры, помогая Калли понять тактику, которая позволила бы ей набрать сумму очков, максимально приближенную к двадцати одному. Они сыграли пару конов, в которых Ралстон позволил ей выиграть, но в третьей и четвертой игре быстро вернул проигранное. В пятой игре Калли, у которой на руках оказалось двадцать очков, безудержно повышала ставки, но когда они выложили карты на стол, у Ралстона оказалось двадцать одно. Расстроенная очередным проигрышем, Калли выпалила:
— Вы сжульничали!
Он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами, изображая возмущение.
— Прошу прощения, но если бы вы были мужчиной, я бы вызвал вас на дуэль.
— Это было бы чрезвычайно удачно, если бы вы вызвали меня. Мне как раз очень хочется поучаствовать в дуэли.
На мгновение Гейбриел замер, потом качнул головой, признавая свою капитуляцию.
— Не сомневаюсь, что у вас это получится. Калли, скажите, в вашем списке есть хоть что-то, что не шокировало бы меня?
Она невозмутимо взглянула на свои карты, затем сказала:
— Думаю, нет, милорд.
Что ж, принимая во внимание, что моя роль теперь заключается в том, чтобы помогать вам реализовывать пункты вашего списка, я должен спросить: как вам нравится этот конкретный пункт?
Она сморщила носик, обдумывая вопрос.
Клуб совершенно замечательный. Уверена, что никогда бы не смогла испытать ничего подобного, если бы не вы, милорд.
— Гейбриел, — поправил он.
— Гейбриел, — повторила она. — Но должна сказать, что относительно карточной игры не все так замечательно. Конечно, это прекрасное времяпрепровождение, но я все же не могу понять, что же настолько захватывающего в этом процессе, что многие в результате оказываются в долговой тюрьме.
Он откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Калли.
— Вы этого не понимаете, поскольку ничем не рискуете.
— Не рискую?
В самом деле, — произнес Ралстон, — притяжение карточного стола усиливается не только возбуждением выигрыша, но и страхом проигрыша.
Калли обдумала его слова, потом задумчиво кивнула.
— Если мы собираемся играть в карты по-настоящему, я хочу, чтобы и вы ощутили риск потери.
Голубые глаза маркиза заблестели.
— Назовите ваши условия.
Возбуждение усиливалось.
— Хорошо. За каждую выигранную мной партию... вы должны ответить на один мой вопрос. Откровенно.
Ралстон сдвинул брови.
— Что за вопросы?
— Почему вы спрашиваете? — поддразнила она. — Неужели боитесь проиграть?
Ралстон подался вперед.
— Хорошо, императрица, но за каждую выигранную мной партию вы должны оказать мне услугу... на мой выбор.
Трепет пробежал по ее телу при этих словах, и следом ее тотчас охватило острое чувство страха.
— Какую услугу?
— Почему вы спрашиваете? — передразнил он. — Неужели боитесь проиграть?
«Да». Она решительно встретила его взгляд.
— Конечно, нет.
— Прекрасно, — произнес он, быстро раздавая карты. — Давайте сделаем игру более увлекательной.
И неожиданно карточная игра показалась Калли чудесным активным времяпрепровождением. Затаив дыхание, переворачивала она очередную карту, каждый раз с надеждой обыграть Ралстона. И в первый раз ей удалось, хотя, может, он просто позволил ей сделать это.
Но победа была для нее не так важна. Она хотела получить ответ на свой первый вопрос. Откинувшись на спинку стула, Калли несколько мгновений наблюдала, как он своими длинными изящными пальцами собирает карты со стола, аккуратно складывает и лениво тасует. Лихорадочно решая, какой вопрос задать первым, она посмотрела ему в глаза.
— Расскажи мне о куртизанках.
Он коротко рассмеялся и покачал головой:
— Я согласился ответить на вопрос. Это был не вопрос.
Она округлила глаза.
— Ладно. Куртизанки здесь часто бывают?
— Да.
