Все началось, когда умер мой отец. Даже если я доживу до ста лет, мне не забыть того дня. Небо было свинцово-серым, а голые ветви деревьев — черными от сырости. Отца внесли в дом на носилках, которыми служила часть изгороди. Лицо его было таким же серым, как небо.

— Понимаете, мисс Кетлин, какой-то болван, который охотился в лесу, должно быть, не заметил, что мистер Дэниэл проезжал неподалеку от него верхом. Он выстрелил и угодил в мистера Дэниэла, — пояснил Пэдди. Лицо его покраснело от холода и переживаний. — Фредди поехал за доктором.

— Папа, — позвала я отца, опустившись рядом с ним на колени. Рана в груди была прикрыта скомканной тряпкой, которая еще совсем недавно была рубашкой Пэдди. Она насквозь пропиталась кровью. Веки отца дрогнули и разомкнулись, и я в последний раз увидела такие знакомые мне синие глаза.

— Кейт. О Боже, Кейт, мне конец, — с трудом выговорил он, и глаза его снова закрылись.

— Папа! — позвала я и, чувствуя, что у меня вот-вот начнется истерика, изо всех сил попыталась взять себя в руки и придать своему голосу твердость и уверенность, которых, увы, не чувствовала. — Сейчас приедет доктор. С тобой все будет в порядке.

— Я… не думал, что… он подозревает… что я знаю… — невнятно пробормотал отец.

— Кого ты имеешь в виду, папа? Кто тебя подозревал? — спросила я, стараясь говорить как можно громче. — Ты знаешь, кто в тебя стрелял?

Отец долго молчал, прежде чем ответить.

— Папа! — снова позвала я его.

— Я не знаю… кто… — Он снова открыл глаза и устремил взгляд на Пэдди. — Пошли за… Чарлвудом, братом Лиззи, — с усилием проговорил отец и после паузы, которая потребовалась ему для того, чтобы набрать в легкие воздух, добавил:

— Пусть он позаботится о Кейт.

— Никому не придется обо мне заботиться, папа, — сказала я. — Не волнуйся и жди доктора. Все будет хорошо, вот увидишь.

Взгляд отца, однако, по-прежнему был прикован к лицу старого конюха, которого он знал еще с мальчишеских лет.

— Пэдди, — снова окликнул он.

— Я здесь, мистер Дэниэл.

— Обещай мне, — начал было отец и снова замолчал. Было видно, что ему становится все труднее бороться с удушьем. Заметив это, я с такой силой сжала пальцы, что ногти впились мне в ладони. — Обещай мне, что ты пошлешь за Чарлвудом.

— Я все сделаю, как вы говорите, мистер Дэниэл, — сказал Пэдди твердым голосом, в котором слышался мягкий ирландский акцент. — Не беспокойтесь. Я позабочусь о том, чтобы мисс Кейт не осталась без присмотра.

Залитая кровью грудь отца высоко вздымалась. В отчаянии я выглянула в окно номера небольшой обшарпанной гостиницы, где мы остановились, надеясь услышать стук лошадиных копыт, говорящий о том, что врач в самом деле вот-вот прибудет. Но единственный звук, который я слышала, было хриплое, булькающее дыхание отца.

— Тебе не надо разговаривать, папа, — сказала я. — Доктор вот-вот будет здесь.

Отец снова взглянул на меня.

— Я был тебе плохим отцом, Кейт, — прошептал он едва слышно. — Но я… люблю тебя.

После этого глаза его закрылись и не открывались уже больше никогда.

Сначала мою душу захлестнула ярость. Я была настолько взбешена, что буквально заставила местные власти провести тщательное расследование с целью найти убийцу отца. Однако оно закончилось ничем: не удалось вычислить никого, на кого хотя бы могло пасть подозрение. Затем гнев, душивший меня в первое время, улегся, и ему на смену пришло ощущение тяжкого горя.

Как ни странно, я совсем не плакала. Когда умерла моя мать, я пролила немало слез, но мне тогда было всего десять лет и я была слишком мала, чтобы понять, что слезами горю не поможешь. Однако в последующие годы я это твердо усвоила. Мои слезы не воскресили мать, и я прекрасно понимала, что отца они мне тоже не вернут.

