Глава 17

Следующим вечером, когда вместе с Торном они отправились в театр «Друри-Лейн», Диана получила еще один образчик непредсказуемости любви. Их разместили в ложе прямо напротив той, где сидел не кто иной, как бывший претендент на ее руку – Френсис, лорд Окленд, в сопровождении своей толстой кривошеей баронессы леди Окленд.

Это был волнующий момент. Когда Диана увидела его красивое лицо, блестящие волосы, ее снова пронзила боль от воспоминаний. Она сделала над собой усилие и переключила внимание на высокопоставленных и знаменитых господ, мелькавших в толпе. После неожиданной встречи с Френсисом на первом балу у Эми Диана тут и там слышала обрывки сплетен о его жизни с богатой баронессой, которая была более родовита, чем он. О том, что он произвел на свет четверых детей, о том, что жена держит его на коротком поводке. О том, что леди Окленд настроена против Дианы.

Ее, однако, страшно удивило, что в первом антракте Френсис разыскал ее. Торн вышел из ложи поболтать с друзьями и принести чего-нибудь освежающего. Тогда в дверях появился Френсис, как будто специально дожидался, чтобы застать ее одну.

Он склонился над ее рукой, и когда Диана не предложила ему присесть, остался стоять, с тоской глядя на нее.

Диана выдавила вежливую улыбку, понимая, что бесчисленное количество глаз сейчас направлены на нее. Публика так обожает представления.

– Лорд Окленд? – оправившись наконец от удивления, сказала она. – Что привело вас сюда?

– Мне хотелось поздравить вас с успехом, Диана. Я видел ваши работы на выставке в Британской академии. Они просто отличные. Я всегда знал, что вы далеко пойдете. Наверное, весьма приятно двигаться дорогой, о которой вы всегда мечтали.

– Мне очень и очень повезло, – покорно призналась она.

– А я больше не занимаюсь живописью. – Френсис состроил грустную гримасу. – Моя жена считает занятия живописью недостойным занятием для джентльмена по крови и рождению. Это главное неудобство брака по расчету: последнее слово всегда за тем, на чьей стороне сила.

Диана нахмурилась. Он что, пришел к ней за сочувствием?

– Очень жаль. – Она постаралась, чтобы ее слова прозвучали искренне. – Занятия живописью много значили для вас, я помню.

Его голос упал до шепота:

– Мне также хотелось сказать… Сказать тебе, как я жалею, что заставил тебя страдать. Если бы у меня был выбор…

– Ты уже сделал свой выбор, Френсис, – тихо напомнила ему Диана.

Он с тоской смотрел на нее, и в лице было столько грусти, что ей стало жалко его.

– Но все это было так давно, – произнесла Диана, ясно глядя на него. – По правде говоря, я больше и не думаю об этом.

– О чем ты не думаешь, дорогая? – холодно прервал ее Торн. Он вернулся в ложу с двумя бокалами пунша, один из которых протянул Диане. Неприязненно улыбнувшись, Торн взглянул на барона: – Окленд, ваша жена сейчас убьет вас взглядом. Вам лучше не покидать ее, а не то она вызовет капельдинера, чтобы тот вернул вас под каблук.

Френсис коротко поклонился и исчез, а Торн занял свое место рядом с Дианой.

Заглянув ей в глаза, он взял ее затянутую в перчатку руку и словно в любовном порыве поднес к губам.

«Специально для публики», – подумала Диана.

Несмотря на нежное обхождение, его светло-карие глаза метали молнии.

Диана почувствовала, как щеки заливает румянец, и осторожно освободила руку.

– Не нужно было так грубить. Френсис просто поздравил меня с успехом.

– Когда этот ублюдок бросил тебя, он лишился права даже говорить с тобой, – вкрадчиво ответил Торн. – А если он начнет приставать, я пошлю ему вызов.

Диана удержалась от ответа и обрадовалась, когда второй акт в конце концов начался. Но мыслями она была далеко.

