Глава 13

Лизетта быстро поднялась ему навстречу. Макс подошел и посмотрел ей в глаза. Суровое лицо мужа немного смягчилось. Лизетта облегченно вздохнула, когда он обнял ее. Напряжение спало. Знакомый запах был приятен, и она ощутила всем своим нутром блаженное спокойствие рядом с ним, сильным и желанным.

Он коснулся губами ее губ и сел в кресло, притянув жену к себе на колени.

– Мадам, не соизволите ли рассказать мне, что, черт побери, здесь произошло сегодня?

Лизетта прижалась к его груди.

– Я не ожидала, что мое появление на чердаке вызовет такой переполох.

– Не ожидала, – произнес он с явным сомнением.

– Ты же говорил, что теперь это мой дом тоже, как и всех других.

– Да, говорил.

– Со мной был Жюстин.

– Я слышал это.

– Мы всего лишь открыли несколько коробок и сундуков.

– Ты нашла, что искала?

– Я не искала там что-то определенное. Просто… смотрела.

– А… – Он провел теплой рукой по ее спине. – Понимаю.

– А Бернар очень сильно разволновался, Макс. – Она подняла голову и серьезно посмотрела на него. – Это очень удивительно. Судя по его поведению, можно подумать… что Корин была его женой. Он запретил мне подниматься на чердак.

Лицо Макса ничего не выражало, но голос был мягким:

– Тебе очень надо еще раз побывать на чердаке?

– Не думаю. Но все-таки…

– Понимаю. Бернар иногда проявляет властолюбие.

– Это больше чем властолюбие! Он…

– Позволь мне рассказать о брате. Он всегда казался тебе весьма сдержанным, не так ли? Но порой случается, что его чувства выплескиваются наружу и тогда происходит взрыв. Сегодня дело обстояло именно так. Завтра он будет, как обычно, тихим и мрачным. Понимаешь? Это для него в порядке вещей.

– Но когда он заговорил о Корин…

– Ее смерть и обстоятельства, при которых она произошла, потрясли всех нас. Уверен, что Бернар был также поражен случившимся и очень переживал, что не смог защитить ее. Возможно, он чувствует определенную долю своей вины и потому теперь так ревниво относится к ее вещам.

Лизетта задумалась. Сейчас происшедшее днем казалось ей более объяснимым. Но все же из головы не выходил один вопрос, и она должна задать его Максу, даже рискуя разозлить мужа.

– Макс… ты уверен, что чувства Бернара к Корин ограничивались только братской любовью? – Лизетта заговорила быстрее, когда Макс бросил на нее острый взгляд. – Не знаю, почему у меня возникли такие подозрения, не могу выразить это словами. Но когда бы ни упоминалось имя Корин, он реагирует на это как-то странно. Я слышала, как он говорил, что она была очень притягательной и красивой… А сегодня он обвинил меня в том, что я ревную к ней. Нынешний день не единственный, когда мы столкнулись из-за нее. После того как я ходила в старую хижину надсмотрщика – ты помнишь этот случай? – он потребовал, чтобы я больше не совала нос в прошлое, иначе он лично пресечет мое вмешательство.

Макс оставался спокоен, но Лизетта почувствовала некоторое напряжение его рук.

– Почему ты не рассказала мне об этом раньше?

– Я еще недостаточно хорошо знала тебя, – проговорила она тихо. – Я боялась, что ты рассердишься. – Лизетта заглянула в лицо мужа, стараясь прочитать его мысли. – О чем ты сейчас думаешь?

– Я думаю о том, что надо поговорить с Бернаром.

– Ты не ответил… относительно его чувств к Корин.

– Насколько я знаю, существовала только одна женщина, которую Бернар любил. Рила Карен, дочь американца, осевшего со своей семьей в Новом Орлеане. Брак между ними был невозможен… так как она из смиренной протестантской семьи. Но тем не менее у них завязался роман, и она забеременела.

Лизетта внимательно слушала с широко раскрытыми глазами.

– Рила исчезла, – тихо продолжил Макс, – никому не сказав ни слова. Бернар искал девушку несколько лет, но так и не нашел ни ее, ни ребенка.

– Когда все это случилось?

– Как раз в то время, когда погибла Корин. Бернар был полностью поглощен поисками Рилы с нерожденным ребенком. Он искал девушку несколько лет, вместо того чтобы жениться на другой.

– Не знала этого. – Лизетте стало стыдно из-за своих подозрений. – Милый, – нерешительно сказала она, протягивая руку, чтобы погладить его небритую щеку, – ты огорчен тем, что я сделала сегодня днем?

Он потер щеку ее теплой ладонью.

– Я ожидал этого, мой любопытный котенок.

– Я видела портрет Корин, – сдержанно сказала Лизетта. – Она была очень красивой.

– Да. – Макс откинул локон с ее лба. – Но у нее не было таких ярких волос. – Он коснулся большим пальцем ее губ. – И рта, который я готов целовать каждый раз, как увижу… или такой мягкой шелковистой кожи. – Его губы приблизились к ее уху. – Она не могла улыбаться так, чтобы замирало мое сердце… или любить меня так, чтобы мы оба растворялись друг в друге.

Полуприкрыв глаза, Лизетта придвинулась поближе к нему и обняла за шею.

– Я люблю тебя, – прошептала Лизетта и попыталась поцеловать его.

В этот момент она нечаянно задела рукой за спинку кресла и вздрогнула от боли. Макс тотчас насторожился.

– Что с тобой? – спросил он.

– Ничего. – Она внутренне содрогнулась. Опухшее запястье вызовет множество других вопросов по поводу сегодняшнего происшествия, о котором ей уже хотелось забыть. Несмотря на протесты, Макс отстранил жену, скользя взглядом по ее стройному телу. – Макс, в самом деле…

– Почему ты так вздрогнула?

– Только чуть-чуть…

Макс затаил дыхание при виде распухшего, покрасневшего запястья. Темные отметины отчетливо выделялись на светлой коже. Он сжал скулы, и глаза его приняли такое выражение, от которого ей стало не по себе.

– Что случилось?

– Небольшое недоразумение. Я спускалась с чердака. Ступеньки такие узкие, а перил нет – и я потеряла равновесие. Жюстин успел схватить меня за запястье и втянуть назад. Теперь все хорошо. Через день или два рука заживет…

– Это произошло до или после появления Бернара? – Макс продолжал разглядывать ее руку.