Он ограничился односложным ответом, и она продолжила гнуть свое:
— Они часто развлекают мужчин подобным образом?
— Калли, — невозмутимо ответил он, — к чему ты на самом деле клонишь?
Она сморщила носик.
— Я просто никак не могу понять, как она... то есть... что они собирались... я имею в виду...
Он усмехнулся, ожидая, пока она закончит фразу.
— Ну... ты понимаешь, что я имею в виду.
— Простите, мисс, но не понимаю.
— Их ведь было трое, а она одна!
— В самом деле?
— Ты несносен! Ты обещал мне отвечать на мои вопросы!
— Если бы ты задала вопрос, милая, уверяю: я бы ответил.
— Неужели предполагается, что она... — Калли запнулась, не найдя подходящего слова.
— Должна доставить удовольствие? — услужливо подсказал он.
— Развлечь. Всех троих?
Ралстон вновь начал раздавать карты.
— Да.
— Каким образом?
Он поднял на нее глаза, и в них мелькнул коварный огонек.
— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на твой вопрос?
Она широко раскрыла глаза.
— Гм... нет.
Ралстон разразился глубоким рокочущим смехом, какого Калли никогда от него не слышала, и ее потрясло, насколько этот смех преобразил его. Его лицо посветлело, глаза стали ярче, черты лица расслабились. Она не могла не улыбнуться ему в ответ, хотя тут же отругала себя за это.
— Вам доставляет удовольствие меня смущать.
— Так оно и есть, императрица.
— Вам не следует так меня называть.
— Почему бы и нет? Вас назвали в честь императрицы, не так ли?
Калли закрыла глаза и шутливо передернулась.
— Предпочитаю, чтобы мне не напоминали об этом ужасном имени.
— Вам следует его принять, — решительно и прямо сказал он. — Вы одна из немногих женщин, которая могла бы соответствовать этому имени.
— Вы это уже говорили, — заметила Калли.
— Он посмотрел на нее с любопытством.
— В самом деле?
Она встретила его взгляд и тотчас пожалела о том, что вспомнила эпизод десятилетней давности, столь незначительный для него и такой значимый для нее. Она быстро заговорила, пытаясь переменить тему:
— Да. Не помню когда. Так мы играем?
Мгновение он пристально смотрел на нее, потом нехотя кивнул. Она была в таком волнении, что он легко выиграл следующую партию — двадцать к двадцати восьми.
— Вам следовало остановиться на девятнадцати, — между делом посоветовал он.
— Почему? Я все равно бы не выиграла, — недовольно проворчала она.
— Понимаете, леди Кальпурния, — Калли была уверена, что он использует это имя, чтобы позлить ее, — полагаю, вы не умеете или по меньшей мере не любите проигрывать.
— Никому не нравится проигрывать, милорд.
— Гм. Однако, похоже, вы проиграли.
Она вздохнула:
— Не тяните. Чего вы хотите?
Ралстон смотрел на нее, дожидаясь, пока их взгляды встретятся.
— Распустите волосы.
Калли нахмурила брови.
— Зачем?
— Затем, что я выиграл. И вы согласились на условия игры.
Она мгновение обдумывала его слова, затем подняла руки и убрала заколки, стягивавшие волосы. Они упали нежными каштановыми волнами на ее плечи, и Калли сказала:
— Должно быть, я глупо выгляжу в этом мужском наряде и с распущенными волосами.
Он не отводил от нее взгляда, пока она освобождала завитки своих волос из жесткого плена.
— Заверяю вас, что я ни в коем случае не стал бы использовать слово «глупо».
Эти слова, произнесенные глухим голосом, который ей так нравился, заставили ее сердце биться чаще. Калли смущенно откашлялась.
— Продолжим?
Ралстон снова раздал карты. На сей раз выиграла Калли. Пытаясь казаться невозмутимой и сдержанной, она спросила:
— У вас есть любовница?
