Глава 8

Четыре мили сплошной тряски, отделявшие Хемптон-Корт от Ричмонда, Дини проделала как в полусне. Казалось, этому путешествию конца не будет. Часов не было, и Дини не представляла себе, сколько времени провел в дороге кортеж. Ей уже давно пора было бы поесть, но девушка понятия не имела, сможет ли ее желудок принять хоть какую-нибудь пищу. Всем ее существом владела сильнейшая апатия.

Впрочем, несмотря ни на что, она чувствовала красоту окружающего мира. Парк в Ричмонде представлял собой комбинацию из участков, заросших крупными, ветвистыми деревьями, и тщательно ухоженных, с лужайками и аллеями. Краем глаза девушка заметила неуклюжего длинноногого жеребенка, который пытался перепрыгнуть через живую изгородь. Его смешные, но грациозные движения слегка позабавили Дини.

Кэтрин и Сесилия между тем сплетничали о мужчинах, прикрывая рты ладошками. При этом они выглядели точь-в-точь как студентки, болтающие на лекции о посторонних предметах.

– Томас Калпеппер? Терпеть его не могу, – прошипела Сесилия Гаррисон. – Он слишком высокого мнения о своей внешности.

Кэтрин Говард с готовностью кивнула:

– Ты совершенно права, хотя на него приятно посмотреть, если на секунду забыть о дрянном характере. Но никто, на мой взгляд, не может сравниться с герцогом Гамильтоном.

Сесилия постаралась предупредить развитие этой темы, но Кэтрин продолжала ворковать, не обращая внимания на ее подмигивания.

– Уверена, герцог скоро поправится, – продолжала Кэтрин с заблестевшими от возбуждения глазами. – Где, спрашивается, ты найдешь другого такого мужчину? Умен, красив и прекрасно воспитан. Ко всему прочему, он такой мужественный кавалер… И не наряжается, словно кукла, как все эти юнцы, околачивающиеся при дворе.

Наконец Кэтрин заметила напряженное молчание, которое установилось в их маленькой группке, и попыталась оправдаться перед Дини:

– Прошу вас, мистрис, извинить меня за то, что я сейчас наболтала. Ваш кузен – чрезвычайно уважаемый пэр, которому этот выскочка Калпеппер даже стремя не достоин подержать.

Дини, побледнев как мел, лишь кивнула в ответ и отвернулась. Приказы Кромвеля звучали ясно и определенно, но, Боже, до чего же трудно их исполнять!

В этот момент кавалькада въехала в ворота Ричмондского замка. Дини выпрямилась в седле, потирая затекшую ногу, и взглянула на новую королевскую резиденцию.

И почему Натан Бернс не перенес съемки видеоролика сюда? Дворец в Ричмонде тоже был построен из красного кирпича и имел точно такие же каминные трубы и витые дымоходы, что и Хемптон-Корт. Зато он был втрое меньше и изящнее дворца в Хемптоне и напоминал скорее частный колледж, нежели дом короля.

Когда всадники въехали в четырехугольный мощенный булыжником двор, к ним со всех сторон кинулись пажи, конюхи и грумы, которые помогали спешиться дамам и наиболее престарелым джентльменам. Дини спрыгнула с седла самостоятельно, но в тот момент, когда ее нога коснулась земли, она приняла решение.

Необходимо вернуться к Киту. Любой ценой – и чем скорее, тем лучше.

– Мистрис Дини? – Перед ней было знакомое лицо и налитые кровью глаза, принадлежавшие одному-единственному человеку на свете – герцогу Саффолку.

– Приятная неожиданность, – пробормотала Дини и собралась было идти, но в последний момент задержалась. – Милорд, – обратилась она к герцогу, одарив его ослепительной улыбкой и получив в ответ не менее красноречивый взгляд, о значении которого ей не слишком хотелось догадываться, – скажите, граф Эссекс уже прибыл? – Дини постаралась, чтобы вопрос звучал как можно беззаботнее. Тем не менее нечто в ее голосе насторожило герцога. Теперь он смотрел на нее внимательно, даже слишком. Следовало быть настороже.

– Кромвель? Нет. Сегодня утром король отослал Кромвеля по делам, имеющим государственное значение. Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?

Дини не стала дожидаться, когда герцог выскажется более конкретно.

– Так он уехал? Его нет ни в Ричмонде, ни в Хемптоне? – Задавая этот вопрос, Дини молила Бога, чтобы так оно и было.

Грум взялся за поводья ее лошади, чтобы отвести животное в конюшню. Дини проследила, как слуга скрылся за воротами, и снова обратилась к герцогу, продолжавшему смотреть на нее весьма проницательно, чего она от него вовсе не ожидала.

– А где король? – Голос Дини прозвучал куда более напряженно, чем ей бы того хотелось.

– Его величество уже прибыл и в данный момент находится на попечении королевского эскулапа. Из-за переезда его рана разболелась, и король нуждается в отдыхе.

В голове Дини стала постепенно оформляться одна весьма любопытная идея, которая едва не заставила ее улыбнуться. Сейчас она упадет в обморок – вот что она сделает! Имитация болезни поможет выиграть драгоценное время.

