Глава 2

Его пристальный взгляд раздражал Кэтрин. Проведя Берка через лабиринт коридоров, она остановилась и, крепко обхватив пальцами дверную ручку, посмотрела на графа. Она преднамеренно шла быстро. Его присутствие в качестве почетного гостя ей совсем не нравилось.

Стоя у двери спальни, Кэтрин обнаружила, что ее смущает его испытующий взгляд. Его великолепная широкоплечая фигура, освещенная сзади мерцающим светом свечей в настенных подсвечниках, темным силуэтом возвышалась над ней. Слабый запах лошадиного пота и кожи усиливал, впечатление его мужественности. В Гришеме было что-то угрожающее. В полутьме Кэтрин видела его твердый как гранит взгляд и угрюмую складку у губ. Как будто он сердился на нее.

Наглый мерзавец!

Она распахнула дверь:

– Ваша комната, милорд.

– Сначала леди. – Граф пропустил Кэтрин вперед.

Она не чувствовала себя леди, но в этот день он во второй раз обращался к ней именно так. Побуждаемая врожденной вежливостью, она вошла в комнату и услышала, как за ними закрылась дверь. Когда она повернулась, лорд был всего в нескольких дюймах от нее и по-прежнему пристально смотрел ей в глаза. Он не обратил никакого внимания на большую спальню с дорогой мебелью и темно-голубыми портьерами. Его брови были нахмурены, как будто он решал какую-то задачу.

Кэтрин огляделась, подыскивая подходящие слова. Но ни в одной книге о хороших манерах не было сказано о том, как говорить с тем, кто лишил другого человека шанса иметь семью. Не было правил, как объясниться с тем, из-за кого умер супруг.

– Милорд, будет лучше, если я перейду сразу к делу. Я должна вам сказать…

– Вы надевали эту шаль, когда выходили из дома?

Его вопрос застал Кэтрин врасплох.

– Эту? Да, полагаю, что да. Но…

– Вы носили ее выше?

– Простите?

– Вы понимаете, что я хочу сказать. Немного выше. – Он сделал жест, как бы приподнимая шаль, концы которой были завязаны у нее на груди. – Может быть, она вот так закрывала вашу шею?

«Он сумасшедший?»

– Право же, я не знаю, – с раздражением сказала Кэтрин. – Однако пока у нас есть минута, я думаю, мы можем поговорить откровенно.

– Как вам будет угодно.

– Дело не в том, что угодно. А в том, что я должна это сказать, как бы оно ни было вам неприятно.

Лорену хватит апоплексический удар, когда она узнает, что невестка выгнала вон их аристократического гостя. Но Кэтрин найдет способ умиротворить ее.

– Во-первых, я удивлена, что вы осмелились явиться к нам с визитом после того, как были причастны к смерти моего мужа.

Она замолчала. Казалось, лорд Торнуолд не слушал ее. Он ходил по комнате, и от громкого стука его каблуков она теряла уверенность. Остановившись позади Кэтрин, он подтянул шаль на ее плечи. От прикосновения его пальцев по ее коже пробежали мурашки.

Кэтрин, забыв о чувстве собственного достоинства, отскочила в сторону и ударилась бедром о золоченый письменный стол, на котором закачалась подставка для перьев.

– Что это вы делаете?

– Я только хотел посмотреть, видна ли ваша родинка, когда шаль приподнята. – Странное удовлетворение слышалось в его голосе. – Видит Бог, так оно и есть.

Он действительно сумасшедший! Сначала набросился на бедного Фабиана. Затем, когда вышел из гостиной, его глаза остекленели, как будто он впал в транс. Теперь же, представить только, он не оставлял в покое ее шаль.

Кэтрин незаметно потерла ушибленное бедро. Даже сюда, в такую глушь, дошла его дурная слава игрока, распутника, безрассудного человека. И она видела своими глазами всю глубину его безнравственности. Но что, кроме этого, Кэтрин знала о нем?

Возможно, в битве при Ватерлоо он лишился разума.

Кэтрин слишком поздно поняла, как опасно оставаться наедине с этим человеком. Кто знает, что он еще сделает? Этими большими руками он легко с ней справится. От этой мысли ее негодование уступило место страху.

Она двинулась к двери.

– Я тут болтаю с вами, а вы, должно быть, устали. Извините меня, я пришлю лакея, чтобы он разжег камин. Обед подается в восемь часов. Если вам что-то потребуется, сонетка у камина.