– Э… как раз в этот самый момент. Бернар закричал, и я чуть не упала. – Лизетта не стала говорить Максу, что его брат не спешил помочь ей. Возможно, он был ошеломлен и не мог сдвинуться с места. Некоторые люди, например Жюстин, быстро реагируют в подобных ситуациях, а другие застывают в нерешительности.

– Почему Бернар ничего не сказал мне об этом?

Лизетта покачала головой:

– Он очень расстроился из-за вещей Корин…

Макс поставил жену на ноги.

– Что ты собираешься делать? – осторожно спросила она.

– Хочу получить от него объяснения.

– В этом нет необходимости. – Лизетта отчаянно пыталась сохранить мир, не желая быть причиной размолвки между братьями. – Все уже кончено, и я…

– Помолчи. – Он осторожно взял ее за локоть и еще раз осмотрел запястье. Затем выругался так, что кровь бросилась ей в лицо.

– Макс, – слабо запротестовала она.

– Ноэлайн видела это?

– Нет.

– У нее есть мазь для синяков.

– Да. Ужасно зловонная. Когда Ноэлайн лечила Жюстина, мне, помню, стало плохо от этого запаха.

– Иди к ней сейчас же. Или я потом заставлю тебя сделать это. – Он многозначительно помолчал. – Уверяю тебя, лучше сделать это сейчас.

Несколько минут спустя Лизетта сидела на кухне, внимательно разглядывая котелки на плите. Ноэлайн занималась ее запястьем. Около большого деревянного стола стояла горничная, чистя металлическую люстру. Экономка деловито накладывала на руку Лизетты желтовато-зеленую мазь с резким ядовитым запахом.

– И долго мне держать эту мазь? – спросила она с отвращением, откинув голову назад.

– До завтра. – Ноэлайн слегка улыбнулась. – Думаю, сегодня ночью ты не соберешься делать ребенка с месье?

Лизетта подняла глаза кверху.

– Я была бы счастлива, если бы он только подошел ко мне!

Ответ Ноэлайн был прерван появлением Жюстина. Держа руки в карманах, он рассеянно посмотрел на них.

– Что за запах? – спросил юноша и схватился за горло, делая вид, что его тошнит.

Лизетта молча поклялась вымыть руки сразу же, как только уйдет от Ноэлайн.

Жюстин улыбнулся ей утешительно:

– Дьявольский запах, но эта мазь здорово действует.

– Ему это хорошо известно, – сказала Ноэлайн, заматывая руку длинной тряпкой.

– Я знаю, что ты кладешь в свою мазь, Ноэлайн, – подмигнул Жюстин Лизетте. Он присел на корточки и по секрету прошептал:

– Языки змей, кровь летучих мышей, жабью кожу…

Лизетта скривилась:

– Почему бы тебе не пойти и не поискать Филиппа? Он поможет тебе выучить уроки латыни, которые ты пропустил.

Жюстин поморщился:

– Нечего приплетать сюда латынь. Я и так ухожу. Однако… – Он смотрел на ее повязку и молчал, подыскивая нужные слова. Запустив пальцы в свои черные волосы, Жюстин взглянул сначала на пол, потом на потолок, после чего посмотрел ей в глаза.

– В чем дело? – пробормотала Лизетта, удивленная его неожиданной застенчивостью.

Ноэлайн отошла проверить котелки, стоящие на плите.

– Я не хотел причинять тебе боль, – угрюмо сказал Жюстин, указывая на ее запястье.

– Ты помог мне, Жюстин, – серьезно сказала Лизетта. – Я очень благодарна тебе.

Облегченно вздохнув, Жюстин встал, без всякой необходимости отряхивая штаны.

– Ты рассказала отцу, что случилось?

– О том, что ты спас меня? Да, я…

– Нет, о дяде Бернаре, как странно он вел себя днем.

– Да. – Лизетта невесело улыбнулась. – Макс сказал, что твой дядя всегда был немного странным.

– Это верно. – Жюстин пожал плечами. – Ну, я пошел.

Лизетта посмотрела ему вслед, размышляя о том, что мальчик изменился после дуэли и стычки с отцом. Он стал дружелюбнее, заметно подобрел. Ноэлайн снова села рядом с ней, качая головой:

– Этот мальчишка рожден, чтобы причинять беспокойство.

– Чем они недовольны? – спросил Бернар с расстроенным видом. – Тем, что недостаточно быстра шевелился? Я испугался, Макс. Когда же пришел в себя, Жюстин уже втянул ее назад!

Макс продолжал хмурить брови.

– Твое поведение было весьма агрессивным. Чем это вызвано?

Бернар потупился.

– Я не хотел скандалить… думал, ты огорчишься, узнав, что кто-то ворошит твое прошлое. И не хотел, чтобы мой брат страдал от воспоминаний о том ужасном времени. Я пытался убедить их оставить все как есть. Однако, наверное, слишком погорячился.

– Корин – мать Жюстина, – заявил Макс. – Он имеет право достать ее вещи, когда захочет.

– Да, конечно, – охотно согласился Бернар. – Но Лизетта…

– Лизетта – моя забота. В следующий раз, прежде чем возражать ей, обратись сначала ко мне. Помни, она – хозяйка в нашем доме и гораздо ближе мне, чем когда-то была Корин. И последнее… – Макс сделал паузу, глядя на брата тяжелым взглядом. – Если ты скажешь еще хоть одно угрожающее слово Лизетте, можешь искать себе пристанище где-нибудь в другом месте.

Бернар вспыхнул от сдерживаемых чувств, однако молча кивнул.

Лизетта сгорала от любопытства, но ей так и не удалось узнать, о чем говорили братья. Однако с того момента в доме повисло какое-то напряжение. Бернар избегал смотреть в глаза Лизетте или Жюстину, они также испытывали неловкость в его присутствии. После случая на чердаке между Лизеттой и Жюстином установились особые отношения: они ощущали себя союзниками в общем деле, даже заговорщиками… Бернар, казалось, понимал это.

Лизетта заметила, что Жюстин обладает многими качествами своего отца: острым умом, горячим стремлением защищать слабых, так же, как Максу, парню свойственно внутреннее благородство. Жюстин достаточно молод, и у Лизетты появились к мальчику материнские чувства. Она видела: он с удовольствием принимает ее заботу, тогда как на других обижается. Макс также обратил внимание на то, что сын слушает Лизетту, и не скрывал своего одобрения.

– Жюстин еще ни одной из женщин, близких к нему, так не доверял, – сказал Макс однажды утром, одеваясь. – Возможно, ты первая.

– Думаешь, он доверяет мне? – спросила Лизетта, довольная словами мужа.

