Глава 1

Он сжал зубы, глядя, как извивающаяся, задыхающаяся женщина под ним обвила ногами его бедра, заставляя его еще глубже войти в ее роскошное и гибкое тело. Ее обнаженная грудь вжималась в его ладони. Найл Макларен вел свою бывшую любовницу к желанной развязке.

Они не стали подниматься наверх, в спальню. Ева не захотела. Он взял ее прямо в гостиной, стоя, не потрудившись снять свои кожаные штаны или ее шелковое платье. Прижав ее спиной к карточному столу, он вонзился в нее на всю глубину, не удивившись тому, что она была готова его принять — влажная и пульсирующая.

Она была вся в огне от желания, и стоны ее были мольбой дать ей наслаждение той силы, что был способен дать только он один. И Найл был рад угодить даме. Он навестил Еву в ее элегантном особняке сразу после встречи с Ангусом Дунканом. И сейчас единственное, чего он хотел, — это забыться в мрачных глубинах страсти.

Судорога пробежала по ее телу, из горла вырвался крик. Он почувствовал силу ее разрядки и сам тоже пришел к финишу.

Его мощное тело сотрясали конвульсии, Ева дрожала и всхлипывала под ним.

— Добро пожаловать обратно, мой красавчик, мой племенной жеребец! — выдохнула она наконец. — Я почти забыла, каким ты можешь быть яростным…

Найл с грустью подумал, что редко любил женщин так варварски грубо. Утонченности в ласках сегодня не было вовсе, хотя, судя по всему, Ева осталась довольна.

Свечи на резном буфете из красного дерева замерцали, и на красивом лице Евы заплясали тени. Она лежала на столе умиротворенная и не сводила с него глаз. Бледная кожа ее порозовела, словно засветилась изнутри, улыбка была томной.

Найл выругался сквозь зубы. Он был благодарен ей за ее похоть, да и себе тоже, и все же совокупление не смогло усмирить его ярость. Его тело получило желанное удовлетворение, чего не скажешь о душе. Он не забылся в ее объятиях. Проблема осталась.

Вскоре ему предстояло жениться не по собственной воле.

Выбравшись из шелковисто-нежных и крепких объятий Ёвы, Найл одернул подол ее платья и застегнул штаны. Достал из буфета солодовый виски и наполнил бокал.

Ева отказалась от напитка, покачав головой, закинула руки за голову и томно потянулась. Она не торопилась вставать со стола.

— Вы осчастливили меня своим визитом, милорд. С тех пор как ты стал вождем, Найл, я тебя почти не вижу.

— Обязанности вождя клана требуют куда больше времени, чем мне представлялось, — уклончиво ответил Найл.

— Я так по тебе соскучилась!

— И я, моя сладкая, — пробормотал он, но мысли его витали где-то далеко.

— Найл, что тебя гнетет?

— С чего ты взяла?

Она снисходительно улыбнулась:

— И выражение твоего лица, и твои ласки о многом говорят. Не помню тебя таким мрачным. Расскажи о своей беде, я постараюсь помочь.

— Это не в твоих силах. — Он усмехнулся. — Завтра я еду за невестой.

— Невестой? — Она ушам своим не верила. — Ты женишься?

— Приходится, поверь.

— Тогда что же…

— Ангус Дункан потребовал, чтобы я женился на его внучке и таким образом вернул ему долг моего отца.

— Что же это за долг, за который надо платить столь высокую цену?

— Ангус однажды спас ему жизнь, и мой отец пообещал исполнить любое его желание.

— Тогда у тебя нет выбора. Я думала, я надеялась, что мы…

Он знал, на что она надеялась. Будучи богатой вдовой и его ближайшей соседкой, Ева была бы для него вполне подходящей женой, если бы проявляла хоть каплю заботы о нуждах клана. Но она интересовалась лишь бальными наряда ми, устройством званых вечеров и уже промотала большую часть состояния мужа. Нет, Ева не годилась ему в жены.