Берк шагнул за Кэтрин.

– Не убегайте, миссис Сноу. Мы еще не поговорили.

– Я передумала, – дрогнувшим голосом сказала она. – Невежливо с моей стороны беспокоить вас дальше.

Она добралась до ручки, но он прижал ладонь к двери, не позволяя открыть ее.

– Наоборот, – ответил Гришем неожиданно сладким голосом, – вы имеете мое разрешение беспокоить меня сколько вам захочется.

У нее перехватило дыхание. Эта лукавая улыбка преобразила его лицо, придав необыкновенное очарование. Кэтрин чувствовала, что не может двинуться с места. Хотя он и не касался ее, его руки и грудь были непреодолимы, как тюремная стена. Отступать было некуда: дверная ручка впилась ей в бок, а спина упиралась в твердую панель двери. Она оказалась в ловушке. Но в то же время по ее телу растекалось тепло и желание убежать таяло.

– Знаете, – задумчиво сказал граф, – а под вашей черной шалью скрывается весьма хорошенькая женщина.

В глубине его серых глаз таилась соблазняющая темнота, притягивавшая Кэтрин. Вонзив ногти в ладони, она сопротивлялась желанию потрогать чуть заметную щетину, пробивавшуюся на его щеках, подставить свои губы для поцелуя, ощутить на себе тяжесть его тела. Больше всего на свете ей хотелось заглушить боль одиночества, в котором она прожила слишком долго.

Взгляд лорда Торнуолда был устремлен на ее грудь. Неожиданно он дотронулся до медальона:

– Это восхитительная вещь. Он только один такой?

Тепло его ладони и жар собственного тела пробуждали целый поток сладостных и горьких желаний. Постыдных желаний, ибо он был никчемным мерзавцем, развратившим ее покойного мужа и сделавшим ее вдовой.

Но предательства собственного тела Кэтрин уже не могла вынести. Она со злостью ударила Берка по руке:

– Не трогайте меня! Отойдите. Ну же!

Он отступил, подняв перед собой ладони, как будто это она была сумасшедшей.

– Кэтрин, простите меня. Не хотел вас обидеть. Просто есть вещи, которые я должен выяснить. Вещи, которые мне необходимо узнать…

– Тогда узнавайте, – перебила Кэтрин, сдерживая слезы. – Вы презренный негодяй. Вам не место в этом доме. Вы вообще не должны были приезжать сюда.

Повернув ручку, она распахнула дверь и выбежала из комнаты.

Берк лежал в медной ванной. Сбоку стоял бокал бренди. Во рту дымилась сигара. Кольца серо-голубого дымка поднимались к потолку богато убранной гардеробной. Горячая вода, от которой исходил пар, успокаивала тупую боль в верхней части груди, где год назад ее пробила мушкетная пуля и навсегда изменила его жизнь.

Это событие не выходило у него из головы. Как будто все произошло вчера. Он поднимался над своим собственным телом, видел белый свет, пронзающий черную пустоту, обволакивающий его аурой полного покоя и необыкновенной чудной любви.

Берк уже привык убеждать себя и не верить в это.

«Сон, – бесконечно уверял он собственный разум. – Бред, вызванный болью. Такой любви не существует. Она бывает лишь в выдуманном царстве фей и ангелов».

Он никогда и никому не рассказывал об этом, храня в душе воспоминания. Они утратят свое очарование, потускнеют, если он превратит их в военные байки, над которыми будут смеяться друзья.

Берк провел языком по кончику сигары, ощутив острый вкус табака. Да и нельзя сказать, чтобы его друзей это интересовало. За те долгие недели, которые он пролежал в переполненном госпитале в Брюсселе, ни один из них не посетил его. Пока как-то днем, уставший от ежедневной ходьбы, он не свалился на убогую кровать и не увидел женщину в облегающем газовом платье, приближавшуюся к нему. Он с трудом отыскал ее имя в списке красавиц из своего прошлого. Леди Памела Сеймур. Прижав к носу платок, леди Памела поворковала и поахала, а затем сообщила, что ее муж тоже остался жив. Поглаживая руку Берка, она предложила снова занять место его любовницы.

