Глава 13

Росс, сидевший в противоположном углу кают-компании, бросил сердитый взгляд на Пруденс и подлил вина в свой бокал. Он раздраженно барабанил пальцами по столу, удивляясь, как у него хватает сил выносить все это.

«Нет, вы только посмотрите на нее!» – с отвращением думал Росс. И куда подевалась застенчивая скромница, которую он принес в свой кубрик в первый день их знакомства? Пруденс красива, у нее хорошие манеры, мужчины мгновенно теряют от нее голову – и юная чаровница, разумеется, стала понимать это! Настоящая ведьма! Как она мило зарделась, благодаря Эллиота за игру на скрипке! Как задорно смеялась вместе с тем молодым гардемарином, чье имя Росс никак не мог запомнить. А как порозовели ее щечки, когда она улыбалась Сент-Джону…

Впредь ничего, кроме дружеских улыбок, сурово заявил себе Росс в тот вечер, когда Пруденс бесстыдно целовалась с лейтенантом на палубе. Да как она посмела?! Надо было просто-напросто перекинуть ее через колено и задать хорошую трепку. И почему он не сделал этого? Уму непостижимо. О, уж тогда Пруденс стала бы послушной и отказалась бы от легкомысленного флирта! И это было бы победой, хоть и небольшой. Впрочем, вряд ли. Что там кокетство! Ее природного обаяния вполне достаточно, чтобы пленить любого офицера на борту этого корабля… Офицеры! Черт подери! Разве в лазарете найдется хоть один матрос, который с готовностью не отдал бы за нее жизнь?

А сегодня Пруденс особенно очаровательна. За ужином она так и лучилась весельем и беспрестанно смеялась. Спела полдюжины песен своим мелодичным голоском, а выиграв у Эллиота в триктрак, хлопала в ладоши, словно счастливый ребенок. Она даже была вежлива со Сликенхэмом, хотя вообще терпеть его не могла.

Что ж, уныло подумал Росс, возможно, у нее есть основания радоваться. Ведь завтра она отправится к своему лорду Джеми. Ожидалось, что еще до рассвета рулевой увидит мыс Генри и, если удержится хорошая погода, к концу утренней вахты корабль продвинется далеко вверх по реке Джеймс.

Через несколько дней Пруденс попадет в лапы к этому негодяю и будет глядеть на него своими доверчивыми глазами – зелеными, словно цветущий весенний луг. И что сделает мошенник – разобьет ее сердце отказом? Или поцелует и будет любоваться ее волосами, которые кажутся янтарно-огненными при свете лампы – вот как сейчас. Хватит ли у него ума насладиться ее смехом, забавным, дерзко вздернутым носиком, молочно-белой кожей? Оценит ли он доброту, которой дышит каждое ее слово? Или мерзавцу Джеми нужно лишь вонзить свое мужское достоинство поглубже в ее тело, и он не заметит ни очарования, ни нежности Пруденс.

Росс застонал и на миг зажмурил глаза. «Помоги мне, Господи! Еще один день». А завтра они достигнут берега. И тогда он будет спасен.

Когда-то с Мартой Росс был таким невинным. Все эти годы ухаживаний за ней… Да, он был настолько поглощен своими занятиями, что на вожделение просто не хватало времени. К тому же Россу претило распутное поведение друзей-студентов, которые были готовы удовлетворить свою похоть с любой попавшейся на пути уличной девкой… Нет, он не мог подражать им. Но почему-то был уверен, что рано или поздно, когда Марта окажется в его объятиях, все у них будет хорошо.

И в итоге дарами, которые он принес на их брачное ложе, оказалось многолетнее воздержание и непорочность так и не проверенного в деле мужского достоинства. Но все же мало-помалу они научились доставлять удовольствие друг другу. Росс прислушивался к разговорам в кофейнях, когда речь заходила о женщинах и о всевозможных способах, которыми мужчины испокон веков удовлетворяют их. После этого он возвращался домой, горящий желанием применить в деле свое новообретенное знание. И Марта, застенчивая и невинная, все же порой с готовностью отдавала свое тело его неловким попыткам. По мере приобретения опыта их страсть расцветала, словно пышный цветок, выращенный в «оранжереях» любовных ночей. Росс просыпался по утрам, сжимая жену в объятиях, и думал, что это счастье превыше райского блаженства.

