Глава 14

— Нет! Нет! Нет! Мисс Джулиана, во время танца леди должна быть сама грациозность! Вы слишком часто на меня смотрите!

В то время как учитель танцев без обиняков высказывал свои замечания Джулиане, Калли, скрывая улыбку, стояла у высокого, до самого потолка, окна, выходившего в огромный сад Ралстон-Хауса. Несмотря на свою репутацию одного из лучших учителей танцев Англии, тщедушный, невысокого росточка француз оказался самым нелюбимым наставником Джулианы. У учителя и ученицы были слишком разные представления о важности танца в жизни молодой женщины. Кроме того, у Калли сложилось впечатление, что юной мисс Фиори доставляет удовольствие изводить своего наставника.

— Мои извинения, месье Латюфф, — сказала Джулиана тоном, в котором не было и намека на угрызения совести. — Я просто пыталась следить за вашим местоположением, чтобы не отдавить вам ногу.

Учитель широко раскрыл глаза.

— Мисс Джулиана! Запомните: также недопустимо, чтобы молодая леди даже упоминала о подобных казусах. Если все же такая ужасная вещь случится, уверяю вас, партнер не станет обращать на это внимания. Ибо дамы во время танца должны быть легкими как перышко.

Джулиана недоверчиво рассмеялась, что вызвало настоящий истерический припадок у Латюффа. Калли рукой прикрыла рот, чтобы и самой не рассмеяться и таким образом не разрушить свой образ бесстрастного наблюдателя.

Калли наблюдала за уроком вот уже почти час, и за это время Джулиана и месье Латюфф изучили па нескольких простых танцев, потом движения и переходы кадрили и теперь пытались победить сложные перестроения менуэта. Терпение обоих истощалось, и Калли уже с трудом скрывала свое веселье, наблюдая за их перебранкой. Придав своему лицу непроницаемое, как она надеялась, выражение, она снова повернулась в сторону Джулианы и Латюффа. Француз, нелепо размахивая руками и пошатываясь, шел к фортепиано, за которым сидел специально нанятый для этих уроков аккомпаниатор, и вид у учителя был слегка потерянный. Приложив одну руку к сердцу, а второй опираясь на крышку фортепиано, Латюфф демонстративно сделал несколько глубоких вздохов и пробормотал что-то по-французски. Калли с трудом сдержала улыбку, когда совершенно отчетливо расслышала, как он всуе упомянул Британию, итальянок и менуэт. Ей с некоторым удивлением пришлось признать, что Джулиана может быть истинным наказанием Господним, если уж даже этот француз готов отказаться от своей веры в танец.

Калли, подойдя к Джулиане, посмотрела в голубые глаза девушки, в которых плескалось раздражение. Широко улыбнувшись, она тихо прошептала:

— Осталось всего двадцать минут. Пожалуйста, наберись терпения.

Джулиана процедила сквозь стиснутые зубы:

— Ладно, я сделаю это для тебя.

Калли стиснула руку девушки и сказала:

— За что я тебе чрезмерно благодарна.

Когда Латюфф, по-лошадиному помотав головой, обернулся к девушкам, Джулиана, не скрываясь, громко хихикнула.

— Оставим это, — решительно произнес он. — Перейдем к вальсу. Даже такая юная леди, как вы, должна с почтением отнестись к этому великолепному танцу.

Джулиана широко раскрыла глаза.

— Что значит «даже такая, как я»?

Теперь уже Калли хихикнула, когда французик подхватил готовую взорваться Джулиану в объятия и закружил под прекрасную музыку, зазвучавшую в зале. Калли ободряюще улыбнулась музыканту, который явно испытал облегчение от того, что ситуация разрядилась, и стала наблюдать за парой, кружащейся в такт музыке. Во время танца Латюфф нудно продолжал свои наставления, повторяя, что следует и чего не следует делать, непрерывно критикуя Джулиану за то, что она слишком крепко держится за партнера, слишком напряжена, а взгляд ее слишком вызывающий. Калли догадывалась, что этот вызывающий взгляд исчезнет, как только девушка освободится от объятий своего учителя. Калли едва ли не рассмеялась, заметив, что Джулиана с вызовом посмотрела своему наставнику в глаза и намеренно наступила ему на ногу. «Похоже, Латюфф уже не считает, что во время танца юные леди легки как перышко».