Он смотрел на раскрашенное лицо женщины и видел ее такой, какой она и была: продажной девкой. В любой шлюхе из Ист-Энда было больше благородства, чем в ней. Когда он прямо сказал ей об этом, она ударила его по лицу и в гневе убежала. В эту минуту, когда еще звенело в ушах, перед мысленным взором Берка возник образ другой женщины. Женщины с темными волосами и глазами цвета янтаря. Женщины тихой, грациозной и полной очарования.

Кэтрин Сноу.

Тогда, как и сейчас, на него нахлынули желания. Берк ухватился за края ванны и справился с бушующими чувствами. Проклятие! Никогда в жизни он не мечтал о женщине. Он, должно быть, находился на грани безумия, если мог испытывать страсть к злодейке, принесшей Альфреду столько несчастий. Кроме того, Берк никогда бы не обманул доверия человека, который был для него почти братом. Он выполнит обещание, данное Альфреду, убедится, что родственники хорошо обращаются с Кэтрин. И это все. Она ничего для него не значит.

Совсем ничего!

По крайней мере теперь у Берка было объяснение, откуда он узнал о родинке на ее шее: он мог заметить ее, пока шел за вдовой в дом. Но существовали ли два медальона? Он упустил свой шанс узнать об этом.

«Вы презренный негодяй! Вам не место в этом доме. Вы вообще не должны были приезжать сюда!»

Ее враждебность только подогревала его желания. Конечно, у нее было тело богини, и, как всякий мужчина с горячей кровью, он сгорал от желания осыпать ее страстными поцелуями, отнести на постель и до глубокой ночи заниматься с ней любовью.

Какой она окажется: пылкой или холодной? Холодной, в этом нет сомнения. Если она была недотрогой с Альфредом, то этим объясняется его пристрастие к вину.

Берк сердито посмотрел на свечу, пламя которой мерцало над комодом из красного дерева. Черт бы побрал этих острых на язык женщин. Они не приносили мужчинам ничего, кроме бед. Ему подавай покорную надушенную потаскушку, которая умеет пользоваться языком не только для болтовни! Женщину, знающую, как доставить в постели удовольствие мужчине.

Дрожь пробежала по его телу. Застучало в висках. Какого черта?..

Он глубоко затянулся сигарой, пытаясь отогнать видение. Но неослабевающий жар лишал Гришема силы воли.

…Освещенная золотистым пламенем свечи, Кэтрин читала. Она сидела на позолоченной кровати под балдахином из зеленого бархата. Очки в серебряной оправе бросали тусклые блики, по покрывалу была беспорядочно разброшена куча книг. Роскошные волосы завораживающе блестели на фоне белых подушек. Под скромным пеньюаром скрывалось ее тело, опьяняющее как самый лучший бренди.

Она подняла голову, сняла очки и отложила в сторону книгу…

Негромкий стук в дверь вернул Берка к реальности. Покрытый потом, растерянный, он сел в ванне, пытаясь собраться с мыслями. Стук. Он слышал стук.

Звук доносился из-за полуоткрытой двери, ведущей в спальню. Слуга, подумал он. Да, должно быть, лакей принес вещи с почтовой станции.

Сдерживая постыдную дрожь в руках, Берк вынул сигару и проворчал:

– Войдите!

Дверь скрипнула. Легкие, не по-мужски, шаги сопровождались шуршанием платья. В гардеробную вошла белокурая девушка в шелковом платье оранжевого цвета.

Берк выпрямился, затем, спохватившись, опустился в воду под защиту тонкого слоя мыльной пены.

«Какого черта…»

Пруденс – или это была Присцилла? – стояла, скромно опустив глаза.

– Мама попросила меня проводить ваше сиятельство в столовую. Но я, видимо, пришла слишком рано. О Боже!

С молитвенно сложенными на талии руками, она могла бы сойти за ангела. Но в том, как она смотрела на него из-под опущенных ресниц, не было и намека на невинность. Как и не было никакой скромности в соблазняющей улыбке, игравшей на губах незваной гостьи.

Гришем затушил сигару, ткнув ее в мыльницу.

– Я как раз собирался выйти, – сказал он. – Если вы не хотите сделать наше положение еще более неприличным, я бы предложил вам сейчас же уйти.

Берк уперся руками в края ванны и медленно поднялся. Прохладный воздух остудил его кожу. Капли воды скатывались с покрытой волосами груди и затянувшегося шрама.

Девушка распахнула глаза. Щеки ее порозовели, и напускная искушенность изменила ей, сменившись девичьей стыдливостью. Как испуганный котенок она бросилась вон из комнаты.