Когда после похорон папы мы с Пэдди, вернувшись с кладбища, достигли крыльца гостиницы, полил холодный дождь. На улицах Ньюмаркета не было ни души. В ноябре ипподром закрыли, и пустынность городка каким-то странным образом гармонировала с той пустотой, которую я ощущала в своем сердце.

— Мистер Дэниэл был бы рад, если бы знал, что его похоронили в Ньюмаркете, — сказал Пэдди, явно стараясь хоть немного меня приободрить. — И хорошо, что на похороны пришло так много народу.

И в церкви, и на кладбище в самом деле была целая толпа тренеров и наездников. Пришел даже кое-кто из местных владельцев конюшен. Отец был в своем кругу известным человеком.

— Да, — сказала я, обернувшись к верному другу, который был частью моей жизни с самого моего рождения. Внезапно я почувствовала страшное одиночество. — Что же мне теперь делать, Пэдди?

— Я думаю, мы побудем тут и дождемся вашего дядю, мисс Кетлин, — ответил он.

Это был совсем не тот ответ, который я хотела от него услышать. Прикусив губу, я опустила голову и уставилась в пол. Под ногами я увидела камешек и пнула его ногой. Отлетев в сторону дороги, он с тихим чавканьем шлепнулся в грязь.

— А тебе не кажется, что мы могли бы продолжать наш бизнес сами? — спросила я. — Ты мог бы покупать лошадей, а я — их тренировать.

Я почувствовала, как рука Пэдди обхватила мои плечи. Он коротко и сильно обнял меня и тут же отпустил.

— Ваш отец хотел, чтобы вы отправились к родственникам вашей матери, и, я думаю, он был прав, — сказал Пэдди с видимым сожалением, но твердо. — Вам уже восемнадцать, мисс Кетлин. Хорошо воспитанная молодая леди не должна разъезжать по конюшням с типами вроде меня.

— Я всегда жила такой жизнью, — возразила я. — И потом, я тебя люблю, Пэдди, а моего дядю я даже не знаю.

Сказав это, я бросила на Пэдди взгляд, от которого он должен был растаять от жалости. Однако моя уловка не подействовала.

— Ваш дядя, то есть брат вашей матери, кроме всего — лорд, — бросил Пэдди довольно резко. — Я был бы плохим другом, если бы стал вас отговаривать.

— Мы ведь даже не знаем, приедет ли он, — сказала я и носком башмака отшвырнула на дорогу еще один камешек.

— Вот если он не приедет, тогда нам и в самом деле нужно будет обсудить, что делать дальше.

Открыв дверь, мы вошли в гостиницу, и я про себя помолилась, чтобы мой дядя здесь не появился.

Однако на следующий день он все же приехал. Я до сих пор помню звук твердых шагов, по которому сразу поняла, кто это.

Дверь дяде открыл находившийся со мной Пэдди. Когда Чарлвуд представился, старый конюх пригласил его в номер.

— Мне кажется, вы выглядите слишком молодо для того, чтобы быть дядей мисс Кетлин, — заметил Пэдди, окинув вошедшего мужчину аристократической внешности внимательным взглядом от тщательной прически до мысков ботинок. Пэдди много лет провел с моим отцом на ипподромах, и потому ни безупречного покроя костюм, ни сияющая обувь гостя не произвели на него ошеломляющего впечатления.

— Мне тридцать два года, — сказал мужчина. — Сестра была на шесть лет старше меня.

— Вы и в самом деле похожи на миссис Элизабет, — неохотно признал Пэдди.

У гостя действительно были такие же золотисто-рыжие волосы и зеленые, цвета морской волны глаза, как у моей матери. Правда, мамины глаза всегда были словно подернуты какой-то дымкой, в то время как у лорда Чарлвуда они были удивительно прозрачными. Я встала, чтобы поздороваться с ним, и теперь мы стояли, глядя друг на друга. Нас разделяли всего-навсего два фута потертого ковра.

