Великое прошлое шистоцеров является залогом их великого будущего и утешением в их убогом настоящем. Мы проходим одиночную фазу развития, живем у себя под кустиками и встречаемся лишь для того, чтобы вспомнить те времена, когда несметные полчища шистоцеров, пустынной саранчи, шли по земле, превращая ее в пустыню.

— Что-то вас давно не видать, — говорит мой сосед, заглядывая ко мне под кустик.

— Да и вас не видать. Лучше всего, чтоб нас было не видать. Это для нас самое безопасное.

А ведь было время, когда шистоцеры жили локоть к локтю, плечо к плечу и умирали только в строю, на марше. Мирная жизнь нас разъединяет, а война объединяет в полки и дивизии, и тогда мы идем по земле, летим над землей и рождаемся и умираем только на марше.

— Что-то у меня ломит суставики, — говорит сосед шистоцер, заглядывая ко мне под кустик.

— А брюшко? Как у вас брюшко?

Глупейшие, нелепейшие разговоры! Мы совершенно не умеем общаться — может быть, потому, что проходим одиночную фазу развития, когда каждый у себя под кустиком, каждый сам по себе.

Тогда, на марше, шистоцеры шли в едином строю, форсируя реки, оставляя за собой безжизненные поля. Их клевали птицы, их давили машины, их жгли огнем и травили смертельными ядами, они гибли миллиардами, но никто не покинул строй. А когда вся их армия взмыла в небо, на земле наступило солнечное затмение.

И здесь, под кустиком, мы представляем, как огненной тучей взмываем над землей, мы слышим металлический звон и чувствуем себя частицей огромного механизма, все сокрушающего и несущего смерть.

— Я хотел бы умереть в строю, — говорит мой сосед, удобно расположившись под кустиком, и я понимаю: не умереть ему хочется, а жить, подольше жить, продлить эту безмятежную одиночную фазу.

— Может, еще удастся, — говорю я. — Друг мой, мы полетим с тобой вместе, локоть к локтю, плечо к плечу. И если я погибну в пути, сложу голову, обещай, что ты расскажешь обо мне будущим поколениям.

— Я умру рядом с тобой, — говорит мой друг. — Нет, я умру вместо тебя…

Мы запеваем старую солдатскую песню. Эта песня когда-то пелась в строю, но мы поем ее у себя под кустиком. Нам не мешают чужие локти и плечи, а также чужие крылья за спиной… Такая у нас фаза. Мы в пустыне только живем, и не нам, не нам превращать землю в пустыню.