Прошло два дня. Потом еще один. Лишь спустя неделю Элли решилась поверить, что Николас понял смысл ее записки и не станет ее разыскивать. Обрела она наконец свободу или окончательно разрушила свое счастье? Так думала Элли, стоя у окна и смотря на улицу. Барнард сидел перед мольбертом и трудился над своей бесконечной картиной, правда, уже не так нервно, как в первые дни после ухода Ханны. Джим заявил, что раз сегодня воскресенье, то он идет гулять в парк. Все мысли Элли были о завтрашнем дне. В таком состоянии она была почти готова вытерпеть очередной визит Чарлза Монро. По крайней мере когда все дни напролет она крутилась в магазине, торопясь в срок выполнить заказы, у нее не было времени обращать внимание на все нудные разговоры Чарлза о женитьбе. А он, став респектабельным буржуа, не уставал приводить ей все новые и новые доводы в пользу их брака.

В дверь кто-то коротко и решительно постучал. У Элли екнуло сердце. «Николас!» — по-глупому перепугалась она и тут же одернула себя. И что она сказала бы будь это он? Тут Элли заметила, что Барнард тоже обернулся на стук, и поблекшие глаза его горят безумной надеждой.

Сохраняя спокойствие, Элли пошла открывать. В дверях стоял облаченный в униформу посыльный.

— Мне нужен мистер Барнард Уэбб, — коротко сказал он. — Ему тут письма пришли. Элли стало досадно, но, опомнившись, она обругала себя круглой дурой. Барнард заторопился к двери и дрожащими руками взял толстую пачку писем. Посыльный нетерпеливо переминался с ноги на ногу и не уходил. Элли поняла, что он ждет чаевые. Нашарив в кармане юбки монетку, она спровадила юнца. Повернувшись к Барнарду, чтобы спросить про письма, она просто онемела. Тот обессиленно сидел на стуле, а вокруг валялись полученные послания. Ни одно не было распечатано.

— Барнард, что это? Что случилось? Ни слова в ответ, лишь тупой взгляд в невидимую точку перед собой. Забыв о своих заботах и бедах, Элли подобрала с пола несколько конвертов. Все запечатаны. Некоторые пожелтели от времени. С аккуратно надписанным одним и тем же адресом. И на всех штемпель — «вернуть отправителю».

Письма, что все эти годы Барнард писал своему сыну, вернулись обратно непрочитанными. Барнард начал сдавать буквально на глазах. От полного энергии весельчака осталась жалкая тень. Упрашивания Джима и увещевания Элли проходили мимо их друга. Впервые со дня их знакомства Барнард вел себя как приближающийся к концу своих дней старик.

Ночами Элли частенько вставала с постели и, расхаживая по комнате, гнала прочь мысли о Николасе. Днем же она изо всех сил старалась окружить Барнарда любовью и заботой. Но все было напрасно — Барнард сдался, признал свое поражение и оставил все попытки продолжать борьбу. Элли начинала злиться на него.

Как-то после полудня она, раздраженно хлопнув дверью своей комнаты, решительно направилась на второй этаж к Барнарду. Не услышав ответа на стук, она сердито распахнула дверь и вошла. Но гнев мгновенно улетучился, когда она увидела Барнарда, лежащего в постели, исхудавшего, с торчащими в беспорядке клоками седых волос. Рядом с ним тихонько покачивался в кресле-качалке Джим. Сердце Элли сжалось от жалости. Но она решительно подбодрила себя и приступила к исполнению задуманного. Ее сочувствие Барнарду ничего, кроме вреда, не принесло.

— Какие мы бедные, несчастные, как нам себя жалко, правда, Барнард?

Подскочив от ее неожиданного возгласа, Джим с недоумением уставился на Элли. Растерянный взгляд Барнарда придал ей решимости.

— Значит, твой сынок вернул тебе письма. Сочувствую. А ты что, не знаешь, что жизнь штука нелегкая? Знаешь не хуже моего. Так какого черта ты так позорно и легко сдался? — Она видела, что он хочет ей ответить, огрызнуться, но не может. — То, что сделано много лет назад, уже переделаешь, — безжалостно продолжила она. — Тебе что, наплевать и на тех, кто по-прежнему любит тебя? Ты пошел по легкому пути и решил долежать до смерти? — Барнард молчал, а Джим смотрел на нее как на сумасшедшую. — А как же мы, Барнард? Джим? Я? Мы же тебя любим! А ты нас мучаешь! — Помолчав, Элли добавила: — А как же Ханна?