Он на мгновение замер, вертя колоду в руках, и Калли тотчас пожалела, что задала этот вопрос. На самом деле она вовсе не хотела знать, есть ли у него любовница. Или хотела?
— Нет.
— О...
Она и сама не знала, какой ответ рассчитывала получить, но только не такой.
— Вы мне не верите?
— Я вам верю. Я имею в виду, что сейчас вы не были бы здесь со мной, если бы могли проводить время с кем-то, кто вам нравится... — Она умолкла, поняв, что ее слова могут быть неправильно истолкованы. — Нет, я не думаю, что вы здесь... со мной...
Он наблюдал за девушкой, и по его лицу совершенно невозможно было понять, что он об этом думает.
— И все же я был бы здесь с вами.
— Были бы? — пискнула она.
— Да. Вы другая. Необычная.
— О... Вы так считаете? Спасибо.
— Любовницы могут быть весьма капризными.
— Не думаю, что вам нравятся капризные женщины, — тихо произнесла Калли.
— Не нравятся, — согласился Ралстон, положив колоду карт на стол. — Откуда у вас такой интерес к любовницам и куртизанкам?
«Не к любовницам. К вашим любовницам». Калли пожала плечами:
— Их жизнь кажется очень привлекательной, особенно не настолько... свободным женщинам.
— Я бы не назвал их свободными.
— О! Но они именно такие и есть! Они могут вести себя так, как им нравится, и с теми, кто им нравится! Они совершенно не похожи на женщин из общества. От нас ожидают, что мы будем тихонько сидеть, в то время как мужчины торопятся вырваться из дома и окунуться в самые разнообразные развлечения. Думаю, пора и женщинам получить шанс отдать дань молодости. А женщины полусвета именно так и поступают.
— У вас излишне романтичный взгляд на то, что могут и чего не могут позволить себе подобные женщины. Они зависят от мужчин, с которыми состоят в связи, причем абсолютно во всем — деньги, еда, одежда.
— Чем отличается мое положение? Во всем этом я полагаюсь на Бенедикта.
Ему явно пришлось не по душе такое сравнение.
— Это другое дело. Он твой брат.
Калли покачала головой:
— Ошибаешься. Это одно и то же, с одной лишь разницей: женщины, подобные той, что развлекает сейчас троих джентльменов, сами выбирают мужчин, от которых будут зависеть.
Его тон стал совершенно серьезным.
— Ты не знаешь самого главного о женщине, которую видела в той комнате. Она зависима, причем полностью, уверяю тебя. И советую перестать идеализировать этих дам, иначе это доведет тебя до беды.
Было ли это следствием сегодняшнего приключения или словесной пикировки с Ралстоном, но язык Калли, казалось, совершенно утратил связь с ее чувством самосохранения.
— Почему же? Признаюсь, я весьма заинтригована этой идеей. Я не стала бы наотрез отвергать предложение стать чьей-либо любовницей.
Эти слова заставили его онеметь от шока, и Калли не смогла скрыть победной ухмылки, которая появилась на ее лице, когда она заметила его изумление. Ралстон сдвинул брови, а Калли спокойно взяла карты, собираясь продолжить игру. Ралстон схватил ее за руку и вперил в нее взгляд, который не сулил Калли ничего хорошего.
— Ты не можешь говорить это серьезно.
Его тон был совершенно категоричен.
— Я... — Она почувствовала опасность и призналась: — Конечно же, нет.
— Этот пункт тоже в твоем списке?
— Что? Нет! — Ее изумление было настолько неподдельным, что он ей поверил.
— Ты слишком дорого стоишь, чтобы быть любовницей какого-нибудь шалопая из высшего света. Это вовсе не эффектная и восхитительная роль. И совсем не романтичная.
Эти женщины живут в позолоченных клетках, а ты должна стоять на пьедестале.
— Спасибо, нет. Я бы предпочла, чтобы со мной обращались без лайковых перчаток и никчемных извинений.
