Глава 6

На следующий день Берк в поисках Кэтрин шел по коридору. Шаги заглушала ковровая дорожка. Он так напрягал зрение, что у него заболела голова. После беспокойно проведенной ночи и странных снов он несколько часов провел в комнате управляющего, проверяя длинные колонки цифр. Две записи в хозяйственных книгах вызвали подозрение. Мистер Радд все утро, заламывая ухоженные руки, уверял, будто все правильно, и отрицал, что ему что-либо известно о злоупотреблениях.

Берк не мог обвинить управляющего, по крайней мере пока не отыщет объяснения этой дьявольской загадки. Поэтому ему нужно было найти Кэтрин. Он не верил, что кто-либо другой ему все честно расскажет.

Хотя вполне возможно, что и Кэтрин откажется помочь. Она явно избегала его, вчера отказалась обедать с семьей и никак не прореагировала на то, что он вернул ее книги.

Несомненно, она сожалела о поцелуе. Это была ее минутная слабость и его невероятное открытие. Его влечение к ней оказалось настолько же сильным и неотступным, как и его видения. Она стала для него наваждением, которое он был не в силах преодолеть.

Спастись можно было, лишь оставаясь вдалеке от этой женщины.

Берк не нашел Кэтрин ни в одной из роскошных спален наверху, застав там лишь Лорену, отчитывавшую горничную за неправильно сложенное полотенце в бельевом шкафу. Хозяйка дома мгновенно изобразила улыбку и попросила Берка взять дорогую Присциллу на прогулку по саду. Гришему удалось сбежать, отделавшись неопределенным обещанием.

Кэтрин не было и в музыкальной комнате внизу, где неблагозвучное треньканье на пианино сразу же прекратилось, когда Пруденс и Присцилла заметили его и дружно соскочили с табурета. С большим трудом Берк сумел вырваться от них, каждая старалась завоевать его внимание.

Он не нашел Кэтрин и в кладовых под лестницей, где в винном погребе спугнул обнимавшуюся парочку, прятавшуюся за полками. В девушке со спущенным до талии платьем он узнал веселую горничную, приносившую ему воду для умывания. Густо покрасневший мужчина, пытавшийся прикрыть ее собой, оказался Фабианом Сноу.

«Интересно, – подумал Берк. – Хозяин Сноу-Мэнор, оказывается, не такой уж застенчивый»

Наконец, привлеченный громкими голосами, он обнаружил Кэтрин за домом, под большим дубом. Она стояла в окружении слуг, среди которых были толстый повар, несколько взволнованно щебетавших молодых девушек и суетливый мистер Радд, все еще ломавший руки. Хэмфри, дворецкий, с аккуратно прикрытой седыми волосами лысиной, улаживал ссору между низкорослым молодым конюхом и высоким лакеем в напудренном парике.

Все не отрываясь смотрели вверх и указывали на что-то в густых ветвях дерева. У подножия дуба с лаем носился спаниель Фабиана.

– Сбегай принеси лестницу, – сказала Кэтрин конюху и добавила, обращаясь к лакею: – Оуэн, помоги ему.

– Но это не мое дело, – задрал кверху красивый нос Оуэн. – Я прислуживаю в доме.

Темная бровь Кэтрин приподнялась. Несмотря на высокий рост лакея, она бросила на него такой гневный взгляд, что он бы сделал честь и герцогине.

– Иди, – повторила она тоном, не допускающим возражений.

– Да, мэм. – Оуэн поклонился и побежал к конюшне.

Берк направился к Кэтрин. Слуги расступились, давая ему дорогу. Прикрыв ладонью глаза, она снова посмотрела на крону дерева. Рукава ее черного платья с высокой талией были закатаны до локтей, как будто ее оторвали от какой-то домашней работы. Легкие пряди волос спускались на лебединую шею. Она была так восхитительна, что Берк сразу забыл, зачем ее искал.

От нее пахло розами. Странно, он не помнил, чтобы Кэтрин пользовалась духами. Даже в его видениях.

Он проследил за ее взглядом и шепнул на ухо:

– Что случилось?