— Кому это нужно: мне или моей сестре, — чтобы учитель танцев, который обходится нам в кругленькую сумму, отработал каждый шиллинг?

Слова, неожиданно прозвучавшие за спиной Калли, заставили ее обернуться. Позади нее стоял Николас Сент-Джон и с веселым любопытством наблюдал за Джулианой.

Калли широко улыбнулась Нику и сказала:

— Я думаю, что, если дать ей шанс, ваша сестра с удовольствием преподаст хороший урок месье Латюффу.

Ник молча наблюдал, как Джулиана и ее наставник горячо обсуждают, насколько это прилично, если молодая леди во время танца улыбается другому джентльмену, пусть даже и собственному брату. Повернувшись к Калли, Ник произнес:

— Да, но я вовсе не уверен, что стану ее за это упрекать.

Калли рассмеялась:

— Честно говоря, меня очень соблазняет мысль дать ей такую возможность.

— Чтобы отыграться за собственные уроки танцев?

— И это тоже... да и хотелось бы посмотреть на тот цирк, который из этого получится.

Ник удивленно поднял бровь.

— Ну, леди Кальпурния, признаюсь, я и не подозревал наличия у вас такого жестокого чувства юмора.

— Нет, нет и нет! — Возмущенный голос, донесшийся из дальнего конца зала, прервал добродушное подшучивание Ника и Калли, и молодые люди обменялись веселыми взглядами: кажется, началось! — Именно джентльмен ведет леди. Я джентльмен — значит, я вас веду! Вы должны быть листочком, подвластным ветру!

Это сравнение вызвало взрыв раздраженных замечаний на итальянском. Калли не могла до конца понять значения слов, но смысл уловила безошибочно.

Ник улыбнулся Калли:

— Полагаю, женщинам не слишком нравится сравнение с листвой.

— Похоже, итальянским женщинам это совсем не нравится.

Он громко рассмеялся в ответ на ее слова, отчего танцующие разом сердито посмотрели на них. Тихонько откашлявшись, Ник повернулся к Калли, протянул руку и предложил:

— Может, покажем им, как это делается?

Калли взглянула на него в полном замешательстве.

— Милорд?

— Ну же, леди Кальпурния, — поддразнивающим тоном произнес он. — Только не говорите, что вы опасаетесь критики со стороны Латюффа.

Калли расправила плечи, шутливо возмутившись этими словами:

— Конечно, нет.

— В чем же дело?

Она приняла его руку.

— Превосходно.

Ник махнул рукой музыканту, и тот вновь заиграл вальс. Николас, поклонившись Калли, заключил ее в объятия и закружил по залу. Пока они кружились по залитой солнцем комнате, Калли продолжала наблюдать за перепалкой Джулианы и Латюффа.

— Леди Кальпурния, — наконец произнес Ник, — я мог бы обидеться на ваше безразличие, если бы не был так уверен в себе.

Услышав эти слова, Калли взглянула на Ника и увидела, что в его глазах бегают веселые искорки.

— Приношу свои извинения, милорд. Я просто хочу успеть вовремя вмешаться, если дело дойдет до драки.

— Не беспокойтесь. Я первым приду на помощь Латюффу, если моя сестра даст волю эмоциям, с которыми она, похоже, не очень справляется.

Ник и Калли одновременно посмотрели в сторону Джулианы и сразу поняли, что девушка уже едва сдерживается.

— Будет жаль, если Италия и Франция окажутся в состоянии войны так скоро после разгрома Наполеона, — шутливо заметила Калли.

Ник улыбнулся:

— Я сделаю все для достижения всеобщего мира.

— Великолепно, — с шутливой серьезностью заметила Калли. — Но вы ведь понимаете, что вам тогда самому придется выступить в роли учителя танцев?

Ник сделал вид, что обдумывает такую возможность.

— Как вы думаете, музыкант на это согласится?