– Милорд, – произнесла она слабым голосом, и трепетной рукой схватила герцога Саффолка за локоть. Изобразить трепет было совсем не сложно – Дини и так тряслась от самого неподдельного страха. Риск задуманного ею предприятия был очень велик. Стоит ей ошибиться – и Кит, и она сама окажутся в еще худшем положении. – Боюсь, я не совсем здорова.

С этими словами мистрис Дини Бейли соскользнула прямо в руки герцога Саффолка. В неразберихе, которая за этим последовала – в призывах доставить носилки и отнести мистрис в замок, в нескольких словах Кэтрин Говард, которая подтвердила, что Дини чувствовала себя неважно на всем протяжении пути, – никто не заметил, как усы герцога Саффолка шевельнулись в усмешке.

Король с нетерпением наблюдал за действиями своего врача, заглядывая тому через плечо. Его величеству чрезвычайно хотелось, чтобы болезненная процедура побыстрее закончилась.

– Поторопись, Баттс, – сказал он сквозь сжатые от боли зубы.

В этот момент хирург как раз разбинтовал больную ногу Генриха и обнажил незаживающую язву. Его, признаться, удивило хорошее расположение духа государя, поскольку видимого улучшения не наблюдалось.

Баттс вдохнул через рот, пытаясь защититься от запаха гниющей плоти. Затем он как мог быстро сменил повязку – доктору вовсе не хотелось стать причиной, из-за которой настроение венценосца ухудшилось бы.

– Всего одна минута, ваше величество.

Руки доктора летали вокруг увесистой конечности короля, заканчивая перевязку. Заживет ли когда-нибудь эта рана? В течение многих лет она доставляла Генриху неприятности. А все началось с турнира. Во время турнира копье противника глубоко проникло в ногу короля. Тогда все еще удивлялись, что Генриху удалось выжить. Последовавшая за тем лихорадка и потеря сознания показали, насколько серьезным было ранение. В лечении использовались все достижения современной медицины – от пиявок и кровопусканий до самых экзотических мазей и исцеляющих молитв. Ничто не помогало.

В дверь постучали.

– Ваше величество?

Король улыбнулся, узнав по голосу посетителя:

– Заходи, Саффолк, заходи.

Дверь распахнулась, и вошел Чарлз Брендон.

– Государь, – поклонился герцог. Король жестом предложил ему сесть.

– Довольно церемоний, Саффолк. Она приехала? – По всему было видно, что королю не терпится.

– Да, ваше величество. – Саффолк снова выпрямился. – Она приехала и сразу упала в обморок.

– Упала в обморок?

– Да. – При всем старании герцогу не удалось сдержать улыбку. – Она упала прямо мне на руки, ваше величество.

– Клянусь кровью Христовой, Чарлз, в этом нет ничего смешного. – Генрих отвесил доктору Баттсу увесистый хлопок по спине. – Ты свободен, можешь идти.

Лекарь, уловив неудовольствие в голосе короля, поспешил удалиться.

– Думаешь, у нее та же самая болезнь, что у ее кузена Гамильтона? – Король тяжело опустился в кресло, отбросив здоровой ногой маленькую скамеечку с такой силой, что она ударилась о стену, обшитую дубовой панелью.

– Представления не имею, государь. Сейчас она отдыхает в дортуаре, который находится через двор напротив.

– Так, – бросил король. – Мы бы как раз предпочли, чтобы она занималась кое-чем другим, а не валялась на кровати в этом самом дортуаре. – Генрих хмыкнул и собрал свои пухлые пальцы в увесистый кулак. Потом он снова хмыкнул и улыбнулся. – Так ты говоришь, она упала в обморок?

– Как бревно, – подтвердил Саффолк.

– Ха! Скорее всего это женские хитрости, Саффолк. – Король протянул руку к золотому блюду с персиками, предложил один собеседнику и, когда тот отказался, выбрал персик для себя. – Есть новости о Гамильтоне? – Генрих вонзил зубы в мякоть плода, и сок обильно заструился по его бороде. – При нашем дворе без герцога будет скучно.

– Мистрис Кэтрин Говард утверждает, что он все еще нездоров, ваше величество.

– Кэтрин Говард, говоришь? – Король слегка пошевелил монументальным торсом. – Будь любезен проследить, чтобы эта женщина сегодня же оказалась за нашим столом. Ты меня понял, Саффолк? Надо же как-то развлекаться, пока Гамильтон болен, а мистрис Дини изображает недомогание. Иначе здесь будет чертовски скучно.

Саффолк низко поклонился и вышел. Он чувствовал, что во дворце заваривается какая-то каша, но, прежде чем поведать о своих сомнениях королю, должен был во всем убедиться лично.

Было далеко за полночь. Некоторое время назад поблизости пробили часы – не такие массивные, как в Хемптоне, поменьше, да и звук у них был тише, мелодичнее.

Дини была полностью одета. Она не хотела снимать платье из страха, что не сумеет одеться самостоятельно. В течение вечера ей не раз пришлось отваживать служанок, а также отвергать услуги мистрис Сесилии и мистрис Кэтрин, которые то и дело стучались и с сочувствующими лицами спрашивали о здоровье, а также о том, собирается ли она почтить своим присутствием королевский обед. Когда же стало ясно, что Дини никуда не пойдет, к дверям ее спальни был доставлен серебряный поднос с деликатесами.