Так же, как Сабрина Дункан.

Найл еще раз выругался. Требование Ангуса было для него ударом в спину. Он словно попал в ловушку.

— Почему этот вопрос возник именно сейчас? — спросила Ева. — Потому что Ангус умирает?

— Именно. Он боится, что клан Дункана останется без предводителя после его смерти, на милости у Бьюкененов. Ангус хочет, чтобы у его племени был сильный вождь, который мог бы защитить его родичей после того, как Ангус умрет, и на эту роль выбрал меня.

Найл отпил виски. Напиток приятно обжег горло, по телу растеклось тепло. Голос Ангуса продолжал звучать у него в ушах: «Ты прирожденный вождь и воспитан как вождь, парень, и, несмотря на то, что слухи о тебе ходят всякие, я верю, что ты сможешь повести мой клан после меня. Дунканы пойдут за то бой в бой, и это все, что меня волнует. Что же до остального, тебе уже двадцать восемь, парень. Время остепениться и создать семью. Брак не так уж тягостен, как тебе кажется».

Найл поморщился. Он не возражал против брака. Теперь он глава могучего горного клана, и ему нужны наследники, чтобы они со временем заняли его место. Однако он предпочел бы выбрать мать своих детей сам.

Он никогда не думал, что ему придется стать во главе клана. По правде говоря, он отдал бы жизнь за то, чтобы вернуть отца и брата, живых и здоровых. Джемми должен был стать вождем, Джемми должен был зачать крепких сыновей, чтобы продолжить род. Или Томас. Средний сын Хью Макларена два года назад погиб во время шторма на пути во Францию.

Найл принял бразды правления с угрюмой решимостью доказать, что он этого достоин. За последние семь месяцев он сумел проявить себя способным воеводой. Возглавил не сколько молниеносных и успешных набегов своих соплеменников на Бьюкененов. Двоих убийц он отправил на вечные муки, остальные сбежали из страны.

Непрекращающееся вооруженное противостояние не слишком осложняло ему жизнь. Кровавые междоусобицы на протяжении веков были привычными для жителей шотландских гор. Кланы воевали друг с другом из поколения в поколение. И его с колыбели воспитывали как воина. Что же касается бремени лидерства, то Найл неожиданно для себя обнаружил, что у него есть способности вождя. Возможность делать добро для своего клана приносила ему немалое удовлетворение.

То, что стояло ему поперек горла, так это вынужденная женитьба. И на ком — на Сабрине Дункан.

Но отказаться он не мог — это был долг чести.

— И кто счастливая невеста, смею спросить? На виске у него забилась вена.

— Сабрина Дункан — так ее зовут. В один прекрасный день она унаследует огромное состояние. Ее отчим — преуспевающий купец.

— Это действительно ценное качество.

Он не мог не согласиться с Евой. Пахотной земли в горах было совсем мало, всех прокормить она, не могла. Главную свою задачу Найл видел в том, чтобы обеспечить соплеменникам относительно сытую жизнь и надежную крышу над головой. И приданое жены могло бы помочь в решении этой задачи. И все равно он не хотел жениться на Сабрине.

Найл мрачно уставился в стакан с виски. Он хорошо помнил ту ночь на балу, когда Сабрина Дункан помешала ему насладиться общением с другой женщиной. Невыразительное лицо, чопорный вид, злой язык и подростковая фигура. На такую девушку в обычной ситуации он и не глянул бы. Если и было в ней что-то заслуживающее внимания, так это ум, сквозивший в ее темных глазах. Больше ей нечем было похвастаться.

Сабрина была не в его вкусе и не могла удовлетворить его неуемные сексуальные аппетиты.

Проклятие, девственница и ханжа — не такую женщину хотел он видеть в своей постели. Мисс Дункан была слишком «ручной», слишком правильной, слишком холодной и слишком язвительной.

