Глава 11

Она в изнеможении упала на кровать. Комната была огромной, с шелковыми обоями, мраморным полом, выложенным в шахматную клетку, с десятками картин, теснящихся на стене, – манера, которую Сара начала воспринимать как типично венецианскую. Над головой высокий сводчатый потолок, до него доходят широкие окна, старинные обветшалые портьеры, которые с величайшим подозрением уже обнюхивала кошка.

Мысли Сары занимали открытия, сделанные при встрече с Мавром. К ней лично он не испытывал ненависти. Он пытался отомстить какой-то другой женщине, преступнице, как он сказал. А все из-за чего-то, что ему сделал мистер де Лент.

Сара верила ему. Каким бы глупым это ни казалось, Мавр – Себастьян – и в самом деле никогда ей не лгал, а все, что она знала о мистере де Ленте, указывало на вероятность подобного случая. Но что мистер де Лент мог сделать, чтобы так разгневать человека его собственного круга? Гадать бесполезно, а спрашивать Мавра она не осмелится.

Сара выбросила из головы мысли о де Ленте и снова оглядела комнату, на этот раз отмечая не ветхость, а будущие возможности.

– Вы получите триста фунтов, – сказал лакей Себастьяна, прежде чем выйти. – Отделайте комнату по своему вкусу. Если вам что-нибудь потребуется, звоните в колокольчик, слуги выполнят приказание.

Звонить в колокольчик… Сара ни разу еще не звонила. Ни когда была горничной Мэгги, – она сама обслуживала себя, а Мэгги звонила, если кто-то ей требовался, ни в школе, где вообще не было звонков и служанок, ни, разумеется, у леди Меррил, хотя, как одна из домочадцев, Сара имела на это право. В глубине души она знала, что если и дернет шнурок, никто все равно не придет, и она не сможет ничего с этим поделать.

Теперь же, как любовница с дурной репутацией, она имела больше власти, чем в своей предыдущей жизни.

С многообещающим удивлением Сара потянула шнурок.

– Сэр? – Джан вежливо остановился на пороге.

Себастьян думал о женщине, только что покинувшей комнату. Сара. Он позволил себе мысленно произнести это имя и почувствовал громадное облегчение. До сих пор он подсознательно называл ее «эта женщина», пытаясь не допустить, чтобы она стала для него слишком реальной.

Попытка не удалась. С той ночи, когда он выпрыгнул из окна, мысли о ней постоянно мучили его.

Узнав, что она виновна не больше любой из служанок леди Меррил, он не знал, что ему делать – то ли кричать от радости, то ли застрелить себя за содеянное. Но, что бы он ни чувствовал, он хотел ее сильнее, чем раньше, и был не настолько джентльменом, чтобы отпустить ее.

– Боже мой, – прошептал Себастьян, думая о том, что отнял у нее. – Я порчу все, к чему прикасаюсь. – Он покачал головой и перевел взгляд на Джана. – Но я не имел оснований думать, что не прав. В конце концов она была с де Лентом и определенно не агнец. Что еще я мог подумать?

– Да, сэр, – уклончиво ответил слуга.

Правда была страшной и безжалостной. Он не хотел думать, что какая-либо часть его плана может оказаться неверной. Тогда это повлекло бы за собой множество вопросов и насчет его самого, и насчет всего плана в целом, который он, видимо, продумал недостаточно хорошо.

Себастьян тряхнул головой, отгоняя сомнения. Нет, в целом его план был безупречен. Первая часть не удалась только потому, что в нее было внесено непредвиденное изменение. Впредь он должен быть уверен в каждой детали, предусмотреть любую случайность. А пока он не выполнит последнюю часть, присутствие Сары будет напоминать ему о последствиях малейшей небрежности… и даст возможность исправить то, что он ей сделал.

Он вспомнил ее разговор о недостатке чего-нибудь красивого, понял, как мало его было в ее жизни, и к нему быстро пришло возможное решение. Но сначала он должен увидеться с ней. А это не так легко.

– Приведи ее ко мне на обед, – сказал он. – До тех пор я сумею подготовиться.