Через окно ей временами удавалось разглядеть силуэт короля, который пировал в зале через двор напротив. Один раз, когда она распахнула створки и высунулась из окна подышать воздухом, она напоролась на его пристальный взгляд. Очевидно, Генрих шпионил за ней. Как только он увидел ее лицо, то отпрыгнул от окна еще быстрее, чем это сделала девушка.

Хотя комната была просторнее, чем прежняя, Дини тосковала по Хемптон-Корту. И дело здесь заключалось не в одном только Ките. Ей недоставало некоторых интимных мелочей – к примеру, проточной воды в туалете, которая по специальным трубам стекала потом в реку. Подобной роскоши в здешнем дворце не было.

Теперь, когда время перевалило за полночь, настала пора действовать. Если ехать, то сейчас, пока вокруг тихо, а Кромвеля в замке нет. Когда Дини решила покинуть свое убежище и двинулась к двери, ее спальня с низким потолком и толстыми стенами показалась ей на удивление уютной и безопасной. Она даже не могла захватить с собой свечу, поскольку огонек наверняка привлек бы чье-нибудь внимание.

Когда девушка стала открывать дверь, та заскрипела и Дини замерла, не решаясь дохнуть. Прежде всего ей было необходимо проникнуть на конюшню, позаимствовать там лошадь – и в Хемптон. Найти замок будет не так уж трудно, просто нужно ехать, следуя изгибам Темзы. Таким образом она доскачет за каких-нибудь два часа, разузнает, как дела у Кита, сделает все необходимое, чтобы за ним хорошо смотрели, а перед самым рассветом вернется в Ричмонд.

Она едва нос к носу не столкнулась со слугой. Вжавшись всем телом в нишу стены, подождала с минуту и, как только тот удалился, свернув в ближайшую арку, снова двинулась вперед. Темный широкий плащ скрадывал ее силуэт и слегка шуршал при ходьбе. Она решила, что плащ самая подходящая одежда для затеянной ею авантюры, но теперь шелест, который производили его складки, казался ей громче автомобильной сирены.

Выбравшись во двор, Дини побежала, стараясь держаться поближе к кирпичной стене. В некоторых окнах теплились огоньки свечей. Туфли девушки бесшумно ступали по вымощенному камнем двору. Завернув за угол, она услышала негромкий храп и сопение лошадей в стойле.

Конюшня была освещена ярко пылавшими на ветру факелами, прикрепленными к стене. Прежде чем войти, девушка помедлила, опасаясь, что лошади поднимут шум при ее появлении. Затем двинулась вдоль денников, согнувшись в три погибели: Дини хотелось, чтобы лошади не видели ее. Она искала свою норовистую кобылку по кличке Фэнси. Конечно, было бы куда легче отправиться в Хемптон-Корт пешком, но тогда она вряд ли бы успела вернуться в Ричмонд до рассвета.

Наконец она обнаружила свою лошадь. Та стояла, переступая с ноги на ногу, медленно пережевывая овес из привязанного к морде мешочка.

– Фэнси, – прошептала девушка, коснувшись ладошкой ее бархатных ноздрей, – ты готова сгонять в Хемптон и обратно?

Неожиданно из темноты выступила мощная фигура.

– Позвольте мне, мистрис Дини, в очередной раз осведомиться: не нужны ли вам мои услуги? – Чарлз Брендон собственной персоной, облаченный в богато расшитый шелком и золотом камзол, схватил Дини за запястье.

Она едва не подпрыгнула при звуке его голоса. Как теперь, спрашивается, объяснить свое присутствие в конюшне?

Между тем герцог продолжал, не повышая голоса:

– Не могу понять, как вы в полной темноте ухитрились найти конюшню – это при том, что еще утром вы находились в абсолютно беспомощном состоянии? Кстати, как вы себя чувствуете?

– А, привет! – улыбнулась Дини, напрочь игнорируя время суток и странное место, где им с герцогом довелось встретиться. – Мне значительно лучше, благодарю. Очень захотелось узнать, как поживает моя лошадка. Мне показалось, что она – хм – прихрамывает…

– Понятно, – сказал с иронией в голосе Саффолк и выпустил руку Дини. – Но, кажется, вы несколько запутались – так сказать, поменяли факты местами. Ведь это вы, а не ваша лошадь едва не упали сегодня поутру.

Дини кашлянула и потуже стянула ворот плаща. Признаться, она не знала, что ему сказать.

– Скажите мне правду, – спросил он, – отчего вы здесь? – Заметив, что Дини пытается что-то торопливо произнести, он протестующе поднял руку. – Не пытайтесь разыгрывать оскорбленную невинность. Я только что слышал, как вы упомянули Хемптон.

Некоторое время Дини молчала, потом неожиданно для себя ударила кулаком по бревенчатой стене конюшни и самым обстоятельным образом выругалась. Саффолк ухмыльнулся:

– Так-то лучше. Правда всегда выплывает наружу. Итак, мистрис, сообщите мне эту самую правду.