Вообще-то он любил женщин, любил страстно — они действовали на него как наркотик, и он привык к ним, как привыкают к наркотическому снадобью, — не мыслил себе жизни без чаровниц с пышными формами. Он предпочитал таких женщин, как Ева Грэм, наделенных броской красотой и темпераментом сродни его собственному.

Его требования к жене не были чрезмерными. Он мог бы, появись такая необходимость, научить женщину стать красивее. Даже сделать ее страстной. Он готов был ради своего клана пожертвовать очень многим. Став вождем, Макларен начал подыскивать себе невесту, которая была бы достойна стать женой вождя. Ему была нужна женщина, способная родить сильных сыновей, чтобы продолжили его дело. Женщину, которая ставила бы интересы его клана выше собственных.

Мать Макларена была такой женщиной. Муж Джуди Макларен и сыновья боготворили ее. Он не мог представить невзрачную Сабрину Дункан на ее месте. Госпожа Дункан ничего не знала о горах и не имела представления о нуждах его клана.

Не мог он представить ее и своей партнершей в постели. Они совершенно не подходили друг другу, ее девственная неопытность, которую он почувствовал в ее поцелуе, была лишним тому подтверждением.

Он поцеловал ее, потому что… Почему? Возможно, это был вызов. Она с самого начала действовала ему на нервы. Она, казалось, осталась равнодушной к его лицу и фигуре, на нее совершенно не подействовало его пресловутое мужское обаяние. Ее сдержанная реакция на его натиск вызвала в нем инстинктивное желание охотника догнать ускользающую дичь.

И уж точно он никогда не стал бы всерьез рассматривать возможность удовлетворить свое желание с ней.

Но проверить, так ли это, ему не пришлось: гонец принес ему весть о смерти отца и брата. Он до сих пор болезненно морщился при воспоминании об этом. И даже сейчас не мог думать о Сабрине Дункан вне связи с этим ужасным событием, полным боли и отчаяния.

— Ладно, — пробормотала Ева, отвлекая его от мрачных раздумий. — То, что ты вынужден жениться не по своей воле, конечно, плохо. Но это еще не катастрофа. Нежеланная невеста не может заставить тебя хранить ей верность. Ты будешь жить по-прежнему, не так ли?

Да, мысленно согласился с ней Найл, снова ощутив приступ негодования. Он исполнит свой долг. Во имя своего клана. Но он не собирался менять образ жизни, потакая ханжеским представлениям жены. Если госпожа Дункан не сможет принять его на этих условиях, пусть ищет себе другого мужа.

Не дождавшись ответа от Найла, Ева соскользнула со стола и подошла к возлюбленному.

— Ты все еще можешь рассчитывать на меня и мою постель в любое время, милорд, — игриво сказала она и расстегнула корсаж, открывая его взгляду роскошную грудь. — Останешься на ночь, Найл?

Он невесело усмехнулся:

— Сомневаюсь, что составлю тебе сегодня приятную компанию. Настроение у меня не самое веселое.

— Тогда попробую поднять тебе настроение, — хмыкнула она и лениво провела пальцем по его груди вниз, расстегнула кожаные штаны и просунула руку под складки рубашки. — Ты так щедро утешил меня, когда умер мой муж. Так что я перед тобой в долгу.

Какое-то время он стоял молча, глядя на нее и думая о том, сможет ли найти в себе силы и желание сделать то, чего она от него ждет.

— Прошу тебя, Найл… Я снова тебя хочу! — Глаза ее горели страстью и мольбой. Рука ласкала его набухший и пульсирующий член.

Мысленно вздохнув, Найл поставил стакан на стол и повернулся к ней.

— И я тоже тебя хочу, — прошептал он, стараясь не думать о том, что будет, если у него ничего не получится.

Заставив себя улыбнуться, он принялся умело ласкать ее грудь. Когда он наклонился, чтобы взять в рот сосок, Ева застонала и сжала рукой его отвердевший член.