Получая удовольствие от этого разговора, Калли наклонила голову и сделала вид, что рассматривает напряженного молодого человека, сидевшего за фортепьяно.

— Вряд ли, милорд. Но вам повезло, ведь ваш брат играет ничуть не хуже.

Эти слова слетели с ее уст прежде, чем она осознала их последствия. Надо отдать должное Нику, он не сбился с ритма, лишь с интересом взглянул на нее и спросил:

— А откуда вам известно, что мой брат играет, миледи?

Калли замялась, отчаянно раздумывая, как перевести разговор на другую тему.

— Ну... об этом... ведь все знают?

Она приняла совершенно невинный вид.

Ник изогнул губы в удивленной усмешке.

— Нет, это не так. Однако вам бы вполне удалось меня убедить в этом, если бы мы с ним не были близнецами. — Он помолчал, наблюдая, как на ее лице проступает выражение досады. — И когда же вы слышали, как он играет?

Калли открыла рот, но тут же потерянно закрыла его.

— Или мне следовало спросить: где же вы слышали его игру?

Он что, ее дразнит? Ее поймали на слове, но она не собиралась сдаваться без боя. Взглянув Нику в глаза, она ответила:

— Нигде.

Он наклонился к ней и произнес шепотом:

— Лгунья.

— Милорд, — запротестовала она, — уверяю вас, что лорд Ралстон не...

— Вам нет необходимости его защищать, — невозмутимо прервал ее Ник. — Вы забываете, что я хорошо знаю своего брата.

— Но мы не... — Калли замолчала, почувствовав, как предательский румянец заливает ее лицо.

Ник невозмутимо поднял бровь.

— Действительно.

Калли опустила глаза и, пытаясь отвлечься, принялась с преувеличенным вниманием рассматривать батистовый галстук Ника. Некоторое время Николас молчал, затем громко рассмеялся.

— Не волнуйтесь, миледи, я сумею сохранить ваш секрет, хотя, признаюсь, испытал укол ревности. Ведь хорошо известно, что из нас двоих я более красивый.

Калли рассмеялась, а Ник в очередном пируэте едва не поднял ее над паркетом, легко сняв напряженность момента. Улыбаясь и глядя ему прямо в глаза, в которых светилось озорное мальчишеское веселье, Калли на мгновение скосила взгляд на его шрам, но, поймав себя на этом, быстро отвела глаза.

— Выглядит ужасно, правда?

Калли теперь уже открыто посмотрела на шрам.

— Ничего подобного. Я часто слышала, как женщины говорят, что этот шрам делает вас более привлекательным.

Он демонстративно поморщился при этих словах.

— Они его романтизируют. Я не пират и не воин, которых шрамы лишь украшают.

— Нет? Какая жалость. Но я слышала, что вы провели немало времени, бороздя воды Средиземного моря, грабя корабли и похищая красавиц.

— К сожалению, истина не столь привлекательна.

Калли в деланном ужасе округлила глаза.

— Ради Бога, ничего не говорите. Я предпочитаю придерживаться своей версии.

Оба рассмеялись, и Калли задумалась о том, насколько легко и непринужденно чувствует себя, общаясь с Николасом Сент-Джоном, в то время как его точная копия обладает такой властью над ее эмоциями.

Прошло чуть больше недели с момента их последней встречи с Ралстоном — с того момента, когда он тайно вывел ее из фехтовального клуба, усадил в свой экипаж и привез обратно в Аллендейл-Хаус. За эти восемь дней она несколько раз бывала у него дома, чтобы присутствовать на уроках Джулианы, пару раз вместе с Марианной заезжала к ней на чай и каждый раз надеялась на встречу с Ралстоном. Кроме того, ей казалось, что и Гейбриел попытается увидеться с ней, поскольку ни она, ни Джулиана ни в коей мере не скрывали визиты, а значит, Ралстон был в курсе ее приездов.