Дини как-то сразу сникла и потерла глаза рукой.

– Я беспокоюсь за Кита. Он болен, мне захотелось съездить в Хемптон и навестить его. Клянусь, я намеревалась вернуться с рассветом, так что никто бы не заметил моего отсутствия.

– Понятно, – протянул Саффолк. Он устало взглянул на девушку. – Остается выяснить одно: какого рода болезнь или немощь подкосила вашего кузена? – Заметив ее замешательство, Саффолк сказал: – Хорошо, поставим вопрос по-другому. Есть какая-нибудь связь между особой Кромвеля и внезапной болезнью герцога?

Дини собралась было все отрицать, однако выражение глаз собеседника заставило ее заколебаться. Вряд ли было разумно врать человеку, который, казалось, читал ее мысли. Таким образом, на его вопрос ей оставалось только утвердительно кивнуть.

Саффолк напрягся.

– Проклятие, – произнес он. – Именно этого я опасался. – Он повернулся к ней спиной, прошелся по проходу туда и обратно. – Он мошенник, этот Кромвель. Король слишком многое ему прощает, поскольку нет такого грязного дела, которое бы Кромвель не сделал ради Генриха. Но, как известно, власть разлагает.

– А абсолютная власть и разлагает абсолютно, – пробормотала Дини.

Саффолк повернулся, в глазах его сверкнул огонек.

– А ведь вы правы. Ну, так до чего вам удалось докопаться?

– Полагаю, кое-кому угрожает опасность.

В первый раз на лице герцога появились признаки сомнения. Затем он снова коснулся ее руки:

– Кто же в опасности – вы? Дини утвердительно кивнула:

– Вы поможете мне повидаться с Китом?

– Нет. По крайней мере пока не узнаю об этом деле побольше. С какой стати Кромвелю вредить вам и герцогу? Он-то отлично знает, что Гамильтон – любимец короля.

Дини заколебалась. Где доказательства, что Саффолк и Кромвель не из одной шайки?

– Расскажите мне все, – тихо сказал Саффолк. – Или мне придется идти к королю ни с чем.

– Нет! Она перешла на шепот. – Прошу вас, не надо.

У Дини не оставалось выбора. Приходилось верить герцогу на слово.

– Кромвель хочет, чтобы я стала любовницей короля. Он даже рассчитывает, что я стану королевой Англии. И я все время должна твердить королю о том, насколько Кромвель предан ему. Кромвелю хочется с моей помощью снова сделаться королевским фаворитом. Если я не соглашусь, он убьет Кита.

– Но я думал… – начал герцог, покрутив в сомнении головой. – Разве обмен любезностями между королем и вами не означал своего рода договор?

– Нет, нет. Его величество не так меня понял. И я не так поняла его. Вы ведь знаете, откуда я приехала?

– Из Уэльса? – уточнил Саффолк.

– Да, разумеется, из Уэльса. Я, видите ли, не совсем хорошо понимаю, как вести себя при дворе. И оттого часто допускаю ошибки.

Саффолк скрестил на груди руки.

– Но ведь для любой женщины стать подругой короля – великая честь, не так ли?

– Нет, не так!

Саффолк молчал. Тем временем лошади в конюшне забеспокоились, забили копытами в деревянный пол.

– Скажите мне, – произнес он наконец, – вы любите другого?

– Да, – ответила она очень тихо.

– И его имя герцог Гамильтон?

– Да, – еще тише сказала Дини.

Установилось продолжительное молчание. Неожиданно герцог крепко сжал ее руку. Дини вскрикнула, поскольку решила, что Саффолк сию минуту потащит ее к королю. Однако тот повлек ее прочь от конюшни и от дворца.

– Куда вы меня ведете? – взволнованно спросила девушка, заметив, что герцог направляется в сторону леса.

– Вряд ли вам представится возможность добраться до Хемптон-Корта верхом, – шелестящим шепотом произнес герцог. – Дороги нынче опасны. Разбойники могут убить вас.

– Что?

– Мы идем к лодке, мистрис Дини. Поторапливайтесь.

Герцог шел с такой быстротой и решительностью, что Дини оставалось только удивляться. Она не подозревала у него этих качеств. Кит, правда, рассказывал ей, что в свое время герцог был великим воином, одним из лучших всадников в свите короля, единственным, кто мог устоять против Генриха в бою на копьях. Теперь, когда она собственными глазами могла видеть физическую мощь и подвижность Саффолка, она поверила этому.

Они добрались до Темзы, где герцог вручил лодочнику пригоршню монет и помог ей влезть в весьма шаткое суденышко. Не успела Дини опомниться, как Саффолк уже выгреб на середину реки, и их лодка стала двигаться в сторону Хемптона. Саффолк греб сильно, размашисто, с шумом дыша.

– Послушайте, отчего вы мне помогаете? – спросила Дини и тут же вспомнила, что задавала этот вопрос Киту.

Некоторое время Саффолк отмалчивался. Ей даже показалось, что он ее не слышит – с такой энергией герцог навалился на весла.