Тело Найла моментально отреагировало на интимную ласку, но удовольствие воспринималось телом отдельно от сознания, он ласкал свою партнершу по привычке, а сам продолжал мучиться своей проблемой.

Как человек чести, он не мог отказаться от брака с Сабриной Дункан. Выбора у него не было.

Но Сабрина Дункан поймет, что все ее богатство не сможет купить для нее прислужника, мальчика на побегушках в роли мужа. И ради нее он не собирается отказывать себе в удовольствиях.

И она поймет, что быть его женой не так уж легко.

— Отсюда уже недалеко до таверны, госпожа, — весело объявил Джорди Дункан. — Там вы сможете отдохнуть и поесть горячего.

Сабрина благодарно улыбнулась своему провожатому. Семь часов верхом с непривычки, под ледяным ветром — испытание не из легких. И они только сейчас достигли шотландских гор. До Банеска, «столицы» клана Дунканов, где умирал ее дед, Ангус Дункан, оставалось еще два часа езды по бездорожью.

Сабрина с двумя телохранителями проехала уже много верст по лесным тропам на северо-восток от Эдинбурга, но, когда сосновый лес закончился и открылся вид на горы, Сабрина остановила коня, ошеломленная красотой открывшегося пейзажа.

Ей было всего четыре года, когда она покинула родину, и она успела забыть необузданную красоту этих мест — узкие горные долины, туманные озера и вересковые пустоши, отвесные скалы и холмы, меняющие цвет в зависимости от сезона. Сейчас склоны холмов были серовато-зелеными с вкраплениями желтого — цвели утесник и ракитник; летом они будут припудрены фиолетовым — зацветет вереск, а осенью станут ржаво-рыжими от засохшего папоротника.

— Как красиво, — прошептала она с благоговением.

— Да, — согласился Джорди, — земля тут удивительная. Сабрина покачала головой, спрашивая себя, как ее мать могла не оценить такой красоты. Грейс Марри увез из обустроенного Эдинбурга единственный сын вождя Дункана, и все те годы, что она прожила в горах, она чувствовала себя неуютно: не могла привыкнуть к суровой жизни и жестоким феодальным междоусобицам. Ангус Дункан наводил на нее ужас, и она, по-видимому, не пришлась по сердцу свекру, потому что он не стал возражать, когда после смерти мужа Грейс вернулась в Эдинбург.

Сабрина не испытывала особой любви к деду, которого едва помнила, но не держала на него зла из-за того, что он ее игнорировал все эти годы. Она была вполне прагматична, чтобы понять его горечь оттого, что сын его оставил после себя не сына, а дочь. В Шотландии править бал могли только сильнейшие кланы, и без сыновей клан Дункана был обречен на гибель.

Они перешли вброд быстрый ручей, и Сабрине пришлось позвать своего пса, чтобы отвлечь его от охоты за форелью. Рэб, наполовину мастифф, был ростом с горного пони, а ел в десять раз больше, чем горная лошадка.

Рэб, судя по его виду, получал от путешествия громадное удовольствие. На завтрак он поймал себе кролика, и Сабрине пришлось применить власть, чтобы не дать ему погнаться за косматыми шотландскими коровами и овцами, щипавшими траву на приволье.

Он тоже не был привычен к такому раздолью. Здесь ему было где развернуться — не то что в Эдинбурге, где его выводили на прогулку в тесный двор, а дома под черепичными крышами стояли так тесно, что неба не было видно. Здесь, на краю горной Шотландии, беленые домики, крытые черепицей, уступали каменным постройкам с крышами из торфяных брикетов, где фермерам тяжким трудом удава лось вырастить ячмень и овес на неплодородных землях.

— До Каллендара осталось пол-лиги, — торжественно объявил Лайм. — Это самая большая деревня в здешних местах.