Калли отняла руку. Слишком тяжело было ощущать теплоту его прикосновения. Слитком близко это было к тому, чего она действительно хотела — о чем мечтала всю свою жизнь.
— Извинений? — переспросил Ралстон.
Она на мгновение прикрыла глаза, собираясь с духом.
— Да. Извинений. Подобных тем, какие вы учтиво принесли мне сегодня утром. Если бы на моем месте был кто-то другой... твоя оперная певица... женщина из той комнаты... стал бы ты извиняться?
Гейбриел пришел в замешательство.
— Нет... но ведь и ты не из числа этих женщин. Ты заслуживаешь лучшего.
— Лучшего, — разочарованно повторила она. — В том-то все и дело! Вы, как и все остальные, считаете, что для меня лучше стоять на пьедестале чопорности и пристойности. И возможно, это было бы прекрасно, если бы после десятка лет, проведенных там, я не оказалась списанной в архив. Вероятно, молодые незамужние девушки, такие как ваша и моя сестры, должны стоять на этом пьедестале. Но как быть со мной? — Ее голос дрогнул, и она, опустив глаза, посмотрела на карты, которые держала в руках. — На этой высоте у меня никогда не будет шанса узнать настоящую жизнь. Там, наверху, только пыль и ненужные извинения. Такая же клетка, как и у той женщины, — указала она рукой в направлении комнаты, где находилась куртизанка, — только позолота, может, чуть потолще.
Он внимательно смотрел на нее, ни разу не шелохнувшись за все время ее монолога. Удивленная молчанием Ралстона, Калли подняла глаза, посмотрела на него и... ничего не увидела: лицо маркиза было совершенно непроницаемым. О чем же он думает?
— Бери карты.
Она взяла, и следующий кон они сыграли в полном молчании, но было ясно, что теперь это уже не безобидное «двадцать одно».
По тому, как расслабилось его лицо, Калли поняла, что сейчас проиграет, и от этой мысли сердце сильно заколотилось у нее в груди.
Ралстон действительно выиграл. Не говоря ни слова, он бросил свои карты в центр стола, встал, подошел к уставленному разнокалиберными бутылками буфету и наполнил два бокала скотчем. Вернувшись к столу, он протянул один ей.
Калли взяла бокал и сделала крошечный глоток янтарной жидкости, мимоходом удивившись, что не поперхнулась и не закашлялась, как это было в таверне. Напиток приятным теплом разлился по ее телу и снял напряжение, с которым Калли ждала требований Гейбриела в качестве платы.
Ралстон тем временем прошел к мягкому креслу, стоявшему у камина, и удобно устроился в нем. Калли наблюдала за ним, гадая, о чем же думает этот красивый мужчина. Может быть, размышляет, как побыстрее отправить ее домой? Она наговорила достаточно, чтобы поставить в неловкое положение не только себя, но и его. Может, теперь ей следует извиниться?
— Иди сюда.
Его голос рассек повисшее в комнате тягостное молчание.
— Зачем?
— Я так хочу.
Час назад она бы рассмеялась в ответ на такой повелительный тон, но в этот момент по какой-то необъяснимой причине, словно загипнотизированная, подчинилась его приказу. Она встала и подошла к нему, робко остановившись в нескольких дюймах. Она стояла, прислушиваясь к пульсирующей в висках крови и дыша так тяжело, что ее дыхание, казалось, заполняло комнату.
Ожидание было мучительным.
А потом он обернулся к ней и, сверкнув своими голубыми глазами, повелительно произнес:
— Сядь.
Это было вовсе не то, чего она ожидала. На негнущихся ногах Калли направилась к другому креслу, но он остановил ее, добавив:
— Нет, императрица. Сюда.
Она повернулась к нему, в ее глазах плескалось замешательство.
Он хочет, чтобы она села к нему на колени? Калли отрицательно покачала головой:
— Я не могу.
— Ты хотела примерить на себя эту роль, милая, — произнес он мягким, уговаривающим тоном. — Так иди же. Сядь со мной.
