Глава 13

Было слишком поздно, чтобы ехать на лошадях в «Округ Си».

– Мы отправимся туда сразу, как только рассветет, – сказал Томас, доставая ключи от своего городского дома.

Дом был достаточно большим для одного, но для двоих, конечно, надо было подыскать что-то более просторное и удобное.

– Я думала, что мы будем жить на ранчо, – произнесла Роури, оглядывая его небогатые апартаменты, которые состояли из кабинета для приема больных, спальни и небольшой комнатки с умывальником.

– Роури, ты же знаешь, что я работаю на железной дороге. Я должен находиться там, где меня можно легко разыскать в случае необходимости. А здесь ко мне могут обратиться не только рабочие железной дороги, но и жители палаточного городка. Я не могу уехать на ранчо. К тому же твой отец будет против.

– Я об этом как-то не подумала, – протянула она и еще раз оглядела полупустую спальню, в которой стояли только кровать, туалетный столик и этажерка. – Придется с этим мириться, пока не кончится твой контракт. – Она улыбнулась. – А что ты обычно себе готовишь?

– Обычно я ем в палаточном городке или в столовом вагоне. Но ты можешь готовить на плите в моей приемной. – Его губы насмешливо дрогнули.

Ее разочарование было очевидно, и Томас обнял ее за плечи.

– Для меня одного этого было достаточно. Мы поженились довольно неожиданно. Уверен, нам удастся найти жилище получше.

Роури подошла к кровати и села на краешек. Это ее немножко оживило:

– По крайней мере одна необходимая вещь здесь есть.

Томас стянул с себя куртку и бросил на пол. За курткой последовал галстук. Когда он двинулся к ней, расстегивая пуговицы рубашки, в его глазах горело желание.

– И она гораздо больше, чем вагонная полка.

Роури спала, когда внезапно распахнувшаяся дверь ударилась о стену. В темную комнату ворвалось несколько человек. Роури вскрикнула. Томас попытался подняться с кровати, но на него навалились сразу несколько человек, которые стащили его на пол и засунули в рот кляп.

Роури метнулась туда, где, она знала, находился пистолет Томаса, но запуталась в одеяле и, упав, ударилась о ножку кровати. От удара она потеряла сознание.

Томасу удалось сбросить одного из нападавших, и освободившейся рукой он двинул в лицо другому так, что тот отлетел к стене. Но на него тут же набросились еще двое и повалили на пол. К ним присоединился третий. Втроем они перевернули Томаса лицом вниз и связали ему руки веревкой, затем, натянув на него брюки, налетчики связали ему и ноги. Роури они завернули в простыню и, взвалив на плечи, отнесли в ожидавший неподалеку фургон. Следом выволокли и Томаса.

После этого налетчики взобрались на лошадей и фургон медленно двинулся из города. Все похищение заняло несколько минут, и в городе никто ничего не заметил.

Лежа на полу фургона, Томас попытался освободиться от веревок, но узлы были завязаны мастерски. От холода по его телу пробегала дрожь. Он никак не мог понять, зачем этим людям понадобилось его похищать и что это за люди. Бандитами они определенно не были, поскольку ни один из них не стал утруждать себя поисками в доме каких-либо ценностей.

Взглянув на Роури, Томас увидел, что она без сознания. Связанный, с кляпом во рту, единственное, что он смог, – это приложить голову к ее груди. Услышав, что ее сердце бьется, он мысленно возблагодарил Бога.

Через полчаса возница натянул вожжи, заставляя лошадей остановиться. Томаса выволокли из фургона, и он с удивлением увидел, что из темноты к нему выходит Т. Дж. Коллахен.

– Что с ней? – спросил Коллахен, взглянув на лежавшую без сознания дочь.

– Мы не трогали ее, Ти Джей. Она запуталась в одеяле и упала, – последовал ответ.

– Она сильно ударилась? – спросил Коллахен, склоняясь к Роури. В его голосе слышалась тревога. – Отнесите ее в дом, а этого ублюдка оттащите в конюшню, пока мы все не приготовили. – Он даже не посмотрел в сторону Томаса.

Томаса отволокли в конюшню и оставили лежать на полу. Дверь захлопнулась, и он остался в темноте один.