Горцы из племени Дункана, которых дед прислал ей в провожатые, были ее дальними родственниками. Мрачный и молчаливый Лайм, близкий друг ее покойного отца, и рыжеволосый Джорди, разговорчивый, почти ее ровесник. Он многое мог рассказать об истории клана. Оба провожатых считали очень важным, чтобы она была в курсе каждой, даже самой незначительной детали, поскольку являлась единственной прямой наследницей, единственной внучкой единственного сына вождя.

Джорди неустанно ее развлекал с самого раннего утра — с тех пор как они выехали из Эдинбурга: кормил баснями о кровавых войнах между кланами, о том, что для горца меч, покрытый славой и кровью, значит гораздо больше, чем кусок хлеба каждый день.

— Никто не знает лучше свою историю, чем шотландский горец, и ни у кого нет такой верности, как у нас, — говорил Джорди.

Даже сейчас, если верить ее соотечественникам, шла война. Ангус Дункан был гордым шотландским вождем, но в настоящее время у него не хватало сил защитить свой клан от Бьюкененов — врагов клана на протяжении нескольких поколений. И теперешнее положение дел сильно его удручало. Эта тема рефреном проходила на протяжении всех семи часов путешествия.

Сабрина была удивлена тем, что Ангус позвал ее после столь длительного времени. Несколько лет назад он написал ей с просьбой приехать его навестить, но тогда она не могла оставить больную мать. И после этого он написал ей лишь раз, выразив соболезнования по поводу смерти матери.

Она помнила Ангуса Дункана неприветливым и мрачным, всегда готовым сорваться на крик, но это не мешало ей сейчас чувствовать к нему жалость. Сабрина не имела понятия, чего он от нее хочет, разве что увидеть в последний раз самую близкую родственницу. И, как единственная наследница деда, она чувствовала себя обязанной попрощаться с ним.

По правде говоря, она даже была рада возможности при ехать, хотя при этом оставляла своего отчима один на один с бухгалтерией, в которой всегда помогала ему. Этот визит давал ей возможность ускользнуть от особо настойчивого ухажера, который был куда более заинтересован в ее приданом, чем в ней самой. И если быть до конца честной перед собой, она была рада оказаться подальше от своего бывшего ухажера — постоянного напоминания о том, чего она лишилась. Ее двоюродная сестра Франсуаза вся светилась от счастья, и Сабрина в глубине души ей завидовала.

Но теперь все это позади, и Сабрина почувствовала душевный подъем, когда они подъехали к большой деревне Каллендар. Теперь она была у себя на родине и чувствовала необъяснимую любовь к этой земле. Горы манили ее — они были для нее как обещание чего-то возбуждающе приятно го, чего-то романтичного. Жизнь здесь была совершенно отлична от той, что она вела в Эдинбурге, — размеренной, расписанной на много лет вперед. Ее тянуло к этой чудесной земле, видимо, это влечение было у Сабрины в крови.

Таверна, в которой они остановились отдохнуть, представляла собой двухэтажное строение под черепичной крышей со слюдяными окнами. Все мышцы у нее затекли, и она была рада поскорее спешиться.

— Вижу, Макларен тут, — сказал Джорди, кивнув в сторону привязанных во дворе лошадей.

Сабрина почувствовала, что сердце у нее забилось чаще. Она поняла, что ее провожатый говорил о Найле Макларене, теперь графе Стратерне и вожде клана. Как это ее ни удручало, Сабрина слишком часто о нем вспоминала с той лунной ночи на балу, когда он ее поцеловал, хотя с тех пор прошло уже много времени. Несмотря на то, что ей совсем не нравилась его дерзкая самоуверенность, во сне они общались куда интимнее, чем это позволили бы приличия. Когда она согласилась приехать к деду, мысль о том, что там, в горах, она может встретиться с ним, навещала ее довольно часто. Но встреча состоялась даже раньше, чем она предполагала.

