Глава 4

Куин подергал цепи, которые сковывали его запястья и лодыжки. Вокруг было темно, хоть глаз коли. Сколько он уже тут? День? Месяц? Год?

Став пленником Дейрдре, он чувствовал, как с каждым часом все больше подчиняется жившему в нем древнему богу. Свирепый Аподату, кельтский бог мщения, жаждущий власти, стремился целиком и полностью завладеть им, сделать своим покорным рабом.

Сказать по правде, незадолго до плена Куина так и подмывало махнуть на все рукой и отдаться во власть Аподату. Но он не поддавался искушению. Правда, тогда рядом были братья – их присутствие помогало ему устоять, хотя они, конечно, даже не подозревали, что происходит у него в голове.

Братья.

Господи, как он скучал по ним! Он отдал бы все на свете, чтобы вновь увидеть веселую улыбку Лукана, неизменно приводившую его в хорошее настроение, поймать на себе строгий взгляд Фэллона, всегда придававший ему сил.

Братья всегда были рядом – даже в такие минуты, когда Куин предпочел бы обойтись без них. А сейчас он отдал бы правую руку, чтобы оказаться с ними, сидеть втроем в развалинах родного замка, разделяя скудную трапезу.

А ведь раньше Куин не раз пытался сбежать от них. Во время очередного побега его и схватила Дейрдре. Но теперь, оглядываясь назад, он впервые понял, что бежал не от братьев. Он пытался сбежать от себя самого.

Каким же идиотом он был! Впрочем, он им и остался. Всякий раз, когда Куином овладевала ярость, он чувствовал, как растет сила Аподату. Еще немного, и он полностью окажется в его власти. И вот тогда начнется настоящий ад. Потому что, став игрушкой в руках своего бога, он окажется в полной власти Дейрдре и станет покорно выполнять ее приказы.

Куин был уверен, что братья рано или поздно явятся ему на выручку, и молил небеса лишь о том, чтобы это случилось до того, как он станет послушной марионеткой в руках Аподату и Дейрдре. Сердце подсказывало ему, что если это произойдет, то такая же судьба постигнет и его братьев. А Куин скорее умер бы, чем допустил это.

Не так давно в жизнь Лукана вошла Кара. И хотя она была смертной, между ними вспыхнула любовь, о которой сам Куин мог только мечтать. Он не мог не заметить, как повеселел Лукан. Оставался еще Фэллон. Впрочем, он тоже изменился. В последнее время старший брат бросил пить. Ему даже удалось ненадолго дать волю своему богу ради того, чтобы спасти Кару.

Единственный, кто нисколько не изменился, был он сам, с горечью подумал Куин. Он не заслуживал того, чтобы судьба дала ему второй шанс. Из-за его отсутствия в нужный момент погибли его жена и сын. А ведь он мог спасти их. Потом он раз за разом подводил братьев… Куин не хотел этого, так уж получалось.

«Ну так не сдавайся! Борись! Не дай своему богу завладеть тобой!»

Легче сказать, чем сделать. А то, что Куин хорошо понимал: от этого зависит вся его жизнь, – ничего не меняло.

На его цепи было наложено заклятие, державшее их постоянно натянутыми, – этим они отличались от тех, в которые его поначалу заковала Дейрдре. А поскольку избавиться от них Куину было не под силу, единственное, чем он мог занять себя, это бороться со своим богом.

Глубоко вздохнув, Куин постарался смирить душившую его ярость, загнать поглубже свирепого бога. Ему пришлось пережить несколько мучительных минут, прежде чем тот, сдавшись, слегка притих. Правда, ненадолго.

Куин попытался что-нибудь разглядеть. Дейрдре всякий раз уносила с собой свечу. Но с другой стороны, для чего ему свечи, когда он видит в темноте как кошка? Ему не требовался свет, чтобы понять: его кожа утратила свой черный цвет, когти и клыки исчезли, а глаза вновь выглядели нормально.

На этот раз ему удалось справиться с Аподату, но делать это с каждым разом становилось все труднее. И к тому же, вернув себе человеческий облик, он окажется беззащитен. А в том, что нападение неизбежно, Куин не сомневался.

Затаив дыхание, Ларина ждала, когда Фэллон нагнется, чтобы прижаться губами к ее губам. Она смотрела в его зеленые глаза и чувствовала, что вся дрожит от радостного предвкушения. Таких глаз Ларина не видела ни у кого. В них читалось безмерное одиночество, но где-то в самой глубине разгорался голодный огонь.

К собственному удивлению, Ларина вдруг почувствовала ответный голод. Ей вдруг безумно захотелось, чтобы Фэллон ее поцеловал.

Ощущая жар его тела, Ларина внезапно забыла обо всем: о Дейрдре, о нависшей над ней опасности, даже о Свитке, который поклялась охранять. Все, о чем она могла сейчас думать, был мужчина, грудью прижавший ее к двери.

Но в тот момент, когда его губы почти коснулись ее собственных, он вдруг резко оттолкнул ее в сторону и с проклятием распахнул дверь. Изумленная Ларина захлопала глазами – она-то считала, что он чувствует то же самое.

И тут тишину прорезали пронзительные крики. Ларина высунулась в коридор. Все жители замка уже проснулись и были на ногах.

Подобрав пышные юбки, Ларина устремилась туда, откуда неслись вопли, и на полдороге к главному залу услышала скрипучий визг виррана, который невозможно было спутать ни с чем.

– Нет… – прошептала она, со всех ног бросившись туда.