– Как же иначе? – Макс бросил рубашку и схватил жену за голые пятки, пытаясь стащить ее с кровати. – Стоит тебе только посмотреть на кого-нибудь своими невинными карими глазками…

– Я вовсе не невинна, – возразила Лизетта.

– Разве? – Он неумолимо продолжал тянуть ее к себе.

– После трех-то месяцев замужества!.. – Она попробовала опустить край ночной сорочки, который задрался вверх на бедра. Ее волосы лились по матрацу огненной рекой. – Перестань, Макс… я еще не хочу вставать.

– Вечером ты собиралась поехать со мной верхом на раннюю прогулку. – Макс недавно купил ей небольшого арабского мерина, темно-каштанового с белыми носочками. Лошадь была норовистой, Лизетта не привыкла к такой, и Макс решил поучить жену управлять ею.

– Но еще до того, как ты решил не давать мне спать всю ночь. – Лизетта возмущенно взбрыкнула захваченными ногами.

Глаза Макса весело блестели, он перестал тянуть Лизетту.

– Я не намеревался делать это.

Она вызывающе посмотрела на него.

– Так почему же сделал? – Лизетта вытянула руку и погладила его грудь, зарывшись пальцами в жесткие черные волосы.

Макс улыбнулся и склонился над ней, запечатлев легкий поцелуй на ее губах.

– Потому что ты неотразима. А теперь вставай или… – Внезапно он замолк, выразительно глядя на нее. Лизетта горячо прижалась к его груди. Ночная сорочка сбилась вокруг талии. Макс ощутил прилив страстного желания во всем теле. Он не мог сдержать свою руку, блуждающую по ее шелковистому животу и касающуюся огненного островка волос, неудержимо манящего его.

Лизетта опустила ресницы и сделала легкое движение, как бы отталкивая мужа, не в силах отвечать ему – все ее тело горело и ныло после бурной ночи. Он знал, как возбудить ее желание, Лизетта в этот момент слегка отвернулась и прошептала:

– Не могу, Макс… прошедшая ночь… я вся измучена.

Его язык влажно скользил по чувствительному соску, затем опустился ниже. Она ощутила горячую влагу между бедер и уже была готова отдаться ему. Он почувствовал это. Его пальцы легко порхали над ней, едва касаясь трепещущей плоти.

– Я буду осторожен, – хрипло проговорил он. – Ты же знаешь.

– Не могу. – Макс уловил нерешительность в ее голосе. Его руки слегка коснулись ее бедер и колен, затем снова поднялись к животу, напряженно дрожащему от прикосновений. Ее обнаженные ноги невольно обхватили его бедра. Он нежно сжал ее грудь и поцеловал покрасневшие соски.

– Я не причиню тебе боль, – едва слышно произнес он, горячо дыша на ее влажную грудь. В ответ она только вздохнула. Он прижался носом к ее горлу, нащупав кончиком языка трепещущую жилку. – Я буду нежен, – прошептал он, и его рука опять скользнула к влажному рыжему треугольнику волос. – Разве ты не доверяешь мне, милая?

Ее глаза потемнели от страсти, когда она ощутила его длинные чувственные пальцы. Все возражения исчезли, и она начала стонать, царапая его гладкую спину.

С невнятным бормотанием Макс расстегнул брюки и устроился между ее бедер. С крайней осторожностью он надавил, нежно раздвигая ее набухшую плоть, пока она не поглотила его почти целиком. Золотистые глаза Макса затуманились, когда он почувствовал, как ее маленькие ручки крепко сжали его, понуждая войти в нее еще глубже. Он сопротивлялся, не желая причинить ей боль.

– Тебе хорошо?

– Да, – прошептала она, дрожа от страсти.

– Лизетта… я люблю тебя… – Он слегка прикусил ее нижнюю губу и до конца проник в нее. – Никогда не перестану любить тебя… никогда не перестану желать тебя…

Она прильнула к нему с глухим стоном, уткнувшись лицом в его грудь, обессиленная и счастливая.

Немного погодя Макс спустился по лестнице, покинув спальню после твердого отказа Лизетты проехать с ним верхом по плантации. После бурных любовных ласк ночью и продолжения их утром она решила, что прогулка на норовистой лошади будет не очень-то приятной. Макс бодро приветствовал Ноэлайн, проходившую мимо со стопкой чистого, аккуратно сложенного белья, и экономка понимающе улыбнулась ему. Волосы его были взъерошены, на загорелых щеках румянец, губы слегка припухли.

– Миссис поедет с вами сегодня утром? – спросила она. Макс нахмурился, не желая показывать хорошее настроение. Он должен поддерживать свою репутацию.

– Она просила принести костюм для верховой езды?

– Нет, месье.

– Тогда, очевидно, она не поедет со мной.

Ноэлайн невозмутимо улыбнулась:

– Да, месье.

Макс взглянул на нее, снова нахмурился и направился к выходу. Громкий стон, донесшийся из гостиной, привлек его внимание. Он с любопытством подошел к двери и увидел Александра, растянувшегося на диване прямо в сапогах. Одна нога лежала на позолоченном подлокотнике, другая свисала на пол. Волосы всклокочены, лицо грязное, небритое. В комнате стоял кислый запах спиртного и резкий аромат дешевых духов, какими обычно пользуются проститутки.

Должно быть, Ноэлайн задернула шторы. Макс предпочитал солнечный свет.

– Какое чудесное зрелище, – заметил он. – Волеран после ночного кутежа. – Макс раздвинул шторы, и в комнату устремился поток яркого солнечного света.

Алекс застонал, как раненый:

– О… ты дьявол!

– Это уже четвертая ночь на этой неделе? – поинтересовался Макс. – Даже для такого шутника, как ты, это слишком.

– Иди ты к черту, – невнятно пробормотал Алекс.

– Как брат, я хотел бы знать, что мучит тебя. Такими темпами к концу недели ты окончательно погубишь себя.

Алекс сплюнул попавшую в рот пушинку и почувствовал запах собственного дыхания. Лицо его сморщилось от отвращения. Он искоса взглянул на Макса и вытянул дрожащий палец, указывая на него.

– Ты… – произнес он, с трудом ворочая языком, – переспал со своей женой сегодня утром, не так ли?

Макс довольно улыбнулся.

– Я всегда вижу это по твоей глупой ухмылке. Скажи… тебя устраивает супружеская жизнь? Хорошо. Хоть один из нас счастлив… а остальные должны страдать.

– Почему?

– Не смотри на меня так удивленно… а… ты думаешь, я не хочу иметь жену… женщину, которая нравится мне… и детей?