Он снова попытался освободиться, но узлы были достаточно крепкими. Теперь его уже не мучила мысль о том, кто его захватил, и он тревожился только за Роури.

Вскоре дверь распахнулась, и в конюшню проник серый свет раннего утра. Вошли несколько человек, которые поставили Томаса на ноги и повели за собой.

«Бог мой, уж не собираются ли они меня повесить?» – вдруг с ужасом подумал Томас.

Один из ковбоев вытащил нож и разрезал веревки, связывающие его руки и ноги. Томаса повернули лицом к стволу дерева и связали руки снова – за деревом, так чтобы он не мог двинуться.

Затем хлопнула дверь. Он повернул голову и увидел, как из дома выходит отец Роури. В руках он держал плеть. И только теперь Томас понял, что с ним собираются сделать.

Изо рта вынули кляп, и он жадно глотнул воздух. Прошло некоторое время, прежде чем он смог что-то произнести.

– Роури… Что с ней?

– Это не твоя забота, – прорычал Коллахен. Он расправил кнут и поднял руку. Удар кнута, взметнувший пыль вокруг Томаса, прозвучал, как выстрел.

– Коллахен, ты рехнулся! – воскликнул Томас.

– Вы, железнодорожный сброд, шныряете здесь, причиняя нам бездну хлопот. Теперь ты не будешь увиваться за моей дочерью! Я преподам тебе урок, который ты никогда не забудешь! – выкрикнул владелец ранчо.

И он обрушил удар на спину Томаса, горячий, как раскаленный металл. Чтобы не вскрикнуть, Томас задержал дыхание. Несколько секунд он ничего не видел, на глазах выступили слезы.

– Вы не понимаете, Роури и я…

Слова оборвались так же резко, как резко обрушился на него кнут, оставивший на плече кровавый след. Томас упал на колени.

Роури медленно открыла глаза. С усилием подняв голову, она осмотрелась и узнала свою спальню на ранчо. Голова болела. Роури приложила руку ко лбу и обнаружила спекшуюся кровь. Изумленная всем этим, она откинулась на подушки, стараясь собраться с мыслями. И тут ей вспомнилось все.

«Томас. – Она резко села на кровати, и это движение тут же отдалось болью в голове. – Что с Томасом?»

Роури соскользнула с кровати и, шатаясь, с трудом переставляя ноги, подошла к окну и выглянула наружу. Перед домом никого не было видно. Тогда Роури натянула халат и поспешила вниз.

Отца в его комнате не было, и она направилась к кухне. Не видно было и Чарли Тоя. Все это показалось таким странным, что она на мгновение усомнилась в реальности происходящего. Возможно, скоро она проснется и увидит себя и Томаса в его спальне.

В недоумении Роури подошла к окну кухни и увидела наконец какие-то движущиеся фигуры. Среди них она узнала отца, Чарли Тоя и кое-кого из работников «Округа Си». А это кто?

И тут она вскрикнула.

Мгновенно забыв, что голова раскалывается от боли, Роури бросилась к конюшне, ее глаза застилали слезы.

– Прекратите! Прекратите! – кричала она.

Т. Дж. Коллахен обернулся и мрачно уставился на бегущую фигуру.

– Ты, девка, совсем не знаешь стыда! Возвращайся в дом! – выкрикнул он. – Я с тобой позже поговорю.

Она чуть не задохнулась, пока добежала до них, и несколько мгновений не могла выговорить ни слова.

– Что вы делаете? – наконец-то выдохнула она и подбежала к Томасу, на спине которого виднелось несколько кровавых полос. Она подняла глаза на одного из работников: – Немедленно развяжи его!

Удивленный этим приказом, ковбой посмотрел на владельца ранчо.

– Я еще не кончил с этим ублюдком! – крикнул Коллахен. – Когда ты унаследуешь «Округ Си», можешь делать тут все, что захочешь, но сейчас я владелец этого ранчо, и я отдаю приказы.

Ошеломленная Роури попыталась сама развязать веревки.

– Почему вы бьете его?

– Пока я твой отец, ты будешь делать то, что я тебе прикажу, – громко произнес Ти Джей. – Ты можешь улизнуть в город, но никто не помешает мне заставить твоих дружков за это заплатить.