— Я приехал, чтобы пригласить вас ко мне в дом, Кейт, — сказал наконец лорд Чарлвуд. — Ваша мать была моей единственной сестрой, и я хочу заботиться о вас в память о ней.

У него было открытое лицо, голос звучал вполне искренно. Я взглянула на Пэдди.

— Думаю, вам следует поехать с ним, мисс Кетлин, — мягко сказал старик. — Ваш отец хотел именно этого.

Я кивнула. Сердце мое готово было разорваться от боли, но я не заплакала. Вместо этого я обвела взглядом небольшую мрачноватую комнату, в которой умер отец. Мы оказались в Ньюмаркете в столь необычное время по той причине, что он надеялся продать двух меринов маркизу Стейдскому, поместье которого находилось неподалеку. Сделка еще не была заключена, и мы держали лошадей на том же постоялом дворе, где и жили. Животные стоили немалых денег. Это были крупные, здоровые гунтеры, а их тренингом занималась я сама.

— Забери лошадей, — сказала я Пэдди.

Старик посмотрел на безупречно выглядевшего лорда, моего дядю. Чарлвуд улыбнулся.

— Мисс Кетлин ни в чем не будет нуждаться, — пообещал он конюху, — так что вы можете оставить лошадей себе.

На следующее утро я покинула Ньюмаркет в карете моего дяди. Дождь кончился еще ночью. На ярко-голубом утреннем небе не было ни облачка, и я, глядя на него, и помыслить не могла о том, какие бури ждут меня впереди.

Поместье Чарлвудов показалось мне огромным, пустым и холодным. После того как несколько лет назад умер его отец, мой дядя жил в одиночестве. Жены у него не было.

Все это он поведал мне, когда мы остановились на постоялом дворе, чтобы сменить лошадей. Его рассказ вызвал у меня в душе какую-то безотчетную тревогу. Я подумала, что к тридцати двум годам мужчине уже пора бы обзавестись семьей. Он уловил мою реакцию и заверил, что к моему приезду специально пригласил в дом какую-то весьма уважаемую кузину.

— Приличия будут соблюдены, Кейт, — сказал он с улыбкой.

Когда мы добрались до места, было уже темно. Поместье Чарлвудов находилось в пяти милях к юго-западу от Ридинга. Кузина Луиза уже дожидалась нас в довольно холодной гостиной. Это было маленькое застенчивое существо, внешне чем-то похожее на мышку, и, если бы в моей душе оставалось место для еще каких-нибудь чувств, кроме горя, я бы непременно ее пожалела.

Взглянув на меня, кузина Луиза раскрыла рот от удивления.

— Да, — мягко заметил Чарлвуд, — она — вылитый отец.

В его голосе прозвучала какая-то странная интонация, заставившая меня взглянуть на него с удивлением. Губы его растянулись в широкой улыбке, но я еще раньше заметила, что, даже когда он улыбался, глаза не меняли своего холодного выражения.

— Луиза покажет вам вашу комнату, Кейт, — сказал он. — Добро пожаловать в Чарлвуд-Корт.

У меня почти не сохранилось воспоминаний о том, как выглядел дом Чарлвудов. Помню только, что комнаты в нем были большие, но при этом имели такой вид, словно в них уже очень давно никто не жил. На окнах висели тяжелые темные бархатные портьеры, не пропускавшие солнечных лучей. Несмотря на зажженные камины и свет многочисленных свечей, комнаты казались негостеприимными. Помню, что по ночам я очень часто долго не могла уснуть и, лежа в кровати, прислушивалась к царящей в доме могильной тишине. Трудно было поверить, что кто-то когда-нибудь мог быть счастлив здесь, в этом месте, под этой крышей. Еще труднее было представить себе, как моя мать жила в этом доме, когда она была ребенком. И наконец я засыпала. Мне снился отец.

Так я прожила шесть месяцев, и сердце мое было таким же холодным, как мерзлая земля за окном. Мой дядя, как и большинство аристократов, почти не бывал дома и большую часть времени проводил в Лондоне или в гостях у своих друзей, так что я редко его видела. Единственным человеком, который находился рядом и присматривал за мной, была кузина Луиза, но она в силу своего характера просто не могла быть строгой и за всю жизнь, должно быть, ни разу никому не сделала резкого замечания. За едой мы вежливо беседовали. В остальное же время она, по-видимому, сочувствуя моему горю, предоставляла меня самой себе.