Ее гордость тешило, что Торн разозлился на бывшего воздыхателя, хоть для этого не было причин. Диана сказала Френсису правду: она больше не думала о том, что было между ними в прошлом.

Он оставался таким же ошеломляюще красивым, но это не трогало ее. Он больше не возбуждал ее, и она совсем не завидовала его богатой жене.

Диана с удивлением поняла, что единственное чувство, которое теперь вызывал в ней Френсис, было презрение.

Она была страшно рада, что не вышла за него, пусть все и закончилось жутким скандалом. Она никогда не была бы счастлива с такой размазней.

Неожиданное прозрение принесло с собой чувство освобождения. Теперь ничего не осталось от прежней зеленой, наивной девочки, которая с радостью и безоглядно отдавала свое сердце. Теперь можно написать «конец» и закрыть болезненную главу своей жизни, которую она начала много лет назад.

Что будет в новых главах, это совершенно другой вопрос. Она посмотрела на Торна, любуясь его четким профилем, его золотыми волосами, сиявшими в свете массивных театральных люстр. Ее поразило, что этот мужчина так же красив, как Френсис, может, даже более красив. Но на этом сходство кончалось. Торн был более глубок, с ярко выраженным характером. Он бы не бросил ее, позарившись на большие деньги. Торн боролся за нее, поддерживал ее всякий раз, когда требовалось защитить от окружающего мира, ставил ее интересы даже выше своих.

Вдобавок, и Диана охотно признавала это, он был самым неотразимым, чувственным, пленительным, провокационным человеком, которого она когда-либо встречала. Несомненно, он изменил ее жизнь. Вытащил из бесцветного существования, оживил, дал снова почувствовать, что такое радость и надежда.

Торн наполнил ее жизнь наслаждением. Не только телесным, но каким-то более глубоким, позволяя ей возноситься и парить.

Она многим обязана ему. Нежность, которую она начала испытывать к нему, была не просто признательностью…

Диана порывисто вздохнула. Она отдавала себе отчет, что означает это запретное чувство. Понимала, какую ошибку совершает. Несколько последних недель она специально и целенаправленно старалась не обращать внимания на признаки опасности. Она забыла о своих горячих клятвах и предостережениях самой себе не попадать в зависимость к нему.

Диана прикусила губу и нахмурилась в задумчивости. Это и есть то самое, на что рассчитывал Торн? Шаг за шагом осторожно разоружить ее?

Вне зависимости от того, на что он рассчитывал, нельзя позволять, чтобы их связь продолжалась. Надо отойти в сторону, пока она не пристрастилась к его иссушающим чарам. Пока она не стала слишком зависеть от его поддержки и защиты.

К сожалению, она не сможет сию секунду разорвать помолвку. Даже если она захочет положить конец фиктивному обручению, все равно останется полная неизвестность со смертью Натаниеля, останется нерешенным вопрос о будущем Эми.

Пусть так, безжалостно напомнила себе Диана, с трудом сосредоточиваясь на спектакле, нужно подавить это опасное чувство нежности, которое она так бездумно позволила Торну пробудить в себе.

А для этого надо отлучить себя от него и их любовных игр.

К ужасу Дианы, этой решимости ей хватило всего на несколько часов. До окончания спектакля она вела себя с Торном отстраненно и холодно. Но он так легко схватывал ее настроение, что тут же почувствовал эту перемену.

Ей тоже не составило труда заметить, как он помрачнел. Однако Торн не произнес ни слова, пока они не уселись в его городскую карету и не двинулись по темным улицам Мейфэра.

– Какая-то ты сегодня притихшая. Ты, часом, не скучаешь по тому ублюдку?

Увидев в неверном свете наружных фонарей кареты его безжалостное лицо, Диана изобразила безразличную улыбку.

– И в самом деле, я думала о том, как получилось, что все эти годы я с пылом отдавалась какому-то детскому увлечению.

– Отлично, – коротко откликнулся Торн. – Приятно слышать, что наконец ты пришла в себя.

Она приподняла бровь, решив сохранять спокойствие.