Тихонько ахнув, она повернулась к нему:

– Милорд! Я думала, вы опять куда-то уехали.

– Сожалею, что разочаровал вас. Но на что вы смотрите?

– Леди загнала одну из кошек, живущих на конюшне, на дерево. Вон она там, на самой высокой ветке.

Теперь, когда Кэтрин указала место, Берк разглядел среди листвы маленький комочек пестрой шерсти. Лай Леди почти заглушал жалобное мяуканье, доносившееся сверху.

– Это котенок?

– Да. – Кэтрин огляделась по сторонам. – Вы не видели мистера Сноу?

– А… – Берк решил не говорить всей правды. – По-моему, он уехал кататься. На кобыле.

Ее глаза удивленно округлились.

– Не может быть. Он никогда не уезжает, не заперев перед отъездом Леди.

– На этот раз он далеко не уедет.

Она с тревогой посмотрела вверх:

– Бедный котенок. Леди пугает его.

От выражения нежности и тревоги на лице Кэтрин у Берка как-то странно стеснило грудь. Его раздражало ее невнимание к нему. Хотелось, чтобы только он один интересовал ее. Хотелось снова поцеловать ее. И еще большего.

Проклятие! Он должен стать наваждением для нее.

Берк схватил тявкающую собаку, прошел сквозь толпу слуг и вручил вырывавшееся животное мистеру Радду. Управляющий издал вопль и отскочил.

– Не уроните ее, – приказал Берк. – И отнесите в дом.

– Да, милорд.

Убедившись, что тот поспешно зашагал к дому, осторожно держа в руках извивающуюся Леди, Берк снял сюртук, жилет и бросил их в руки служанки. Затем подошел к дереву и ухватился за толстую нижнюю ветвь.

– Что вы делаете? – спросила Кэтрин.

– Спасаю вашего котенка. Разве не так поступают герои?

– Но Оуэн и Уилли уже несут лестницу, видите?

– Черт побери! Я вырос, лазая по деревьям.

Тогда он был босоногим мальчишкой, слишком поздно спохватился Берк, когда его начищенные сапоги заскользили по коре. Твердо решив не делать из себя дурака, Гришем упорно поднимался вверх, перелезая с ветви на ветвь. Вокруг него ветер шевелил листву. Вдалеке, за подстриженной лужайкой и розовым садом, расстилались бесконечные болотистые пустоши.

Чем выше он поднимался, тем тоньше становились ветви. Один сук угрожающе затрещал под его тяжестью. И сломался, повиснув на куске коры.

Берк как раз вовремя обхватил руками ствол дуба. Грубая кора оцарапала его щеку. Дерево закачалось, и Берка замутило. Служанки заохали и заахали.

Взглянув вниз, он увидел Кэтрин. Она стояла, откинув назад голову и прижав к груди руки. Как будто действительно беспокоилась за него.

Почувствовав прилив сил, Гришем уперся ногой в другую ветку. Напрягая мускулы, он осторожно подтянулся вверх. Шрам на плече начинал давать о себе знать. Теперь он почти добрался до котенка. Еще немного приподнявшись, Берк осторожно протянул руку и погладил пушистую шерстку. Маленькие коготки оцарапали его руку.

– Черт!

Существо пятилось от него дальше по ненадежно тонкой ветке. Пара зеленых глаз сердито смотрела на человека.

Берк сцепил зубы, чтобы сдержать ругательства. Этот чертов женский пол. Вот и эту надо было уговаривать.

– Сюда, кошечка, – ласково убеждал он. – Иди сюда, милая. Я тебя не обижу.

Продолжая нести эту чушь, Гришем чуть продвинулся вперед. Котенок снова жалобно мяукнул.

Самым обольщающим тоном он бормотал:

– Дорогая, не пытайся обмануть меня своим плачем. Ты маленькая тигрица. Но на этот раз будет по-моему.

Его рука скользнула вперед и, схватив животное, Берк притянул котенка к груди. Крохотная кошечка шипела и фыркала. Он усадил ее на сгибе руки, не обращая внимания на когти, иголками вонзавшиеся в тело сквозь тонкое полотно рубашки.