— Так она же ушла, черт побери! — взорвался Барнард и скатился с кровати, чуть не сбив Джима вместе с его креслом, — Она ушла, отвернулась от меня! Чем она лучше моего сына?

— Так она ушла, потому что слышала от тебя лишь одни издевательства и насмешки! Одно твое словечко тогда — и она осталась бы. Как же ей не хотелось уходить! И у тебя была возможность ее удержать! — Элли не хватило воздуха. — Так нет! Ты был слишком горд или просто упрям как осел! Ты дал уйти любимой женщине и не удосужился найти для нее доброго слова, попросить остаться. Так вот, Барнард Уэбб, послушай меня. Всем нам прекрасно известно, что внутри старого сварливого ворчуна скрывается заботливый человек, даже более чем заботливый! Барнард, воинственно уперев кулаки в бока и трясясь от злости, являл собой живописную картину праведного гнева. Но его выдавали запавшие, полные слез глаза.

— Ты же всегда тревожишься за нас, Барнард, — продолжала настаивать Элли. — Признай хотя бы это, разве это так трудно?

Джим молча плакал. Барнард неловко задвигал руками и отвернулся.

— Признай это, Барнард, — в отчаянии воскликнула Элли. — Не будь таким себялюбивым!

— Что тебе от меня надо? — стремительно обернулся Барнард. — Чтобы я признался в том, что был никудышным отцом? Или негодным другом? Или в том, что был несправедлив к Ханне и не заслуживаю ее любви?

— Нет, Барнард, — тихо ответила Элли. — Признайся в том, что ты любил своего сына, и в том, что, как и большинство людей, тоже ошибаешься. Признайся в том, что ты любишь своих друзей. Признайся в том, что ты любишь Ханну и хочешь, чтобы она вернулась.

— Да мне-то что от этого! Я никогда не увижу своего сына. А Ханну и подавно.

— Сходи за ней! Пойди и скажи, что любишь ее. Барнард выдавил кривую и жалкую улыбку.

— Решайся, Барнард! Он, явно колеблясь, посмотрел ей в лицо долгим взглядом.

— Кому от этого будет плохо? — мягко добавила Элли.

— И то верно, кому от этого будет плохо? — грубовато повторил он и нерешительно улыбнулся.

— Значит, ты поедешь за Ханной? — спросил Джим, вытирая рукавом глаза.

— Да, наверное, — сварливо пробормотал Барнард, но глаза его при этом радостно заблестели.

— Когда? — потребовал ответа Джим.

— Да вот оденусь и потопаю в тот проклятый пансион, где она теперь живет.

— Так ты знаешь, где она? — изумилась Элли.

— Ну да. Пару раз ходил туда.

— И нам ничего не сказал! И что она тебе сказала? Барнард смущенно переступил с ноги на ногу:

— Да вообще-то она ничего такого не говорила.

— А что сказала-то?

— Она толком и не знала, что я приходил к ней.

— Ты шпионил за Ханной?!

— Да нет, что ты! Просто хотел убедиться, что она нормально устроилась.

Глаза Элли засияли откровенной радостью и любовью.

— Барнард Уэбб, вы замечательный человек. Джим кинулся обнимать Барнарда, и только его неистовое объятие удержало возмутителя спокойствия от неминуемого падения на пол. Благодарно обхватив широкие плечи своего друга, Барнард посмотрел через его плечо на Элли.

— Спасибо тебе, — спокойно сказал он.

— Это тебе спасибо, — улыбнулась она в ответ и направилась было к двери.

— Элли, подожди, — остановил ее Барнард.

— Да?

— Не пора ли и тебе получить совет?

— О чем это ты? — нахмурилась Элли.

— Не пора ли тебе тоже решиться?

— На что? — настороженно спросила Элли.

— Я имею в виду Николаса Дрейка. Девушка растерялась и не нашлась что ответить Барнард бросил на нее понимающий взгляд:

— Похоже, мы теперь поменялись местами.

— У меня совсем другие трудности.

— Решимость вообще не зависит от трудностей. Ханна может посоветовать мне прыгнуть в реку. Или она уже подыскала себе красавца жениха. Но как ты и сказала, я все равно рискну, рассчитывая, что она вернется и даст мне еще одну возможность доказать свои чувства. То же самое и у тебя с Николасом. Давно надо было сказать ему, кто ты, чтобы между вами все было честно и открыто. Но это несчастье с Шарлоттой и все остальное. Я все понимаю. Но ангелочек покинул нас, Элли. — Запнувшись, он добавил: — Теперь это можно сделать.