А потом она погибла. И желание увяло, словно его никогда не было. Поначалу, когда Росс сгорал от любовного томления по Марте, он удивлялся, как же католические священники умудряются соблюдать обет безбрачия и при этом не терять разума от властных призывов плоти. Теперь же он это понимал. Его страсть умерла вместе с Мартой, потребности плоти исчезли, как и его единственная настоящая любовь. Росс был убежден, что навеки предан Марте, поэтому ему казалось естественным, что все мирские страсти оказались похороненными вместе с ней.

С Мартой он испытал подлинное блаженство. И сознание этого помогало пережить дни, недели, а потом и месяцы горя. И если его сердце терзали муки, то по крайней мере к душевной боли не добавлялись страдания плоти.

Пока не появилась Пруденс… Росс не знал точно, когда это началось, но в какой-то миг заметил, что мысли о ней обуревают его днем и ночью. Порой в грезах перед ним вставали дразнящие видения, он вспоминал ее тело, вкус ее губ, бархатное прикосновение нежной руки… А потом одергивал себя, проклиная свою слабость. Иногда, проснувшись в тускло освещенной каюте, Росс видел, что Пруденс лежит в его объятиях, но сколько ни ругал себя, у него не хватало духу отодвинуться от нее.

Росс снова застонал: «Прости меня, Марта. Прости… Я оказался настолько вероломен, что позволил себе мечтать о другой женщине! И если я сойду с пути истинного и позволю случиться немыслимому…»

– Защити меня, Господи, – чуть слышно прошептал он.

Да, оставался еще один день. А потом Пруденс навсегда исчезнет из его жизни.

– Не удостоите ли вы нас еще одной песенкой, Марта?

Пруденс натянуто улыбнулась Сент-Джону и посмотрела в дальний угол кают-компании, где Росс сидел за столом, держа в руке бокал с вином. Весь вечер он не сводил с нее сердитого взгляда. Росс пребывал в каком-то странном раздраженном настроении, и Пруденс совсем не хотелось оставаться с ним наедине. Но позволит ли он ей задержаться?

Вообще всю минувшую неделю с Россом творилось нечто непонятное. Нельзя сказать, чтобы он злился или излучал привычную холодность. Но с Пруденс он вел себя напряженно, даже грубо и все время стремился уединиться. Как будто его тяготили какие-то тайные, недоступные ей мысли. Пожалуй, Пруденс предпочла бы этой спокойной и сдержанной отчужденности гнев: тогда она по крайней мере не сомневалась бы, что в душе Росса еще осталось нечто человеческое.

С того печального дня, когда разразился шторм, они ни разу не говорили о тяжкой участи Тоби Вэджа. Пруденс по-прежнему терзало чувство вины, и она понимала, что Росс тоже недоволен собой. А что касается самого несчастного матроса…

Пруденс каждый день заходила на бак. Иногда Тоби узнавал ее, но гораздо чаще – нет. Он мог сидеть часами, бормоча какой-то невнятный суеверный вздор. Или вдруг сгибался над матросским сундучком и, дрожа всем телом, начинал ругать капитана, который якобы подсматривает за ним сквозь дырку в переборке. Гауки и прочие его товарищи тщетно законопачивали щели смолой: дурной глаз Хэкетта виделся Тоби повсюду.

– Еще одну песенку, миссис Мэннинг. Мы вас умоляем. В память о нашем замечательном плавании!

Пруденс прикусила губу и взглянула на пылкого молодого офицера, склонившегося над ней. Потом повернулась к Россу, пытаясь угадать его настроение.

– Ну что ж, может быть… Но тот сорвался со стула.