– А вы знаете, что я был женат на сестре короля? – неожиданно прозвучал его голос из темноты. Дини отрицательно замотала головой, но Саффолк этого не заметил – вокруг было темным-темно. Силуэты деревьев, видневшиеся на фоне более светлого неба, казалось, плыли мимо них сами по себе. – Меня послали, чтобы привезти в Англию из Парижа Мери, поскольку ее муж, король Франции, умер. Он был старой развалиной, этот король. – Тут Саффолк рассмеялся. – Примерно такой же, как я сейчас. А Мери была красавицей, самой очаровательной дамой при дворе, прежде чем стала королевой Франции. В мои обязанности входило доставить ее домой, к английскому двору, где ее ожидало новое замужество – очередной династический брак. И вот совершенно неожиданно она вдруг разрыдалась на моем плече и призналась, что влюблена в меня.

– Так вы привезли ее домой? Я хочу сказать, пришлось ли ей снова выйти замуж? – Дини на минуту позабыла о собственных горестях.

– Нет. Мы с ней поженились в Париже, в 1514 году. Дини вздохнула и откинулась спиной на борт лодки.

– Как романтично!

– Да, так оно и было. Тогда король нас простил, потому что и сам был пылким юнцом вроде меня. Боюсь, я оказался не слишком хорошим мужем для моей Мери. Я был слишком молод, горяч. Чего греха таить, я ей изменял, хотя Мери оказалась хорошей женой. Мы жили с ней до самой ее смерти. Это было семь лет назад. Стоял июнь, как и сейчас. Да что и говорить, моя Мери была не слишком-то счастлива, но Боже, какой красавицей она казалась мне в молодости! Волосы черные, словно мрак ночи, глаза же сияли двумя драгоценнейшими камнями…

Дини прикрыла веки и постаралась представить себе Генриха эдаким бесшабашным юношей, а Саффолка – красавцем под стать королю. Судя по всему, и тот и другой знали толк в любви. Она подумала, насколько счастливы, должно быть, были и король, и герцог, находясь в расцвете молодости и красоты и пребывая на самой вершине богатства и власти.

– Мистрис Дини, – заговорил вдруг герцог, и его голос поразил ее, – она выглядела, как вы. Я хочу сказать, моя Мери была до ужаса похожа на вас.

Остаток пути они проделали в сосредоточенном молчании. Только негромкий скрежет уключин да плеск воды от ударов весел разносились над гладкой и темной поверхностью реки.

Дини стояла на берегу Хемптонского ручья, разглядывая темную громаду дворца. Поборов острое желание вернуться в лодку, она откинула капюшон плаща, позволив волосам свободно струиться по плечам. Затем перешла через ручей по маленькому мосту.

В сущности, этот ручей, окружавший дворец, можно было назвать рукотворным. Его создали по приказу первого строителя Хемптон-Корта кардинала Уолси, который являлся личностью весьма романтичной и обожал всякого рода ручьи, ручейки и прочие потоки.

Из-за угла появился стражник:

– Эй, кто идет?

Дини думала, что в отсутствие короля охранять замок будут спустя рукава. Она в шутку говорила себе, что король, вероятно, ждет не дождется, что какие-нибудь злоумышленники возьмут замок штурмом и похитят нелюбимую королеву Анну. Оставалось только надеяться, что ее расчеты оправдаются.

Девушка слегка кашлянула и заговорила звонким голосом:

– Я мистрис Дини Бейли. Приехала, чтобы навестить моего кузена – герцога Гамильтона. – По мнению Дини, эта речь прозвучала ужасно глупо, если учесть, что она произнесла ее в три часа ночи, когда всем добрым христианам положено спать.

Стражник вытащил из гнезда факел и осторожно приблизился, желая получше рассмотреть лицо говорившей. Тем не менее вопросов он задавать не стал – просто буркнул:

– Пойдемте со мной. – Стоило ему открыть рот, как девушка почувствовала резкий запах вина.

Стражник провел ее через несколько переходов и двориков, так и не сказав ни слова. Дини растерялась – ее подмывало задать вопрос о здоровье Гамильтона, но она не знала, как начать.

– Пройдете по этому коридору, а потом свернете налево. За ним ухаживает королева, – произнес страж и удалился, оставив Дини в полном одиночестве.

В полутемном коридоре кое-где горели факелы. Их крайне незначительное количество свидетельствовало о бережливости Генриха, разумеется, если дело не касалось его собственной персоны. В конце коридора Дини обнаружила приоткрытую дверь.

Очень медленно она вошла внутрь. В самом центре небольшой комнаты, освещенной одной-единственной свечой, она увидела кровать, на которой лежал человек, не подававший признаков жизни.

– Кит? – замирая всем своим существом позвала Дини.

Ответа не последовало. Рядом с кроватью стоял стул. Девушка сбросила плащ и осторожно присела на краешек, при этом стул жалобно заскрипел. Протянув руку, она взяла свечу, поднесла ее к лицу лежавшего. Это и в самом деле был Кит. Он лежал тихо, как мертвый.

Дрожащей рукой Дини коснулась его лба – сухого и горячего. Спутанные волосы больного в беспорядке разметались по подушке. Рана на лбу выглядела неплохо – видно было, что ее промыли или, на худой конец, просто стерли со лба кровь. Приложив ладонь к пылающей руке Кита, Дини тихонько назвала его по имени, искренне надеясь, что ее голос звучит нежно и проникновенно, хотя на душе скребли кошки.