Элли порывисто отвернулась к окну. Сказать Николасу, что она дочь его самого ненавистного врага? А если он не простит ее и всем о ней расскажет?

— Наберись смелости, Элли, — не отставал Барнард. Его грубый голос был полон нежности. — Решись поверить, что любовь поможет Николасу увидеть в тебе не только дочь врага.

— Но как? — в отчаянии воскликнула Элли. — Как я могу ему это сказать после всего, что произошло.

— Просто скажи правду. Честно и открыто. Он же любит тебя, Элли. Доверься его любви.

Наступил понедельник. Прошло ровно три недели с того раннего утра, когда Элли под покровом темноты убегала из дома Николасв. Сидя за письменным столом, она мучилась над письмом. На полу валялись скомканные листки почтовой бумаги. Снова и снова она начинала писать и всякий раз спотыкалась на первой фразе — «Дорогой Ники», «Любимый Ники», «Дорогой Николас». Очередной смятый лист полетел на пол. «Хватит, дорогая, напиши, как напишется, вот и все», — приказала себе Элли и решительно заскрипела пером.

«Дорогой Николас! В твоем доме на Лонг-Айленде я сказала, что мне нужно кое-что тебе рассказать. И как-то все не получалось. Мне хотелось бы получить возможность сделать это сейчас. Жду твоего ответа. Элли».

Ближе к полудню Джим умчался с письмом к Николасу. Элли расхаживала по прихожей, поминутно поглядывая на входную дверь. Время шло. Ей было жарко и душно. Тело ломило. В голову то и дело приходили мысли о Шарлотте. «Но я не больна! — твердо сказала себе Элли. — Я устала, только и всего. Надо хорошенько выспаться, и все как рукой снимет». Тут она подумала о том, что неплохо бы перекусить, и от одной мысли о еде ее замутило. Когда час спустя Джим наконец вернулся, Элли едва держалась на ногах.

— Держи, Элли. — Джим протянул ей конверт.

— Так это же мое письмо! Тебе надо было отдать Николасу!

— Так я отдал. Честное слово! А его помощник Берт что-то написал на конверте и отдал мне его обратно.

Николас не захотел ее видеть, даже не пожелал прочесть письмо. Она решилась, рискнула и проиграла. Вцепившись руками в спинку стула, Элли возблагодарила Бога за то, что Барнард уже отправился за Ханной и случившееся с ней не собьет его. С тяжелым сердцем она перевернула нераспечатанный конверт и на его обратной стороне обнаружила несколько торопливых строчек.

«Мисс Синклер! Мистер Дрейк отбыл на Карибские острова на неопределенный срок. Мне дан полный расчет, и я закрываю контору. Если я могу быть вам полезен, пожалуйста, не стесняйтесь. С уважением, Берт».

Все поплыло у Элли перед глазами.

Николас уехал.

Ей уже не рассказать о себе и не узнать, откажут ей в любви или простят.

— Элли, милочка!

Она с трудом поняла, что это голос Ханны. Как во сне, Элли медленно обернулась. Попыталась улыбнуться, обнимая смеющуюся и плачущую от радости Ханну. Она изо всех сил старалась скрыть свое отчаяние. И скорее всего ей бы это удалось, не воскликни Джим:

— Посмотрите! Да это же Ники!

У Элли перехватило дыхание от безумной надежды, Но тут она сообразила, что Джим держит в руках газету и тычет пальцем в страницу.

— Это он! — возбужденно повторил он. — Вот его фотография. Барнард потянулся за газетой, но Элли первой выхватила ее из рук Джима. В глаза сразу бросился жирно набранный заголовок. Ниже шла заметка.

С комом в горле Элли заставила себя прочитать ее. В ней сообщалось, что Николас Дрейк отбыл на Карибские острова, чтобы жениться на некоей мисс Дейдре Карлайл, прекрасной наследнице огромного состояния, которая совсем недавно блистала в лучших светских салонах Нью-Йорка. Элли выронила из рук газету.

— Элли, девочка моя, — обняла ее за плечи Ханна. — Скажи мне что-нибудь.

— Он уехал, — едва шевеля губами, прошептала она. — Я опоздала.

Она хотела добавить еще что-то, но взбунтовавшийся желудок заставил ее броситься в ванную комнату, где ее немилосердно вырвало.