Дважды ей приходила в голову мысль попробовать отыскать Ралстона и поговорить с ним. Она придумала несколько вариантов якобы непреднамеренной встречи: от случайного попадания в его кабинет до необходимости обсудить детали предстоящего выхода Джулианы в свет. К сожалению, первый бал Джулианы, похоже, должен был пройти достаточно гладко — через неделю она будет готова к этому событию, — а в кабинет Ралстона Калли так и не решилась войти. В этой нерешительности присутствовала определенная ирония, учитывая, что в свое первое посещение Ралстон-Хауса она довольно нахально прошла в спальню Гейбриела. Но сейчас ситуация была совершенно иной.

Наконец Калли решилась использовать в качестве повода для встречи с Ралстоном свой список: ведь обещала же не приступать к выполнению очередной задачи, не поставив его в известность и без его сопровождения. Но, откровенно говоря, когда Калли собралась пойти по этому пути, ей стало немного грустно. У нее возникало ощущение, что она похожа на комнатную собачку, которая неотрывно следует за хозяином, а ей не хотелось, чтобы Ралстон побуждал ее искать встречи с ним.

Боже, как она мечтала, чтобы именно он пришел к ней. Но не слишком ли многого она хочет?

— Какая умилительная сцена.

Как только эти сухие слова раздались в бальном зале, музыка умолкла, а Калли затаила дыхание, когда предмет ее размышлений бросил на нее скучающий взгляд.

«О Боже! Я вызвала его своими заклинаниями». Она покачала головой, отгоняя глупую мысль, и попыталась отстраниться от Ника, но тот не выпустил ее из объятий. Когда Калли удивленно взглянула на своего партнера по танцу, Ник весело подмигнул ей и, чуть наклонившись, прошептал:

— Не раскрывайте свои карты. Мы всего лишь танцевали.

Ник спокойно выпустил Калли из объятий, склонился в низком, несколько утрированном поклоне и демонстративно поцеловал ей руку. Взгляд Калли метнулся к Ралстону, который, небрежно прислонившись спиной к двери, стоял у входа в зал и наблюдал за ними с совершенно непроницаемым видом. Она тотчас почувствовала себя неловко, и эта неловкость возмутила ее. Ник, конечно же, прав: они всего лишь танцевали. Так отчего же она чувствует себя непослушным ребенком, застигнутым за очередной шалостью?

— Милорд Ралстон! — воскликнул Латюфф, торопливо подходя к маркизу. — Большая честь, что вы почтили своим присутствием уроки мисс Джулианы!

— В самом деле? — Слова лениво скатились с языка Ралстона, по-прежнему не отрывавшего глаз от Ника и Калли.

— В самом деле! В самом деле! — живо повторил учитель танцев и, проследив направление взгляда маркиза, снова затараторил: — Лорд Николас и леди Кальпурния оказали мне большую помощь, придав некоторую легкость этим трудным урокам.

— Так вот чем они занимались? Придавали... легкость?

Сухой тон Ралстона неприятно поразил Калли. Она нахмурилась и почувствовала, как напрягся Ник.

— О да! — воскликнул учитель. — Понимаете, ваша сестра не самая старательная ученица, и они...

— Что ж вы все время жалуетесь, месье Латюфф? — громко прервала учителя Джулиана. Калли обернулась, удивленная дерзостью девушки, и в этот момент та добавила: — А вам бы понравилось, если бы вас называли лентяем?

— Вот! Вы сами все видите! Precisement! Именно! — Латюфф в отчаянии всплеснул руками. — Разве может молодая леди говорить со своим учителем в столь неуважительном тоне?

Джулиана упрямо сдвинула брови и, резко обернувшись к французу, произнесла с нескрываемым сарказмом:

— Возможно, если бы вы чуть больше походили на настоящего учителя и чуть меньше на танцующего паяца, то, безусловно, заслужили бы большего уважения с моей стороны!

Все присутствующие буквально оцепенели от этой вспышки эмоций. Повисла неловкая пауза. Наконец месье Латюфф, скорбно сложив маленькие ручки, повернулся к Ралстону и заговорил; с каждым словом его голос звучал все громче:

— Именно поэтому я никогда не соглашаюсь давать уроки непривилегированным ученикам! К моему сожалению, у вашей сестры заметно полное отсутствие воспитания, это абсолютно ясно, и такой факт должен бы вас встревожить! — Он достал из кармана платок и театрально промокнул лоб.