– Никогда не предполагала, что ты относишься к мужчинам, готовым ревновать.

– Ну что ж, пересмотри свои предположения. Я ни с кем не собираюсь тебя делить, даже в мыслях.

Его властность льстила, но была неуместной.

– Я не твоя, Торн. Нас связывает фиктивная помолвка и ничего больше.

– Нас связывает нечто большее.

Обняв за плечи, он притянул Диану к себе. Диана выпрямилась, потому что в ответ на его прикосновение желание вновь заговорило в ней. Зажав ей голову ладонями, Торн припечатал ее губы обжигающим поцелуем.

Неукротимость мужского желания обезоружила ее. И когда он языком дотронулся до ее языка, словно вызывая на дуэль, Диана безвольно отдалась этой жаркой, чувственной ласке.

Отодвинувшись, он прямо и ясно посмотрел ей в глаза. Не давая перевести дух, он схватил ее за руку и прижал к своему паху, заставляя почувствовать напрягшуюся плоть, выпирающую из-под атласа его бриджей.

Диана почувствовала у себя на лице тяжелое дыхание Торна, когда он, подняв юбки, просунул руку ей между ног.

– Торн…

– Тихо, – приказал он.

Диану бросило в жар, когда его пальцы достигли лона и начали ласкать его. Выгнувшись, она терлась о его руку в одном ритме с раскачивающейся каретой.

Торн испытал сладкое чувство триумфа. Ее затрясло от желания, но Диана не стала сопротивляться, когда он широко раздвинул ей ноги. Одно движение, и она будет стонать от страсти в его объятиях.

Подхватив Диану под ягодицы, он усадил ее на себя верхом.

Грубое возбуждение совпадало с неистовством Дианы. Она все глубже принимала его в себя с каждым новым толчком тела.

Вскоре Торн застонал низко, хрипло, теряя над собою власть. Жар страсти, охвативший Диану, превратился в нестерпимый. Слившись в поцелуе, они оба вдруг оказались в центре огненного смерча наслаждения.

Когда все было закончено, Диана без сил привалилась к Торну. Прерывистое дыхание каждого сливалось воедино.

Все еще ошеломленный, Торн немного отстранился, пытаясь объяснить себе это грубое, необузданное совокупление.

Он не думал, что все получится так неукротимо, так безудержно. Но и не собирался переживать по этому поводу.

Правда, ему показалось, что Диана сожалеет об этом, так как она вдруг резко оттолкнула его и пересела напротив, поправляя юбки неверными движениями.

– Поверить не могу, что позволила случиться такому, – пробормотала она себе под нос, даже не взглянув на Торна.

– Почему бы нет? – насмешливо поинтересовался он, застегивая бриджи.

– Потому что я только перед этим поклялась себе… – Диана резко оборвала ответ на полуслове. – Каждый раз, когда ты прикасаешься ко мне, я становлюсь форменной распутницей.

– Не понимаю, в чем проблема?

– Торн… – произнесла он сквозь зубы, а потом глубоко вздохнула, – причина одна – мне не нужен незаконнорожденный ребенок.

– Если такое случится, мы тут же поженимся.

Она выпрямилась, упрямо вздернув подбородок.

– Нет, мы не поженимся. Достаточно, так больше не может продолжаться.

Тут карета начала замедлять ход. В ярости сжав зубы, Диана стала приводить в порядок лиф, потом принялась за волосы. Торну показалось, что она злится на себя больше, чем на него.

Когда экипаж остановился, она угрюмо посмотрела на него:

– Пожалуйста, завтра не приходи и в ближайшее время тоже. Нам нужно отдохнуть друг от друга.

Он не успел ответить. Лакей открыл дверцу и опустил подножку. Диана высадилась, чуть ли не бегом кинулась вверх по ступенькам и скрылась за дверью.

Торн сидел не двигаясь, пораженный такой внезапной отставкой, но больше всего переживая от того, как легко потерял контроль над самим собой. Дикая ревность привела к тому, что он обошелся с Дианой как с настоящей проституткой, овладев ею в карете. О Господи! Ему нужно было переключить ее внимание на себя и заставить забыть про этого треклятого Окленда, о котором она думала весь вечер.