Две недели спустя Элли ничего не оставалось как признать, что она беременна. Она была потрясена, ошеломлена, в ужасе — и счастлива. У нее будет ребенок от Николаса. Но по пятам за восторженной радостью шла реальность. Элли более чем хорошо знала, что это такое — быть незаконнорожденным. И не могла согласиться с тем, что ее собственный ребенок тоже это узнает. Вопрос был в том, как обеспечить малышу счастливое детство.

— Элли, милочка, там Чарлз пришел, — постучала в дверь Ханна.

Чарлз Монро. Элли застыла на месте, внезапно получив ясный ответ на свой вопрос. Не давая себе времени на размышление, она торопливо проговорила:

— Скажи ему, что я сейчас спущусь.

Стараясь ни о чем не думать, она трясущимися руками начала натягивать свое самое красивое платье. С несвойственной ей придирчивостью Элли внимательно оглядела себя в зеркало. Счастливое детство ожидало ее ребенка в прихожей на первом этаже, и Элли не собиралась ради своих несбыточных мечтаний и надежд жертвовать благополучием сына или дочки.

— Здравствуй, Чарлз, — спустившись по лестнице, вежливо поздоровалась она.

— Привет, Элли. Мне нужно с тобой поговорить. Ни привычных улыбок, ни веселых шуток. Таким серьезным Элли его еще не видела.

— Ладно. Честно говоря, я тоже хотела с тобой поговорить.

Они наняли экипаж и в молчании поехали по Седьмой авеню в сторону Центрального парка. Элли волновалась безумно. Наконец Чарлз заговорил:

— Элли, мы знаем друг друга очень давно.

— Да, — согласилась она, всем сердцем желая угадать, чем все это кончится.

— И все эти годы я многократно просил тебя стать моей женой.

Она стиснула в руках ридикюль. Не собирается ли он заявить, что его предложение отменяется?

— И каждый раз мне приятно было это слышать, Чарлз.

— Вот как? А мне казалось, что в душе ты насмехалась надо мной.

— Я никогда не смеялась над тобой, Чарлз. Я могла иногда срываться, но никогда не считала твое предложение поводом для насмешек. Я очень ценила и ценю твою дружбу.

— Но совсем недавно ты была… как бы сказать… такой далекой.

Элли перевела дыхание.

— Боже мой, Чарлз, просто жизнь стала труднее, только и всего.

— Значит, я тебе по-прежнему небезразличен? — спросил он, и в его глазах ясно читались мольба и надежда.

— Да, ты мне очень близок. Ты всегда был замечательным другом, и, поверь, я очень это ценю.

— Другом? Разве мы только друзья? Скажи тогда в последний раз: ты выйдешь за меня замуж?

Элли следовало бы возликовать. Он предложил ей именно то, к чему она сейчас стремилась, и предложил в самый подходящий момент. Прямо какая-то сказка со счастливым концом. Но вся эта история не была сказкой и тем более у нее не было счастливого конца.

— Для меня большая честь выйти за тебя замуж, Чарлз.

Он в изумлении радостно воззрился на нее:

— Ты согласна?! Господи, какое же это счастье!

Он потянулся к Элли, чтобы обнять, но она, вытянув руку, сдержала его порыв.

— До того, как ты решишь, что это счастье, я обязана тебе кое о чем сказать.

— Что такое?

Как Элли не хотелось об этом говорить! Но Чарлз был исключительно порядочным человеком, его единственный недостаток состоял в том, что он за ней ухаживал. И начинать свое замужество со лжи она не могла.

— Я беременна, Чарлз.

Она выговорила это, горделиво вздернув подбородок, чтобы скрыть свое замешательство. Чарлз был простодушным человеком, и сейчас все его чувства ясно читались у него на лице. Он нахмурился, вникая в услышанное, потом бросил на нее недоверчивый взгляд, боясь, что ослышался. Наконец он понял, что это действительно правда.

— Кто этот негодяй? — вскипел он, — Я убью его!

— Я не скажу, Чарлз. Если ты сейчас отвернешься от меня, я пойму и не обижусь. Но если ты все еще хочешь жениться на мне, ты должен знать, что я никогда не скажу, кто отец моего ребенка.

Чарлз, откинувшись на обитое плюшем сиденье, повернул голову и посмотрел на проплывавшие мимо дома.

— Если только на этих условиях мы можем пожениться, пусть так и будет.

— Только не женись на мне из ложного чувства долга. Ты мне ничего не должен.

— Ложное чувство долга? — Он посмотрел ей прямо в глаза. Растрепанные светлые волосы упали ему на лоб, темно-карие глаза были пусты и безжизненны. — При чем здесь это? Элли Синклер, я женюсь на тебе, потому что люблю тебя.