Какой я был ДУБ, когда зеленел на опушке леса, когда стоял у дороги, подпирая высокие небеса! Каждое слово в языке что-то значит, и у меня тоже было высокое, благородное значение. Я обозначал ДУБ, и мне казалось, что это я зеленею в лесу, развесисто стою у дороги и окунаю листья в прозрачную синеву.

Разве это плохое значение? Но мне захотелось выйти в люди, обозначать что-нибудь человеческое, потому что ЧЕЛОВЕК, я слышал, самое высокое понятие на земле.

Теперь я обозначаю человека, но это не приносит мне радости…

Когда я впервые начал обозначать человека, какой-то ЛОПУХ, который тогда уже обозначал человека, сказал мне:

— Эх ты, ДУБ! Не брался бы за то, в чем не смыслишь.

Я, например, пока обозначал растение, был вполне приличным литературным словом, а теперь я кто? Грубое слово, просторечное. Хорошего человека таким словом не назовут.

Подошли другие, в прошлом приличные слова, которые, став обозначать человека, утратили свое былое приличие.

— Я когда-то обозначал шляпу, — сказал некий ШЛЯПА. — Эх, если б вы видели, какую я шляпу обозначал!

— А я обозначал размазню, — вздохнул РАЗМАЗНЯ. — Кашу такую, довольно питательную.

— А я тюфяк, — вспомнил ТЮФЯК.

Да, все мы когда-то обозначали что-то хорошее, приличное, по крайней мере… А с тех пор как стали человека обозначать…

— Неужели нельзя было назвать ЧУРБАНОМ умного человека? — сокрушается ЧУРБАН, мой теперешний родственник по значению.

Наивный он, ЧУРБАН. Уж на что, кажется, я ДУБ, а кого я обозначаю? И это при моем основном развесистом, цветущем значении!

Все мы идем в люди. И даже выходим в люди. Но в какие люди мы выходим — вот о чем стоит задуматься!

— Стоит, стоит задуматься, — пытается задуматься ПЕНЬ, мой теперешний родственник по значению.