Приказав себе успокоиться, Сабрина подозвала Рэба и следом за Лаймом прошла в дом. Джорди остался, чтобы позаботиться о лошадях.

Она сразу заметила Макларена. В задымленном помещении за дубовым столом сидели человек пять мужчин. Они пили пенный эль из больших кружек. Сабрину охватило волнение, но, к счастью, Макларен ее не заметил.

— Мы перекусим немного, госпожа, — сказал Сабрине Лайм.

Сев за соседний стол, Сабрина приказала псу лечь рядом.

Рэб послушно лег на пол, положив голову на лапы и с обожанием глядя на нее своими большими коричневыми глазами.

Лайм заказал еду, Сабрина же не спускала глаз с Макларена. Он был ослепительно красив, недаром женщины влюблялись в него с первого взгляда, а мужчины зеленели от зависти.

Найла Макларена невозможно было забыть при любых обстоятельствах, но у Сабрины был серьезный повод его запомнить.

При воспоминании об их встрече в залитом лунным светом саду Сабрина почувствовала, как кровь прилила к щекам. Он был одет куда менее формально, чем в тот раз, — свободная рубаха с длинными рукавами и расстегнутым воротом, черные высокие сапоги и плотно облегающие штаны из шерстяной ткани, повторяющей цвета тартана.

На поясе у него висел меч, а через плечо был перекинут плед — ярко-зеленый в небесно-голубую, клетку с тонкими полосками желтого и красного. Черные волосы, стянутые на затылке, отливали синевой. Он повернул го лову в ее сторону.

Сабрина вздрогнула, когда их взгляды встретились.

Он смотрел на нее, нахмурив черные брови над непостижимо синими глазами.

Кажется, он не был удивлен, увидев ее здесь, или просто не узнал. На этот раз волосы ее не были напомажены, напудрены и завиты в замысловатые локоны, как тогда. А поцелуи с малознакомыми девушками под луной были для него занятием настолько привычным, что он потерял счет и девушкам, и поцелуям.

Глупо, но, подумав об этом, Сабрина испытала разочарование. Она никогда не смогла бы забыть его поцелуй, который вдохнул жизнь в ее унылое существование, не смогла бы забыть, как он прижался к ней всем телом, вкус его губ.

Еще немного, и она задохнется. Сабрина мысленно себя отругала. Она не из тех легкомысленных девиц, что не видят содержания за красивой формой, не из тех, кого так легко смутить беззастенчивым разглядыванием. Макларен пристально смотрел на нее из-под полуопущенных черных ресниц, и выражение лица у него было почти угрюмым. Даже злым. И злился он на нее, так по крайней мере ей казалось. В этот момент вошла горничная — пышная девица с яркими губами принесла эль ее провожатым, сидевшим за тем же столом, что и Макларен.

— Кора, подружка, я скучал по тебе! — воскликнул один из горцев. — А ты по мне?

— Это вряд ли, дружок, — ответила она, поджав губы, и, когда он шлепнул ее по заду, ударила его по мясистой руке. Она уже разлила эль из кувшина по кружкам, но все не уходила — крутилась возле Найла Макларена.

— Это нечестно, Кора, — обиженно заметил тот, что спросил, не скучала ли по нему девица, — ты всю свою любовь сберегла для вождя.

— Верно, — сказал еще один. — Не могу понять, по чему ты позволил, чтобы ей голову вскружил этот красавец.

Кора презрительно фыркнула:

— Уж конечно, от ваших рож голова ни у кого не закружится!

Последовал дружный взрыв хохота, который стих, лишь когда хозяйка таверны принесла еду.

Сабрина уставилась в тарелку с густым ячменным супом, к которому подали ржаной хлеб. Она не смотрела на Найла, однако ощущала его присутствие.

Она слышала, как он что-то негромко сказал горничной. Его шотландский акцент был сильнее, чем ей помнилось, но раскатистое «р» лишь добавляло ему шарма. В его устах этот звук был как ласка.