– Нет, жена! Сегодня вечером ты пела вполне достаточно. А завтра нам предстоит нелегкий день. – Росс подскочил к ней, ухватил за локоть и решительно потащил прочь из кают-компании.

Яркая холодная полная луна омывала палубу неземным светом. Пруденс охватила непонятная тоска. С чего бы это? Надо радоваться, что поиски Джеми почти подошли к концу. Наверное, еще до Святок она снова обнимет своего ребенка. Тогда почему же у нее на сердце так тяжело?

Пруденс обвела глазами корабль. Да, ей будет не хватать офицеров с их любезностями, матросов, за которыми она ухаживала, – ах, как светлели при этом их тусклые лица! – даже успокаивающего ритма корабельной жизни, несмотря на все ее неудобства.

Мельком взглянув на мужчину, решительно шагавшего рядом с ней, Пруденс подумала: «А больше всего мне будет недоставать тебя, Росс Мэннинг!» То, что он постоянно был рядом, ободряло ее, позволяло ощущать себя более опытной и самостоятельной. Да, трудно будет обойтись без всего этого, как и без дружбы, без доброй насмешки, которая порой поблескивала в ясных синих глазах Мэннинга. И его спокойной силы, так часто поддерживавшей ее…

Минет завтрашний день – и больше они никогда не увидятся. У Пруденс своя жизнь и свои планы. Джеми и Англия… А Росс мечтает об уединении в глуши. Между ними будет пролегать бескрайний океан. Пруденс споткнулась при спуске в люк, и ее глаза вдруг затуманились слезами.

Она встряхнула головой, чтобы разогнать тоску. Папа сейчас сказал бы ей: «Назвалась груздем – полезай в кузов!» Разве ее ребенок, ее сокровище, не стоит любой жертвы?

Подходя к кубрику, они услышали какое-то странное приглушенное бормотание, пронзительный смех, а потом – сердитый ропот других голосов. И весь этот шум то и дело заглушали визгливые звуки дудки.

– О Боже, да это Вэдж! – промолвил Росс, открывая дверь в кубрик.

Посередине помещения, на столе, сидел Тоби Вэдж, свесив вниз короткие ноги. Он ухмылялся и, словно безумный, бормотал себе что-то под нос, сжимая в перевязанных руках дудочку. Рядом, уставившись на него, стояли Бэйли и Ричардс. Оба были босы и в рубашках навыпуск. Их лица побагровели от гнева. В углу кубрика покачивались их натянутые гамаки.

– Что здесь происходит, черт побери? – спросил Росс. Бэйли обернулся.

– Да вот, мистер Мэннинг, он забрел сюда с бака. И разбудил нас своей проклятой музыкой. А уходить никуда не желает.

Росс решительно шагнул к Вэджу.

– Тоби, – негромко сказал он, – пора спать. Вэдж поднес дудку к губам и принялся наигрывать какую-то нежную мелодию, ловко пользуясь здоровыми пальцами. Закончив играть, он просиял и кивнул Россу.

– Положи под подушку кусочек хлеба – и спасешься от дьявола. Клянусь своей жизнью.

– Отправляйся на бак и устраивайся спать в своем гамаке. Тебя ждет Гауки.

Вэдж надул губы и неистово затряс головой. Ричардс вздохнул.

– Сэр, его тянет к земле. Боится лезть по трапу. Мы отвели Тоби к люку, а он посмотрел вверх – да как затрясется! И побежал обратно… в кубрик.

Росс потер глаза.

– Господи, неужели он боится подняться на один пролет?

– Удивительно, сэр, что он и в гамак-то залезает – так его пугает высота. Спасибо капитану… – добавил Ричардс, презрительно скривив губы.

– Ладно, умерь свое негодование, – сказал Росс. – Тебе еще предстоит плыть с ним в Англию. И Бэйли тоже.

– Только если я не устроюсь в другой лазарет, – буркнул первый помощник.

Росс приподнял Вэджа и снял его со стола.