– Почему же ты не женишься?

– Почему не женюсь? – Алекс сел, покачиваясь, обхватил голову руками и тихо застонал. – После того как ты очернил имя Волеранов, ни одна порядочная семья не отдаст свою дочь за твоего брата. Тебе хорошо… у тебя есть Лизетта… а я…

Речь Александра стала бессвязной.

– Алекс, возьми себя в руки, – приказал Макс. Его веселое настроение улетучилось. Он сел на соседний стул. – Замолчи. – Макс еще не видел брата в таком жалком состоянии. – Мне следовало бы подождать, когда ты протрезвеешь, однако нам надо поговорить. Согласен?

– Хорошо, – сказал Александр.

– Итак… речь идет о Генриетте Клеман?

– Да.

– Ты любишь ее и хочешь добиться разрешения ухаживать за ней?

– Да.

– Но ты уверен, ее отец не даст на это согласие, так как считает, что она не будет удовлетворена в браке с Волераном.

– Удовлетворена? Он уверен, что ей будет угрожать опасность! Ты забыл о Корин?

– Какое отношение это имеет к тебе?

– Я твой брат… и поэтому… неугоден…

Макс нахмурился:

– Ты уже говорил о Генриетте, и Клеман отказал тебе?

– Да! Да! – Александр закивал головой, затем перестал, содрогнувшись. – А она, кажется, любит меня…

– Хорошо. – Наклонившись к нему, Макс пообещал:

– Я позабочусь об этом. С твоей стороны, я хочу, чтобы ты… Александр, ты слушаешь меня? Оставайся здесь и отдыхай сегодня весь день. И ночь. Больше не пей, понял?

– Больше не буду, – послушно отозвался Алекс.

– Я попрошу Ноэлайн принести тебе специальное средство.

– Ради Бога, не надо!

– Ты сделаешь все, как я говорю, – спокойно произнес Макс, – если хочешь завоевать Генриетту. К следующему утру ты должен выглядеть свежим, как юноша.

– Постараюсь, – согласился Алекс после небольшого мучительного раздумья.

– Хорошо. – Макс улыбнулся и встал. – Тебе надо было раньше поговорить со мной об этом, вместо того чтобы напиваться до бесчувствия.

– Вот уж не думал, что ты поможешь. – Алекс замолчал. – Да и сейчас не верю.

– С людьми можно договориться, – уверил его Макс, – если правильно подойти к ним.

Алекс насмешливо посмотрел на него:

– Ты хочешь пригрозить дуэлью?

– Нет. – Макс тихо засмеялся. – Мне кажется, у Волеранов было уже достаточно много дуэлей.

– Макс… если ты добьешься согласия Клемана… я… я расцелую твои ноги.

– В этом нет необходимости, – сухо возразил Макс.

Жак Клеман с улыбкой приветствовал его в холле.

– Я ждал тебя сегодня, Максимилиан. Ты пришел от имени своего брата, не так ли? Отец не удивится, увидев тебя. Он пьет кофе в столовой.

Макс прислонился к одной из искусно вырезанных в стене колонн. Он не спешил встретиться с отцом Жака Дироном Клеманом, величественным старцем, постоянно находящимся в дурном настроении. Прибывший в числе первых поселенцев на территорию Луизианы, креол до последней капли крови, Дирон испытывал нетерпимость к тем, кто хотел сделать Луизиану частью Соединенных Штатов или дружил с американским губернатором.

Старик опытен и умен. Вместе с Виктором Волераном он был щедро вознагражден испанцами за то, что использовал свое влияние, успокоив сомневавшихся и недовольных в городе, когда они сорок лет назад отняли его у французов. Сейчас Дирон достаточно богат и влиятелен, чтобы не делать того, чего не хочет.

Виктор и Дирон были хорошими друзьями. К сожалению, теплое отношение Дирона к Виктору не распространялось на Макса. Во-первых, из-за противоречивости политических взглядов. Во-вторых – смерть Корин. Дирон ненавидел скандалы.

– Жак, – задумчиво произнес Макс, – твоя сестра каким-либо образом проявляла чувства к Александру?

– Генриетта не умеет ничего скрывать, – ответил Жак. – Передай своему брату, пусть найдет другую девушку, с которой меньше хлопот.

– Означает ли это, что она не одобряет его ухаживаний?

– Да она безумно влюблена в него. Это случай взаимной любви…

– Что еще больше усложняет дело, – закончил за него Макс. – Как отец относится к этому?

– Разумеется, не одобряет.

– Это была бы неплохая пара, Жак.

Тот пожал плечами:

– Друг мой, я знаю, что собой представляет Александр. Ты не убедишь меня, что он всегда будет верен Генриетте. Эта так называемая любовь продлится самое большее год, затем он заведет любовницу, и Генриетта будет страдать. Лучше, если она выйдет замуж без всяких иллюзий. В этом случае хоть страданий избежит в будущем.

– С другой стороны, возможно, год иллюзий лучше, чем полное отсутствие любви всю жизнь.

Жак рассмеялся:

– Таковы понятия американцев. Любовь до свадьбы – это только мода, Макс, временное явление. Предупреждаю: не пытайся убедить старого закостенелого креола в обратном, или тебе несдобровать.

Макс медленно поклонился ему:

– Благодарю за предупреждение. Пойду повидаю его.

– Проводить тебя?

– Я знаю дорогу.

Дом Клеманов отличался простотой и элегантностью. Красные сосновые полы были натерты до блеска, комнаты отделаны мореным дубом и украшены превосходными персидскими коврами. Поднимаясь вверх по лестнице, Макс легко скользил пальцами по перилам, вспоминая, как они с Жаком мальчишками скатывались по ним вниз.

Жак – один из немногих креольцев, которых Макс знал с отрочества и с кем продолжал дружить. Он надежен, разумен, не слишком циничен и не склонен к идеализированию. Макс восхищался им до сих пор.

Он остановился на середине лестницы, почувствовав на себе чей-то взгляд. Оглянувшись, он увидел, что одна из дверей слегка приоткрыта. Сквозь щель на него смотрела Генриетта глазами, полными мольбы. Она молчала, вероятно, какая-нибудь бдительная тетушка находится рядом, отчего девушка не осмеливается заговорить с ним. Он слегка поклонился ей. Пренебрегая осторожностью, Генриетта открыла дверь пошире. И тут же из глубины комнаты послышались увещевания в адрес своенравной девушки. Дверь тотчас закрылась.

Макс печально усмехнулся, сообразив, что является последней надеждой влюбленных. Он направился в столовую, пока еще не зная, что скажет Клеману.