Гришем усмехнулся, но не потому, что ему было смешно. Просто он почувствовал, что перед ним замаячил призрак беды. В будущем ему следует быть осторожнее с близнецами Сноу. Ему совсем не хотелось рисковать своими планами, которые могла разрушить разгневанная наседка-мать, угрожая скандалом, если он откажется жениться на ее драгоценном цыпленке.

Берк вылез из ванны и вытерся полотенцем. Он приехал сюда с одной лишь целью – найти объяснение своему безумию, избавиться от наваждения, овладевшего его умом.

Последнее видение только усилило его решимость. Сейчас ему надо было удостовериться в некоторых вещах. Носила ли Кэтрин очки? Была ли у нее привычка лежать в постели, обложившись книгами?

Он знал, как добиться ответов на эти вопросы. Сегодня вечером.

И помоги Бог, если его фантазии окажутся действительностью.

– Обед подан, – произнес в дверях Хэмфри.

Кэтрин проскользнула мимо бледного дворецкого и вошла в гостиную. Она специально чуть позже вернулась из кухни, где следила за приготовлением обеда, чтобы избежать разговора с гостем. Его присутствие вызывало у нее беспокойство и даже гнев. Последние два часа она только и думала что о возмутительном поведении Гришема.

Держа для храбрости руку на медальоне, Кэтрин тихо стояла около зеркала. Ее взгляд был прикован к группе людей, после объявления дворецкого поднимавшихся со своих мест – Лорену, близнецов, Фабиана Сноу… и Берка Гришема.

Она не хотела обращать на него внимания, но его необыкновенно серые глаза притягивали ее. Взглянув на него, она уже не могла оторвать от Берка глаз. В своем вечернем темно-синем сюртуке, бежевых панталонах и белом галстуке, подчеркивающем смуглый цвет лица, он выглядел образцом мужественности. Чувства, в которых она не хотела признаться, снова овладевали Кэтрин – тепло растекалось по ее телу, груди напрягались, росло непреодолимое желание прижаться к нему и наслаждаться его поцелуями. Какое унижение: ее тело из всех мужчин выбрало именно его!

Берк заметил Кэтрин и направился к ней. Она не предполагала, что может так случиться, что он поведет ее к столу. Отступив назад, она сжала пальцы в кулаки. Ей была невыносима даже мысль, что она дотронется до него. Она не выдержит. Однако учащенно забившееся сердце говорило о другом.

Лорена встала на пути гостя и взяла его под руку.

– Милорд, кажется, сегодня нам, дамам, не хватает кавалеров. Как мило с вашей стороны быть кавалером для меня и моей дочери. Присцилла!

Охорашиваясь, белокурая девушка в изумрудного цвета платье выступила вперед и заняла место с другой стороны. Надув губы, ее сестра Пруденс, шурша оранжевыми юбками, метнулась к Фабиану Сноу. Дядюшка бросил умоляющий взгляд на Кэтрин, но она, зная, что ей положено идти сзади, чуть заметно покачала головой.

Проходя мимо нее, Берк, зажатый между Лореной и Присциллой, грустно улыбнулся. Эта улыбка неожиданно придала ему мальчишеский вид и сделала его лицо удивительно красивым. Странно, но на душе у Кэтрин потеплело. Тем не менее она не ответила ему улыбкой.

Она прошла за маленькой процессией через холл и коридор, ведущий в столовую, и на пороге натолкнулась на резко остановившегося Фабиана.

– О, так не годится, – простонала Лорена. – Так нельзя, Кэтрин! Будь добра, подойди сюда, дитя.

Кэтрин удивилась: что еще она сделала не так в этот раз? Она подошла к свекрови, которая обозревала сверкающий фарфор на накрытом к обеду столе, вазы с благоухающими розами, ливрейных лакеев, стоявших наготове. Даже белые деревянные панели сверкали на бледно-желтых стенах.

– Свечи на серванте не зажжены, – пожаловалась Лорена. – Да и на камине тоже. Что это все значит?

– Вы велели мне не тратить свечи даром…

– Ничего, ничего, – сказала Лорена, тряся пухлыми пальцами в бриллиантовых кольцах. – Нам оказал честь важный гость. Он заслуживает только самого лучшего.

Выговор возмутил Кэтрин. Она была готова дать достойный ответ, но по старой привычке сдержалась.

– Да, мадам.