– Пойдем-ка, Тоби. Сыграем с тобой в одну игру. Ты закроешь глаза, а я отведу тебя в постель.

Вэдж повиновался. Он зажмурил глаза и озорно улыбнулся, словно ребенок, готовый к проказам.

– Что-то вроде как глаза засорило росой, – пробормотал он. – А ты меня видишь?

– Утром Гауки промоет тебе глаза. А теперь пойдем. – Росс повернулся к Пруденс: – Я скоро вернусь.

Он увел Вэджа из кубрика, а Пруденс отправилась в каюту. Присев за стол, она сняла туфли и стянула чулки. Она уже собиралась встать, чтобы расшнуровать платье, но тут ее внимание привлек выдвинутый ящик стола. Внутри Пруденс заметила краешек альбома для рисования. И, охваченная любопытством, вытащила его.

– Пресвятая Дева!.. – прошептала она, с возрастающим волнением перелистывая страницы. На каждой из них было полным-полно ее изображений: вот она спит на кровати, а вот стоит на палубе среди матросов и смеется, вот сосредоточенно вышивает. Каждый рисунок дышал нежностью, добротой и изяществом. Пруденс судорожно глотнула воздух. Росс так внимательно наблюдал за ней, а она ничего не замечала. Это смущало ее и в то же время наполняло необъяснимой радостью. Выходит, она все-таки тронула его холодное сердце?

«Ах, Пруденс, Пруденс!..» – со вздохом подумала она, закрыв альбом и аккуратно положив его на место. У нее нет никакого права думать о Россе. Думать следует о сыне. А стало быть, о Джеми… тоже… и только.

Росс вошел в каюту и, притворив за собой дверь, печально покачал головой:

– Ох уж этот бедняга…

– Неужели вы ничего не можете сделать?

– Я всего лишь врач, а не волшебник. Быть может, когда Тоби окажется на берегу, вдали от Хэкетта, его помутившийся рассудок прояснится.

– А долго ли вы собираетесь оставаться в Вильямсбурге?

– Пару недель или около этого. Я уйду в отставку, потом попытаюсь выяснить, какую землю можно купить в горах. А вы?

Пруденс стянула с себя свое платье… нет, платье Марты, и заботливо сложила его. Не забыть бы утром вернуть его Россу.

– Я постараюсь уехать из Вильямсбурга как можно скорее.

– И куда же вы направитесь?

– На плантацию лорда Джеми. Это на берегу Потомака.

Росс начал раздеваться, стоя к ней спиной.

– Так вы по-прежнему полагаете, что он будет рад встрече?

– Боже милосердный! Разумеется, да!

Росс повернулся к Пруденс, на лице его играла язвительная улыбка.

– Как жаль, что я уеду и не смогу побиться об заклад по поводу верности вашего любовника-аристократа.

Пруденс нахмурилась.

– Не сомневаюсь, что он ужасно скучает по мне. Джеми меня любит.

Росс засмеялся, громко и презрительно.

– Ну да, так же, как пчелка любит цветочек. Как жеребец кобылу… во время случки.

Швырнув нижнюю юбку в свой матросский сундучок, Пруденс возмущенно посмотрела на Росса. Он умышленно выводил ее из себя, а она-то надеялась, что их последний вечер пройдет под знаком дружбы. Ну почему ей постоянно приходится выдерживать нападки на Джеми? И почему она чувствует себя такой беспомощной? В ее душе закипали гнев и желание дать отпор. Она вспомнила о рисунках, которые Росс так старательно припрятал. А может быть, это нечто большее, чем импровизация художника? Пруденс склонила голову и лукаво улыбнулась:

– А вы будете скучать по мне?

Он как раз собирался забраться в постель. Напрягшись, Росс повернулся; его длинные босые ноги уперлись в пол, глаза заледенели.

– Вам так необходимо напоследок одержать еще одну Победу?