Молчание, воцарившееся в зале, казалось, стало материальным. На щеках Ралстона заиграли желваки. А когда он заговорил, от гнева его голос звенел как сталь:

— Вон из моего дома!

Француз посмотрел на Ралстона с изумлением.

— Но вам не за что сердиться на меня, милорд.

— Утешает лишь то, что вы осознаете свое положение, Латюфф, — холодно произнес Ралстон. — Запомните, я не позволю вам говорить о моей сестре в таком тоне. Вы освобождены от своих обязанностей.

Брызгая слюной, Латюфф нечленораздельно пробормотал что-то и бросился вон из комнаты; аккомпаниатор поплелся следом.

Оставшиеся молча наблюдали за уходом Латюффа. Затем Джулиана радостно захлопала в ладоши.

— Вы видели его лицо? Могу поспорить: ему никто и никогда не говорил ничего подобного! Ты был великолепен, Гейбриел!

— Джулиана... — начала Калли, но остановилась, когда Ралстон, подняв руку, призвал ее к молчанию. — Джулиана, выйди из комнаты.

Девушка широко раскрыла глаза.

— Ты ведь не можешь... Я не хотела...

— Ты не хотела выгнать лучшего учителя танцев во всем Лондоне?

Джулиана презрительно фыркнула.

— Он не может быть лучшим.

— Уверяю тебя: он именно такой.

— В таком случае я сочувствую Лондону.

Ник скривил губы, сдерживая улыбку, а губы Ралстона сжались в тонкую полоску.

— Тебе придется научиться скрывать свои мысли, сестра, иначе никогда не сможешь вращаться в свете.

У Джулианы потемнели глаза. Да, в твердости характера эта девушка не уступала своему брату.

— В таком случае, может, стоит отправить меня обратно в Италию, а, брат? Там со мной будет гораздо меньше хлопот.

— В этом я не сомневаюсь, но у нас уговор — восемь недель. Ты должна мне еще пять.

— Четыре недели и пять дней, — едко поправила она.

— Пусть так. Пожалуйста, оставь нас и не возвращайся, пока не начнешь вести себя так, как подобает леди, которой, как меня уверяли, ты уже почти стала.

Джулиана долго смотрела на своего старшего брата, глаза девушки метали молнии. Затем она повернулась и молча вышла из зала.

Калли проводила взглядом выходившую Джулиану, потом повернулась к Ралстону и посмотрела на него осуждающе. Гейбриел был холоден как лед. Разочарованно пожав плечами, Калли последовала за своей подопечной.

Ралстон задумчиво посмотрел вслед Калли и резко повернулся к Нику:

— Хочу выпить.

Калли нашла Джулиану в спальне: девушка раздраженно вытаскивала из шкафа свои платья. Груда шелка и атласа у ее ног неумолимо росла, а растерянная горничная молча стояла в углу комнаты. Калли разгладила юбку и присела в кресло, ожидая, когда Джулиана закончит разгром гардероба.

Долгие минуты тишину нарушало лишь ее прерывистое дыхание и отдельные раздраженные фразы на итальянском. Затем девушка развернулась, уперла руки в бедра и пристально посмотрела в глаза Калли. На лице Джулианы было написано сильное разочарование, щеки окрасились гневным румянцем. Глубоко вздохнув, девушка гордо вскинула голову и заявила:

— Я уезжаю.

Калли удивленно подняла брови:

— Прошу прощения?

— Уезжаю. Я просто не в силах оставаться здесь. Ни одной минуты!

Она отвернулась, с трудом открыла большой деревянный сундук, монотонно что-то бормоча по-итальянски, — Калли разобрала лишь несколько слов, обозначающих «брат», «бык» и «артишок».

— Джулиана, — осторожно начала Калли, — тебе не кажется твое решение несколько... поспешным?

Джулиана вскинула бровь.

— Нисколько, я совсем не тороплюсь.

Сдержав улыбку от столь буквального перевода английского слова, Калли заметила:

— Я говорю не о спешке, а об опрометчивости. Импульсивности. Безрассудстве.