Она повернулась, чтобы уйти, но Берк, дотронувшись до талии, остановил ее. Это прикосновение, обожгло ее как раскаленное железо. Но он смотрел на Лорену.

– Не сомневаюсь, у вас есть для этого слуги.

– О, что вы, милорд, Кэтрин ничего не имеет против. У нее способности к домашним делам. Нужно только, чтобы ею руководила твердая рука.

– О-она ангел, – вырвалось у Фабиана.

Он с обожанием посмотрел на Кэтрин.

– Не думаю, что есть необходимость употреблять кощунственные выражения, – сказала Лорена.

Пруденс и Присцилла, прикрывшись веерами, хихикнули. Фабиан густо покраснел, а Кэтрин была готова надавать пощечин всем трем женщинам за то, что те поставили его в глупое положение.

Взяв графа за руку, Лорена подвела его к столу.

– Милорд, займите место, на котором обычно сидел мой дорогой Фредди. Как я сказала, Кэтрин хорошо обучена всему, что входит в обязанности местных простых девушек. А вот я едва ли смогу отличить восковую свечу от сальной…

Пока свекровь говорила, Кэтрин взяла горящую свечу и обошла комнату, поднося огонек к фитилям незажженных свечей. Она испытывала странное удовольствие от того, что Берк вступился за нее. Конечно, ему было свойственно очаровывать каждую женщину, встречавшуюся на его пути… И укладывать в свою постель.

К тому времени когда Кэтрин заняла свое место слева от Лорены и напротив Фабиана, к ней вернулась ее привычная сдержанность. Разговор перешел на сплетни. Близнецы целиком завладели сидевшим между ними Берком.

– Что вы думаете о свадьбе принцессы Шарлотты в мае этого года? – спросила Присцилла.

– Принц Леопольд был на самом деле так великолепен, как говорят? – добавила Пруденс.

– Расскажите, какое на ней было платье, – вмешалась Присцилла. – Я слышала, оно было серебряное и украшено бриллиантами.

– А правда, что принц весь медовый месяц продержал ее в их доме в Суррее? – полюбопытствовала Пруденс.

– К сожалению, – сказал граф с любезной улыбкой, – должен признаться, что не осведомлен о делах нашей будущей королевы. Я провел прошлый год в Корнуолле, заботясь о своем овечьем стаде. По правде говоря, я подумал, что смогу купить нескольких чистопородных баранов здесь, в Йоркшире.

– Вы? Разводите овец? – не сдержала своего изумления Кэтрин. – Я бы подумала, что вы предпочитаете игорные дома.

– Кэтрин! – сказала Лорена. – Сейчас же извинись перед его сиятельством.

– Не надо извинений, – отмахнулся Берк. – Овцы странным образом привлекают к себе нас, испорченных людей. Они кроткие существа и никогда не грубят в ответ. Довольны тем, что едят траву, и приносят неплохую прибыль. Кроме этого, как еще я могу получить деньги на свои безрассудные траты?

Он с насмешливым блеском в глазах взглянул на Кэтрин. Ей хотелось высмеять такое фиглярство. Каким же надо быть наглым лжецом, чтобы притворяться, будто его интересуют овцы. Она заставила себя перевести взгляд на суп, который разливал лакей. Вполне возможно, что граф был вынужден спасаться в своем имении от лондонских кредиторов.

– Если вас задержат дела, милорд, вы останетесь здесь еще на некоторое время? – спросила Лорена.

– Видимо, так.

– Тогда должны позволить мне пригласить гостей в следующую среду. Нескольких близких друзей, живущих по соседству. – Она была так возбуждена, что под ней заскрипел стул. – Конечно, мы не станем равняться с теми вечерами, которые устраивают ваши друзья в Лондоне. Вы подумаете, что мы безнадежно провинциальны, но нам так приятно будет принять человека вашего положения в нашем скромном обществе.

– Для меня это честь, – сказал лорд Торнуолд.

Любимый суп показался Кэтрин дешевым мылом. Он собирался торчать здесь еще полторы недели!

Близнецы взахлеб обсуждали прием гостей.

– Не забыть бы пригласить лейтенанта Галбрейта, – сказала Пруденс, театральным жестом прижимая к груди руку. – Он выглядит в военной форме потрясающе.

Присцилла взмахнула белесыми ресницами в сторону Берка.

– Вы не встречали лейтенанта Роджера Галбрейта в Ватерлоо? – спросила она. – Он служил в Шестнадцатом драгунском полку.