Уже не заботясь о том, как он выглядит, Берк сумел спуститься с дерева при помощи одной руки. Все это время котенок продолжал вести себя агрессивно. Когда ноги Берка коснулись земли, его одежда на левом боку была разодрана в клочья.

– О, бедняжка! – сказала Кэтрин.

Гришем, подходя к ней, старался твердо ступать по земле. Он не позволял появиться на своем лице торжествующему выражению, свойственному победившему герою.

Но Кэтрин даже не взглянула на него. Она схватила котенка и прижала к груди. Это создание имело наглость успокоиться и замурлыкать.

«Конечно, – мрачно подумал Берк, – я сам сделал бы то же самое, доведись прижаться к этой восхитительной груди».

Проклятие! Теперь он завидовал этой кошке.

– Вы были похожи на пирата, взбирающегося на мачту корабля, – сказал конюх, его карие глаза были широко раскрыты от страха.

– Было на что посмотреть, – добавил лакей, державший длинную лестницу.

Остальные слуги поддержали их. Однако Берк не замечал столпившихся вокруг людей. Ему было нужно восхищение Кэтрин.

Но она ласково потрепала котенка и опустила его на траву. Он побежал к огороду, прыгнул на низкую каменную ограду и принялся усердно вылизывать черно-рыжую шерстку.

– Она поцарапала вас, – озабоченно нахмурилась Кэтрин.

Несколько капель крови проступило на его рубашке, белое полотно которой было разорвано. Теперь, когда Гришем наконец завладел вниманием Кэтрин, он чувствовал себя как школьник перед гувернанткой.

– Я выживу.

– Если позволите, – сказала она, – я найду мазь и принесу в вашу комнату.

– Не утруждайте себя. Я пойду с вами.

Он забрал сюртук у горничной и зашагал вслед за Кэтрин, уже исчезнувшей за дверью черного хода. Он оказался в огромной кухне, где по стенам висели ряды медных горшков, а во всю ее длину стоял длинный-предлинный стол.

Каблучки Кэтрин деловито стучали по выложенному плитами полу. Берк прошел за нею через судомойню и наклонил голову перед входом в кладовую, небольшую комнатку с каменными стенами и единственным окном. Теплый воздух был пропитан ароматами цветов.

– Моя розовая вода! – испуганно воскликнула Кэтрин.

Она бросилась к маленькому очагу, где на шипящем огоньке был установлен круглый сосуд, из горла которого спиралью, выходила трубка. Наклонившаяся над горшком, чтобы что-то помешать, Кэтрин походила на прекрасную колдунью, готовящую любовное зелье.

Она зачерпнула из глиняного кувшина замоченные лепестки роз и положила их в сосуд. Пар, поднимавшийся из него, росой оседал на ее щеках и заставлял виться пряди волос на висках. Огонь золотил ее очаровательный профиль – длинные ресницы, чуть вздернутый нос и светящуюся кожу.

– Ну вот, – сказала она, опуская ложку. – Я так старалась спасти Тигрицу, что чуть не испортила свою дистилляцию.

– Котенка зовут Тигрица?

Легкая улыбка пробежала по губам Кэтрин.

– Теперь ее зовут так. Вы назвали ее.

Она слышала, как он льстиво уговаривал кошку. Берк почувствовал себя выставленным напоказ, ибо Кэтрин стала свидетельницей его романтического монолога и нашла это забавным.

Забавным.

Потянувшись за коричневой бутылкой, стоявшей на полке, она взглянула на Гришема через плечо.

– Мне очень жаль, что ваша рубашка порвалась. Если вы мне ее дадите, может быть, я сумею ее починить.

– Что вы, миссис Сноу, – растягивая слова, произнес Берк, решив рассердить ее. – Неужели вы предлагаете, чтобы я разделся прямо здесь? Не лучше ли нам сначала удалиться в спальню?

Румянец, заливший щеки, был ей к лицу.

– Я имела в виду, что вы пришлете мне рубашку, когда переоденетесь у себя. – Она протянула ему бутылку. – Промойте царапины водой с мылом, чтобы не загноились.