Никогда раньше он не был таким ненасытным и необузданным. Ему все время было мало ее. Проведя несколько часов без Дианы, он начинал чувствовать, как ему не хватает ее, не хватает прикосновений к ней, ее вкуса, ее запаха. А когда она была рядом, он только и думал, как бы заняться с ней любовью. А когда занимался любовью, когда спадала волна оргазма, он снова хотел ее.

Нет, подумал Торн, сжав зубы. Он не пойдет за ней, он не будет извиняться. Не видеться друг с другом – вот что им нужно. Пришло время умерить свой пыл и навязчивость.

Возможно, теперь удастся восстановить самоконтроль и утихомирить безоглядное желание, которое почти вырвалось из подчинения.

Именно об этом Торн напоминал себе, когда через два дня отправился в клуб к мадам Венере. Однако вынужденное пребывание врозь с Дианой не принесло ожидаемого облегчения. К тому времени как Торн подъехал туда, его нетерпение возросло настолько, что он был готов мчаться, куда его поманят.

Конечно, он мог бы справить телесную нужду с какой-нибудь из этих голубок. Но ложиться в постель с кем-нибудь, кроме Дианы, он не желал. Еще он страшно переживал из-за того, что поиски убийцы Натаниеля не двигались с места. Йейтс уже получил послания от нескольких «хранителей» в отставке, но никто из них не помнил никаких Форрестеров и не знал ни о какой операции двадцатилетней давности, которая могла бы стать причиной ненависти младших Форрестеров.

Торн самолично побывал в министерстве иностранных дел и просмотрел все старые дела, касавшиеся французских шпионов, но ни в одной папке не нашел упоминания имени Форрестер.

Единственное подтверждение, что они находятся на правильном пути, появилось лишь накануне. Самый крупный из двух вышибал Венеры исчез сразу после налета на карету Торна двумя неделями раньше. Прошлой ночью он вернулся на работу. Макки сообщил, что Сэм Биркин очень оберегал левое плечо. Вполне вероятно, что Биркин как раз был тем бандитом, которого подстрелил Торн. Невзирая ни на что, за двумя громилами постоянно наблюдали Макки и еще два человека Торна, которых определили в клуб лакеями.

Торн понадеялся, что сможет забыться за игрой в фараона, однако когда он вошел в ярко освещенную игровую комнату, то обнаружил новую причину для беспокойства, от которой был готов вскипеть. Большая часть компании, отбросив карты, встала в кружок и стала обсуждать его.

– А вот и наш герой с голой грудью, – потянул Торна к этой группке лорд Гастингс.

– Расскажи, что чувствуешь, когда тебя полуголым увековечивают на холсте? – добавил лорд Бут.

– Да, милорд, позвольте восхититься вашей прекрасной фигурой, – весело хохотнул третий джентльмен.

Не было нужды притворяться удивленным, поэтому Торн в недоумении приподнял бровь:

– Простите, о чем это вы?

На вопрос ответил Гастингс:

– О портрете, который выставлен у Аттри. Сегодня Бут увидел его там и повел нас посмотреть на него. Надо сказать, я был потрясен.

Торн нахмурился, вспомнив, что Джеймс Аттри был богатым коммерсантом из Сити, который увлекался искусством и купил несколько работ у Дианы.

Расспросы продолжались, и Торн в конце концов сообразил, что его портрет каким-то образом попал в частную коллекцию Джеймса Аттри и выставлен в галерее. Но как он туда попал? Ему не верилось, что Диана могла продать его для публичного показа… Если только она не была настолько взбешена его поведением позавчера, что решила отомстить.

Не успел он подумать, как к нему подступила мадам Венера и поднесла бокал бренди. Потом, взяв его под руку, увела от смеющихся друзей.

– Моя дорогая Венера, приношу вам нескончаемую признательность, – искренне заявил Торн. – Откуда вы узнали, что меня нужно спасать?