Он имел над ней власть, и это тревожило. Но Сабрина не на шутку заволновалась, отдавая себе отчет в том, что ревнует его к кабацкой девке.

Кора кокетничала с ним, перейдя все рамки приличия. Она явно приглашала Найла подняться с ней наверх. Одна ко Найл отреагировал, лишь когда она принялась тереться грудью о его руку. Под одобрительный хохот соплеменников он усадил ее к себе на колени, опустил серебряную монетку в вырез корсажа, поставил девушку на ноги и сказал:

— Иди, моя сладкая. Позже потолкуем.

Кора ушла не сразу. Она стояла, поправляя растрепанный фартук, глядя на Найла тем особенным ищущим взглядом, который Сабрине не составило труда распознать как взгляд женщины, обуреваемой желанием.

Сабрина болезненно поморщилась. Это чувство было ей знакомо.

Что же ее так огорчило? Ведь она знала, каковы сексуальные аппетиты Макларена. На счету у него были сотни разбитых сердец.

Видимо, чтобы доконать ее, Найл вдруг встал и направился прямо к Сабрине. Сердце ее забилось в бешеном ритме. Он шел к ней неспешной уверенной походкой, полной природной грации и сдержанной силы.

Она вздохнула с облегчением, когда ее пес Рэб встал и насторожился.

Найл на мастиффа не обратил ни малейшего внимания. Он остановился перед ней, положив правую ладонь на рукоять меча, и низко поклонился.

— Добро пожаловать в горы, госпожа Дункан, — сказал он с сильным шотландским акцентом. В голосе его слышалась насмешка.

Сабрина заставила себя поднять глаза и встретиться с ним взглядом.

— Я удивлена, что вы узнали меня, милорд, — ответила она.

— Ваш дед сказал, что вы должны прибыть сегодня. И я знаю ваших родичей. — Он кивнул Лайму в знак приветствия и, приподняв бровь, спросил у него: — Она не знает?

Пожилой горец покачал головой:

— Ангус пожелал сам ей все рассказать.

— Чего именно я не знаю? — озадаченно спросила Сабрина.

Найл обратил свой пронзительно-синий взгляд на нее.

— Ваш дед скоро вас просветит. Сабрина нахмурилась.

— Вы видели моего деда? Он очень болен?

— Боюсь, что так. Он попросил меня сопровождать вас оставшуюся часть пути.

— Ах вот как… — Только этого не хватало. Два часа в непосредственной близости от него — слишком тяжелое испытание. — В этом нет никакой необходимости. Меня сопровождают Лайм и Джорди.

— В горах нельзя быть беспечной, госпожа Дункан. Здесь опасно.

— Надеюсь, обстоятельства нашей встречи не столь печальны, как в прошлый раз? — тихо спросила она.

Она заметила боль в его взгляде. Уже не в первый раз ей пришло в голову, что он не так однозначен, каким хочет казаться. Этот баловень судьбы не так уж избалован. Смерть близких заставила его страдать.

— Полагаю, вы можете назвать эти обстоятельства более благоприятными, — весьма сухо заметил он. Сабрина отказывалась понимать, что происходит. Он обвел взглядом помещение. — Вы приехали без служанки?

— Мне не хотелось утруждать никого из женщин, работающих в нашем доме.

— И все же с вами должна была поехать служанка.

— Зачем? У меня отличная охрана, да и Рэб — мой защитник. Рэб, охраняй!

Пес оскалил зубы, но стоило Макларену протянуть псу руку, чтобы тот обнюхал ее, как мастифф радостно ее лизнул.

Сабрина поморщилась. Рэб не производил впечатления грозного защитника. Глядя на него, любой бы сказал, что тот и зайца не испугает.

Найл, должно быть, так и подумал.

— Обычно он с чужаками ведет себя более настороженно, — сказала Сабрина, как бы оправдывая пса.

— Охотно верю.