Он не взял мазь.

– Я совершенный профан в лечении ран. Почему бы вам не сделать это за меня?

Она поджала хорошенькие губы, как это делают старые девы.

– Я уверена, вы справитесь сами.

– Ах, не надо стесняться. Как будто вы никогда не видели мужскую грудь. Но если вам угодно, то я не стану снимать рубашку.

Он вытащил концы рубашки и нарочито медленно начал расстегивать пуговицы. Что-то сверкнуло в глубине ее янтарных глаз. Желание? Удивление? Отвращение? Но прежде чем Берк разобрался в этом, Кэтрин метнулась в сторону, схватила миску с водой и свернутую полоску чистой ткани.

Он опустился на стул с плетеной спинкой. Кэтрин заколебалась, затем решительным шагом подошла, присела и положила принесенное на пол. Затем немного приподняла рубашку – ровно настолько, чтобы видеть царапины, испестрившие правую сторону груди.

Она приложила мокрую ткань к поврежденной коже. Вода обожгла, и Берк застонал.

– Я сделала вам больно?

– Нет, только моей мужской гордости.

Кэтрин ответила уничтожающим взглядом, способным испепелить более слабого мужчину.

– Вы хотите сказать, вашему чрезмерному тщеславию.

Она дразнила его. Эта новизна соблазняла сильнее, чем ее тонкие черты, лица, больше, чем прекрасная фигура. Она не мало удивляла его. Он приехал в Йоркшир, готовый невзлюбить ее, разрушить очарование женщины своих видений, встретить притворщицу, которая вышла замуж ради денег и положения. Но Кэтрин обладала прекрасной душой и силой характера, ее не смогли развратить люди, готовые выпить из нее все соки. Эти мысли настойчиво напоминали Берку о вопросах, которые ему еще предстояло задать.

Через минуту.

Сейчас же ему хотелось насладиться прикосновениями ее рук, облегчавших боль. Они были легкими, нежными, женственными. Она сосредоточенно сдвинула брови. Берк мог бы даже подумать, что он ей небезразличен. Что он для нее – самый важный человек на свете. Она вызывала в нем желание ласкать и любить.

Но Кэтрин всего лишь терпела его, ничего больше. Ему бы следовало не забывать об этом.

– Благодарю вас за спасение Тигрицы, – сказала она.

– Я это сделал с удовольствием.

Она втерла в царапины мазь.

– И я еще не поблагодарила вас за книги. Это был такой приятный сюрприз. Надеюсь, вы не сочли меня неблагодарной.

– Никогда, – сказал Гришем с неожиданной для самого себя искренностью. – Вы так отличаетесь от светских дам. Кажется, у вас не может появиться даже недоброй мысли.

Она с тревогой посмотрела ему в глаза. Кэтрин стояла на коленях, так, как могла бы стоять только жена: ее рука опиралась на его бедро, грудь касалась его колена, пальцы внутри рубашки ощущали его тепло. Вспыхнувшая страсть сотрясала тело Берка. Ему хотелось схватить ее, вобрать в себя и уберечь от всех бед.

– Не надо льстить мне, – сказала она. – Едва ли можно назвать меня святой…

Больше он ничего не слышал, ибо ее лицо засветилось, превращаясь в мираж. В голове застучало, по телу пробежала дрожь. Впервые он не сопротивлялся наступавшему безумию. Берк откинул назад голову. Он жаждал узнать о ней как можно больше…

Кэтрин в хозяйской спальне, подходит к камину. Резким, движением руки в гневе бросает что-то в огонь. Небольшие продолговатые картинки рассыпаются по пылающим поленьям. Несколько падает на мраморную облицовку, и она наклоняется, чтобы собрать.

Валет червей. Пиковая девятка. Бубновый туз.

Все, до последней, игральные карты она швыряет в огонь. Поворачивается, на ее лице выражение обиды и следы слез.

«Это пристрастие к игре вызывает отвращение. Ты безрассудно растрачиваешь свою жизнь, а затем, пытаясь вернуть мою благосклонность, льстишь…»

Кэтрин, не веря своим глазам, смотрела на Берка. Он задремал, сидя на стуле! Она только что говорила с ним, и вдруг его глаза остекленели. Он откинул назад голову и закрыл глаза.