Дирон Клеман, седовласый старик, вызывающе посмотрел на него, когда тот вошел в комнату. Когда он заговорил, нижняя челюсть его отвисла. Серовато-стальные глаза сверлили Макса. Старик жестом указал ему на стул.

– Садись, мальчик.

С тех пор как умер отец Макса, его никто так не называл. Начало разговора ему понравилось, хотя Макс понимал, что убедить Дирона в чем-нибудь будет очень трудно, даже невозможно.

– Давненько мы не беседовали, – заметил старик.

– Со дня моей свадьбы, – почтительно напомнил Макс.

– Нет. Тогда мы обменялись всего несколькими словами… на этом нелепом приеме. Ты все время глаз не сводил со своей великолепной маленькой женушки.

Макс едва удержался от улыбки, вспомнив не очень удавшийся вечер, на котором не мог оторвать взгляда от Лизетты, страстно желая ее, как изголодавшийся вожделеет пищу, зная, что скоро получит ее.

– Сожалею об этом, сэр, – вежливо сказал Макс.

– В самом деле? – хмыкнул Дирон. – Полагаю, ты должен сожалеть сейчас, когда стремишься добиться моего расположения. А что скажешь о своей женитьбе? Ты не испытываешь сожалений по этому поводу?

– Нет, – без колебаний ответил Макс.

– А теперь ты пришел поговорить о своем брате, да?

– На самом деле о себе. Кажется, главным образом из-за меня Александр не устраивает вас.

– Не правда. Это он так сказал тебе?

– Александр считает, что, если бы в прошлом я не бросил тень на имя Волеранов, его намерения по отношению к вашей дочери были бы встречены благожелательно.

– А… Ты имеешь в виду случай с твоей первой женой.

Макс выдержал его пронизывающий взгляд и кивнул.

– Да, это плохо, – решительно заявил Дирон, – но причиной моего возражения против брака является характер твоего брата, а не ты. Пустой, безответственный парень. Он не устраивает меня по всем статьям.

– Александр не хуже других молодых людей его возраста. Он сможет заботиться о своей жене.

– Каким образом? Держу пари, он уже промотал большую часть своего наследства.

– Мой отец поручил мне контролировать финансы семьи. Александр получает хорошее ежемесячное жалованье, более чем достаточное, чтобы содержать семью на должном уровне.

Дирон молчал, глядя на Макса из-под густых седых бровей.

– Месье Клеман, – продолжил Макс, – вы знаете, что семья Волеранов благородна. Думаю, ваша дочь будет удовлетворена, став женой Александра. Если отбросить чувства, то их брак вполне приемлем и выгоден.

– Но мы не можем пренебрегать чувствами, не так ли? – резко бросил старик. – В данном случае именно они играют главную роль и не могут быть основой для прочного брака. Никогда! Скоропалительные признания, показуха и наигранность, битье себя в грудь – все, что называют любовью. Я не доверяю этому.

Наконец-то Макс понял, почему старик возражает. Его честь и репутация практичного человека могут пострадать, если он позволит дочери выйти замуж по любви. Это против правил их общества, и люди станут насмехаться над ним за такое решение. Скажут, что его железная воля ослабела, что он поддался влиянию американцев, которые наводнили территорию. Короче, брак по любви доставил бы Дирону много неприятностей.

– Согласен! – воскликнул Макс, лихорадочно соображая, как бы не испортить дело. – Вот почему я предпочитаю долгое ухаживание… под строгим надзором, естественно. Мы предоставим им шанс разочароваться в любви.

– Как это?

– Понадобится время, возможно, даже год. Вы ведь знаете, как непостоянны молодые люди.

Дирон нахмурился:

– Да, конечно.

– Затем, когда волна горячей страсти спадет и любовь перейдет в равнодушие, мы поженим их. Может быть, к тому времени уже Генриетта будет возражать против брака. Это явится хорошим уроком для них обоих. Через несколько лет Александр и Генриетта привыкнут друг к другу и между ними возникнут более крепкие чувства, похожие на любовь, как было у моих родителей… а также у вас и вашей жены.

– Хм. – Дирон погладил свой подбородок. Макс, затаив дыхание, ожидал ответа. – В этом что-то есть.

– Мне кажется разумным такое решение, – вкрадчиво сказал Макс. Похоже, старик был втайне доволен, что нашелся подходящий выход из положения. Генриетта получит мужа, которого желает, а Дирон сохранит свою честь.

– Хм. Пожалуй, мы так и сделаем.

– Хорошо. – Лицо Макса приняло деловое выражение. – А теперь поговорим о приданом…

– Мы обсудим его в более подходящее время, – раздраженно прервал Дирон. – Приданое… как это похоже на Волеранов.

– Притвориться, что не люблю ее! – воскликнул Алекс. – Не понимаю.

– Поверь мне, – уговаривал брата Макс, ухватив за талию проходившую мимо Лизетту и усадив ее к себе на колени. – Чем скорее ты и Генриетта убедите всех, что равнодушны друг к другу, тем скорее сможете пожениться.

– Только ты мог додуматься до такого, – мрачно сказал Алекс.

– Ты хочешь заполучить ее, – решительно заявил Макс, – а это единственный способ. Другого нет.

Лизетта прижалась к мужу, приглаживая его волосы.

– Ты поступил очень мудро, Макс.

– Не совсем, – скромно заметил он, радуясь похвале. Она понизила голос:

– Я и не знала, что у тебя такая романтическая натура. – Они обменялись понимающими улыбками.

Александр недовольно фыркнул и встал, чтобы уйти.

– Макс – романтическая натура, – пробормотал он. – Должно быть, это кошмарный сон.

В течение нескольких недель роман Александра и Генриетты протекал самым рискованным образом. Он проводил с ней бесконечные вечера в гостиной в присутствии всей семьи Клеманов. Когда же приглашал девушку на прогулку в карете, их сопровождали ее мать и тетя. Алекс ни разу не осмелился встретиться взглядом с Генриеттой ни в церкви, ни на балах, которые они посещали. Близость Генриетты и в то же время установленная между ними дистанция еще больше распаляли желание Александра. Для любого другого молодого человека такая ситуация могла бы показаться адом, но, как ни странно, Александр испытывал счастье.

Малейший знак со стороны Генриетты был для него замечательным: когда, например, девушка замедляла шаги, покидая его, или блеск ее глаз, если решалась взглянуть на него. К своему удивлению, Алекс обнаружил, что не желает никакой другой девушки. Он с негодованием отверг предложение Макса наведаться с Бернаром в один из часто посещаемых прежде притонов.