– Мы с Роури женаты, – выкрикнул Томас, которого больно задели оскорбительные для его жены слова о «дружках».

Казалось, от изумления глаза Коллахена вылезут из орбит. Он уставился на дочь.

– Женаты? Что за чертовщина! Не верю. Моя дочь не может… Он говорит правду или просто хочет избежать порки?

– Он говорит правду. – Она вытерла слезы и повернулась к одному из ближайших ковбоев: – Дай мне нож.

– Извините, мисс Коллахен. Я должен был выполнить распоряжение, – ответил тот, смутившись, и разрезал веревку на руках Томаса.

Глядя в страдающие глаза Томаса, Роури протянула к нему руки.

– Боже мой, Томас! Мне так жаль!

– Все нормально. – Он увидел ссадину у нее на лбу. – Как голова, не болит?

Роури улыбнулась сквозь слезы.

– Не волнуйся обо мне, Томас. У тебя так плохо со спиной…

До Коллахена с трудом доходила потрясающая новость.

– Ну, вы не можете осуждать человека, который защищает честь своей дочери, – пробормотал он.

Томас одарил его презрительным взглядом.

– Нельзя защищать чью-либо честь бесчестными поступками, Коллахен. – Так на владельца ранчо не смотрел еще никто. – Если кто-либо из твоих людей еще раз меня коснется, я его убью. И сделаю это без предупреждения.

Коллахен раскрыл рот, потрясенный столь непривычным обращением. Томас же повернулся к Роури:

– Пойдем, родная.

– Но твоя спина? – воскликнула Роури. – Ее же надо лечить.

– Это я могу сделать и дома.

Именно в этот момент к ним подскакали Пит Фейбер и Керли Эванс. Увидев окровавленную спину Томаса, управляющий изумленно повернулся к Коллахену:

– Что происходит?

Никто не произнес ни слова в ответ.

– Я возьму этот фургон, отец, – объявила Роури. – Ты в нем нас сюда привез, и он отвезет нас обратно.

Владелец ранчо сделал к ней шаг, потом повернулся и скрылся в доме. Как-то незаметно исчезли и ковбои. С Роури и Томасом остались только Пит и Керли.

– Мы с Керли всю ночь искали скот. Кто-нибудь объяснит мне наконец, что здесь произошло? – спросил Пит.

– Отец высек Томаса, – объяснила Роури. Керли вытащил из седельного вьюка рубашку и протянул Томасу.

– Возьми, доктор, я всегда ношу запасную.

– Спасибо, – благодарно произнес Томас, набрасывая рубашку на плечи. – Я потом верну.

– Почему Ти Джей распустил руки? – продолжал свои расспросы Пит.

– Он думал, что Томас меня… использовал, – ответила Роури, забираясь в фургон следом за мужем.

Пит перевел глаза на Томаса. Ему показалось недостаточным такое объяснение.

– Это правда, доктор?

Роури показала Питу свою левую руку. На пальце поблескивало обручальное кольцо.

– Это говорит о том, что он меня использовал?

– Мы с Роури поженились в Ларами, – терпеливо объяснил Томас и, решив, что сказал все необходимее, обратился к жене: – Едем, Роури.

Двум озадаченным ковбоям оставалось только проводить глазами отъезжающий фургон.

Терзаемая стыдом и чувством вины, Роури всю дорогу молчала. Томас и не подозревал, как она мучается, пока не заметил ее взгляд, полный раскаяния и жалости.

– Ну-ка, Роури, остановись на минутку. Она натянула поводья, и лошади стали. Томас вылез на дорогу, но Роури не последовала за ним, а шмыгнула в фургон, чувствуя, что щеки ее полыхают огнем.

– Давай-ка выходи, – потребовал Томас. Она нерешительно выбралась из фургона.

Томас взял ее за подбородок в вздернул его вверх. Видя, что она смотрит мимо, он спросил:

– В чем дело, родная?

– Ты еще спрашиваешь, – пробормотала она. Ее подбородок дрогнул, из глаз полились слезы. – Мне так стыдно, Томас. Я не знаю, как теперь буду с тобой разговаривать.