– Я наблюдала, как вас безжалостно поджаривали. – Ее прекрасное лицо помрачнело. – Это плохо скажется на репутации Дианы, мне кажется.

– Вы видели картину?

– Да, сегодня у Аттри. Как только узнала, поняла, что надо самой съездить туда. Великолепная работа. Чувственная и волнующая. Она так точно передала образ. Вашу мужественность и дьявольскую порочность в глазах.

– А это точно портрет кисти Дианы? – спросил Торн, и сердце у него упало.

– Полотно не подписано, но мне было нетрудно сообразить, кто художник. Я видела ее работы.

Торн заскрежетал зубами. По всей вероятности, этот инцидент снова сделает Диану центром скандала.

Понадобилась вся выдержка, чтобы не сорваться с места, не выскочить из клуба и не помчаться к Аттри, чтобы выведать у него все насчет портрета. Однако Торн проторчал в клубе до позднего вечера, предпочитая никому не показывать своей озабоченности.

На следующее утро он уже был у мистера Аттри. Тот был рад визиту такого почетного гостя.

– О, милорд! – воскликнул Аттри. – Чем обязан такой чести?

– Уверен, вы догадываетесь, сэр.

– Из-за портрета?

– Именно. Любопытно узнать, как он оказался у вас.

– Что тут такого? Я заплатил за него кругленькую сумму, будьте уверены. Его выставили на продажу в общественной галерее на Бонд-стрит. Владелец всегда сообщает мне, когда у него есть что-нибудь интересное. Я сразу узнал манеру мисс Шеридан и захотел приобрести его для себя.

– Можно взглянуть?

– Разумеется, милорд. Для публики выставка откроется в десять, но вас я провожу сам.

Мистер Аттри повел Торна в отдельное крыло дома, в огромный, отлично освещенный зал, предназначенный специально для картин. В отличие от выставки Королевской академии, где полотна висели от стены до стены, коллекция Аттри была развешана со знанием дела и вкусом. Портрет Торна располагался почти в центре зала, среди других работ, подписанных Дианой, которыми владел коммерсант.

Торн остановился, угрюмо разглядывая картины.

– Вижу, вам не нравится находиться в центре внимания, так, милорд? – Мистер Аттри состроил сочувственную мину.

Торн изо всех сил постарался, чтобы улыбка вышла самой доброжелательной.

– Хорошего мало. Но меня беспокоит не моя уязвленная гордость, а репутация мисс Шеридан. Выставлять рискованную вещь в такой знаменитой галерее, как ваша, мой дорогой сэр, это означает дать пищу для всех злых языков в городе. Она вообще не собиралась продавать ее. Картина предназначалась мне в качестве свадебного подарка.

– Тогда как же она оказалась в той галерее?

– Вероятно, ее украли из студии.

– Украли! Кто осмелился на такое?

У Торна были свои соображения на этот счет, но он не собирался ими делиться.

– Я хочу выкупить у вас портрет, мистер Аттри. Вы ничего не потеряете.

Торговец как будто в волнении сцепил перед собой руки, потом в его глазках засветился хитрый огонек.

– Буду рад услужить вам, милорд, однако поймите мое нежелание распрощаться с потрясающим полотном.

– Просто назовите цену.

– Может, вы сумеете уговорить мисс Шеридан дать вместо него равноценную вещь?

– Две работы на ваш выбор. Вас устроит?

– Заметано! – возликовал Аттри.

– Будьте любезны, упакуйте полотно, чтобы мне отвезти его к мисс Шеридан.

– Прямо сейчас, милорд?

– Предпочитаю немедленно убрать портрет с обозрения. Надеюсь, вы меня понимаете. Даю вам мое слово, сэр, что до вечера вы получите свою замену.

Когда Торн появился у Дианы, она была взволнованна и шагами мерила студию. Ей было не по себе, ее знобило от мысли, что портрет надолго ляжет пятном на ее репутации, поставив крест на всем, чего уже удалось достичь.