Никакой реакции.

В этот момент Дини почувствовала странный сильный запах. Она оглянулась в надежде обнаружить его источник, но не смогла. Тогда она снова перенесла свой взгляд на Кита и с трепетом коснулась пряди его волос. Камзола на нем не было, только рубашка, испачканная кровью и грязью.

– Я здесь, Кит. – Девушка прижалась к его телу и заговорила прямо в ухо. Странный запах усилился. Дини еще раз втянула в себя воздух и поняла, что пахнет от его рубашки. Она проворно развязала тесемки у горла, наблюдая за тем, как грудь Кита вздымалась и опадала. Он дышал быстро, неровно.

Развязав тесемки и обнажив торс Кита, Дини неожиданно смутилась. Не слишком прилично раздевать человека, который не в состоянии понять, что с ним делают. Но как бы то ни было, она залюбовалась его широкой и мускулистой грудью. Она не ожидала одного – что его тело на груди покрыто упругими крошечными завитками волос. Она даже коснулась их пальцем, но потом быстро отдернула руку. Впрочем, как бы ни корила Дини себя за свое поведение, она, не отрываясь, смотрела на красивое и сильное тело Кита. Даже теперь, когда он был без сознания, его плоть излучала мощь.

Любуясь им она почти забыла о ране – страшной глубокой ране, нанесенной алебардой палача в том самом месте, где плечо переходило в шею. Было похоже, что топор перерубил ключичную кость, поскольку плечо находилось под весьма странным углом к телу. Кожа, окружавшая рану, была сплошь в кровавых засохших сгустках, а к самой ране прилипли кусочки ткани и нитки.

Странный запах исходил от некоей мази, покрывавшей рану и кожу вокруг, жирно поблескивавшей в огоньке свечи. Стараясь не задеть раненое место, Дини сняла немного мази пальцем и поднесла к лицу. В непосредственной близости мазь воняла куда сильнее. От нее исходил одуряющий запах прогорклой ворвани. А вдруг это яд, которым Кромвель велел помазать раны Кита, чтобы окончательно с ним расправиться?

Дини потянулась к плащу и стала аккуратно снимать плотной тканью неприятную жирную субстанцию. Некоторое количество мази слишком глубоко проникло в рану, и Дини не отважилась трогать больное место. Света было явно недостаточно, поэтому Дини так до конца и не поняла, сколько же мази осталось на коже. Рядом на столике стояла миска с водой, но Дини также не решилась ее использовать, поскольку воду в замке никто не кипятил.

Дини взглянула на лицо Кита, на его заострившиеся, но по-прежнему красивые, волевые черты. Беспомощность Кита вопреки всему не ослабила ее решимости – наоборот, прибавила ей силы. Довольно долго она бездумно плыла по течению. Теперь у нее есть цель: она сделает все, чтобы помочь Киту выздороветь, оградит его от опасностей. Она нагнулась к самому его лицу, некоторое время всматривалась в него, а потом крепко поцеловала в щеку. Хотя от Кита исходил жар, а на щеках стала пробиваться щетина, придававшая его лицу нездоровый вид, Дини почувствовала, что надежда на выздоровление есть.

Время остановилось. Дини сидела рядом, гладила его волосы, шептала ласковые слова. Один раз кадык на его горле задвигался, и девушка решила, что он вот-вот заговорит, но Кит продолжал пребывать в беспамятстве.

Дини никогда ни о ком особенно не заботилась. Но теперь ей предстояло бороться за жизнь лучшего в мире человека, и она должна была победить.

Девушка мельком глянула в окно и заметила, что небо заметно посветлело. Теперь оно было серым в отличие от иссиня-черного, сливового цвета ночи.

В комнату неслышно вошел Саффолк.

– Мистрис Дини, – начал он, подходя к кровати, – нам необходимо ехать. В противном случае мы вряд ли успеем в Ричмонд до восхода. – Тут он взглянул на Кита и увидел его ужасную рану. – Проклятие, – только и сказал он. Затем, потрогав лоб раненого, добавил: – Да, у него сильнейшая лихорадка.

– Знаю, – ответила Дини, не сводя глаз с Кита. Ее рука покоилась рядом с его рукой. Она чуть приподняла его ладонь и прижала к своему лицу.

Неожиданно она почувствовала, что его пальцы ответили на ласку и нежно, кончиками коснулись ее щеки.

– Я знаю, – прошептала она охрипшим от волнения голосом, – ты не можешь говорить, Кит, но ощущаешь мое присутствие, Я никуда от тебя не уйду, Кит.

Саффолк медленно направился к двери. На секунду он задержался и произнес:

– Я возвращаюсь, мистрис Дини. – Голос его звучал хрипло. – Пожелайте мне удачи, поскольку за время пути до Ричмонда я должен придумать удобоваримое объяснение и для короля, и для Кромвеля, хотя сочинительством в жизни не занимался.

– Мистрис Дини! Мистрис Дини!