Несмотря на холодность Росса, Пруденс заметила, что у него задергался уголок глаза, и решила воспользоваться всеми своими преимуществами. Томно вскинув руки, она вытянула из волос ленту. Целую неделю Пруденс носила их распущенными, а локоны по бокам скрепляла на затылке бантом. Она несколько раз встряхнула головой, и длинные пряди рассыпались по плечам. На душе у нее было грустно и тревожно. Хоть бы Росс сказал что-то приятное, дал понять, что сожалеет об их расставании не меньше, чем она.

– Так будете ли вы скучать по мне? – ласково повторила Пруденс.

Росс старательно избегал ее взгляда.

– С какой это стати? – буркнул Он.

– А кого же вы будете рисовать, когда я уеду? Росс нервно оглянулся в сторону стола, потом нахмурился, прокашлялся и наконец спросил:

– Почему вы всю неделю ходите с распущенными волосами?

– Я потеряла гребни во время шторма.

– Черт подери, попросили бы кого-нибудь из матросов вырезать вам новые.

Пруденс пожала плечами.

– Не сомневаюсь, что в Вильямсбурге есть магазины. А что, такая прическа вам не нравится?

– Какое мне до нее дело? – проворчал Росс. – Если вам доставляет удовольствие трясти своими кудрями перед офицерами и разбивать им сердца… – Росс негромко выругался. – Хорошо, что завтра мы причалим, а то, пожалуй, Эллиот мог бы и позабыть, что у него есть жена.

Этот язвительный тон вывел Пруденс из себя.

– Что вы хотите сказать?

– Сегодня вечером вы вели себя просто бесстыдно, фиглярничали, словно шлюшка из лондонских доков. Гулящая девка, продающая свой «товар». Вы называете себя моей супругой и тем не менее кокетничаете направо и налево. Несмотря на то что я категорически запретил вам это! А теперь рассчитываете и меня завлечь в свои сети? Урвать от этого плавания прощальный сувенир?

– О! – Оскорбившись, Пруденс топнула ногой и больно ударилась босой ступней о грубые доски пола. – Да вы… вы – тиран! У вас нет никакого права говорить со мной подобным тоном! Запрещаете? Да вы мне не муж! И, слава Богу, никогда им не будете!

– Тем не менее вы были не прочь спрятаться за мою спину, когда вас это устраивало, – с презрительной усмешкой промолвил Росс.

В груди Пруденс разгорелся такой гнев, что она уже была не в силах сдерживаться.

– Как я рада, что скоро избавлюсь от вашей опеки! Вы всегда вините меня в чем-то. Зачесаны ли мои волосы вверх или вниз, коротки или длинны мои платья – вы всегда недовольны.

Он скривил губы.

– А как насчет вашего дорогого лорда Джеми? Когда вы познакомились с ним, у вас тоже были длинные распущенные волосы? И вы так же вертели головкой, чтобы привлечь его взор?

– Какая разница? Вряд ли это вызвало бы у него осуждение, он не такой брюзга, как вы!

Росс засмеялся – неприятно и сердито.

– Разумеется. Вы прельстили его другими, более сокровенными локонами.

Пруденс в ярости выкрикнула:

– Чума на вашу голову, мерзавец! Не смейте больше говорить о Джеми!

– Я буду говорить, о чем хочу, черт подери! – взорвался Росс. И быть может, вы для разнообразия меня послушаете. Вы поверили в его «любовь» – дурочка несчастная! Помчались на другой край света в надежде, что он женится на вас! Я знавал подобных мужчин: они охотно раздают пустые обещания. Для него это была просто-напросто очередная легкая победа, и ничего больше. Ха-ха! Сельская простушка, готовая задрать свои юбки и…

«Ну, это уже слишком! Какая невероятная низость!» С пронзительным визгом Пруденс бросилась на Росса и изо всех сил ударила по губам. Росс вздрогнул, а в следующее мгновение его длинные руки ухватили ее за плечи. Сквозь тонкую сорочку Пруденс почувствовала железную хватку его пальцев.