Убедившись в реальности своей должности, Сара написала записки Мэгги и остальным друзьям, без объяснений сообщив, чтобы в дальнейшем они писали ей по ее новому адресу. Его она узнала от служанки, которую вызвала звонком. Та долго и почтительно объясняла ей на ломаном английском, что адреса в Венеции присваиваются не по улицам, а по районам.

Сара передала свои письма для отправки, велела принести воды для мытья, потом, рассудив, что слишком устала, надела ночную сорочку. Она легла на кровать с уверенностью, что не сможет заснуть, это была ее последняя мысль перед тем, как в дверь постучали и вошла служанка, которая сообщила ей, что она должна подготовиться к полуденной трапезе.

Беспокойство разогнало сонливость, и теперь, пока слуга вел ее в бельэтаж, Сара лихорадочно готовилась к встрече со своим хозяином и к первому своему дню в качестве официальной любовницы. Слуга распахнул дверь, она вошла, полагая, что Себастьян ждет ее, но в комнате никого не было. Слуга выдвинул для нее стул, она села и с беспокойством стала смотреть на пустую тарелку перед собой.

Внезапно дверь снова открылась, вошел Себастьян, казалось, заполнив собой весь дверной проем, всю комнату. Он медленно окинул ее холодным взглядом из-под бровей, уголок чувственного рта недобро скривился. Гримаса? Усмешка? Сара не могла определить и быстро поднялась, когда он направился к ней. Деревянные ножки отодвинутого ею стула царапнули по мраморному полу.

– Извините, – пробормотала она, покраснев и теребя в руках салфетку.

Он лишь с холодным безразличием взглянул на нее и жестом велел сесть.

– Леди – даже любовницы – не встают при появлении мужчин, Сара.

Она села, еще больше покраснев, ругая себя за неуклюжую бестактность, ненавидя себя за то, что ее так заботит его реакция. Но ведь теперь она должна беспокоиться, не так ли? Он лишил ее честной работы, соблазнил ложными отговорками, использовал ее, и теперь лишь его желание спасет ее от неминуемой гибели. И все же, как бы она ни зависела от него, как бы он ни воспламенял ее тело, она не должна так быстро простить его за то, что он ей сделал.

Лишь когда Себастьян занял место напротив, она заметила его лакея, идущего следом. К ее удивлению, он тоже сел за стол. Велев подавать еду, Себастьян повернулся к своему работнику, и оба начали беседу на итальянском, который Сара еще не могла понимать.

Чувствуя себя даже более незначительной, чем компаньонка леди, она съела несколько кусочков мяса, запивая их вином, когда они застревали у нее в горле. Может, Себастьян изменил свое решение и не хочет оставлять ее здесь? Прошлое напомнило ей, что она не должна удивляться, и все же эта мысль вызвала у нее тошноту. Сара быстро поднялась из-за стола, пробормотав извинение. Себастьян прервал разговор и холодно взглянул на нее.

– Пожалуйста, не уходите. Я хочу с вами поговорить.

Она села, а мужчины возобновили беседу, полностью игнорируя ее. Страдание образовало в желудке тугой шар, который трудно было проглотить, сразу навалилось прежнее утомление. Сара пыталась не обращать на это внимания, уйти в себя. Тщетное усилие, это не действовало никогда, и она безнадежно ждала конца обеда.

Вскоре мужчины закончили разговор, и Себастьян повернулся к ней.

– Кажется, я немного обманул вас, – сказал он. Лицо напряженное, хотя не суровое.

– Что вы имеете в виду?

Она постаралась произнести это безразлично, будто ее мало интересовали как его поступки, так и его пренебрежение. Увы, она потерпела неудачу и знала это.

– Я предлагаю вам быть не только моей любовницей в грубейшем смысле этого слова, но также хозяйкой моего дома, пока я здесь живу. Дом в полном упадке, а мои дела отнимают много времени. Я арендовал это палаццо, не видя прислуги, но теперь у меня такое впечатление, что каждый лакей и горничная привели сюда всех своих кузенов, делая вид, что они все время здесь работали, а дом непригоден для жилья. Короче, здесь слишком много слуг и недостаточно работы. Я надеюсь, вы исправите положение. Сара даже съежилась при мысли о сомнительной чести подобной власти.