Так прошла зима. Земля постепенно оттаяла и покрылась травой и цветами. Зацвели бледно-желтые нарциссы, а в воздухе ароматным облаком повис запах сирени. Атмосфера в доме была по-прежнему холодной и мертвенной, но мир за его дверями был полон жизни. Постепенно и словно бы неохотно я стала приходить в себя, как после летаргического сна.

В начале мая дядя заявился домой и сообщил, что собирается взять меня с собой в Лондон.

— В Лондон? — переспросила я, с удивлением взглянув на него поверх свечей. Мы в это время обедали в мрачной, обшитой деревянными панелями столовой. — Зачем?

— А почему бы и нет? — в свою очередь спросил он беспечным тоном. — Вам не очень-то полезно постоянно жить здесь, за городом. Вы что-то бледноваты, моя дорогая. — Дядя положил в рот кусочек картофеля и принялся медленно его пережевывать. — Всю зиму вы провели в трауре по своему отцу. Теперь вам пора возвращаться к нормальной жизни и подумать о себе.

Такие мысли в течение последних нескольких недель и без того вертелись у меня в голове. Почему же мне было так неприятно услышать все это из уст лорда Чарлвуда?

Я отодвинула от себя тарелку и нахмурилась.

— И что же я буду делать в Лондоне?

— То же, что делают там все нормальные девушки: ходить на вечеринки и подыскивать себе мужа.

Услышав это, я резко взглянула на дядю, но он смотрел мне прямо в лицо и нисколько не смутился, встретив мои глаза.

— В этом нет ничего невозможного, Кейт. Ваш отец был никем, но ваша мать была дочерью виконта.

— Мой папа вовсе не был никем! — Я бросилась на защиту отца. — Фитцджеральды — старинный ирландский род.

— Может быть, и так, моя дорогая, — пожал плечами дядя, — но Фитцджеральды уже очень давно отторгли вашего отца. Дэниэл был всего лишь игрок и торговец лошадьми. Он таскал за собой мою бедную сестру с ипподрома на ипподром, из одной захудалой гостиницы в другую. Не потому ли она умерла, не дожив до тридцати пяти лет?

Эти слова привели меня в бешенство. С точки зрения фактов они могли быть правдой, но в них не было главного. Сжав руки в кулаки, я спокойным, ровным голосом сказала:

— Мы никогда не голодали. Папа был хорошим человеком и очень любил маму.

— Дэниэл был всего лишь смазливым ирландским обольстителем, совратившим мою сестру и вынудившим ее выйти за него замуж, — грубо заявил лорд Чарлвуд.

Я встала. Слуга, который перед этим собирался долить в мой бокал лимонад, замер на месте. Кузина Луиза принужденно закашляла, тем самым выражая смущение от разыгрывавшейся на ее глазах ссоры.

— Я не собираюсь сидеть здесь и слушать, как вы оскорбляете моего отца, — сказала я.

— Сядьте, — процедил сквозь зубы Чарлвуд. Он побледнел, глаза угрожающе поблескивали. Вид его мог бы кого-то устрашить, но за годы моей работы с лошадьми я хорошо усвоила, что дать животному почувствовать, что ты боишься его, это значит проиграть схватку. Теперь мне пришло в голову, что этот принцип применим и в отношении мужчин.

— Я сяду, если вы прекратите оскорблять моего отца, — сказала я не менее ледяным тоном, чем дядя.

К счастью, у меня хватило ума не потребовать от него извинений.

В комнате наступила напряженная тишина. Мы с лордом Чарлвудом молча ели друг друга глазами.

— Пожалуйста, сядьте, Кейт, — нервно произнесла кузина Луиза.

Бросив на нее взгляд, я поняла, что бедняжка просто в ужасе от этой сцены.

