Глава 26
Реджису нужен надежный свидетель? Так вот, Артур достал ему такого и испытывал при этом небывалое торжество.
Оказалось, что трактирная служанка Пенни — дочь некоего довольно вспыльчивого трактирщика, мистера Ньюбиггинга, который очень хорошо помнил Томаса, поскольку не один раз вышвыривал его из комнаты Пенни. Но по утрам, когда у мистера Ньюбиггинга голова была ясной, ему случалось говорить с Томасом как мужчина с мужчиной.
Конечно, Ньюбиггинг не желал никуда ехать и довольно твердо и громогласно сопротивлялся — в конце концов, у него процветающее заведение, и он не может его оставить. Ведь одна только общая комната в трактире «Собака и утка» приносит ему ежегодно тысячу двести фунтов.
После тысячи двухсот фунтов Артур заполучил своего надежного свидетеля и улыбался не переставая, когда они вдвоем ехали по ячменному полю в Гленбейдене.
Реджис встретил их перед домом, лицо у него было мрачное.
— Вы задержались, — пробурчал он.
— Господи, Реджис, да ведь свидетели пребывания Томаса Маккиннона в Перте не валяются на дороге, поджидая меня! Вот, смотрите, — пытался улестить его Артур, — мистер Ньюбиггинг приехал специально ради Томаса!
Реджис коротко кивнул трактирщику и перевел взгляд на Артура.
— Судья Лонгкрир приехал, — только и сказал он.
Веселое настроение Артура мгновенно улетучилось; холодная рука сжала его сердце. Он повернулся к жеребцу и погладил его по носу.
— Так сколько у нас осталось дней?
— Ни одного. Судебное слушание состоится завтра.
Артуру показалось, что земля уходит у него из-под ног. Этого просто не может быть — у них не осталось времени, чтобы подготовиться! Одного взгляда на Реджиса было достаточно, чтобы убедиться в этом, и Артур поднял глаза к розовеющему вечернему небу, прищурившись на первую полоску синего тумана, протянувшуюся на горизонте. Он подумал о Керри, томящейся в камере, представил себе, как она стоит под виселицей, как длинные непослушные волосы свободно развеваются вокруг нее, и холодная рука пробралась к его сердцу и стиснула его ледяными пальцами.
— А этот судья — вы его знаете?
Реджис кивнул и посмотрел на Ньюбиггинга.
— У Лонгкрира репутация судьи, который карает по заслугам. Его считают справедливым человеком.
— В этом деле нет ничего справедливого, — проворчал Артур. — Итак, за работу, у нас нет времени. — И он резко повернулся к трактирщику. — Мистер Ньюбиггинг, познакомьтесь с мистером Реджисом, нашим защитником. Не сомневаюсь, что вам с ним есть, о чем поговорить. Я позабочусь о лошадях, — произнес он и взял поводья у Ньюбиггинга, когда тот слез с лошади и принялся яростно растирать свой широкий зад руками.
Реджис схватил трактирщика за толстую руку.
— Очень рад, мистер Ньюбиггинг, — И он увлек его в дом, а Артур не мог сосредоточиться на чем бы то ни было, поскольку перед глазами у него возник образ Керри, болтающейся на веревке.
И где-то в отдалении, ближе к озеру, он услышал — он мог бы в этом поклясться! — как Филипп зовет ее.
Он работали до поздней ночи. Должно быть, в какой-то момент Артур задремал, но Реджис встряхнул его, заставив проснуться. Артур поднял голову и потер глаза рукой.
— Сколько времени?
— Четыре часа.
Ньюбиггинг сидел у огня, нервно качая ногой в сапоге.
— Я считаю, что у нас достаточно доказательств, чтобы освободить Томаса Маккиннона, — заявил Реджис. Мистер Ньюбиггинг кивнул.
— Да, моя дочка была не единственной, кто видел его несчастную шкуру. Он принимал участие в карточной игре, провел большую часть дня под моей крышей и получил две сотни гиней за продажу коров.
— А как же Керри? — спросил Артур. Реджис посмотрел на где-то раздобытый им переплетенный в кожу сборник шотландских законов.
— Я стараюсь, как могу.
Больше Артур ни о чем его не спрашивал, боясь узнать что-нибудь страшное. Он помог Реджису собрать его вещи, почистил одежду, как смог, потом попробовал съесть, давясь, бисквит — один из тех, что он испек накануне вечером, следуя указаниям Ньюбиггинга. Но он не смог заставить себя проглотить ни кусочка — он чувствовал себя странно больным, мысли раздирали его мозг, и тошнило от страха.