– То есть вы хотите, чтобы я их уволила?

– Увольте или найдите им работу. Я всецело полагаюсь на ваше решение. – По безразличному тону Себастьяна она поняла, что ее мнение об этом его не интересует. – Что бы вы ни решили, я уверен, в течение нескольких дней палаццо станет неузнаваемым.

– Да, сэр.

– Конечно, вы получите значительные средства. И еще я хочу, чтобы вы купили себе одежду, более соответствующую вашему новому положению. Я вам полностью доверяю. Пока вы не соберетесь покупать драгоценности или заказывать пять шкафов одежды вместо одного, мои средства в вашем распоряжении. Можете купить все, что пожелаете. Мария сегодня проводит вас.

– Да, сэр.

Он кивнул, явно удовлетворенный.

– Если вы захотите сейчас уйти, пожалуйста. Но я рассчитываю снова увидеть вас за ужином.

– Да, сэр.

Она встала, неловко склонив голову, не понимая, кем она должна быть – шлюхой или экономкой, и сама не зная, что из двух она предпочитает.

Он сдвинул темные брови.

– Надеюсь, вы не сожалеете о нашем соглашении? Его слова настолько вторили ее мыслям, что Сара вздрогнула, не веря, что Себастьян мог так о ней заботиться. Его взгляд смягчился.

– Мне кажется, в вашей жизни было не очень много такого, чем вы могли управлять. Считайте, это ваш первый шанс. Выберите себе несколько комнат, отделайте их по своему желанию, а затем приведите в порядок остальные. Пока вы не будете слишком экстравагантной, можете делать что хотите. Вы говорили мне, как вам не хватает красоты, сделайте палаццо красивым, Сара. Я вам доверяю.

Внезапно она поняла, что Себастьяну, должно быть, не очень уютно в ее присутствии, что его резкость вызвана неловкостью, он чувствовал себя виноватым, но извиниться словами не мог. Вместо этого он вспомнил о ее мечтах и сделал их реальностью. Сара не умела держать зла на человека, и не важно, насколько это было заслуженным, тугой узел ее негодования ослабел. Что бы он ей ни сделал, в конце концов она была соучастницей собственного падения. Она принимала его приглашения и объятия, сознавая опасность, сомневаясь в его намерениях, охотно все позволяя. Сара не знала, что она чувствует к этому одержимому демонами, удивительному человеку, который три ночи был ее Мавром, но знала, что не питает ненависти к нему.

– Благодарю вас, – ответила Сара, что означало: «Я вас прощаю». И вышла.

Мария оказалась хитрой и симпатичной маленькой служанкой. У нее были рыжие волосы и черные, терновые глаза – смесь обычного с экзотикой, столь распространенная в старинных венецианских родах. Она довольно хорошо говорила по-английски, правда, с сильным акцентом, и не умолкала, пока они устраивались на черных бархатных подушках гондолы Себастьяна, а потом наблюдали за оживлением, царившим на тротуарах.

Мария сообщила, что знает все лучшие магазины, и без капли ложной скромности уверенно направляла гондолу от одного места к другому, так что один час превратился в два, потом в три, потом в четыре. Сара, пользуясь аккредитивом Себастьяна, заказывала все, что, как она знала, требовалось леди. Наконец-то ей пригодились те школьные уроки, которые она всегда считала для себя неприменимыми. Она выбирала платья того же стиля и фасона, как в модных журналах леди Анна, только без множества оборок и пены, отдавая предпочтение своей склонности к простым линиям. Такие наряды она придумывала себе в мечтах.

К этим платьям Сара добавила еще три, уже готовых, которые портной имел на всякий случай для путешественников. По настоянию Марии, одно модное дневное платье Саре подогнали по фигуре прямо на месте, и она обещала вернуться этим же вечером для более тщательной примерки.

Вооружившись образцами тканей, Мария повела ее по магазинам, чтобы купить все необходимые аксессуары. На склоне дня Сара имела такой гардероб, который большинство из дебютанток не скопило бы за несколько лет. Мария одобряла каждую покупку, восхищалась тонким вкусом Сары и красотой тканей, как будто щедрые дары хозяина предназначались ей.