– Ты не можешь отвечать за поступки отца, Роури.

Он наклонился и поцеловал ее прямо в дрожащие губы. Поцелуй был довольно сдержанным, но в нем была та же любовь, что и прежде.

У Роури словно камень с души свалился. Она обхватила его голову руками. Ей так хотелось выразить ему свою любовь, но горло сжалось от переполнивших ее чувств, и она не могла говорить.

Томас снова наклонил голову, и на этот раз его поцелуй был более продолжительным.

Роури целиком отдалась этому поцелую и скользнула ладонями по мускулистым рукам и спине Томаса. Но тут ее пальцы коснулись его ран. Она немедленно отдернула их, отпрянула от Томаса и, стараясь сдержать рыдания, попыталась забраться в фургон.

Он бросился следом и поймал ее за руку. Повернув к себе, заглянул ей в глаза.

– Родная, это все пройдет. Роури подняла голову.

– Когда?

– Через неделю мы уже забудем, что произошло.

– Я этого не забуду никогда, – грустно произнесла она. – Шрамы на твоей спине всегда будут напоминать мне о случившемся. – Она высвободила руку и поднялась на свое сиденье. – Нам лучше добраться до города побыстрее, чтобы смазать твои раны.

Когда фургон вкатился в Огден, немало голов повернулось ему вслед, чтобы рассмотреть эту странную пару – полуодетого доктора Томаса Грэхема и дочку Коллахена в домашнем халате.

Когда они наконец добрались до дома, Роури принялась обрабатывать раны Томаса. При этом она не могла сдержать слез.

– Боже, Томас, мне так жаль, так жаль, – повторяла она. – Не могу поверить, что это сделал мой отец. Не знаю, что на него нашло.

Он поспешил снова обнять ее:

– Я же говорю тебе: ты ни в чем не виновата. Это не твоя вина, так что не казнись. Успокойся, пожалуйста, Роури.

– Как же я могу успокоиться, когда мой отец так отхлестал тебя. – Она глянула на него в отчаянии. – Не понимаю, почему он тебе не поверил.

– Он не дал мне никакой возможности объяснить, – проговорил Томас и легонько поцеловал ее. – А теперь тебе надо одеться. Я понимаю, как ты расстроена, и не хотел бы уходить, но мне пора на работу.

Роури присела на кровать, молча глядя, как Томас поспешно одевается. Она чувствовала, что в их отношениях появилась первая трещина. Хотят они признавать это или нет, Т. Дж. Коллахен нанес ощутимый удар по их браку.

Томас тоже это чувствовал. И решил, что самое главное сейчас – решительно разорвать все отношения между Роури и ее отцом.

«Благодарение Богу, что дорога почти построена», – с облегчением подумал он, выходя из дома. Скоро он увезет ее в Виргинию, где они начнут новую жизнь.

Томас шел по направлению к дороге. Увидев Кэтлин Рафферти, достающую воду из колодца, поприветствовал ее:

– Доброе утро, миссис Рафферти.

Он взял у нее тяжелое ведро, и свежие раны тут же напомнили о себе острой болью.

– Доброе вам утро, доктор Грэхем, – ответила Кэтлин, не поднимая головы.

– Как вы чувствуете себя, миссис Рафферти?

– Прекрасно, доктор. Они дошли до ее палатки.

– Куда это поставить?

– Вот сюда, – показала она на ближайшую скамью. – Спасибо вам за вашу доброту. – Кэтлин с улыбкой подняла на него глаза, но он, заметив на ее щеке несколько кровоподтеков, на эту улыбку не ответил.

– Кэтлин…

– Благодарю вас, доктор, – поспешила она предупредить возможные расспросы. – Доброго вам дня. – И быстро вышла из палатки.

Мгновение Томас колебался, догонять ему Кэтлин или не стоит, но, вспомнив ее замешательство, не стал.

Поставив ведро, Томас вышел из палатки. Он решил разыскать Кина Маккензи, от него можно узнать, что произошло в городе за время его отсутствия. Если не удастся поговорить с Кином, можно отправиться к Мичелину Дэннехи.

Лестницу перед жилищем. Кина он одолел одним махом.

– Войдите! – крикнул Кин, как только Томас постучал в дверь.