Она как раз задремала и готова была провалиться в глубокий сон, когда услышала голос, который ее звал словно бы издалека. Этот голос выговаривал слова со странным акцентом. Дини заснула, продолжая сидеть на стуле, но головой уткнувшись в кровать Кита. На мгновение ей показалось, что она снова у себя в гостиничном номере, а по телевизору крутят старую картину с Элке Зоммер, которая болтает с чудовищным акцентом, превращающим слова всех остальных персонажей в скучные серые иероглифы.

– Мистрис Дини, прошу вас вставать, – уговаривал ее между тем экзотический голос с немецким акцентом.

Дини распахнула глаза – и сразу вспомнила, где она. Более того, оказалось, что ее теребит за руку, стараясь разбудить, сама Анна Клевская, четвертая жена Генриха VIII.

– Ваше величество! – выдохнула Дини, пытаясь одновременно встать на ноги, изобразить придворный поклон и при этом сохранить у себя в ладони руку Кита.

Королева Анна жестом попросила Дини не затруднять себя:

– Герцог? Он себя чувствовать лучше этот утро? – Королева была одета в роскошное, шитое золотом и украшенное драгоценностями платье, а голову ее украшала чрезвычайно странная шляпка в форме воздушного змея.

Дини перевела взгляд на Кита. Судя по всему, он находился в прежнем состоянии, но его неестественная бледность вполне гармонировала с рассеянным утренним светом.

– Мой личный доктор из Клев имел ухаживать за герцог. – Королева вытянула руку и коснулась лба Кита. Дини старалась не дышать, но вонь, исходившая от королевы, была столь сильна, что пробивалась сквозь любые преграды. – Хорошо. Лихорадка есть стала меньше, – произнесла тем временем королева, удовлетворенно кивнув.

– Так его осматривал ваш доктор, ваше величество?

– Так. Его кость, – тут королева указала на ключицу Кита, – есть сломана. Есть внутренние раны. Они есть мешать ему вдыхать и выдыхать. Мой доктор Корнелиус есть приготовить для него бальзам.

Судя по всему, королева Анна гордилась содеянным.

– О, благодарю вас. – Дини увидела, что голова раненого слегка шевельнулась на подушке. Она собралась было спросить королеву, из чего доктор Корнелиус изготовил бальзам, заранее холодея от того, что пришлось бы услышать, но в этот момент королева ее перебила.

Ее величество оглядела комнату и спросила шепотом:

– Мы одни? – Потом на всякий случай потыкала ногой под кроватью – ее платье было столь громоздким, что нагнуться она не могла.

Дини утвердительно кивнула, и королева, сама подтащив еще один стул, уселась рядом:

– Энгельберт говорил – они уехать, но я бояться, что они снова придут.

– Энгельберт? – переспросила Дини.

– Так. Мой человек, Энгельберт. Из Клева. Когда я быть маленькой. – Королева подняла руку, отмерив приблизительно четыре фута от пола. Дини, правда, так и не выяснила, кого она имела в виду – то ли себя в детстве, то ли Энгельберта, своего человека. – Они сказать ему, что оставаться, но Энгельберт говорит – нет. Они не оставаться.

Дини хотела уточнить, о чем изволит говорить королева, когда до нее, что называется, дошло.

– Люди Кромвеля? – Она перешла на шепот. – Где, скажите, люди Кромвеля?

Королева с готовностью кивнула:

– Они говорить, мы оставаться. Энгельберт знать, что это люди Кромвель. Он с самого начала знать, что это не люди короля. Он говорить, мы сказать король. И люди Кромвеля уехать.

Дини задумчиво погладила Кита по руке. Его рука показалась ей сильной и твердой, как всегда.

– Ваше величество, – прошептала она как бы между прочим, – этот ваш Энгельберт – весьма неглупый парень. На вашем месте я бы его от себя не отпускала.

– Так, – ответила королева (именно этим словом она заменяла обычное «да»). – Энгельберт – это есть парень!

Дини подняла глаза и увидела почти прямо перед собой честное лицо королевы. Она с такой неподдельной тревогой и вниманием вглядывалась в лицо Кита! Ее большая плоская рука снова коснулась лба раненого.

– Лихорадка, кажется, есть меньше?

– Думаю, что так, – согласилась Дини. – То есть я очень на это надеюсь.

– Скоро придет доктор Корнелиус делать кровопускание.

– Знаете, – сказала Дини, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, – мне кажется, это не самая лучшая мысль. Я подумывала над тем, чтобы вскипятить воду и заодно прокипятить бинты. Пора сменить эти грязные тряпки.

Королева прищелкнула языком:

– Доктор Корнелиус хорошо знайт о всякой такой штук. Он говорить, герцог надо пускать кровь. Он есть послать за лучший цирюльник, чтобы пускать кровь герцог.

– За цирюльником? – Дини напряглась. – Знаете, эта щетина, которая выросла на щеках у Кита – вещь довольно неопрятная. Может быть, эти самые цирюльники его просто побреют? Тогда им будет чем заняться и все будут довольны. Хорошо?

Королева наградила ее удивленным взглядом:

– Доктор Корнелиус говорить, надо пускать кровь герцог!