Солнце еще не встало, а они уже ехали по дороге к поместью Монкриффа. Спускаясь по Дин-Фэллону, они увидели повозки и людей, собравшихся вокруг старой башни, где судья должен был слушать обвинения, выдвинутые против Керри и Томаса.
Они с трудом протиснулись в переполненный двор замка и прошли мимо только что воздвигнутых виселиц, на которые Артур не пожелал взглянуть.
Толпа на замковом дворе была ничто по сравнению с той, что собралась в помещении, некогда бывшем огромным залом. Люди стояли плечом к плечу, колыхаясь, как море, а собаки и дети шныряли между их ногами. У одной стены был сооружен помост; две деревянные кабинки возвышались по обе стороны длинного стола, за которым стояли два красивых кожаных стула.
Артур протолкнул Реджиса вперед через толпу к помосту, где собралось несколько людей — предположительно членов суда. Реджис добрался до одного из них и снял шляпу. Артур напряг слух, чтобы услышать, что говорит стряпчий, но в помещении было слишком шумно. Человек этот вынул из пачки бумаг, которые держал в руке, чистый лист и что-то написал на нем, а Реджис молча наблюдал за его действиями. Когда стряпчий, наконец, обернулся, Артур быстро устремился к нему.
— Что вы узнали?
— Сегодня утром шериф будет слушать несколько обычных дел. После того как будет вынесено заключение по обычным делам, будет созван верховный суд по уголовным делам, чтобы заслушать дела Керри и Томаса Маккиннонов по обвинению в убийстве Чарлза Уильяма Эдгара Монкриффа.
— Вы хотите сказать, что нам придется ждать? — уточнил Артур.
— Это вам не палата лордов, сэр! — раздраженно бросил Реджис.
Само собой, не палата. Просто, как в сказке: им придется стоять здесь в толпе и слушать, как разбираются какие-то дурацкие дела. Это невыносимо. Вряд ли он это выдержит.
Он это выдержит.
Бесконечное утро началось с затянувшегося ожидания судьи и полицейского сержанта. Непрекращающиеся шарканье и движение толпы оттеснили Артура, Реджиса и Ньюбиггинга к стене. Оттуда, где стоял Артур, хорошо был виден двор замка — взрослые, дети и домашние животные вливались в него бесконечным потоком, а оттуда — в огромный зал. Все хотели, чтобы их прошения были услышаны.
Толпа, запах, исходящий от людей и животных, затянувшееся ожидание — все это увеличивало тревогу Артура, которая чуть было, не превратилась во взрыв убийственной ярости, когда он увидел Камерона Монкриффа. Тот въехал во двор замка на высоком жеребце в сопровождении двух верховых охранников. Монкрифф остановил коня, спешился и бросил поводья какому-то юноше, даже не взглянув на него. Артур толкнул Реджиса. Монкрифф прошел через зал и исчез в темном дверном проеме, за которым начиналась лестница, ведущая в башню; сопровождающие неотступно следовали за ним.
Реджис, увидев это, пожал плечами и снова погрузился в изучение законов. Но в жилах Артура кипела первобытная ярость. Он круто повернулся и снова заходил взад-вперед, натыкаясь на людей, которые пробирались сквозь толпу следом за ним. В голове у него стучало от сознания полной безнадежности, от ощущения своей бесполезности, и это мало-помалу разрушало его мозг. Он ничего не мог сделать, не мог пустить в ход свое влияние, не мог решить ни одну задачу, чтобы изменить ход событий. Ничего.
Наконец в зале появились судья и полицейский сержант. Судья Лонгкрир был толстым коренастым человеком, облаченным в пурпурную мантию и пудреный парик; сержант был ненамного выше и тоже коренастый. Одет он был в черную мантию и парик, который сидел на его голове несколько криво. Монкрифф, выше всех ростом, с небрежным видом шагал за ними, словно это были не должностные лица, а преступники.
Толпа подалась вперед, каждому хотелось быть выслушанным первым; судья же и шериф уселись на высоком помосте — кажется, поначалу у них вышло несогласие по поводу стульев, — потом порылись в пачке бумаг в несколько дюймов толщиной. Монкрифф расположился за их спинами. Наконец шериф вызвал первого истца.
После него судья разобрал бесконечное число споров по поводу каких-то свиней, кожаной упряжи, сена, отданного кузнецу. Прошения не иссякали — в Пертшире не было недостатка в спорных вопросах, — и тревога Артура сменилась отчаянием. Чем больше времени предоставлялось ему для обдумывания их шансов, тем больше он убеждался, что им не выбраться из этой переделки. Реджис не успокаивал его — он погрузился в книгу законов, и Артур уже начал опасаться, что совершил страшную ошибку. Этот человек, похоже, разбирается в юриспруденции не лучше, чем Ньюбиггинг.