Как странно. Как унизительно. Неужели он находит ее такой скучной?

Но совсем недавно он влез на дерево, чтобы достать котенка. В потайном уголке сердца она радовалась, что этим Берк хотел произвести на нее впечатление. Теперь она подумала, не двигало ли им просто желание покрасоваться своей храбростью перед публикой. Самодовольный индюк!

Ее пальцы все еще лежали на его плоском животе. Ей было трудно сосредоточиться только на этом месте, трудно сохранять равнодушие, когда хочется увидеть все его тело. Разум говорил, что этот мужчина не для нее.

Но каким мужчиной он был!

Теперь, когда Кэтрин была избавлена от его проницательного взгляда, она перевела глаза на черную полоску волос, уходящую под пояс его панталон. Искушение было слишком велико. Она осторожно раздвинула полы его рубашки, понемножку обнажая широкую грудь. Мощь его тела завораживала.

Крепкие мускулы отнюдь не свидетельствовали о распутной жизни.

Она со стыдом сознавала, как в ней разгорается желание лечь рядом с ним и снова познать тайны любви и близости. Она уже не первый раз испытывала это желание.

Глупо! Безрассудно! Страшно!

Этот знатный распутник никогда бы не смог дать ей то, чего жаждала ее душа. Однажды она уже пыталась полюбить повесу. Берк Гришем был намного хуже. Он познал всю глубину отвратительных пороков.

И в то же время Кэтрин с восхищением смотрела на его грудь, темные волосы, плоские соски. Осмелев, она раздвинула полы рубашки еще шире. Вдруг у нее перехватило дыхание. В верхней части груди слева она увидела белевший на смуглой коже бугристый шрам.

Он был ранен. В битве при Ватерлоо.

Шрам поразил ее, хотя она знала, что он был ранен. Вместе с вещами Альфреда было доставлено письмо от английского капрала, который обнаружил двух мужчин, лежавших около кареты. И тогда она возненавидела Берка Гришема за то, что он выжил. Она жалела, что вместо мужа не умер он.

Сейчас она думала только о том, какие страдания, должно быть, перенес Берк. Боль. Мучения. Долгое выздоровление. Ничего удивительного в том, что лишь через год он сумел приехать и принести свои соболезнования семье друга.

Ее рука невольно потянулась к шраму. Берк пошевелился, и их взгляды встретились.

Кэтрин вспыхнула от смущения.

Выпустив из рук концы рубашки, Кэтрин попыталась объяснить:

– Я-я не знала, есть ли у вас шрам.

Непроницаемое выражение, лица скрывало его тайны.

– Теперь вы знаете.

– Да.

Кэтрин быстро собрала полотенце, мазь и встала. Она хотела уйти, но Берк схватил ее за запястье.

Крепко держа ее, он озадаченно наморщил лоб. Она приготовилась к обидным замечаниям о своем неприличном поведении. Вместо этого он задал совершенно неожиданный вопрос:

– Вы с мужем ссорились из-за его увлечения игрой?

Старая обида заставила ее ответить:

– Не понимаю, почему это может интересовать вас.

– Просто ответьте мне.

– Хорошо, – резко сказала она, вырывая руку и отступая за рабочий столик. – Конечно, мы спорили. Альфред пропадал в Лондоне целые недели, а когда возвращался домой, то думал, я буду встречать его с распростертыми объятиями. – Она сжала губы.

Берку нет нужды знать, что ей не удалось стать хорошей женой. И что Альфред любил блеск городской жизни сильнее, чем ее.

Задумчивая складка пересекала лоб Берка.

– Я иногда видел, как он бросал кости. В карты он играл, но не больше, чем другие джентльмены.

– Он проиграл огромные деньги. Вот и все, что я знаю.

Но Кэтрин знала больше. Она помнила их бурную ссору, когда нашла у Альфреда в кармане записку с требованием оплаты долга. Она так рассердилась, что сожгла в камине колоду карт.