Медленно, очень медленно я опустилась на стул и взяла в руку вилку. В следующую секунду слуга осторожно плеснул в мой бокал лимонад. Другой слуга долил вина моему дяде.

— Ты хочешь, чтобы я поехала в Лондон вместе с вами, Чарлвуд? — осведомилась кузина Луиза после неприятно затянувшейся паузы.

— Разумеется.

Я положила в рот кусочек баранины и промолчала. У меня были свои причины желать, чтобы переезд в Лондон на самом деле состоялся. Осторожно, из-под ресниц я взглянула в лицо дяде, и в моем сознании окончательно оформилась мысль, которая не давала мне покоя с самого начала: лорд Чарлвуд, то есть мой дядя, мне крайне неприятен.

— Если Кейт предстоит показываться в обществе, ей нужны соответствующие туалеты, — заметила кузина Луиза. — Ее нынешний гардероб несколько бедноват.

— Можете повезти ее по магазинам, Луиза, а счета пришлите мне, — сказал дядя, который, судя по внешним признакам, снова пришел в хорошее настроение.

Я прикусила губу: мне не хотелось делать покупки на его деньги.

— Вы будете самой красивой девушкой на выданье в Лондоне, моя дорогая, — улыбнулась мне кузина Луиза.

Я ответила ей улыбкой, оценив благородную попытку меня подбодрить, но при этом была весьма далека от того, чтобы воспринимать ее слова всерьез. Я унаследовала от отца красивые скулы, но все же оставалась ирландкой, и к тому же бедной, и потому мои шансы сделать хорошую партию были, мягко говоря, не слишком велики. Однако я отнюдь не собиралась весь остаток жизни зависеть от дядиного кошелька, и мне хотелось найти возможность самой содержать себя и стать независимой. «Может быть, — думала я с неистребимым оптимизмом юности, — в Лондоне мне что-нибудь подвернется».

На следующее утро я встала пораньше, чтобы поездить верхом. После того как в январе закончился охотничий сезон, гунтеры моего дяди содержались на конюшне в Чарлвуд-Корт, и я каталась на них в те дни, когда погода не была особенно ненастной. Солнце еще только вставало, когда я вышла из своей комнаты и пошла по темному, увешанному картинами коридору, вдоль которого располагались спальни. Внезапно я вынуждена была остановиться: на моих глазах из комнаты лорда Чарлвуда вышла девушка.

Я узнала Роуз, младшую горничную. Она была полностью одета, однако ее красивые, медового оттенка волосы в беспорядке разметались по плечам. Увидев меня, она тоже остановилась и прижалась к стене. Я в смущении уставилась на нее и заметила на ее левой щеке безобразный багровый рубец. Глаза ее были красными: мне стало ясно, что совсем недавно она плакала.

— С тобой все в порядке, Роуз? — спросила я.

— Да, мисс Фитцджеральд, — прошептала она.

Вид ее, однако, говорил совсем об обратном. Я перевела взгляд с ее щеки на дверь дядиной комнаты.

— Я… я приносила лорду Чарлвуду утренний чай, — запинаясь пролепетала Роуз.

Как я уже упоминала, солнце в это время еще только всходило.

— Понимаю, — произнесла я голосом, в котором отсутствовало какое бы то ни было выражение.

— Мне пора идти, — сказала девушка и. по-прежнему прижимаясь спиной к стене, попятилась от меня.

Я кивнула и отпустила ее. Было очевидно, что именно этого она от меня и добивалась.

Все то время, в течение которого я находилась в седле, я думала о Роуз. Мне было ясно, что дядя вынудил ее лечь с ним в постель, и, совершенно очевидно, она была явно не в восторге от того, что произошло с ней в его спальне. Всякий раз, когда я вспоминала о вспухшем рубце на ее щеке, внутри у меня все сжималось. Хуже всего было сознание того, что я ничем не могу помочь несчастной девушке, чтобы она вырвалась из лап лорда Чарлвуда. Даже для меня это было весьма трудной задачей.