Но когда было выслушано последнее гражданское прошение и началось заседание верховного суда по уголовным делам, Реджис внезапно выпрямился. Он поспешно извлек из нагрудного кармана очки, нацепил их на нос и позвал:
— Ньюбиггинг?
— Здесь, — ответил Артур, оглядываясь на трактирщика, который дремал, прислонившись к каменной стене. Реджис кивнул и посмотрел на Артура.
— Теперь советую вам помолиться, Кристиан, — тихо произнес он и начал протискиваться сквозь толпу к помосту. Молиться было уже поздно. Артур облизал пересохшие губы, попросил Ньюбиггинга поторопиться, чтобы не отстать от Реджиса, и сам пошел следом за здоровенным трактирщиком. Подойдя к помосту, Реджис переговорил с безвкусно одетым маленьким человечком с гусиной шеей, а потом принялся обеспокоено шагать взад-вперед, держа руки за спиной и опустив голову, а человечек зачитал вслух имена пятнадцати заседателей, избранных для слушания обвинения против Томаса Маккиннона и Керри Маккиннон из Гленбейдена. Кончив читать, человечек спросил:
— Кто выступает защитником со стороны Томаса Маккиннона и Керри Макгрегор — Маккиннон?
Реджис поднял голову и крикнул:
— Я выступаю, если вы позволите, милорд судья!
— Кто это говорит? — спросил судья Лонгкрир, не удосужившись поднять голову от бумаг.
— Мистер Реджис, эсквайр.
— Продолжайте, — кивнул судья клерку.
— Кто выступает защитником со стороны Чарлза Эдгара Монкриффа?
— Если суд позволит, я, — ответил Монкрифф. — Барон Камерон Монкрифф.
— Прекрасно. Введите обвиняемых, — приказал судья.
Первым ввели Томаса, он появился из темного дверного проема позади помоста. При виде его народ разразился криками. Томас, посмотрев на огромную толпу, растерялся. Его подвели к одной из кабинок, стоявших на помосте, и тюремщик втолкнул его туда. Томас споткнулся, но быстро обрел равновесие и повернулся к суду.
Где-то раздался крик, и толпа раздалась — всем хотелось увидеть Керри. Ее вывел из башни слуга Монкриффа. Он провел Керри по помосту, явно наслаждаясь криками «Шлюха!» и «Убийца!», раздававшимися то тут, то там. Артура бросило в жар. Ему захотелось обладать силой тысячи человек, чтобы схватить каждого из этой толпы и загнать злобные слова обратно им в глотки. Реджис бросил на него угрюмый взгляд.
Керри вошла в кабинку для осужденных, и взгляд ее обежал толпу. Артур попытался протиснуться к ней, но его бесцеремонно оттеснили назад. С ужасом он понял, что Керри его не видит. Она его не видит! Она перевела взгляд с толпы на Томаса. Они стояли друг против друга, и — благослови, Господи, Керри! — она улыбалась. В самое страшное мгновение своей жизни она постаралась утешить Томаса.
Артур упорно пробирался вперед, отталкивая тех, кто обзывал Керри, отодвигал их в стороны — он хотел увидеть ее, хотел, чтобы она его увидела.
— Я здесь, Керри! — крикнул он, поднял руку и помахал, но Керри его не увидела среди множества враждебных лиц.
Кто-то над ним рявкнул, призывая к тишине. Судья Лонгкрир наклонился вперед, опираясь тяжелым подбородком о кулаки.
— Ваше имя? — спросил он у Томаса.
— Томас Маккиннон.
— Томас Маккиннон, вас обвиняют в убийстве Чарлза Уильяма Эдгара Монкриффа из Гленбейдена. Вы признаете себя виновным?
Язвительная улыбка пробежала по лицу Томаса.
— Нет, не признаю.
Судья некоторое время рассматривал Томаса, потом повернулся к Керри.
— Ваше имя?
— Керри Макгрегор — Маккиннон, — ответила она, и голос ее прозвучал удивительно ясно.
— Керри Макгрегор — Маккиннон, вас обвиняют в убийстве Чарлза Уильяма Эдгара Монкриффа из Гленбейдена. Вы признаете себя виновной?
— Я… я, правда, убила его, милорд, защищая себя.
Ее признание вызвало в толпе глумливые восклицания. Сердце у Артура тяжело рухнуло вниз, он резко ткнул Реджиса в бок.
— Ну, сделайте же что-нибудь! — сердито взмолился он. Но Реджис ткнул его в ответ.