На обратном пути к палаццо Сара, подытожив в уме счета, нерешительно спросила:

– Ты думаешь, Себастьян очень рассердится?

– Кто? – Девушка наморщила гладкий лоб.

– Себастьян. Твой хозяин. Мой… любовник.

– Так его зовут Себастьян? – Она самодовольно улыбнулась. – Я говорила Лючии, он вовсе не испанец, какое бы имя он ни взял. Он прирожденный англичанин. Думаю, имя «Себастьян» английское и вполне ему подходит.

Сара взглянула на аккредитив, где было написано имя: Senor Raimundo Guerra. Французское слово «guerre» означает «война». «Что он за человек, если называет себя мистер Война?» – с тревогой подумала Сара.

Когда они вернулись в палаццо, она сказала, что намерена отправиться в свою комнату. Мария согласилась, но, поднявшись до лестничной площадки, Сара обнаружила, что девушка идет за ней.

– Мне эскорт не требуется.

Мария засмеялась, черные глаза сверкнули.

– Но вам требуется горничная!

– Ты?

Мария опять засмеялась.

– Лючия была такая ревнивая! Она все утро секретничала с кухаркой, мне даже пришлось сказать, что вы противная, как жаба. Но мы им всем покажем, да? – Она вскинула голову, и ее кудри подпрыгнули.

– Я не хочу тебя обижать. – Сара поймала ее полухитрый, полумолящий взгляд и объяснила: – У меня никогда прежде не было горничной.

– Вот и прекрасно, – добродушно сказала Мария. – А я никогда прежде не была ею.

Спустя полчаса Сара едва узнала себя. Дневное платье она специально выбрала за его приятный цвет и простые элегантные линии, мягкий голубой шелк плотно облегал изгибы ее тела, оттенял бледность лица. Подобные изменения она могла предположить еще в мастерской портного. Но потом Мария принялась за ее волосы, и она с трепетом наблюдала, как служанка завивает, начесывает и укладывает их в модную прическу.

– Искусственные волосы, – бормотала за работой Мария. – Вот что мы забыли купить.

Но даже она выглядела довольной появлявшимися результатами. Тем не менее Сара моментально сбросила полотенце, когда служанка хотела сделать модную челку.

– Почему нет? – спросила Мария, нетерпеливо щелкая ножницами.

Сара не могла объяснить ей, какой ужас она чувствует, когда модные ухищрения делают узнаваемой каждую нежелательную часть ее тела.

– Я не знаю, понравится ли это ему, – ответила Сара.

– Тогда конечно, – понимающе сказала Мария, кладя ножницы.

Когда служанка закончила, Сара в изумлении посмотрела в большое зеркало в простенке между двумя высокими венецианскими окнами. Ее волосы, увеличенные в объеме несколькими каплями душистого масла, сверкали темным золотом кудрей, совершенно не похожих на спутанную массу, которую она собирала в пучок по утрам. Прическа была модная, со вкусом уложенная, красивая. Сара даже удивилась, почему она могла без труда представлять фасоны сложных платьев и никогда не думала о прическе.

Но всю элегантность портило ее лицо, испещренное теми же оспинами. Когда Мария достала коробку с красками, Сара отшатнулась:

– Я не хочу выглядеть как проститутка. – Сара покраснела, осознав, что именно так и можно назвать женщину в ее теперешнем положении.

– Вы думаете, я выгляжу именно так? – спросила Мария.

– Почему? Нет. Разумеется, нет.

– А у меня на лице краска, – самодовольно улыбнулась служанка.

Приглядевшись, Сара увидела на юном гладком лице девушки едва заметные следы воздействия: и румянец на щеках, и черные ресницы выглядели более впечатляющими, чем их создала природа.

– Тогда продолжай, – сказала она без особой надежды.

Она понимала, что шрамы на ее лице невозможно скрыть чем-то едва заметным, но все же оставалось прежнее безрассудное желание, чтобы случилось какое-нибудь чудо и заставило их убраться.