Граф положил ложку.

– Нет. Я никогда не служил в нашей доблестной армии.

– Но разве вы не были вместе с Альфредом на поле в самый разгар сражения? – широко раскрыв голубые глаза, спросила Пруденс. – Мы же получили письмо о его награждении, подписанное самим Веллингтоном. Вы оба были героями.

– Но не я. – В голосе Гришема слышалась глубокая печаль. – Героем был только Альфред. Его храбрость ни с чем нельзя сравнить. Сегодня здесь с вами должен был сидеть он, а не я. В том, что он умер, моя вина.

Над обеденным столом нависла тишина. Лорена молчала, вытирая салфеткой губы. Ложка в руке Фабиана застыла в воздухе. Близнецы, вытаращив глаза, уставились на своего гостя.

Лицо лорда Торнуолда окаменело. Его сильные пальцы, выглядывавшие из безукоризненно накрахмаленных манжет, впились в белую скатерть, и Кэтрин подумала, что под своей внешностью джентльмена он умело скрывает мрачные тайны.

Значит, ее неприязнь к нему оправданна. В то же время она, теперь лишенная удовольствия самой вынудить его сделать это позорное признание, не чувствовала удовлетворения.

Лорена поднесла к глазам салфетку.

– В том, что случилось, виновата война, а не вы.

Кэтрин больше не могла этого вынести. Не сдержавшись, она сказала:

– Наоборот. Давайте выслушаем его сиятельство и сами решим, как оценить его поступки.

– Мне не следовало говорить об этом сейчас, – сказал Берк, глядя на нее. – Такая печальная история не тема для разговора за столом.

– Я все же хотела бы узнать от свидетеля обстоятельства смерти моего мужа.

– Это ужасно, – возмутилась Лорена. – Кэтрин, что это на тебя сегодня нашло? Ты должна оставить в покое нашего гостя.

На этот раз Кэтрин не послушалась свекрови. Глядя на лорда, сидевшего на другом конце стола, она чувствовала, что не может отступить в этой схватке. Он сжал челюсти, и лицо его застыло. Он был страшным противником. В тишине слышался только звон фарфоровых тарелок, которые убирал со стола лакей и затем разносил рыбные блюда. Кэтрин решила не сдаваться, какое бы наказание потом ни придумала для нее Лорена.

Берк долгим пристальным взглядом посмотрел на нее, затем опустил глаза на ее грудь. Она сжимала в руке медальон.

– Как вам будет угодно, – сказал он. – Но сначала я хотел бы рассказать все, что знаю об Альфреде, с начала до конца.

Глядя на его насмешливую улыбку, Кэтрин вдруг поняла, что граф все это время намеревался вызвать ее на разговор об Альфреде. Но не понимала почему. Что за игру в кошки-мышки он затевал?

Берк отхлебнул вина.

– Я встретил Альфреда однажды ночью в клубе «Будлз». Он пытался уговорить какого-то подвыпившего старикашку отправиться домой. Видите ли, они оба весь вечер играли в экарте и бедняга проигрался. Альфред уплатил его долг и отправил его домой. Вот таким великодушным человеком он был.

– Мой дорогой сын. – Лорена с глазами, полными слез, шмыгнула носом. – Он всегда заботился о других, всегда был готов помочь.

Кэтрин сидела не шевелясь, обуреваемая мучительными мыслями. Да, она любила человека, которого он описывал. Альфред действительно был благороден, когда ему этого хотелось. Но вскоре после свадьбы она обнаружила, что он способен проиграть все доходы от имения. Как ненавистно ей было это пристрастие мужа к игорным столам.

Все время, пока подавали пирог с крольчатиной и колбасу, тушеный лук и пастернак, пюре из крыжовника со сливками и котерстонский сыр, Берк красноречиво расхваливал Альфреда – его доброту, сострадательность, чувство юмора, любовь к приключениям. Пока наконец не заговорил о Ватерлоо.

– Всем известно, – сказал он, оглядывая сидевших за столом, – что, когда Наполеон сбежал с острова Эльба и прошел через всю Францию, Лондон гудел от слухов о неизбежности сражения. В клубах «Уайтс» и «Брукс» даже заключались пари, когда это произойдет. Но самое главное происходило по ту сторону Ла-Манша, в Бельгии. Я собрал нескольких друзей, и мы отправились туда, чтобы увидеть все своими глазами.