— Не вмешивайтесь! Я знаю, что делаю!
Судья посмотрел на полицейского сержанта, который ничего не делал для того, чтобы прекратить кровожадные выкрики по адресу Керри, и раздраженно поднял руки.
— Хватит, хватит! — рявкнул он и начал стучать широкой ладонью по столу, пока толпа не затихла. После чего, вздохнув, он кивнул Монкриффу. — Тяжесть доказательств лежит на вас, сэр, как на обвинителе. Приступайте.
Монкрифф обменялся быстрым взглядом с полицейским сержантом, сложил руки за спиной и наклонил голову.
— Моего сына убили, милорд, — четко произнес он. — Томас Маккиннон сговорился с Керри Макгрегор — Маккиннон убить его.
Он подождал, пока это обвинение распространится по толпе, и направился туда, где стояла Керри. Она не сводила глаз с судьи, подбородок у нее был высоко вздернут, и на этого идиота она смотреть не желала. Ублюдок ухмыльнулся при виде ее храбрости, а у Артура зачесались руки — так ему хотелось придушить Монкриффа.
— Ваша честь, мой близкий друг, покойный Фрейзер Маккиннон, страдал от расстройства здоровья, что и свело его, в конце концов, в могилу. В течение последних лет своей жизни он был абсолютно не в состоянии управлять собственными делами, и его средства к существованию значительно уменьшились. Он делал все, что может сделать человек в его положении, — он искал помощи у партнеров-инвесторов, но ему крайне не повезло — он купил стадо хилых коров, надеясь продать их с выгодой для себя, но они все умерли от чумы.
— Тогда Фрейзер Маккиннон, — продолжал Монкрифф, — обратился за помощью ко мне, а на следующий год — опять, потому что купленный им бык отказался покрывать коров. Оказалось, что Фрейзер не может заплатить банку, и, к несчастью, поскольку он приближался к концу своей жизни, он перестал выплачивать долги. Ко дню его смерти он задолжал мне пять тысяч фунтов, и я содрогаюсь при мысли о том, сколько он, вероятно, задолжал Шотландскому банку.
Услышав несусветную сумму, которую небрежно швырнул им в лицо Монкрифф, толпа изумленно вздохнула.
— Милорд судья! — крикнул Реджис.
— Мистер Реджис?
— Я хочу уточнить: то, что задолжал Фрейзер Маккиннон Шотландскому банку или лорду Монкриффу, не является предметом рассмотрения суда. Предметом его рассмотрения является…
— Это именно является предметом его рассмотрения, милорд, поскольку Фрейзер Маккиннон пытался, находясь уже на смертном одре, найти способы заплатить свои долги, что и привело к убийству моего сына! — громко перебил его Монкрифф.
— Я прошу вас…
— Мистер Реджис, — вмешался судья, неторопливо подняв руку, — я позволяю лорду Монкриффу доказать свою правоту.
Артур почувствовал, как безнадежность захватывает его целиком. Он тяжело вздохнул и закрыл глаза.
— Благодарю вас, милорд судья. — Монкрифф небрежно поправил манжету своего фрака и продолжил: — Когда Фрейзер Маккиннон лежал при смерти, он призвал меня к себе, что я, естественно, и сделал. Тогда-то я впервые и услышал от него рассказ о непристойных отношениях между миссис Маккиннон и ее родственником.
Толпа зашипела. Но Керри лишь еще выше подняла подбородок, не желая показывать, как задела ее ложь Монкриффа.
Молодец, девочка! Так ему и надо.
А вот Томас громко фыркнул, услышав это обвинение, и что-то пробормотал себе под нос.
— Бедный Фрейзер Маккиннон объяснил мне свой план, как он предполагал избавиться от долгов и обеспечить жену после своей смерти. План этот был прост: он позволяет банку вступить во владение землей, под которую он брал заем, а мне передает остающиеся земли Маккиннонов и имущество, стоимость которых почти покрывала его долг. А в уплату той части долга, которая оставалась непогашенной, он предложил выдать свою вдову за моего сына.
Услышав о таком скандальном соглашении, толпа загудела. Судья хмуро посмотрел на Монкриффа.
— Довольно необычное соглашение, — заметил он.
— Да, необычное, ваша честь, но не необоснованное. Поскольку Маккиннон потерял всю собственность из-за долгов, ему показалось, что это единственный способ обеспечить свою молодую вдову. Я считаю это чрезвычайно уместным соглашением, поскольку мой сын был не способен найти себе супругу общепринятым способом.
Судья выслушал это с недоумением; Реджис ухватился за подвернувшуюся возможность.