Работая, Мария наставляла ее, как мыть лицо: по утрам свернувшимся молоком, по вечерам старым вином и дважды в день неким варевом, которое ей было трудно описать по-английски, и она сделала это по-итальянски.

– Готово, – наконец с удовлетворением сообщила Мария.

Посмотревшись в зеркало, Сара ахнула.

– Бабушка моя была куртизанкой в последние дни Венецианской республики, – объяснила Мария. – Она говорила, что нет ничего страшного в том, чтобы использовать немного краски.

Да, Мария права. Косметика была почти невидимой, однако половина отметин словно исчезла под ней, более мелкие изъяны скрыли мятая глина и пудра, разгладившие кожу. Во всяком случае, рубцы были не первым, что Сара увидела, посмотрев в зеркало. Мария что-то сделала и с глазами – они казались теперь огромными, а рот и щеки выглядели свежими, чего не было на самом деле.

Сара смотрела в зеркало и понимала, что видит лицо леди, она чувствовала себя элегантной, изящной, привлекательной.

– Благодарю тебя, – прошептала Сара, часто моргая, чтобы слезы не испортили произведение Марии. – Это… удивительно.

– В большинстве шрамы такие слабые, что просто стыд, почему вы их раньше не скрывали. Если вы последуете моему совету, многие постепенно вообще исчезнут.

Сара засмеялась, сознавая, насколько представления Марии о приличной женщине отличаются от мнения директрисы школы миссис Рэндалл.

– Благодарю, – повторила она.

С обретенной уверенностью, что теперь она выглядит как хозяйка дома, Сара приказала Марии собрать всех слуг в приемном зале. Она выждала пять минут, затем спустилась по главной лестнице и увидела Марию, которая с веселой улыбкой стояла перед пестрой толпой венецианцев.

Она сделала глубокий вдох и, к своему изумлению, обнаружила, что не боится. Все тут уже знают, кто она, или скоро узнают, следовательно, ей нечего скрывать, а как их новой хозяйке нечего бояться.

– Я женщина сеньора Гуэрры, и он поручил мне управление домом, – без предисловий сообщила она. Мария перевела. – Вам предстоит много работы, начинайте прямо сегодня. Грязное надо почистить. Сломанное – починить. Что нельзя отремонтировать, надо выбросить. Те, для кого не найдется работы, будут уволены. – Когда Мария перевела, слуги недовольно зароптали, но Сара не обратила на них внимания. – Не думаю, что для стоящих тут это большая неожиданность. До сих пор хозяин был равнодушен к этим делам, теперь он просил меня исправить положение. Кто здесь экономка?

После небольшого взрыва эмоций из толпы выступила коренастая женщина средних лет.

– Как вас зовут?

– Синьора Бертолини.

– А дворецкий?

Изысканно одетый мужчина, стоявший чуть в стороне от остальных слуг, поклонился.

– Синьор Гарца, к вашим услугам.

Вспомнив, как леди Меррил обращалась со слугами в тех редких случаях, когда была недовольна ими, Сара заговорила строго, но доброжелательно:

– Вы оба самые главные слуги в этом доме, и потому ваш долг следить за порядком. Я тщательно осмотрю дом и соберу вас, чтобы разъяснить свои требования. Предупреждаю, я не собираюсь брать на себя ваши прямые обязанности. – Сара добавила в последние слова повелительную угрозу. – Надеюсь, в скором времени я буду знать всех по именам. А пока вы можете идти.

Слуги покинули зал, как вода, спущенная из плотины. Лишь тогда Сара поняла, что она сделала: без страха смотрела на толпу чужестранцев, многие из которых имели лучшее происхождение, чем она, держала их в подчинении, отдавала приказы, как будто занималась этим всю жизнь. Но самое удивительное, ни один не крикнул, что она мошенница, ни один не усомнился в ней.

– Синьорина, вы были великолепны, – торжествующе заявила Мария, когда исчез последний слуга.

– Я… Я не могу поверить, что сделала это. – Сара вдруг засмеялась, хрипло, отрывисто.

– Я могу, – раздался знакомый голос.

Вздрогнув, она повернулась и увидела Себастьяна, который стоял на лестничной площадке, красивый и соблазнительный, как грех.