Джулиана наклонила голову, обдумывая новое слово, и покачала головой:

— Ничего подобного! Я ожидала, что брат еще раньше поймет, что не хочет видеть меня.

Девушка начала запихивать платья в сундук, а горничная, шокированная таким обращением с великолепными нарядами, бросила на Калли умоляющий взгляд.

Калли едва не рассмеялась, однако ситуация была слишком напряженной.

— Ты ошибаешься.

Джулиана подняла голову, на ее лице читалось полное неверие.

— Да? А ты видела, как он на меня смотрел? Разве ты не поняла, что Гейбриел на самом деле хочет, чтобы я уехала?

Калли не смогла сдержать улыбки при виде такого бурного проявления негодования — негодования, которое еще больше усилилось, когда девушка заметила, что Калли находит все это забавным.

— Тебя это забавляет? — возмутилась Джулиана.

— Нисколько... ну если только самую малость, — призналась Калли и торопливо добавила, увидев, что лицо девушки покрывается гневным румянцем: — Понимаешь, просто у тебя никогда не было старшего брата.

— Не было. Но оказалось, что он есть, вот только эта роль ему не очень нравится.

— Чепуха! Он тебя обожает. Они оба тебя обожают.

— Ха! Вот здесь ты ошибаешься! Я для них сплошное разочарование! — Джулиана вновь занялась своим гардеробом, и из глубины шкафа полетели туфли; теперь ее голос звучал приглушенно. — Я... не знатного происхождения... итальянка... католичка.

Перемежая английскую речь итальянскими словами, она продолжала швырять туфли за спину.

— Уверяю тебя, для Ралстона все это не имеет никакого значения.

— Ха! — Джулиана повернулась к Калли, тяжело дыша. — Возможно, и не имеет! Но могу тебя заверить: для него определенно имеет значение, что я дочь его матери... женщины, которую он презирает!

Калли покачала головой:

— Не могу поверить, чтобы он стал винить тебя в грехах вашей матушки...

— Тебе легко говорить, Калли! У тебя-то нормальная мать! — Калли промолчала, а Джулиана начала бросать туфли в сундук. — Наша мать была ужасной женщиной. Холодной и самовлюбленной. Я совсем плохо ее помню, помню только, что она носила с собой uno specchio — зеркальце... чтобы всегда иметь возможность полюбоваться собой. — Погрузившись в воспоминания, девушка заговорила медленнее: — Она терпеть не могла, когда до нее дотрагивались. Всегда боялась, что ее наряд помнут или испачкают.

Джулиана помолчала и добавила совсем тихо:

— Мне не позволялось до нее дотрагиваться. «У детей грязные руки, — обычно говорила она, — станешь старше и поймешь меня». — Девушка покачала головой. — Но я до сих пор ее не понимаю. Какая женщина не хочет, чтобы дочка дотрагивалась до нее? Чтобы сыновья обнимали ее? Почему она всех нас бросила? — Джулиана посмотрела на сундук, переполненный беспорядочно втиснутыми туда шелковыми и атласными платьями, туфлями и нижним бельем. — Я мечтала о братьях, которых я могла бы обнимать. Которые не ругали бы меня за беспорядок. Которые играли бы со мной и защищали меня. Una famiglia — настоящая семья. — Джулиана слегка улыбнулась. — И оказалось, что братья у меня есть. Она дала их мне.

— Да, твоя мать сделала тебе такой замечательный подарок.

Калли присела рядом и обняла девушку.

— И теперь я все испортила.

Калли покачала головой:

— Ссоры случаются. Поверь мне, Ралстон не хочет, чтобы ты уезжала.

Джулиана подняла глаза, так похожие на глаза Ралстона, и грустно посмотрела на Калли.

— Я могла бы их любить.

Калли улыбнулась:

— Прекрасно. Так и должно быть.

— Но что, если здесь для меня нет места? Я совсем не похожа на них. А что, если для меня нигде нет места?

Калли прижала к себе Джулиану.

Так они долго сидели и молчали, и в какой-то момент Калли поняла, что только у Ралстона получится убедить Джулиану, что этот дом может стать ее домом.

Нужно срочно найти Гейбриела.