Мрачный вид Торна только усилил отчаяние, потому что она вдруг поняла, что пропажа портрета отразится и на нем.

– Не представляешь, как я переживаю из-за этой проклятой картины, – начала Диана. – Понятия не имею, как все могло случиться, но он исчез. Я дважды обыскала весь дом…

– Не беспокойся. Теперь он у меня в руках, и я его не отдам.

Она не поверила ему.

– Где ты его нашел?!

– Этим утром перекупил у твоего горячего поклонника мистера Аттри. А он купил его вчера в галерее на Бонд-стрит. Я убедил его, что портрет, должно быть, украли, потому что ты не собиралась выставлять его на обозрение.

– Конечно, нет! Я никогда бы не стала продавать такую откровенную работу. Мне только-только пришло в голову, что он пропал из студии. Слишком много дел, поэтому не обратила внимания… Представить не могу, как он пропал.

– Зато я могу, – коротко ответил Торн. – Эми появлялась у тебя после того скандала из-за охотника за приданым?

– И ведь действительно… – Диана нахмурилась, вспоминая. – Она приезжала на следующий день, когда меня как раз не было дома. – Диана с тревогой посмотрела на Торна. – Я знаю, что Эми разозлилась, но не настолько, чтобы выкрасть портрет и продать его.

– Уверен, что настолько. Пусть радуется, если я ее не придушу. Надевай шляпку – и поехали. – От его тона Диана вздрогнула. – Теперь в самый раз нанести визит моей подопечной.

Диана догадывалась, что ярость, которой кипел Торн, не предвещала Эми ничего хорошего. Пока они ехали на Беркли-сквер, она попыталась сладить с собственным гневом и решить, как вести себя с неуправляемой кузиной.

Когда они прибыли туда, им сообщили, что мисс Лансфорд находится в гостиной вместе с мистером Джоном Йейтсом, который приехал с визитом.

Рука об руку с Дианой Торн вошел в комнату и увидел леди Хеннесси, которая тоже была здесь в качестве дуэньи.

Под пристальным взглядом взбешенного опекуна Эми, побледнев, вскочила с дивана. С выражением вины на лице она не отрываясь смотрела на Торна, который, обвиняя, выставил на нее указательный палец.

– Что скажешь в свое оправдание, дрянь? Украла мой портрет и продала его, так ведь?

Руки у Эми затряслись, но она воинственно вскинула подбородок.

– Да, украла! Я хотела отплатить за то, что вы разлучили меня с Реджи.

У Торна заходили желваки. Когда он двинулся в сторону своей подопечной, явно намереваясь задать ей трепку, Диана схватила его за руку, чтобы удержать:

– Торн, пожалуйста, не надо…

– Почему нет? – Он сверкнул глазами в сторону Эми и проговорил ледяным тоном: – Мне наплевать, что я снова оказался в центре внимания сплетников, но больше всего вреда ты принесла своей кузине. Она годами билась за то, чтобы заслужить уважение лондонских художников и не зависеть от светского общества. А это происшествие полностью уничтожает ее репутацию и дает завистникам и клеветникам повод обвинить Диану в скандальности. После этого можно будет радоваться, если ее с позором не изгонят из города.

В Эми вдруг что-то надломилось.

– О Господи! Я и не подумала про Диану!

– Конечно, не подумала.

Она глянула на Диану, а потом снова на Торна.

– Я не собиралась вредить ей, – убито произнесла Эми. – Мне нужно было только отомстить вам. Вы разбили мне жизнь.

– Значит, надо было отомстить так, чтобы разбить жизнь Диане? Ты хотя бы представляешь, скольким она пожертвовала ради тебя, испорченной, эгоистичной маленькой дряни?

Побледнев, Эми не сказала ни слова.

Джон Йейтс, который с самого начала был свидетелем того, что происходило, медленно выступил вперед и, сердито сдвинув брови, глянул на Эми:

– Это правда? Вы действительно украли у кузины потрет Торна?

Эми умоляюще вытянула руки.

– Джон, я все объясню!