Она бы никогда не рассказала об этом Берку – как и о своей неспособности родить ребенка. Грустные подробности ее брака были слишком личными, чтобы делиться ими с кем-либо.

– Кажется, дела в имении поправились, несмотря на проигранные им деньги. – Гришем поднялся и застегнул рубашку. – Я провел все утро с управляющим. Проверял ваше финансовое положение.

– Я не просила вас об этом, – возмутилась Кэтрин.

– Но просил ваш муж. Я дал ему слово выполнить просьбу.

– Тогда я освобождаю вас от этой клятвы. Я в состоянии позаботиться о себе сама.

– Вы в состоянии? – Берк подошел и уперся ладонями в стол. Его темные глаза были серьезны. – Кэтрин, вы добрая, трудолюбивая женщина. Простите меня, но я хочу убедиться, что никто не злоупотребляет вашей добротой.

Ее сердце затрепетало. Презирая себя за то, что эта похвала взволновала ее, она схватила ложку и начала мешать кипящую розовую воду.

– Если вы снова осуждаете мое положение в этом доме, то, пожалуйста, поверьте, меня никто не заставляет работать. Я предпочитаю не бездельничать, а заниматься полезными делами.

– Мое беспокойство касается вашего наследства, – сказал он, – В расходной книге за прошедший год есть две записи о выплате из вдовьего наследства в целом более четырех тысяч фунтов. Чеки были выписаны на Лорену. Вы получили свою часть денег?

Кэтрин повернулась и уставилась на Гришема:

– Мою часть? Вы ошибаетесь. Я не имею права ни на какую часть, доходов.

– Напротив, как вдова Альфреда – имеете.

– Но он оставил мне только небольшую годовую ренту с ценных бумаг. В завещании ничего не сказано о дополнительных выплатах с доходов с имения.

– Закон предоставляет вам право на вдовью долю. Это означает, что третья часть доходов от имения выплачивается вдове. Поскольку вы обе с Лореной вдовы, четыре тысячи фунтов должны быть поделены между вами.

– Две тысячи фунтов мне? – Кэтрин с недоверием покачала головой. – Не могу себе представить. Это целое состояние. Вероятно, не для вас, но для меня. У меня есть лишь крупица этой суммы, отложенная на… – Она прикусила губу.

Никто не знал о ее мечте открыть школу.

– Значит, ваша свекровь прикарманила все деньги, – сдерживая гнев, сказал Берк. – Я так и полагал.

Кэтрин болезненно поморщилась. Лорена уже призналась, что присвоила часть денег, предназначенных на расходы по дому, чтобы заплатить за новые платья. И все же Кэтрин не хотелось думать плохо о женщине, которая сделала из нее леди.

Она подошла к оконцу и выглянула в сад, за которым виднелись конюшни.

– Лорена плохо разбирается в цифрах. Вероятно, она не знает, что должна делиться доходами. Она же привыкла, что вся эта огромная сумма находится в ее руках.

– В таком случае я буду вынужден вывести ее из этого заблуждения. Хотя уверен, что Лорена – крепкий орешек. – Берк подошел к Кэтрин. – А тем временем у вас появится возможность уехать отсюда. Зажить собственным домом.

Неужели он проник в ее мысли и узнал планы? Кэтрин чувствовала себя подавленной, испуганной.

– Я вполне довольна жизнью здесь.

– В самом деле? Да у вас не остается и минуты для себя. Вы тратите часы на кухне, готовя еду, как служанка. И слишком часто не обедаете с семьей. Я бы сказал, что вы во власти мадам Наполеон и ее близнецов-лейтенантов.

Кэтрин, услышав насмешливое сравнение, не сдержалась и фыркнула. Затем, пытаясь быть серьезной, заметила:

– Вам следовало бы проявить немного уважения к женщине, у которой вы в гостях.

– Я не верю, что всегда надо делать то, что следует. – Он оперся плечом о стену и, склонив голову набок, изучающе смотрел на нее. – Однако вам следует делать это почаще.

– Делать что?

– Улыбаться. – Берк сжал ее пальцы. – День только что начался. Позвольте мне увезти вас подальше от всего этого. Мы поедем кататься.