– Развлечься, когда там умирали храбрецы, – не удержалась от замечания Кэтрин.

Лорд с силой вонзил вилку в крыжовник, затем положил ее.

– Да, можно посмотреть на это и так. Англичане устраивали вечеринки, чтобы скрасить долгие дни ожидания. Действительно, накануне битвы герцогиня Ричмондская давала бал, и сам Веллингтон посетил его. Конечно, вы не станете осуждать его поступок.

«Почему мне так хочется ссориться с ним? – удивлялась Кэтрин. – Он признал себя виновным в смерти Альфреда. И он так хорошо отзывался о нем».

Она должна быть ему благодарна, но ее душа кипела от негодования.

– Расскажите нам о сражении.

– Как только пришло известие, что Наполеон двигается к городу, большинство англичан сбежали в Антверпен. Я решил остаться. Я уговорил Альфреда и еще нескольких друзей расположиться на крутом холме, который был выгодной и безопасной позицией для наблюдения за битвой.

– Как страшно! – воскликнула Присцилла.

– Какая смелость! – восхитилась Пруденс.

– Смелость? Едва ли. – Берк покачал головой, хмуро глядя на бокал с вином, как будто видел в рубиновой глубине сцены из своего прошлого. – Мне хотелось испытать чувство опасности и возбуждение боем. Но наблюдение за битвой через подзорную трубу не удовлетворяло мою жажду риска и приключений. Через некоторое время я покинул друзей и отъехал в сторону. Альфред отправился вместе со мной. Когда мы приблизились к полю, где шло сражение… – Лорд замолчал на мгновение. – Не думаю, что вам хочется узнать остальное.

– Нет, мы хотим, – настаивала Кэтрин. – Расскажите нам обо всем.

Гришем пожал плечами.

– Земля была усеяна убитыми и умирающими солдатами. Людьми с оторванными руками и ногами. Людьми с кровавыми ранами на груди или голове. Они взывали о помощи.

Близнецы ахнули. Лорена издала стон. Фабиан с жадностью глотнул вина. Кэтрин до крови прикусила губу. Дрогнувшим от сострадания голосом она прошептала:

– Альфред не был солдатом. Ему было не место на поле боя.

– Я знаю. Я опомнился и повернул бы назад, если бы он не потребовал, чтобы мы помогли раненым солдатам. По его настоянию мы переносили покалеченных в карету, столько, сколько она могла вместить, и отвозили в полевой госпиталь. До наступления темноты Альфред не покладая рук трудился. Он снова и снова рисковал жизнью, вытаскивая раненых из-под огня вражеской артиллерии.

Берк замолчал, его лицо подернулось печалью, взгляд затуманился, и он опустил глаза. Когда Гришем схватил ножку бокала и сжал ее побелевшими пальцами, Кэтрин чувствовала, как невольно ею овладевает сочувствие к этому человеку – за то, что он пережил такой кошмар.

А Альфред погиб.

– Так что же произошло? – шепотом спросила она. – Я бы хотела узнать, что было дальше.

Берк медленно поднял глаза. Кэтрин смотрела на него, потрясенная болью и отвращением, которые были в его взгляде. Она не знала, что и подумать. Не преуменьшил ли он свою роль в спасении жизни людей? Был ли он героем или негодяем? Она сидела на краешке стула, с нетерпением ожидая конца повествования.

– Мадам? – Держа в руках серебряный поднос, в дверях появился дворецкий. – Я принес письмо от леди Боуфорт.

Лорена с покрасневшими глазами отмахнулась от него салфеткой:

– Не сейчас, Хэмфри.

– Ее лакей сказал, что это очень срочно.

– Ну ладно. – Лорена взяла с подноса послание. – Прошу извинить меня, милорд. Ее милость – мой близкий друг.

Лорена сломала восковую печать и развернула записку. Глаза ее округлились, а лицо покрылось смертельной бледностью. Руки ее задрожали, лист выскользнул из пальцев и опустился на пустую десертную тарелку.

Кэтрин забеспокоилась:

– Что-то случилось? Вам плохо?

– Что пишет ее милость? – спросила Присцилла. – Очень надеюсь, что она не приглашает нас на еще один скучный домашний спектакль.

У Лорены был такой вид, как будто она увидела привидение. Женщина резко поднялась с места, сделала несколько неуверенных шагов и рухнула на пол в глубоком обмороке.