Казалось, сам лондонский воздух действовал на кузину Луизу бодряще. Она с энтузиазмом таскала меня по магазинам на Бонд-стрит и с каждой покупкой словно молодела на несколько лет. Количество денег, которое она тратила, приводило меня в ужас, но она все время уверяла, что для лорда Чарлвуда это вовсе не будет неожиданностью.

— Сколько тебе лет, Луиза? — спросила я, когда мы уселись передохнуть и попить чего-нибудь прохладительного в кафе «У Гюнтера» после особенно расточительного посещения магазина готового платья «Фанчон».

— Сорок один, — ответила она.

Я-то думала, что ей около шестидесяти.

— Да ведь ты моложе моего отца! — изумленно воскликнула я.

Отцу, когда он умер, было сорок шесть, и в его густой шевелюре не было ни единого седого волоска. Тем не менее в мягких каштановых локонах Луизы нетрудно было заметить серебристые пряди.

Кузина Луиза задумчиво улыбнулась:

— Если судить по твоим словам, Дэниэл с возрастом совсем не изменился.

— Ты была знакома с папой?

— В то лето, когда он познакомился с твоей матерью, я тоже была в поместье Чарлвудов.

История эта мне была прекрасно известна. Отец доставил лошадь отцу моей матери, взглянул на мать один раз — и остался обучать всех остальных лошадей. Все лето отец и мама тайно встречались, а в сентябре они убежали в Шотландию, где и поженились.

Улыбка Луизы стала еще более ностальгической.

— Твой отец был такой красивый, Кейт. Лиззи по нему просто с ума сходила. В ночь, когда они сбежали, я помогала ей укладывать вещи.

Я смотрела на Луизу во все глаза. До сих пор мне как-то не приходило в голову, что она была знакома с обоими моими родителями.

Хорошо одетая женщина средних лет прошла мимо нашего стола и бросила презрительный взгляд на мою старую коричневую мантилью. Я, в свою очередь, внимательно оглядела ее с головы до ног, причем во взгляде моем было столько высокомерия, что женщина смутилась. «Ах ты, старая гарпия», — подумала я.

— Я очень часто думала о том, была ли твоя мать счастлива, — сказала Луиза.

— Я думаю, она была очень счастлива, — ответила я. — Папа был… — Я сделала паузу, подыскивая нужные слова. — Понимаешь, когда он появлялся, казалось, что все вокруг словно расцветает. Он и в самом деле был игроком, и бывали времена, когда у нас было плохо с деньгами. Но… — Мой голос задрожал, и я вынуждена была замолчать.

Луиза любезно дала мне время взять себя в руки, а потом сказала:

— Ты очень похожа на него, Кейт.

В ответ я лишь покачала головой. Она была в чем-то права: внешне я очень походила на отца, но внутренне очень сильно отличалась от него. — Как хорошо, что мы далеко от Чарлвуд-Корт, — сказала я, чтобы переменить тему разговора. — Это место похоже на могилу.

— Оно всегда было таким, — зябко повела плечами Луиза. — Когда я была молода, мне всегда страшно не хотелось ездить туда с визитами.

— А когда моя мама была молодой, там все было точно так же? — с любопытством спросила я.

Луиза кивнула, затем окинула взглядом заполненное людьми кафе, словно боялась, что кто-то может подслушать ее слова.

— Твой дед… — Она замолчала и, опустив глаза, стала смотреть в стоящую перед ней вазочку с лимонным мороженым.

— Что мой дед? — осведомилась я, поняв, что она не собирается продолжать.

— Твой дед был тяжелым человеком, — проговорила она наконец.

Я ничего на это не сказала. В противоположном конце зала какой-то маленький мальчик уронил на пол ложку и громко потребовал другую. К нему тотчас же поспешил официант.

Луиза посмотрела на меня через стол и сказала:

— Я уверена, что для Лиззи жизнь с Дэниэлом, несмотря на все трудности, была несравненно лучше, чем в Чарлвуде.

Двое одетых по последней моде молодых мужчин в элегантных синих пальто, проходя мимо нашего столика, бесцеремонно оглядели меня. Проигнорировав их, я сказала, обращаясь к кузине Луизе:

— Если ты так не любишь Чарлвуд, почему же ты согласилась приехать туда и присматривать за мной?