Кэтрин представила, как сидит рядом с ним в фаэтоне, ветер играет ее волосами, солнце согревает кожу. Она неохотно отказалась:

– У меня много работы.

– Не портите удовольствия. Все здесь будет на месте, когда вы вернетесь. А теперь пойдемте.

Она еще не приняла решения, а он уже вел ее к двери. Зеленые искорки поблескивали в его глазах. Упавшая на лоб прядь придавала мальчишеский вид. Очаровательный изгиб губ притягивал. Кэтрин понимала, почему женщины обожают Гришема.

Много женщин, и более интересных, чем она.

В дверях Кэтрин остановилась.

– Нет. Я остаюсь. И это решено.

Его обаятельная улыбка исчезла. Он приподнял темную бровь:

– И я не смогу изменить ваше решение?

– Нет.

– А, ладно. Не думаю, что могу заставить вас наслаждаться жизнью.

С явным сожалением он провел пальцем по ее губам, повернулся и исчез за дверью судомойни.

Кэтрин постояла в кладовке, вдыхая пропитанный паром воздух, и только бульканье в горшке нарушало наступившую тишину. От его прикосновения губы горели, как от поцелуя. В прошлом она однажды совершила ошибку, доверившись негодяю. Но больше не совершит.

И все же Кэтрин жалела, что не поехала с ним.

Берк был пьян.

Он сделал еще глоток из своего стакана и поморщился, когда джин обжег горло. Это был дешевый отвратительный напиток. Но местный паб не предоставлял большого выбора, и, чтобы напиться, надо было выпить слишком много эля.

Берк прислонил спинку стула к стене и затуманенным взглядом обвел маленькую пивную «Лисы и гончей». В воздухе стоял табачный дым. Пять столов были заняты фермерами и пастухами. Они поглядывали на Гришема и тихо переговаривались, без сомнения, удивляясь, что привело благородного разодетого джентльмена в убогую пивную.

Им никогда не догадаться.

Берку надо было уйти подальше от Сноу-Мэнор. Подальше от женщины, мысли о которой не покидали его. Подальше от своего все возраставшего желания овладеть женой умершего друга. От единственной женщины, не поддающейся его чарам.

– Добрый день, сэр. Все столы заняты. Вы не против, если я присоединюсь к вам?

У стола стоял незнакомый человек. На его обветренном смуглом морщинистом лице ярко светились синие глаза. На нем были нанковые панталоны, темный сюртук и старомодный галстук. Незнакомец производил впечатление джентльмена, которому не повезло в жизни.

Предпочитая любую компанию своему одиночеству, Берк указал на свободный стул:

– Располагайтесь.

– Очень любезно с вашей стороны, сэр. – Человек сел, прислонив к столу трость с набалдашником из слоновой кости, и пристально посмотрел на своего соседа. – Или я должен сказать… «милорд»?

– Достаточно «Торнуолд».

Мужчина протянул Берку руку.

– Здравствуйте, Торнуолд. Мое имя Эзикиел Ньюберри. Я впервые в этих местах. Путешественник, любуюсь видами. А вы?

Берк подумал, какое помешательство ума, заставило его пригласить этого болтливого человека за свой стол. Должно быть, эта дрянь, которую он пил.

– Я в гостях у друга.

– Уж не в гостях ли у Сноу? Ходят слухи, что они принимают знатного гостя. – Ньюберри смущенно рассмеялся. – Не то чтобы я любил слушать сплетни, понимаете ли. Я случайно услышал об этом.

Эзикиел Ньюберри говорил со странным, не поддающимся определению акцентом. В одурманенной джином голове Берка мелькнула беспокойная мысль, но он отбросил ее.

– Действительно, я остановился у Сноу.

– Вот как! Вам страшно повезло. Жить совсем рядом с такой красивой леди, к тому же вдовой.

Кэтрин! От одного упоминания о ней у Гришема защемило в груди. Он не смог удержаться и спросил:

– Вы ее знаете? Где вы ее видели?

– Да в церкви в прошлое, воскресенье. Какой милый ангел, я даже не надеялся увидеть такую. А прижаться к ее губам было бы просто райским наслаждением.