– Я уже предупреждал вас, – вскричал Росс, сверкая глазами. – А теперь вам придется расплатиться сполна.

Он схватил Пруденс за руку и поволок к стулу. Ее охватил ужас. Никогда еще ей не доводилось видеть Росса таким разъяренным. И конечно, наказание, которым он грозит, будет суровым и жестоким – под стать этому внезапно прорвавшемуся бешенству. Страх придал ей силы. Вырвав свою руку, Пруденс кинулась к двери, но споткнулась о туфли, валявшиеся на полу, и упала лицом вниз. Испуганно сжавшись, она ждала, что Росс вот-вот ударит ее тяжелой ладонью по мягкому месту. Потом быстро перевернулась на спину, чтобы хоть как-то защититься.

Но Пруденс не удалось подняться. Росс уже стоял над ней, широко расставив ноги. Лишенная возможности двигаться, она начала отбиваться кулачками, но он крепко ухватил ее за запястья.

– Черт тебя возьми! – пробормотал Росс, тяжело дыша. – Ты думаешь, я каменный! Сколько, по-твоему, способен выдержать мужчина?

– Дайте мне встать! Мне больно! – закричала Пруденс.

Лицо Росса исказилось в страшной гримасе. Он уже не мог сдерживать кипевшую в нем страсть.

– Ты ведь делала все это нарочно, ведьма! Мучила меня долгие недели! Покоряла мужчин – одного за другим… Ты хотела, чтобы я видел это! Да еще щебетала про своего проклятого лорда Джеми! Ладно, черт тебя возьми, завтра ты исчезнешь. Завтра ты будешь принадлежать ему. Но сегодня ночью…

Отпустив руки Пруденс, он схватился за ворот ее сорочки и разорвал надвое, до самого живота. Не успела Пруденс опомниться и оттолкнуть Росса, как его горячие губы приникли к ее груди. Он яростно терзал ее сосок зубами и жарким, стремительно двигавшимся языком.

Пруденс задыхалась от этих неистовых ласк, наслаждаясь еще не изведанными, дивными ощущениями. Бешеная атака Росса сломила ее сопротивление.

– Нет, пожалуйста, не надо… – шептала она, осыпая вялыми ударами его плечи и голову.

– Сегодня ночью я наконец-то доставлю тебе удовольствие, – пробормотал Росс и заткнул ей рот поцелуем.

Он впился в ее губы властно и требовательно, как хозяин, а Пруденс все больше и больше слабела под его бешеным натиском. Росс протолкнул язык поглубже во влажную пещеру ее рта. Изысканные разящие уколы этого гибкого жала повергали Пруденс в сладкий трепет. Голова у нее шла кругом.

А между тем руки Росса обхватили ее груди и стали разминать нежную плоть. Пруденс чувствовала, как от его грубых ласк в глубине ее тела разгорается пожар страсти. Потом он втолкнул колено между ее бедер, заставляя раздвинуть ноги. Его пальцы скользнули по мягким завиткам волос в паху и ринулись дальше, погружаясь в самые сокровенные места. Пруденс стонала, извивалась и вдруг выгнулась дугой, подавшись навстречу его руке, которая двигалась вглубь с неумолимой решительностью.

Наконец Росс оторвался от ее пылающих губ и стиснул зубы, едва сдерживая свое нетерпение.

– А он делал это с тобой, твой проклятый лорд Джеми?

Пруденс, трепетавшая от страсти, была не в силах выговорить ни слова. Ее влажная сорочка прилипала к телу. А восхитительная пытка все продолжалась. Закрыв глаза, она плыла в жарких волнах наслаждения.

И вдруг его пальцы исчезли. Пруденс приподняла веки и увидела, что Росс с ожесточением стягивает с себя рубашку. То, что открылось при этом, было твердым и напрягшимся, пугающим своими размерами. Даже у Джеми…

– Нет, – прошептала она, разрываясь между своими страхами и ненасытным желанием, пульсирующим в чреслах.