— У меня не было выбора, моя дорогая, — вздохнула она.

— Чепуха, — бросила я. Мне в силу моего возраста все еще казалось, что у взрослых людей всегда есть выбор.

— Нет, не чепуха, — печально произнесла Луиза. — Видишь ли, я живу с семьей моего брата, и лорд Чарлвуд предложил Генри крупную сумму денег при условии, что тот сможет обойтись без моих услуг и отпустит меня присматривать за тобой. Мой брат согласился, так что мне пришлось поехать.

— Без твоих услуг? — озадаченно переспросила я. — Каких услуг, Луиза?

— В доме моего брата я выполняю обязанности экономки. Разумеется, меня в доме никто так не называет, но так оно на самом деле и есть. И конечно, поскольку я официально не работаю у них по найму, а являюсь приживалкой, они могут давать мне, помимо этого, любые поручения.

— О, мистер Уэтмор, вы такой шутник! — воскликнула какая-то девушка, сидящая за столиком неподалеку от нас.

— О каких поручениях ты говоришь? — поинтересовалась я.

— Ну, например, я езжу в ближайший поселок за покупками, сижу с детьми, когда они болеют, и тому подобное.

— И тебе за это платят?

— За это мне дают кров, Кейт, — горько улыбнулась Луиза.

Я положила ложку на белую скатерть. Мороженое, которое я ела, разом словно потеряло вкус.

— Почему ты миришься с таким положением?

— У меня нет ни мужа, ни денег. Надо же мне как-то жить, Кейт.

— А разве ты сама не в состоянии заработать деньги?

Луиза покачала головой:

— Единственное, чем может заняться женщина, у которой нет собственных денег, это стать гувернанткой, а это занятие мне не по душе. По крайней мере сейчас я считаюсь членом семьи моего брата, как бы плохо со мной ни обращались. Поверь мне, Кейт, жизнь гувернантки намного хуже. Гувернантка не член семьи и в то же время не прислуга. Это очень тяжелое существование.

Мне показалось, что это все же значительно лучше, чем та жизнь, о которой она только что мне рассказала. По крайней мере гувернантке платят за ее работу! Вычерчивая пальцем на скатерти концентрические круги, я задумчиво спросила:

— А какие рекомендации и прочие документы нужно представить, чтобы стать гувернанткой, Луиза?

Кузина не ответила, но я чувствовала, что она пристально смотрит на меня, и подняла на нее невинные глаза.

— Даже не думай об этом, Кейт, — сказала она. — Тебя никто никогда не наймет.

— Это почему же? — спросила я возмущенно. — До десяти лет мама сама меня учила. А папа всегда с удовольствием покупал мне книги, так что я многому научилась сама. — Подняв брови, я бросила на Луизу самый высокомерный взгляд, на какой только была способна. — Уверяю тебя, я смогла бы обучать детей.

— Да будь ты хоть семи пядей во лбу, дорогая, тебя все равно никогда не наймут, потому что ни одна женщина, если она в здравом уме, на пушечный выстрел не подпустит тебя к своему мужу или сыновьям.

— Ерунда.

— Нет, не ерунда. Это правда, — убежденно заявила Луиза.

Я решила полностью довериться ей.

— Понимаешь, Луиза, я не хочу возвращаться в Чарлвуд. Поэтому мне надо найти какой-то способ зарабатывать себе на жизнь.

— Найди себе мужа, — посоветовала Луиза.

Я почувствовала, как лицо мое принимает то самое выражение, о котором отец говорил: «Физиономия, как морда у мула».

— Мне не нужен никакой муж, — бросила я.

Луиза улыбнулась и посмотрела на меня, как на ребенка.

— Каждой женщине нужен муж, моя дорогая, — сказала она.

Я не удостоила ответом этот ее комментарий. Зато подумала о нашем утреннем походе за покупками и о множестве торгующих женской одеждой и шляпками дорогих магазинов, которыми изобиловала Бонд-стрит. У меня появилось неприятное ощущение, что Луиза права в оценке моих шансов найти себе место гувернантки. Но ведь существовали же, наверное, другие способы заработать!