Похотливый старый ублюдок. Берка охватило желание перегнуться через стол и придушить Ньюберри. Проклятие! Неужели все мужчины в округе охотятся за Кэтрин?

Берк прикончил остатки джина. Она могла бы влюбиться в одного из них. Выйти замуж. Родить детей.

– Да, она вошла в мое сердце, – вздохнул Ньюберри. – Как я понял, она через несколько дней устраивает праздник. Самая моя заветная мечта – присутствовать на нем и хотя бы разок потанцевать с ней. Конечно, проезжему страннику нечего и надеяться на такую честь.

Этот скользкий незнакомец добивался приглашения. Он заходит чертовски далеко!

– Нет, – холодно заметил Берк, – не надейтесь.

– Как жаль. Но я полагаю, она все равно будет слишком занята, чтобы обратить внимание на такого пожилого джентльмена, как я. Она, как я понимаю, собирается, на этом балу вывести в свет своих дочерей.

Сбитый с толку, Берк удивленно уставился на Ньюберри:

– Дочерей?

– Ну да, у нее двойняшки. Довольно хорошенькие, но не такие аппетитные, как их милая мамаша.

– Лорена. – Берк шумно выдохнул, поняв, о ком идет речь. – Вы говорили о. Лорене?

– Ну да. О вдовствующей миссис Лорене Сноу. Ах, что за женщина! Некоторые подумают, что она толстовата, но я люблю, чтобы мои голубки были пышными.

– У каждого свой вкус. – От радости Берк похлопал Ньюберри по спине. – Друг мой, считайте себя приглашенным на бал. По настоятельной просьбе лорда Торнуолда.

Кривая улыбка исказила лицо Ньюберри, придавая ему странно-зловещее выражение.

– Милорд, вы слишком добры.

– Глупости. Могу поспорить – Лорена будет в восторге приобрести жениха.

– Кстати, о ставках. – Ньюберри опустил руку в карман. – Может быть, вы пожелаете сыграть со мной в экарте? В этой глухомани никто не умеет играть.

Он вынул колоду и начал тасовать карты. Берк почувствовал знакомое возбуждение. Дело не в деньгах, а только в азарте, риске, блефе, выигрыше.

Он так давно не играл. С тех пор как… Яркие картинки промелькнули перед его глазами. Валет червей. Пиковая девятка. Бубновый туз.

Голова кружилась. Он видел Кэтрин, бросившую его карты в камин. Видел, как она стоит там, пламя обрисовывает ее гибкую фигуру. Она бросает ему в лицо обвинения.

И рыдает.

Берк моргнул и снова оказался в дымной пивной. Господи! Эта сцена была лишь фантазией, игрой воображения, кошмаром сумасшедшего. Но на мгновение странный сумеречный свет пролился на него и ему показалось, что эта сцена сохранилась в памяти. Как будто это происходило с ним.

Ньюберри положил карты на обшарпанный стол.

– Вам снимать, милорд.

Берк чувствовал, как какая-то темная сила притягивает его к картам. Манит в тот мир, который был его домом и адом. Возможно, вернувшись к прежней жизни, он избавится от видений…

От мечты о Кэтрин.

Он решительно сжал руку в кулак.

– Сожалею, но мне пора уходить.

Берк встал, стул скрипнул. Он бросил на стол золотую монету. Собрав всю волю, выпрямился и зашагал между столов к дверям.

Зик Ньюберри проводил Гришема взглядом. Странные типы эти аристократы. Не умеют пить.

Зик посмотрел на монету и постучал тростью по столу.

– Джину, пожалуйста!

Когда заказ был выполнен, он торопливыми глотками выпил вино. Это стало его привычкой за те многие годы, проведенные там, где человек вынужден залпом выпивать свой грог, пока не украли.

Зик погрузился в размышления о своем плане. Все шло лучше, чем он ожидал. Он мог открыто войти в парадную дверь Сноу-Мэнор, а не красться через черный ход, как вор в ночи.

Он улыбнулся. Вот уж удивится Лорена, увидев его снова.