Кин сидел на краешке кровати, натягивая ботинки. Он бросил на Томаса быстрый взгляд.

– Привет, доктор. Добро пожаловать домой.

– Как-то странно встретил меня дом. Что это с тобой? – удивился он, заметив, что разведчик явно бережет свое плечо.

Кин встал с кровати и нацепил пояс с кобурой.

– Индеец ударил ножом.

– Вот как… Дай мне взглянуть, – сказал Томас.

– Сейчас уже все позади, доктор. Сегодня первый день, как я на ногах. Немного качаюсь, а так все в порядке.

Томас покачал головой.

– И сколько ты еще будешь так рисковать?

– Пока мне не изменяет удача. – Кин натянул шляпу. – Ты завтракал?

– Нет.

– Пойдем чего-нибудь раздобудем. Я так голоден, что съел бы лошадь.

– У меня есть для тебя кое-какие новости, – медленно произнес Томас, – но ты лучше сядь.

Неожиданно перед ними вдруг выросла плотная фигура Майкла Рафферти.

– Держись подальше от моей жены, или я тебя убью! – прорычал он, затем повернулся и зашагал прочь прежде, чем кто-либо из двоих смог что-то ответить.

Томас принял эти слова на свой счет. Рафферти и раньше отличался вспышками беспричинной ярости. В другое время Томас отнесся бы к этим словам сдержанно, но он слишком много пережил за последнее время и поэтому взорвался:

– Черт его подери! Все, что я сделал, – это поднес ведро воды для его жены.

На обычно спокойном лице Кина отразилось удивление: он никогда не видел своего уравновешенного друга в таком состоянии.

– Скорее всего эти слова относились ко мне, доктор.

Но разъяренный Томас его не слышал. Когда в ближайшем ресторанчике им подали кофе, Томас попробовал его и снова вышел из себя:

– Здесь нельзя найти даже нормальный кофе. Ничего, скоро я уеду в Виргинию.

– Такие лорды, как ты, могут жить только в Виргинии, – произнес Кин, больше озадаченный, чем огорченный настроением Томаса. – У тебя что-то случилось или ты просто встал не с той ноги?

Томас сдвинул шляпу на затылок и наклонился вперед.

– Я всегда считал, что хорошо контролирую себя, но сейчас вижу, что ошибался.

– Это имеет какое-то отношение к той великой новости, которую ты мне собирался сообщить? – спросил Кин.

Томас сделал глоток кофе.

– Может быть, в какой-то мере. – Он поднял голову и посмотрел Кину в глаза. – Не думаю, что тебе понравится то, что ты сейчас услышишь.

– Мы с Роури поженились в Ларами пару дней тому назад.

Как бы Кин Маккензи ни воспринял эту новость, внешне он никак не выразил своих эмоций.

– Ну что же, прими мои поздравления, доктор. Ты оторвал классную девицу.

– Я это знаю, Кин.

– А как это воспринял Ти Джей?

– Не очень хорошо, – сказал Томас. Не следует сейчас сообщать про порку. Роури и так в замешательстве, и не стоит, чтобы кто-то напоминал ей об этом. Рано или поздно ковбои из «Округа Си» появятся в городе и расскажут обо всем сами.

Официантка принесла им по тарелке с беконом и яйцами, и оба замолчали, поглощенные трапезой.

– Ты собираешься вернуться на восток? – спросил через несколько минут Кин, вытирая тарелку куском хлеба.

– Да, как только эта чертова дорога будет закончена, – ответил Томас.

Кин поднял на него глаза.

– А Роури об этом знает? Томас нахмурился.

– Мы никогда это не обсуждали, но, думаю, мои намерения ей ясны. – Кин на это кивнул, и Томас, поколебавшись, продолжил: – Пит Фейбер как-то сказал, что эта территория только для одного Ти Джея. По-моему, он прав.

Не желая проявлять излишнее любопытство, Кин положил на стол деньги и поднялся:

– Ну, мне пора. Я и так потерял неделю.

– Ты направляешься в конец дороги? – спросил Томас. Кин утвердительно кивнул, и Томас поспешил подняться: – Я возьму лошадь и тоже поеду с тобой, поскольку Мэрфи уже уехал.