– Да, черт тебя подери! – крикнул Росс, сверкнув глазами, как безумный. – За все обещания, которые таились в твоих поцелуях…

Росс ухватился за сорочку и разорвал ее до самого подола. А потом приподнял бедра Пруденс, открывая доступ яростному мужскому естеству.

При первом же мощном ударе она закричала, потрясенная неведомым ей доселе ощущением. Его мужская сила заполонила ее тело. Огненная плоть вонзалась в ее чресла, как молния. Росс двигался внутри порывистыми толчками, от которых у Пруденс захватывало дух. Все нарастающий ритм экстаза вел ее к новым и новым высотам наслаждения. Она рыдала, моля о пощаде, и в то же время ей хотелось, чтобы Росс никогда не останавливался. Пруденс зажала рот рукой, пытаясь заглушить вопль восторга.

А он наносил разящие удары с таким неистовством, что она ощущала, как ее спина больно трется о жесткий пол. Из горла Росса вырвался негромкий звериный рык, полный наслаждения и муки. Сквозь туман чувственного восторга Пруденс наблюдала за ним.

Его красивое лицо исказила гримаса боли и напряжения, голова была откинута назад, глаза плотно закрыты, зубы стиснуты. Росс сделал последний бешеный выпад, и их тела сплелись еще теснее в последнем, выворачивающем душу наизнанку взрыве. Издав несколько страдальческих вскриков, Росс замер.

– Росс… – прошептала Пруденс дрожащим от страсти голосом.

Он приподнялся, сел на корточки, и посмотрел на нее сверху вниз широко раскрытыми испуганными глазами. А потом его тело стало содрогаться. Странные, дергающие толчки, похоже, начинались где-то глубоко в груди и передавались рукам, плечам, голове… Росс бился, словно в лихорадке. Пруденс в ужасе наблюдала за ним. Вдруг его напряженное лицо исказила гримаса отчаяния, и Росс разрыдался:

– Прости меня! Прости…

Закрыв лицо руками, он трясся и стонал, будто у него разрывалось сердце. Пруденс смотрела на Росса с печалью и сочувствием. И это мужчина, гордившийся тем, что никогда не пролил ни слезинки по своей покойной жене! Но быть может, все это время слезы копились, дожидаясь такого вот неистового освобождения?

Пруденс выбралась из-под него, поднялась на колени и обняла. Он все еще был не в силах сдерживаться: плечи содрогались, с губ срывались стоны боли. Как же плохо ему приходится!

– Конечно, я прощаю тебя, – прошептала Пруденс, сама едва не плача.

Росс еще долго не мог успокоиться, и его мучения разрывали ей сердце. Тихонько нашептывая слова утешения, Пруденс баюкала его, как ребенка. Наконец Росс затих. Она помогла ему подняться на ноги и повела к кровати, надеясь, что бедняга найдет успокоение во сне. Росс не сопротивлялся: он лежал неподвижно, невидящим взором уставившись на балки потолка.

Пруденс опустила глаза. Ее сорочка была изодрана в клочья. Но Пруденс не хотела тратить время на поиски другой: ведь сейчас она так нужна Россу. Стянув с себя разорванные остатки одежды, она забралась на кровать и легла рядом с ним. Вглядевшись в его опустошенное лицо, Пруденс вдруг вспомнила о Тоби Вэдже. Может, и Росс сейчас пребывает в какой-то неведомой земле, далеко-далеко от нее?

Протянув руку, она нежно погладила его по щеке и запела колыбельную. Мягкая, успокаивающая мелодия… Росс тяжело вздохнул и закрыл глаза, а еще через несколько мгновений он уже спал. Укрыв его одеялами, Пруденс приютилась рядом. Его обнаженное тело отдавало ей тепло и получало взамен ее собственное.

Как ни странно, Пруденс чувствовала себя победительницей. И как она не догадалась раньше? За маской холодности скрывалось чувствительное, пылкое сердце. Пруденс тихонько поблагодарила Господа за то, что именно ей выпало счастье открыть эту тайну.