— Милорд судья, я не могу понять, каким образом махинации лежащего при смерти человека имеют отношение к обвинению в преступлении. Чарлз Монкрифф был не способен вступить в брак общепринятым способом из-за своего злосчастного состояния, что в результате привело к…
— Злосчастного состояния? — переспросил судья.
— Мой сын, — вмешался Монкрифф, — был, возможно, не так… развит… как остальные мужчины в тридцатилетнем возрасте.
— Вы хотите сказать, что он задержался в своем развитии?
— Я хочу сказать, что развитие его было несколько замедленным. У матери были трудные роды.
Это замечание вызвало у стоящих в толпе женщин понимающее бормотание, и Монкрифф обернулся и грустно улыбнулся им через плечо.
— Я решил, что это хороший способ расплатиться с долгом, — добавил он голосом, исполненным притворного сочувствия.
— Способ, о котором миссис Маккиннон ничего не знала и о котором у нее даже не спросили! — громко заявил Реджис.
Судья с рассеянным видом кивнул Реджису и жестом велел Монкриффу продолжать.
— Когда Фрейзер Маккиннон скончался — упокой, Господи, его душу, — я не сразу обратился к миссис Маккиннон. Я с уважением отнесся к тому, что вдова будет какое-то время оплакивать своего мужа. К несчастью, миссис Маккиннон использовала это время, чтобы еще больше уронить честь мужа, вступив в скандальную связь с Томасом Маккинноном!
— Это ложь! — сердито возразил Реджис.
— Мистер Реджис, вам предоставят возможность сказать свое слово, — раздраженно проговорил судья и повернулся к Монкриффу. — Полагаю, вы можете доказать это отвратительное обвинение? Монкрифф кивнул.
— К несчастью, свидетели ее вызывающего поведения существуют, милорд, и я с удовольствием представлю их вам.
— Прекрасно, — кивнул Лонгкрир и посмотрел на Реджиса. — Мистер Реджис?
Реджис одернул сюртук и вышел вперед.
— Милорд судья, барон Монкрифф хочет заставить вас поверить, будто миссис Маккиннон сговорилась с родственником своего покойного мужа Томасом Маккинноном, как избежать выполнения соглашения своего мужа о выплате долга. Он хочет вас уверить, что они сговорились украсть коров, которые, как он заявляет, принадлежали ему, и убить его сына, чтобы ей не пришлось выйти за него замуж. Если барону Монкриффу удастся заставить вас поверить в это, милорд судья, тогда собственность миссис Маккиннон будет возвращена Шотландскому банку, и, несомненно, Шотландский банк воспользуется землей как можно скорее, чтобы вернуть то, что у него было взято в долг. Мне представляется, что барон Монкрифф сможет тогда заполучить весь Гленбейден за гроши.
— Милорд судья, право же…
— Монкрифф, — устало вмешался судья, — вам уже было предоставлено слово. Мистер Реджис может продолжать. — И он кивнул Реджису.
— Барон Монкрифф и так имеет несколько тысяч голов овец, ваша честь. Он расширил свои выпасы на север и на юг, и все за счет бедняков-шотландцев, которых предварительно выгнал из их домов. Стало быть, вполне можно себе представить, что барон Монкрифф, зная, что болезнь Фрейзера Маккиннона вскоре окончится смертью, намеревался завладеть всем Гленбейденом целиком, с его превосходными пастбищами для овец. Также легко себе представить, что барон Монкрифф ухватился за возможность втягивать своего друга все дальше и дальше в долги в надежде заполучить его землю и, возможно, даже заставил умирающего заключить соглашение, обдумать которое тот был уже не в состоянии.
— Я протестую! — взорвался Монкрифф.
— Это я протестую! — крикнул в ответ Реджис.
— Джентльмены! — взревел судья. — Давайте продолжать. Итак, Монкрифф, есть у вас свидетели?
— Да, ваша честь. Если суд позволит, я представлю миссис Элву Макгрегор — Тейвиш из Глазго, мать Керри Макгрегор — Маккиннон, — сказал он, драматическим жестом поведя рукой в сторону двери позади судьи.
Тут Керри резко повернулась к Монкриффу и ахнула, не веря своим глазам. Потом она заставила себя посмотреть на дверь, откуда появилась ее мать в сопровождении двух мужчин. В руке у матери был грубый деревянный крест. Волосы ее поседели, хотя Артур догадался, что когда-то они были такими же черными и блестящими, как у Керри. Она была невысокого роста, в простом сером облегающем платье. Когда ее подвели и поставили перед судьей Лонгкриром, она устремила очи горе и сжала руки, в которых держала крест.
И Артур почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.