Сабрина замерла, когда Найл вдруг поставил ногу на скамью возле нее и, наклонившись, нежно коснулся пряди ее волос, упавшей на щеку.

— Мне интересно, какого они на самом деле цвета.

Этот интимный жест застал ее врасплох, как и его изучающий взгляд. Она затаила дыхание. На мгновение весь мир перестал существовать, остались только они двое.

— Вы не должны скрывать свои волосы под пудрой, госпожа Дункан. Так вам идет гораздо больше.

На самом деле она была рада тому обстоятельству, что в Шотландии в отличие от Англии женщины обычно не пудрили волосы. Однако ее сильно огорчило то, что под капюшоном прическа ее несколько испортилась.

Макларен продолжал изучать ее взглядом, и чем дольше он на нее смотрел, тем острее она ощущала собственную непривлекательность. Если бы она была красивее!

«Перестань, — сказала себе Сабрина. — Нечего таять перед этим распутником. Тебе есть чем гордиться — в твоих жилах течет кровь шотландских королей, ты внучка вождя, не важно, что большую часть жизни ты провела не здесь».

— В следующий раз, когда я буду готовиться к балу, я непременно учту ваше мнение, — с достоинством произнесла она.

— И вам надо ослабить этот тугой узел, — добавил он. — Это не ваш стиль.

— Вы, насколько я понимаю, специалист по женским прическам?

— Скорее, просто знаток, — с усмешкой ответил Найл. — Распущенные волосы гораздо красивее, особенно когда лежат на моей подушке.

Сабрина задохнулась от такой дерзости. Стараясь не ударить в грязь лицом, она произнесла:

— Может, вам стоит вернуться к вашим друзьям? Они наверняка соскучились без вас.

Синие глаза Макларена насмешливо вспыхнули.

— Полагаю, я только что получил отставку, — с деланной обидой произнес он.

Сабрина промолчала и повернулась к Лайму:

— Мы едем?

— Да, если вы отдохнули.

— Значит, вы не хотите, чтобы я вас сопровождал? — уточнил Макларен.

— Благодарю, но мы справимся и без вас. Не хочется отрывать вас от удовольствий. Кажется, местные горничные отнимают у вас порядком времени и сил.

Глаза его смеялись.

— Вы меня порицаете, госпожа Дункан?

— Мне все равно.

— И все же вы находите нужным высказывать мне свое мнение по этому вопросу.

— Полагаю, ничего нового я вам не сказала. Ваши подвиги всем известны.

— Да, я старый греховодник. И вам следует об этом помнить.

— Вы просто не даете мне возможности об этом забыть, — язвительно парировала Сабрина. — Мы встречались дважды, и оба раза я заставала вас за вашим любимым занятием.

Он искренне усмехнулся — она его забавляла, и Сабрина вдруг подумала, осознает ли он сам, насколько разрушительно действует его улыбка на женское сердце, в частности на ее собственное. Конечно же, осознает. Похоже, она для него открытая книга.

И все же трудно не питать к нему симпатии. У него острый ум, и даже дерзость его на удивление притягательна.

В прострации она услышала его мелодичный голос:

— Как вам будет угодно, госпожа. Но мы будем следовать за вами. — Он обернулся к Лайму: — На случай если вам понадобится наша помощь. Найл Макларен не пренебрегает своим долгом.

Сабрина была бесконечно благодарна ему, когда он отпустил, наконец, ее дрожащую руку, и бесконечно потрясена тем, как стремительно изменилось его лицо.

Взгляд его был холоднее льда, когда он повторил:

— В горах опасно. Вам бы надо как можно быстрее вернуться в Эдинбург, там ваше место.

Сабрина пристально на него посмотрела. Во взгляде его опять полыхала злоба. Сам воздух, казалось, был насыщен угрозой. Макларен отступил на шаг.

— Мы еще встретимся, — мрачно произнес он, давая понять, что он этой встречи совсем не ждет.