– А я говорю, надо его побрить. Давайте договоримся, ваше величество. Дайте мне пять минут, и я смогу убедить цирюльников просто побрить герцога, но отнюдь не пускать ему кровь. О'кей?

Королева прищурилась, но на губах появилась улыбка.

– О'кей.

Дини, продолжая улыбаться, вернулась к исполнению своих обязанностей. Королева же сложила на груди руки и следующие полчаса посвятила слову «о'кей», изо всех сил стараясь произносить его так же, как мистрис Дини Бейли.

Он снова грезил наяву. Это было единственным объяснением происходящего. Глубоко вздохнув, Кит заставил себя сглотнуть комок горькой слюны, хотя это причинило ему боль. Впрочем, болело все – и голова, и плечо, и тело. Казалось, его пропустили через молотилку.

Кто-то разговаривал поблизости. В беседу включился еще один голос – нежный и приятный, готовый, казалось, вот-вот обратиться в смех. Впрочем, смеха он так и не дождался. Зато сразу узнал американский акцент.

Не янки, нет. Скорее акцент южных штатов. Пожалуй, сильнее, чем у Вивьен Ли, которая совсем недавно снялась в новом фильме «Унесенные ветром». Он вспомнил, что ему довелось повидать мисс Ли на сцене. Кажется, ее называли восходящей звездой. Это была очаровательная девушка, правда, со слишком большими руками. Подумать только, такие большие руки, а достались столь хрупкой особе.

Руки, которые поглаживали его лицо, были легкими и прохладными. Вот опять шепот:

– Я никуда не уйду от тебя, Кит. Я знаю, ты слышишь меня. Я тебя не оставлю.

Неужели ему привиделось это нежное лицо, мокрое от слез? Неужели она плачет из-за него?

Боже мой, Дини! Как он мог забыть?

Он вдохнул еще раз и почувствовал, что дышать стало капельку легче. Он сразу заглотнул как можно больше воздуха, чувствуя, что требуется еще и еще. Похоже, ему никак не удавалось надышаться.

Но вот на его лицо легли совсем другие руки – на этот раз твердые, как будто мужские. Потом он почувствовал, что его лицо чем-то скребут. Удивительно, но это напомнило ему бритье. Да, его и в самом деле бреют. Он хотел было сказать, что бритье может подождать, а вот воздуху хорошо бы побольше – но не смог.

Происходило что-то непонятное. Он слышал, как Дини говорила с кем-то весьма льстивым голосом. Он пытался открыть глаза, но веки будто налились свинцом.

– Я обещаю, – весьма кокетливо произнесла тем временем Дини, обращаясь к кому-то в комнате. Кит отлично мог представить себе ее улыбку, ее смеющиеся глаза. Господи, как же ему хотелось ее увидеть! – О'кей, подойдите, – сказала Дини.

После этого послышалось шарканье ног по полу. Кто-то следовал за ней, удаляясь от кровати в дальний угол комнаты. Несколько секунд Кит вообще ничего не слышал за исключением звука льющейся воды, скрипа стульев и приглушенного шепота.

– Ох! – неожиданно вскрикнула она. Что там с ней делают эти варвары?

Еще один женский голос произнес американское «о'кей».

Со страшным усилием Кристофер открыл глаза. Некоторое время все предметы да и сама комната вертелись перед ним в причудливом калейдоскопе. Затем ему удалось наконец увидеть Дини, стоявшую в окружении полудюжины цирюльников. Они о чем-то беседовали с ней, временами, словно птицы крыльями, взмахивая широкими рукавами. Судя по всему, между ними шла серьезная беседа или даже ученый спор. Но вот один из цирюльников – человек крепкого телосложения – неожиданно повалил девушку на пол, обнажил ее длинную стройную ногу и выхватил из складок плаща острый искривленный нож. Дело явно принимало серьезный оборот.

Кит со страшным волнением наблюдал эту сцену, которая живо напомнила ему языческие жертвоприношения. Он прилагал невероятные усилия, чтобы набрать в грудь побольше воздуха и закричать, привлечь к себе внимание этих ужасных людей и тем самым дать шанс девушке исчезнуть. Но вот, к его полному недоумению, она присела, откинула голову и расхохоталась.

– Нет, я не шучу, – говорила Дини с улыбкой. – Там, откуда я приехала, все дамы бреют ноги. Вы, конечно, и представить себе не можете, как здорово чувствует себя женщина после подобной процедуры. Анна Клевская кивнула:

– О'кей. Эти люди говорить, что не есть пускать кровь герцог. Вы выйграйт, о'кей?

Кит снова прикрыл глаза – от волнения и страшного напряжения он неимоверно устал. Впрочем, он заметил, что в голосе девушки послышалось явное облегчение.

– Ну и прекрасно. Пусть они оставят герцога в покое, а я им позволю брить себе ноги, когда они только пожелают.

Кит, несмотря на слабость, сам едва не рассмеялся, поняв, какую удивительную сделку заключила эта отважная женщина с местной гильдией хирургов-цирюльников. Его поразила сама идея этой сделки, и ему хотелось отдать должное уму и хитрости Дини.

Но вместо этого он провалился в глубокий сон.