— В Лондоне огромное множество магазинов, — сказала я. — Почему бы мне не поискать вакансию в одном из них?

Судя по выражению ее лица, мои слова привели Луизу в ужас.

— Неужели ты думаешь, что лорд Чарлвуд позволит своей племяннице работать в одном из лондонских магазинов?

— По-моему, ему нет до меня никакого дела, — ответила я. — Он будет только рад от меня избавиться.

— Но если его племянница станет помощницей модистки, об этом станет известно в обществе, а уж до этого ему наверняка есть дело.

Я знала, что Луиза скажет что-то в этом роде, и потому у меня уже был готов ответ.

— А почему об этом должно стать известно? Я найду себе место в магазине, который не посещают люди из высшего общества.

Луиза сидела напротив меня с мрачным видом. К этому моменту обе мы давно забыли о нашем мороженом, которое медленно таяло в стеклянных вазочках.

— Ты не должна выходить из-под дядиной опеки, — сказала она. — Если ты это сделаешь, Кейт, и попытаешься жить в Лондоне на свой страх и риск, ты не будешь чувствовать себя в безопасности.

— Я в состоянии сама о себе позаботиться, — ответила я.

— Тебя изнасилуют через какую-нибудь неделю, — резко сказала Луиза. — Лондон — это большой город, Кейт. Здесь полно безработных негодяев, не имеющих ни малейшего уважения к одинокой женщине.

Я прикусила губу и замолчала, но, поскольку упрямства мне было не занимать, чуть погодя заявила:

— Ничего, обзаведусь оружием. Стрелять я умею.

Луиза закатила глаза.

— Я просто не могу поверить, что этот разговор происходит наяву, — сказала она. — Подумай хоть немного головой, Кейт! Если кто-то набросится на тебя из темноты, ты просто не успеешь воспользоваться оружием.

Я вовсе не была глупой, наивной девушкой, ничего не знающей об окружающем мире. Много раз мне приходилось видеть, как мой отец становился между мной и каким-нибудь мужчиной, бросавшим на меня разгоряченные, похотливые взгляды. К сожалению, Луиза была права. Я снова принялась за свое раскисшее мороженое, напряженно раздумывая в поисках выхода. Внезапно мне пришла в голову блестящая идея: мне показалось, что она прямо-таки взорвалась у меня в мозгу и рассыпалась сверкающим фейерверком.

— Я же могу выдать себя за юношу! — выпалила я. — Занимаясь дрессировкой лошадей, я привыкла носить бриджи. Если я остригу волосы… — Я торжествующе улыбнулась. — Какая великолепная мысль, Луиза! Юношу ведь никто не станет насиловать.

— Да ты просто смеешься надо мной, — пробормотала кузина.

— Вовсе нет. Уверяю тебя, Луиза, я вполне могу устроиться на любой конюшне, куда бы я ни обратилась. Я действительно очень хорошо умею управляться с лошадьми, — горячо заговорила я, убеждая себя, что ложная скромность мне сейчас ни к чему. Мой план нравился мне все больше. — Ты только вспомни Розалинду из «Как вам будет угодно», — с энтузиазмом продолжала я. — Она всех обвела вокруг пальца. Почему бы и мне не сделать то же самое?

На лице Луизы, глядящей на меня во все глаза, я увидела смесь восхищения и ужаса.

— Даже если в обращении с лошадьми ты гений, это не имеет никакого значения, — заговорила она. Щеки ее залились краской, и от этого она стала почти хорошенькой. — Какое бы место ты ни получила, Кейт, тебе нигде не предоставят отдельной комнаты. Тебе придется жить с кем-то из мужчин, а это значит, что тебе не удастся сохранить в секрете, что ты женщина.

Я выругалась. Мне было не по вкусу, что Луиза только тем и занимается, что камня на камне не оставляет от моих замечательных планов.

— Ты такая унылая, Луиза! — в сердцах воскликнула я.

— Просто я трезво смотрю на вещи, моя дорогая, — сказала она. Румянец на ее щеках уже увял. — Найди себе мужа. Кейт. Это единственно возможный выход.