– Не уверен, что вы сможете это объяснить, мисс Лансфорд. Ничто не сможет извинить ваше бесчестное поведение.

Смятение, которое отразилось на лице Эми, показало, как больно задело ее это обвинение. Но оказалось, Йейтс еще не закончил.

– Я делал скидку на ваш юный возраст, мисс Лансфорд. Надеялся, что когда-нибудь вы вырастете. А сейчас вижу, насколько глупым я оказался. Это совсем не ребячество. Это преступление. Торн абсолютно прав – вы не что иное, как испорченное, эгоистичное дитя. Я прерываю с вами все отношения.

Резко отвернувшись, Йейтс коротко поклонился леди Хеннесси, а потом Диане.

– Надеюсь, вы простите меня, леди, если в будущем я воздержусь от визита сюда.

Замерев, Эми наблюдала, как Йейтс, прихрамывая, но сохраняя выправку, вышел за дверь. Потом разразилась слезами и в следующий момент, ничего не видя, бросилась из гостиной.

Леди Хеннесси обеспокоенно встала и недовольно вздохнула:

– Наверное, мне пора пойти и прекратить это актерство, пока она в самом деле не заболеет.

– Нет, лучше мне, – резко возразила Диана. – У меня есть что ей сказать.

Поднявшись наверх, она нашла Эми в спальне. Кузина ничком лежала на кровати и рыдала в подушки.

Без всякого сожаления Диана подавила в себе желание утешить девушку. Вместо этого она уселась в кресло и стала холодно ждать, когда закончится безутешный плач.

Наконец Эми сообразила, что не добьется сочувствия, поэтому рыдания стали тише. Она обхватила подушку руками и, сдерживая дрожь, глубоко вздохнула. В конце концов поднялась и посмотрела на Диану. Лицо ее опухло, а из глаз все еще текли слезы.

– Не ругайся, я и так несчастна.

– Ты прекрасно знаешь, что сама виновата в своих несчастьях.

Вся сплошное уныние, Эми смотрела в сторону.

– Знаю. Я вела себя ужасно. Даже не знаю, сумеешь ли ты простить меня. Или Джон.

– Ему, без сомнения, это будет трудно сделать, – ответила Диана, подозревая, что кузина только сейчас поняла, как дорог ей Джон Йейтс.

Эми снова упала на постель, спрятав лицо в намокшую подушку.

– Вот теперь моя жизнь разбита, – приглушенно воскликнула она. – Я сама оттолкнула его. Он единственный мужчина, который мне по-настоящему небезразличен.

– Неужели? – насмешливо спросила Диана. – А как же Реджинальд Нили?

– Эта змея подколодная? Не могу понять, что я нашла в нем! Джон в десять раз лучше его.

– Согласна, – поддержала Диана такое направление мысли. – Только ты заставила мистера Йейтса мучиться и быть недовольным тобой по вполне понятным причинам.

Эми повернулась к ней и шмыгнула носом.

– Я знаю, ты тоже мучаешься и тоже недовольна мной.

Диана холодно улыбнулась.

– Клянусь, я не хотела тебе зла, Диана. Мне нужно было только отплатить Торну.

– Ладно, пусть это будет уроком. Такое ребячество не только делает плохо другим, но прежде всего тебе самой, потому что оно может оттолкнуть от тебя самых близких людей.

Вытирая глаза, Эми вновь уселась на постели.

– А тебя я оттолкнула? – тихонько спросила она. Подбородок ее дрожал. – Скажи, что ты меня прощаешь.

Диана поджала губы, не желая слишком легко уступать.

– Пока не знаю, Эми. Если пойму, что ты по-настоящему раскаялась…

– Но я раскаялась. По-настоящему!

– Увидим. – Диана встала и пошла к двери.

– Диана! – воскликнула Эми. – Ты должна простить меня!

– Вообще-то я ничего не должна, дорогая. Пока не докажешь, что заслужила прощение, не будем говорить об этом.

Сопровождаемая новыми всхлипываниями, Диана вышла из комнаты, оставив девушку наедине с ее переживаниями.