Неужели кому-то из вирранов удалось пробраться в замок? Выходит, Дейрдре узнала о ней? Но как? Или, может, пришли за Фэллоном, лихорадочно размышляла она на бегу. Хотя сейчас это было уже не важно. Нужно как можно скорее уничтожить уродливую тварь, пока та не натворила бед.

Добежав до коридора, ведущего к главному залу, Ларина была вынуждена остановиться, чтобы протолкаться сквозь толпу выбегавших оттуда перепуганных людей. Потом она услышала, как кто-то выкрикнул ее имя, и, обернувшись, увидела Малькольма, локтями прокладывавшего себе дорогу в толпе. Тревога в его голубых глазах лучше всяких слов говорила о том, что сбылись ее худшие страхи. Итак, Дейрдре все-таки нашла ее.

Пустив в ход силу, которую она до сих пор тщательно скрывала, Ларина отшвырнула в сторону тех, кто оказался у нее на пути, и протолкалась в опустевший главный зал. Там уже не было ни души – во всяком случае, так ей показалось вначале. Ларина обежала взглядом зал и онемела, увидев опередившего ее Фэллона, – застыв посреди зала, он не сводил с виррана глаз. Мерзкая тварь, прижавшись всем телом к стене, висела под самым потолком.

Словно во сне она увидела, как Фэллон бесшумно выпустил когти – в ярком свете свечей они зловеще блеснули точно кинжалы из черного обсидиана. Ларина застыла, пожирая Фэллона взглядом. При мысли, что сейчас она собственными глазами увидит его превращение, у нее екнуло сердце. Ей не терпелось узнать, как он выглядит в облике Воителя, когда тело его станет того же цвета, что и когти.

Однако этого не случилось – заметив застывшую на пороге Ларину, вирран поднял голову и испустил еще один пронзительный, визгливый крик. Этот крик вернул Ларину к действительности. Но в тот момент, когда она уже приготовилась дать волю своему богу, Фэллон вдруг резко протянул руку и схватил желтолицую тварь за лапу.

– Убирайся! – не оборачиваясь, прорычал он.

Послушно кивнув, Ларина молча выскользнула за дверь. Спорить она не стала. Но если Фэллон решил, что она испугалась и не намерена сражаться, то его ждет сюрприз.

Фэллону до сих пор не верилось, что он наткнулся на виррана, и где? В королевском дворце! Но сейчас его гораздо больше беспокоило то, что Ларина без колебаний бросилась за ним. Большинство женщин на ее месте, услышав подобные крики, с визгом попадали бы в обморок. Но не Ларина.

Восхищение ее смелостью сменилось желанием схватить девчонку за плечи и хорошенько встряхнуть. Неужели она не понимала, что рискует жизнью? Ладно, с Лариной он разберется потом.

А сейчас нужно избавиться от виррана… и сделать это придется, не превращаясь в Воителя. С обитателей замка на сегодня, пожалуй, уже хватит впечатлений. Объяснять, откуда у него вдруг взялась черная кожа, клыки и похожие на турецкие ятаганы когти, просто не хватит фантазии.

Вытащив из сапога небольшой кинжал, Фэллон не сводил глаз с омерзительной твари. Оставалось только надеяться, что Ларина впопыхах не заметила его когтей.

На первый взгляд вирран казался не таким уж страшным, но Фэллон знал, что это впечатление обманчиво. Его длинные когти могли мгновенно разорвать человека пополам. Голова этой твари с чудовищно огромной пастью, усаженной несколькими рядами острых как бритва зубов, внушала ужас. А при одном взгляде на его выпученные глаза по спине Фэллона пополз знакомый холодок.

– Ты явился за мной? – вызывающе бросил Фэллон. Вирран, разинув рот, испустил скрежещущий визг, от которого кожа Фэллона покрылась мурашками. – Ну что смотришь, тварь? Спускайся вниз и сражайся со мной!

Словно только и дожидавшийся этого вирран одним прыжком оказался на полу. Фэллону вдруг мучительно захотелось превратиться в Воителя – кажется, впервые с того дня, как он отпустил на волю своего бога, чтобы спасти Кару. С каким бы наслаждением он отшвырнул кинжал и одним ударом когтей разорвал виррана надвое!

Тонкие губы твари расползлись до ушей в отвратительном подобии усмешки. Он как будто догадывался о желании Фэллона.

– Что, научился читать чужие мысли? – прыгнув на виррана, прорычал Фэллон. Острое лезвие кинжала вонзилось в лапу твари. Фэллон резко рванул кинжал на себя, послышался мерзкий хруст разрываемой кожи и еще один визгливый крик.

Когти виррана заскребли по груди Фэллона, когда тот забился, стараясь высвободиться. Не обращая внимания на жгучую боль, Фэллон попытался ухватить чудовище, но гибкое, покрытое скользкой кожей тело словно просочилось у него между пальцами. Вырвав из раны кинжал, вирран проворно отпрыгнул к стене.

Снова издав тот же леденящий душу визг, он выскользнул из зала через дверь, которую Ларина в спешке оставила открытой, и опрометью бросился наутек. Первая мысль Фэллона была о девушке. Если вирран наткнется на Ларину, ей конец.

Пулей вылетев из зала, Фэллон обвел безумным взглядом опустевший коридор. Перепуганные обитатели замка разбежались. Ни Ларины, ни виррана не было видно, и Фэллон бросился на поиски. Несколько человек при виде его испуганно попрятались по комнатам. Виррана и след простыл.

Выругавшись, Фэллон вернулся в зал.

Вирран оказался проворным, но удрать от Воителя ему вряд ли удастся.