– Слухи о твоем примерном поведении уже достигли ушей Дирона, – сообщил ему Макс. – Он и все остальные уже знают, как ты очарован Генриеттой. Пора показать, что ты теряешь к ней интерес.

– И поэтому ты хочешь, чтобы я переспал с какой-нибудь… девкой?

– Ты же делал это раньше, – заметил Макс.

– Да, но это было давно. По крайней мере два месяца назад!

Макс засмеялся и предложил Алексу найти какой-нибудь другой способ показать, что ему стали надоедать встречи с Генриеттой. Несчастный Александр начал все реже посещать Клеманов, в свою очередь, Генриетта старалась демонстрировать свое безразличие к новому потоку слухов.

Лизетта жалела страдающую пару и как-то сказала Максу:

– По-моему, нелепо подвергать их такому жестокому испытанию только для того, чтобы сохранить честь месье Клемана. Простое дело становится таким запутанным.

– Для Александра полезно добиться того, чего он не может получить немедленно, – улыбнулся Макс и наклонился поцеловать жену. Она сидела за туалетным столиком, расчесывая волосы перед сном. – То, чего приходится ждать, становится ценнее.

– Как было со мной?

– Вот именно, – охотно согласился он. Лизетта нахмурилась, увидев в зеркале его насмешливый взгляд.

– Насколько я помню, ты не смог долго ждать.

– Я ждал тебя всю жизнь.

– Едва ли! Ты забыл свой первый брак?

– Никто не застрахован от ошибок.

– Женитьба на Корин Керан – худшая из них.

– Да. – Он погладил ее по блестящим волосам и отвел свисающий локон за ухо. – А потом я много лет думал, что мне никто больше не нужен. Но даже в самые тяжелые моменты меня не покидала надежда, что встречу кого-то… – он поцеловал ее в висок, – кто поверит мне.

Лизетта закончила расчесывать волосы и встала, наморщив лоб. Она представила, как тяжело Максу сознавать, что его семья, даже собственная мать, подозревает его до сих пор. Она никогда не видела, чтобы Макс относился к женщине иначе как с уважением. Он ни разу не проявлял ни малейшей жестокости. Так почему же они так плохо знали его?

Несмотря на разговоры о мести, Макс не прикончил Этьена Сажесса на дуэли, так как считал это несправедливым, потому что имел перед ним преимущество. Его преданность тем, кого любит, незыблема – он стал бы защищать членов своей семьи до последнего дыхания. А как он добр и заботлив по отношению к тем, кто слабее его! Нет, Макс не способен на убийство женщины ни при каких обстоятельствах.

– Конечно, я верю, – сказала Лизетта, касаясь ладонью его щеки и нежно глядя ему в глаза. Она улыбнулась. – Я знаю, какой ты.

Внезапно он помрачнел.

– Ты не знаешь, каким я был прежде. Вспыльчивым молодым дураком…

– Максимилиан Волеран, – покачала головой Лизетта. – Можешь сколько угодно признаваться в своих грехах, но я никогда не поверю, что ты сделал это.

– Знаю. – Он криво улыбнулся, затем обхватил ее лицо ладонями. – Моя дорогая, я очень высоко ценю твое доверие. И обожаю тебя за это. Но меня беспокоит то, что в тебе говорит только голос сердца.

Она засмеялась:

– Я не хочу говорить на эту тему. Тем более есть гораздо лучший способ провести время.

Макс наклонил свою голову и прижался к ее губам.

– В самом деле? – Он начал развязывать ленты ее халата. – И что же вы предлагаете, мадам?

Один из самых грандиозных балов сезона устраивался на плантации Лежера в честь помолвки одной из трех его дочерей с Полем Патриком, последним неженатым отпрыском состоятельного доктора из Нового Орлеана. Вообще сын врача не считался подходящей партией для дочери плантатора, но Поль – очень красивый, хорошо воспитанный парень с изысканными манерами. Будучи всего тремя годами старше Жюстина и Филиппа, он решил отказаться от холостяцкой жизни в обмен на состояние, которое сулила ему женитьба на девушке из богатой семьи.

– Ему всего восемнадцать лет, а он уже хочет связать себя узами брака! – мрачно заметил Жюстин. – На следующий год, вероятно, появится ребенок… Мой Бог, что он делает!

– Он и Фелисия Лежер делают то, что им хочется, – задумчиво ответил Филипп. – Брак не такая уж плохая вещь, как тебе кажется, Жюстин.

Жюстин посмотрел на брата, как на сумасшедшего. Затем губы его изогнулись в язвительной усмешке.

– Полагаю, ты тоже не станешь медлить с женитьбой.

– Надеюсь. Если смогу найти подходящую девушку.

– Я знаю, какую ты выберешь, – продолжал Жюстин. – Умную, начитанную, с очками на кончике носа. Вы будете говорить о живописи и музыке, обо всех этих мрачных греческих трагедиях, и она родит тебе дюжину похожих на нее дочерей.

Обиженный Филипп закрыл лежащую перед ним книгу на латинском языке.

– Она будет красивой, – сказал он с достоинством, – доброй и спокойной. И ты будешь завидовать мне, как всегда, когда у меня появляется что-то ценное.

Жюстин фыркнул:

– Я отправлюсь в плавание на Восток и заведу собственный гарем. Пятьдесят женщин!

– Пятьдесят? – повторила Лизетта, только что вошедшая в комнату. Она улыбнулась. – Тогда у тебя с ними будет очень много хлопот.

Жюстин усмехнулся:

– Но если бы я нашел такую, как ты, мамочка, мне достаточно было бы и одной.

Лизетта со смехом повернулась к Филиппу:

– Сегодня вечером ты, возможно, и встретишь девушку своей мечты. Хочешь поехать в карете с Бернаром и Александром? – Она не упомянула об Ирэн, которая мучилась приступом ревматизма и, естественно, не собиралась на бал.

Филипп кивнул:

– Да. Отец сказал, что вы с ним отправитесь одни в первой карете.

– Одни? – задумчиво повторил Жюстин. – Почему отец хочет быть только с тобой в карете, когда мог бы взять меня и Филиппа? Та…ак, думаю, он попытается…

– Жюстин! – крикнул Филипп, пораженный наглостью брата, и бросил ему в голову подушку. Жюстин увернулся.

Губы Лизетты тронула улыбка.

– Увидимся на плантации Лежера, – сказала она серьезно и пошла в холл, где ее ждала Ноэлайн со шляпкой и перчатками.

Дом Лежера выглядел величественно, но был прост по архитектуре и выходил окнами на речку, самую маленькую в округе. Вблизи рос могучий дуб, которому было по крайней мере три века. Снаружи и внутри дом украшали гирлянды роз. Свет массивных люстр достигал самых отдаленных его уголков. Гости толпились в наружных галереях, слуги сновали между ними с серебряными подносами, уставленными прохладительными напитками.

Неподалеку находилось отдельное зданьице с комнатами для мужчин, желающих отдохнуть. Несколько джентльменов в сопровождении слуг провели там почти весь вечер, выпивая, покуривая и обсуждая последние события в городе. Дамы отдыхали и сплетничали внутри дома, а сейчас появились в танцевальном зале в своих экстравагантных платьях. Из Нового Орлеана был специально приглашен оркестр, и воздух наполнился звуками веселой кадрили.

– Лизетта, – обратился Макс к жене, помогая ей выйти из кареты, – хочу предупредить тебя.

– Да? – Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. – В чем дело, милый?

– Я знаю о том, что Александр пытался уговорить тебя помочь ему остаться наедине с Генриеттой на несколько минут сегодня вечером.

Она изобразила удивление:

– И ты думаешь, я стану помогать ему?

Макс посмотрел на нее серьезным взглядом:

– Ты в курсе, это может нарушить все наши планы.

– Конечно, – согласилась Лизетта, поправляя рукава и складки своего бледно-розового платья. Туго обтягивая грудь и мягко облегая стройную фигуру, ее переливающееся светлое платье прекрасно сочеталось с ярко-рыжими волосами.

– Им необходимо убедить всех присутствующих в своем безразличии друг к другу, – сказал Макс, – тогда, возможно, они через несколько месяцев смогут пожениться. Но если кто-нибудь узнает об их тайной встрече, им уже никто не поможет.

– Их не застанут вместе, – заверила Лизетта.

– Алекс может потерять Генриетту из-за пустяка. Ты не знаешь Дирона.

– Я все прекрасно понимаю. – Она попыталась отойти, но он обхватил ее за талию, пристально глядя в глаза.

– Учти, если я обнаружу, что ты действуешь против моего желания, обещаю, тебе придется пожалеть об этом.

Лизетта заморгала, услышав угрозу в его тихом голосе.

– Макс, я еще ничего не сделала!

– Вот и продолжай в том же духе, – посоветовал он и отпустил ее. Лизетта пошла с обиженным выражением лица, а Макс печально улыбался ей вслед, ничуть не тронутый видом оскорбленной невинности. Она что-то замышляет, в этом нет сомнения.

Макс не сводил глаз с Александра и Лизетты в течение нескольких часов, но ни один из них не предпринимал попытку покинуть танцевальный зал. Он расслабился после двух бокалов прекрасного вина, которое не скупясь предлагали гостям. Виноград был собран с виноградников на плантации Лежера.

Макс поздравил Лежера как с превосходным вином, так и с помолвкой Фелисии и Поля Патрика. Между ними завязалась беседа. Вскоре к ним присоединились другие гости, которым не терпелось проверить, верны ли слухи о том, что Максимилиан Волеран после женитьбы стал менее замкнутым и холодным.

Лизетта с Александром стояли в отдалении. Она с гордостью наблюдала за мужем. Макс в черном костюме и белой сорочке элегантно держал в длинных пальцах бокал с вином и беседовал с окружившими его мужчинами. Люстры ярко освещали его загорелое лицо и блестящие черные волосы. Белые зубы сверкали в улыбке. Он выглядел таким мужественным и красивым, что сердце ее взволнованно забилось.

– Я никогда не понимал этого, – сказал Александр. – Будучи человеком, которого повсеместно не любят, Макс всегда окружен людьми, старающимися привлечь его внимание, узнать его мнение, получить одобрение.

– Возможно, его и не любят, – заметила Лизетта, – но уважают.

– Не так-то просто быть его братом.

– Почему? – спросила Лизетта, вспомнив, как заботлив Макс по отношению к своим братьям. Он делает все, чтобы помочь им, принимая на себя их долги без единого слова упрека. Замечание Алекса больно задело ее, как явная неблагодарность. – Макс многое делает для тебя, не так ли?

– Да, но… в течение вот уже нескольких лет Бернар и я вынуждены бороться против его диктата. Все, что он ни делает, прекрасно. А в результате из-за него мы оказались в немилости у людей. Имя Волеранов очернено. Пятно позора легло на меня и Бернара, так же как на Макса.

– И ты обижен на него за это? – Лизетта продолжала смотреть на Макса.

– Нет, нет. Было время, когда я обижался, но сейчас все прошло. Однако Бернар… – Александр замолчал, очевидно, обдумывая, что сказать.

– Что Бернар?

Он покачал головой:

– Ничего.

– Скажи мне, Алекс, или я не стану помогать тебе увидеться с Генриеттой.

Он нахмурился:

– Я только хотел сказать, что Бернар, кажется, не может до конца простить этого Максу. Кроме того, Бернар следующий по старшинству сын. Он всегда соперничал с Максом и проигрывал.

– Разве Макс виноват в этом? – резко спросила Лизетта. Боже, чего они хотят от своего брата!

– Я знал, что ты не поймешь, – мрачно проговорил Алекс. Лизетта поджала губы:

– Ты прав, Александр. Я действительно не понимаю.

Увлеченный беседой, Макс не заметил исчезновения Лизетты. До него не сразу дошло, что ее нет в зале. Макс вежливо покинул собеседников и вышел через открытые двери, ведущие в наружные галереи. Нигде не было видно стройной фигурки в розовом.

– Проклятие, Лизетта, что ты делаешь? – проворчал он себе под нос, тотчас подумав о самом худшем. Макс направился в сад, зная, что, если Лизетта решила устроить встречу Александра и Генриетты, это должно произойти где-то здесь. Сад у Лежера был огромным, со сложной планировкой, изобилующий экзотическими деревьями, цветами и растениями из разных стран Европы и Востока. В искусственных водоемах плавали рыбы, там и тут виднелись удивительные мосты. Рассерженный павлин метнулся прочь с дороги, когда Макс миновал увитую розами арку – вход в главную аллею. Фонари попадались все реже, и дорога становилась все темнее, пока он не достиг высоких тисовых деревьев. Фонтан е херувимами и рыбами, извергающими струи воды, обозначал центр сада, от которого во все стороны расходились дорожки. Макс тихонько выругался, не надеясь отыскать здесь жену и Алекса. Лучше всего вернуться в танцевальный зал и подождать. В это время он уловил звук чьих-то шагов. Макс быстро спрятался в тени и замер, пристально вглядываясь в приближающуюся фигуру.

Дирон Клеман!

Очевидно, старика насторожило отсутствие дочери. Он тяжело прошел мимо Макса, не заметив его. Макс сморщился, обратив внимание, как голова Дирона воинственно вытянулась вперед. Наверняка разразится ужасный скандал, если он найдет Генриетту и Александра. Старик направился влево по дорожке, которая ведет, если память не изменяет Максу, к маленькой беседке. Невольная улыбка тронула его губы. В молодые годы он сам часто пользовался беседками. Он знал здесь пару таких местечек. Нет, Александр не станет встречаться там. Это слишком рискованно.

Макс выбрал противоположное направление и двинулся по дорожке, ведущей к оранжерее с экзотическими фруктовыми деревьями. Стараясь держаться в тени, он пробирался крадучись и замер, увидев предательский отблеск розового атласа. Лизетта стояла на углу небольшого строения, слегка нервничая и явно ожидая кого-то. Раздался крик совы, и она вздрогнула, глядя по сторонам.

Ее пребывание здесь, после того как она обещала не принимать участия в запрещенной встрече Алекса и Генриетты, вывело Макса из себя. Сегодня он проучит ее, покажет, что нельзя водить его за нос, а потом безнаказанно продолжать танцевать.

Лизетта вздохнула, испытывая желание вернуться в танцевальный зал. Она взволнованно думала о том, что будет, если Макс заметил ее отсутствие. Меньше всего ей хотелось поступать ему наперекор, но раньше она обещала Алексу и Генриетте сделать все возможное, чтобы влюбленные могли побыть наедине хотя бы пять минут. После предупреждения Макса Лизетта решила нарушить данное ею слово, но это было бы слишком подло. Они так горячо любят друг друга. Лизетта попыталась представить: что, если бы ей и Максу запрещали видеться и разговаривать друг с другом? Эта мысль показалась ей невыносимой.

Снова послышался жуткий крик совы. Лизетта тревожно вглядывалась в темноту. Внезапно чья-то рука обхватила ее сзади за талию. Она взвизгнула от страха, и огромная ладонь тут же закрыла ей рот. Ее прижали к твердой кирпичной стене, и молодая женщина замерла от ужаса. Немного опомнившись, Лизетта попыталась освободиться от руки, зажимавшей ей рот, как вдруг услышала возле уха знакомый низкий голос:

– Если бы я знал, что ты хочешь прогуляться по саду, милая, то предложил бы тебе свою компанию.

Лизетта вся обмякла, широко раскрыв рот, когда его перестала зажимать ладонь.

– Макс… о, Макс… – Дрожа, она повернулась и обхватила руками его шею. – Как ты напугал меня! – Она прижалась лбом к его груди.

Он не стал утешать ее.

– Я этого и хотел.

Затаив дыхание, Лизетта посмотрела на него, и руки ее ослабели, когда она увидела зловещее выражение его лица.

– Где они? – сурово спросил Макс.

Лизетта закусила губу и взглянула на оранжерею. Дверь открылась, и Александр высунул голову наружу. Волосы его были в ужасном беспорядке, губы – подозрительно влажными.

– Лизетта? Мне показалось, что я слышал… – Он замер, увидев Макса. Все трое молчали. Первым заговорил Макс:

– У тебя одна минута, Александр, чтобы попрощаться с Генриеттой. И сделай это как следует. Возможно, ты навсегда расстаешься с ней.

Александр исчез.

Лизетта попыталась как можно скорее объясниться:

– Макс, я уже обещала им, что помогу. Если бы ты только видел, как они были счастливы, то понял бы, что я должна была…

– Когда мы вернемся домой, – пообещал он вкрадчивым голосом, – я перекину тебя через колено – и, будь уверена, ты еще долго не сможешь спокойно сидеть на заднем месте.

Лизетта побледнела. Она поверила – Макс никогда не угрожал попусту.

– Макс, – еле слышно пробормотала она, – я не ребенок, чтобы наказывать меня подобным образом…

– Безусловно, – прервал он ее с невозмутимым спокойствием, – однако тебе нужно подтверждение того, о чем я предупреждал, когда говорил с тобой сегодня вечером.

Руки ее опустились.

– Я согласна, но… – Лизетта почувствовала, что собирается умолять его. – Макс, пожалуйста, не сердись. Ты должен понять…

– Я все понимаю, – проговорил он все тем же вкрадчивым голосом.

– Мне кажется, что нет… – хотела возразить она, но Макс внезапно перестал слушать ее, с тревогой вглядываясь куда-то вдаль. – В чем дело? – спросила она и повернулась.

Резким движением он привлек ее к себе и прижался губами к ее губам. Лизетта протестующе вскрикнула и попыталась освободиться, но он крепко держал ее, а его горячий жадный рот заглушал все звуки. Она хотела высвободить свои руки, но ее локти были зажаты между их телами.

Макс еще сильнее прильнул к ее губам, проникнув языком в рот. Его рука скользнула вниз к ягодицам, ухватив мягкую плоть и прижимая ее к своему мужскому естеству. Глаза Лизетты затуманились, и она перестала сопротивляться, отвечая на его влажный, горячий поцелуй. Почувствовав, что она сдается, Макс ослабил объятия настолько, чтобы она могла высвободить свои руки. Лизетта обхватила его спину, теснее прижимаясь к твердому мускулистому телу. Макс поднял голову, не обращая внимания на ее тихий стон.

– А-а… добрый вечер, месье Клеман, – громко произнес он, так, чтобы его услышали в оранжерее.

Лизетта резко повернула голову и увидела в пяти шагах от себя угловатое лицо Дирона Клемана. Его пристальный взгляд, казалось, пронизывал ее насквозь.

– Мне сказали, что моя дочь Генриетта с вами, мадам Волеран, – хрипло произнес старик. – Где же она?

Лизетта повернулась к Максу, беспомощно глядя на него.

– Сожалею, но мы ничем не можем помочь вам, сэр, – сказал Макс, слегка ткнув большим пальцем в спину Лизетты. – Моя жена и я пришли сюда в поисках уединения.

– Значит, вы не видели Генриетту?

– Клянусь честью, не видел.

Лизетта непроизвольно впилась пальцами в мускулистую грудь мужа. Он говорил сущую правду. Макс действительно не видел Генриетты. О Боже, только бы она и Алекс не вышли из оранжереи!